Степкина правда

Возвращение

Не буду описывать, как мы возвращались домой уже настоящим морем на барже, ибо ничего интересного для меня в этой плавании не было. Даже сармы, о которой рассказывал Юра. Все время дул ветерок, играли легкие волны, кувыркались в воздухе чайки, и жгло голову горячее июльское солнце. Настроение мое оставалось испорченным даже тогда, когда заговорил со мной Степка:

— Ладно, Коля. Ты же по глупости, верно?

— Почем я знаю, — отмахнулся я.

— Так ведь начальник же сказал. Дядя Егор говорит…

Но о чем говорил дядя Егор, я не стал слушать. За что меня прощать, если я никого не предавал? Стукнуть бы Степку, вот тогда знал бы, как зря считать предателем! Но я только отошел от него к носу баржи и, облокотясь о перила, стал смотреть в зеленоватую бездонную воду.

На пристани среди встречающих я узнал Юру. Видимо, и он узнал меня и замахал над головой кепкой, но я даже не пошевелился… Радость путешествия была отравлена одним страшным словом: предатель!

Мы сошли с баржи и тут же были сданы под расписку встретившему нас слюдянскому милиционеру. А потом я уже попал в руки к Юре, Саша — к отцу, а Степка, Коля и «обозники» — к своим старшим братьям и мамам.

— Да ты что такой кислый? Никто тебя бить не будет, — говорил Юра, продолжая тискать меня в объятьях.

— Скажи, — нарочно громко перебил я, чтобы все слышали, — кто нас предал? Я, да?

— Подожди… успокойся, Коля… О чем ты говоришь? Объясни толком.

Я рассказал обо всем, как мы готовились к путешествию и как меня обвинили в предательстве на Ольхоне.

— Вот теперь понятно, — сказал Юра и, погладив мои вихры, серьезно добавил: — Предатель — это не то слово, брат. Просто по неосторожности ты помог нам найти вас. А как — я расскажу потом, в поезде.

— А лодку! Мы же лодку привезли! — вскричали Степка и Саша.

— Какую лодку? — не понял Юра.

Но дядя Ваня объяснил Сашиному отцу:

— Это тебе. Ребята сами заработали лодку, на то и на Ольхон ездили. Видал, вон та, которая «Дружба»?

Сашин отец тоже не мог понять, о какой лодке ему толковал дядя Ваня, но, наконец, понял все и часто-часто заморгал глазами, как маленький…

— Ах вы, родные мои… Да как же это вы?.. Это что же, ведь…

Было решено так: мы все поедем на поезде, а Саша с отцом одни поедут на лодке до самого дома. Не так уж далеко: шестьдесят верст[23], да по такой быстрой реке, как Ангара, — часов семь–восемь, не больше.

Только в вагоне Юра объяснил нам, почему, я оказался невольным предателем. Утром меня хватилась первой бабушка. Она разбудила Лену, Юру, но те, конечно, ничего о моем побеге не знали. Во дворе меня тоже не нашли, и баба Октя отправилась по квартирам, а Юра перерыл мою кровать, шкаф, тетради и книги и вдруг наткнулся на оставленный мною на столе чистый бумажный лист, на котором я старательно сводил через синьку Степкину карту. Правда, сводил я на другой лист, а на этом остались еле заметные отпечатки всех линий и кружков, даже названий поселков, озера Байкал и Ольхон. А самой заметной был наш маршрут: Иркутск–Хогот–Сахюрты–Ольхон… Вот нас и стали поджидать в Сахюртах и на Ольхоне. В Сахюртах милиционер проспал, а на Ольхоне…

— Ага! А ты считал меня предателем, да? — заявил я Степке.

— Да нет. Я не считал… Ты же по глупости… — серьезно возразил тот и покраснел.

— Значит, ты предатель по глупости, — рассмеялся Юра, — а не настоящий предатель! Просто не умеешь хранить тайны. Разве можно было подкладывать лист? На столе — и то могли быть отпечатки.

«Ну что ж, — подумал я. — Уж лучше быть предателем по глупости, чем настоящим. А все же я тоже ездил на Ольхон, вместе со всеми заработал лодку Сашиному отцу — разве плохо?»

В Иркутске нас встретила только мама. Она даже разрыдалась от радости. А потом мы пешком отправились через весь город.

С каким победоносным видом я проходил по нашему двору мимо вылупивших на меня глаза Стрижа, Вальки Панковича и других мальчишек! Так возвращались домой, наверное, только великие полководцы да покорители океанов!

Естественно, рассказов и вопросов в этот день было уйма. Юра даже рассказал, как он сначала струхнул за меня, как побежал к Сашиной маме, а та сама налетела на него, припомнила ему ворованную рыбу, которую я подарил ей, а потом успокоилась и обещала простить Саше все, лишь бы он вернулся.

А во дворе пацаны рассказали нам свои новости. Оказывается, Коровина, Яшку, Федьку, Вовку и еще нескольких мальчишек тоже приняли в бойскауты, и теперь они ходят в штаб-квартиру все вместе. А еще вчера хотели поймать на Ангаре и избить Волика, но вместо него за водой ходила его мать, тетя Груша[24].