Тамбера

Торговый контракт

Лонторцы, встречавшие корабль ван Спойлта, видели, как к берегу подходят несколько шлюпок. Вот они ткнулись носом в песчаную отмель. На берег высадились ван Спойлт, его племянница, несколько голландских служащих и вслед за ними около полусотни солдат, одетых в мундиры и вооруженных ружьями и саблями.

Толпа людей на берегу беспокойно задвигалась и загудела, словно растревоженный улей. Один Имбата молчал, как будто лишился дара речи. Так поразило его это неожиданное зрелище.

Он и не ждал, что они встретятся в этот раз с ван Спойлтом, как встречались раньше. Вот они стоят друг против друга, жмут руки. Имбата чувствует, как изменились их отношения. Они давно не виделись, кажется, надо бы радоваться, но радости нет и в помине. Ван Спойлт сух и холоден. Ему даже некогда сейчас разговаривать со старостой кампунга, он коротко предупреждает, что пригласит его к себе позднее. И без промедления удаляется в крепость, сопровождаемый солдатами, ступившими сегодня впервые на этот мирный остров…

Голландцы уже давно скрылись в своем надежном каменном убежище, а народ еще толпился на берегу, и долго не стихал разноголосый гул. Всех взволновало появление на Лонторе отряда вооруженных солдат. И каждый торопился высказать об этом свое мнение. Даже когда лонторцы стали расходиться по домам, они все не могли успокоиться, обсуждая это поразительное событие. Вернувшись в кампунг, некоторые отправились посоветоваться к Ламбару. Тамбера тоже пошел с ними. Он жадно впитывал в себя все, что говорилось вокруг.

А Имбата, так и не проронив за все время ни слова, побрел домой.

Через два часа после встречи на берегу ван Спойлт прислал за ним посыльного: староста кампунга должен был тотчас явиться в крепость. Имбата отправился туда вместе с посыльным. Еще через час он вернулся, и жители Лонтора услыхали призывные удары барабана, созывавшие мужчин на сходку.

Полуденное солнце палило нестерпимо. Группки людей нехотя потянулись к дому Имбаты. Раз уж староста решил собрать их в такую жару, значит, предстояло обсудить что-то очень важное. Только это и заставляло их идти, иначе многие и не подумали бы выходить сейчас из своих хижин.

Кависта тоже пришел, по позже других. Все уже были в сборе. Кависта выбрал место в сторонке от Имбаты, словно хотел подчеркнуть этим свое отношение к старосте.

— Друзья! — заговорил Имбата, открывая сходку. — Я думаю, большинство из вас уже догадывается, о чем пойдет речь.

Имбата говорил негромко, без обычной твердости в голосе. Но присутствующие, казалось, не обратили на это внимания, все напряженно ждали, что скажет их староста.

Чуть помолчав, Имбата обвел собравшихся усталым, потускневшим взглядом и продолжал:

— Друзья! Я только что был у ван Спойлта. Он позвал меня для того, чтобы обсудить новый договор о торговле. Он сказал, что на наш остров могут скоро напасть испанцы или португальцы. Поэтому он и привез солдат, которых все мы сегодня видели.

По рядам лонторцев пробежал приглушенный ропот. Имбата выждал, пока снова установилась тишина, и продолжил:

— Ван Спойлт обещал мне, что голландские солдаты будут защищать и нас, лонторцев, если, конечно, наши отношения останутся дружескими. Он сказал, что они и впредь будут привозить из Голландии все, что нам нужно. А мы должны будем продавать мускатный орех, как и раньше, только им и никому другому. Чтобы не было никаких недоразумений, он предлагает заключить контракт, во которому мы будем обязаны торговать только с ними.

Снова поднялся шум.

— А сколько они будут нам платить? — крикнул кто-то.

— Да помолчите немного. Дайте договорить! — призвал Имбата лонторцев к порядку. — По этому контрактуголландцы будут платить нам за один кати мускатных орехов десять дуитов.

Тут уж поднялся невообразимый гвалт.

— Десять дуитов?! — кричал один. — Да это в три раза меньше того, что они нам платят сейчас.

— Они хотят нашей погибели! — кричал другой.

— А что будет, если мы не согласимся с этим контрактом, паман? — перекрыл всех голос Кависты.

— Ван Спойлт сказал: если вы откажетесь принять этот контракт, пеняйте на себя, — ответил Имбата.

— Что же все-таки тогда будет?

— Тогда голландцы перестанут покупать у нас мускатные орехи. Если же мы станем торговать с испанцами, или португальцами, или еще с кем другим, голландцы будут считать нас своими врагами. Вот что мне сказал ван Спойлт, — закончил свое сообщение староста.

С места поднялся Кависта.

— Вы слышали? Неужели еще и теперь кто-нибудь верит, будто голландцы нам желают добра! Мы все знаем, что такое деньги, какая в них сила. Голландцы хотят разорить нас. Десять дуитов за кати мускатных орехов — да это настоящий грабеж. Мало этого, они еще требуют, чтобы мы торговали только с ними. Это значит, они хотят нас превратить в своих рабов. Если же кто-нибудь нарушит этот несправедливый контракт, то голландцы его еще и накажут, так, что ли?

— Да, — подтвердил Имбата. — Ван Спойлт сказал, что тот, кто нарушит контракт, должен будет платить штраф.

— Ну вот, видите! — продолжал Кависта. — Надо быть последним глупцом, чтобы верить словам голландцев. Они говорят, что будут защищать нас от врагов. Нет, друзья, все это ложь! Они привезли сюда своих солдат, чтобы запугать нас, чтобы им легче было утвердить здесь свою власть. Они думают, что теперь мы побоимся отказаться от этого подлого контракта. Вот зачем им нужны солдаты!

Эти слова вызвали среди слушавших необычайное возбуждение. Послышались возгласы:

— Правильно! Верно! Кависта прав!

Когда шум немного стих, Кависта заговорил опять:

— Если даже и правда, что голландские солдаты должны защищать наш остров от каких-то врагов, то мы тут ни при чем. Голландцы боятся, что им здесь кто-нибудь помешает делать все, что они хотят. Это они о себе заботятся, а вовсе не о нас. Нам от этого одни беды и разорение. Мы-то ведь ни с испанцами, ни с португальцами не враждуем. Мы не запрещаем никому из чужеземцев бывать на нашем острове, лишь бы они вели с нами торговлю. И нечего верить голландцам, будто испанцы и португальцы собираются напасть на нас. Откуда им это стало известно?

Стараясь перекричать десятки голосов, Имбата спросил:

— Так что же мы решаем?

— Какие тут могут быть сомнения? — решительно сказал Кависта. — Голландцам надо ответить, что мы не принимаем их требований, что мы не согласны продавать мускатные орехи по десять дуитов за один кати. Такие условия нам по подходят.

— Но если мы откажемся, то голландцы будут считать нас своими врагами, — сказал кто-то.

— Ну что ж, мы должны быть готовы ко всему. Может случиться, что нам придется воевать с голландцами.

— Воевать? Что ты говоришь, Кависта!

— Да, воевать. Мы должны выгнать их с нашего острова, иначе нам житья не будет.

— Но ты забыл, что у нас с голландцами есть договор о дружбе, — возразил Имбата.

— Нет, паман, я не забыл, — ответил Кависта, — только мие непонятно, до каких пор мы будем связаны этим договором по рукам и ногам. Времена изменились, паман. Мы уже не можем считать голландцев друзьями. Да они никогда и не были нашими друзьями. Надо было давно прогнать их с Лонтора, пока еще у них не было крепости и этих солдат. Мы опоздали. Так нечего и дальше сидеть сложа руки. Кто теперь поверит, будто голландцы хотят с нами дружбы? Нужно избавиться от них как можно быстрее, пока еще хуже не стало!

— Как теперь это сделаешь, когда у них есть крепость? — спросил кто-то.

— Теперь, конечно, будет труднее. Но мы в этом сами виноваты. Я ведь предупреждал всех, чтобы не ходили строить голландцам крепость. Так нет, погнались за богатством! Ну ладно, что сейчас толковать об этом. Сейчас надо думать, как голландцев вышвырнуть с Лонтора. Я думаю, если мы все объединимся, то ни одного голландца здесь не останется!

— Погоди, погоди, Кависта! — остановил его Имбата. — Ван Спойлт просил еще передать жителям Лонтора, что он готов в знак дружбы дать работу в самой крепости всем, кто пожелает.

— О, значит, паман все еще не потерял веры в голландцев? — насмешливо сказал Кависта. — Ну, это его дело, пусть идет в кабалу к ним, если хочет. А я не намерен больше слушать всякие глупости!

— Я только сообщаю то, что сказал мне ван Спойлт. Это моя обязанность как старосты кампунга. Ты всегда слишком спешишь с обвинениями, Кависта. Ну, а теперь, я считаю, надо и других послушать. Кроме тебя, никто ведь еще ничего не сказал. А ван Спойлту я отвечу то, что решит сходка.

Гапипо, до сих пор молчавший, решил, что пришло время прийти на помощь Имбате.

— Друзья, мы собрались здесь не для того, чтобы ссориться, — сказал он. — Давайте вместе обсудим, как быть. Ведь у нас у всех одни заботы, одна судьба. И мы должны сейчас решить, что сделать, чтобы всем было лучше, а не хуже.

На минуту воцарилась тишина.

— Так какое же решение мы примем? — еще раз спросил Имбата.

— Я стою на своем: отказаться от контракта, — решительно проговорил Кависта.

— А другие что думают?

— Согласен с Кавистой, — крикнул Вина.

— А я не знаю, что и сказать, — пожал плечами Амбало.

— Все это надо хорошенько обдумать. Скажи голландцам, мы дадим ответ дня через три-четыре, — предложил Индалу.

— Я считаю, — заявил Кависта, — что уже сейчас каждый может сказать, за голландцев он или против. Тех, кто считает, что голландцев надо с Лонтора прогнать, я приглашаю к себе. Обсудим, как это лучше сделать.

— Но если сходка не придет к общему решению, что я скажу ван Спойлту? — растерянно проговорил Имбата.

— Скажешь, что нам еще надо подумать, — посоветовал кто-то.

— Ван Спойлт требует немедленного ответа.

Мало ли чего он требует! — возмутился Кависта. — Мы, видно, для него безмозглая скотина. Если он будет настаивать на немедленном ответе, скажи ему, нам никаких его контрактов не нужно. И тогда будем готовиться к борьбе.

— Так бы Имбата и сделал, если бы вся сходка это постановила, — заметил Гапипо. — Но ведь многие из нас хотят сперва все хорошенько обдумать.

— Тогда вот что я предлагаю, паман, — прервав наступившую было паузу, обратился Кависта к Имбате. — Кто согласен заключить с голландцами контракт, пусть идёт в крепость и сам договаривается с ними. Тогда тебе ничего не придется сообщать ван Спойлту. И ты будешь в стороне.

— Как это староста кампунга может в таких вопросах оставаться в стороне? — возразил Гапипо. — Для чего тогда мы его выбираем?

— А что же, по-твоему, он должен идти к ван Спойлту и рассказать ему, что Кависта со своими друзьями хочет выгнать голландцев с Лонтора?

Снова воцарилось молчание. Первым на этот раз заговорил Ламбару:

— Друзья! Мы все хорошо знаем, для чего у нас староста. С давних пор повелось, что на сходке мы решаем наши дела, а староста следит, чтобы эти решения правильно выполнялись. Вот и сегодня мы должны решить, как быть дальше и что ответить ван Спойлту. Верно я говорю?

— Верно! Верно! — раздалось несколько голосов.

— А я считаю, — стоял на своем Кависта, — что ничего мы сейчас решить не можем. Одни согласны заключить с голландцами контракт, другие нет. Тот, кто согласен, пусть идет в крепость и сам говорит об этом ван Спойлту.

— Правильно, Кависта! — крикнул Вина.

— Кависта прав, — подхватил Ара.

— Ну что ж, тогда давайте голосовать, — предложил Имбата. Кто согласен с Кавистой, поднимите руки.

Рук поднялось много: не меньше двух третей присутствующих поддержали Кависту. Имбата отметил про себя, что это были те, кто, послушав Кависту, отказался строить голландцам крепость: Ара, Вина, Самбока, Вето, Умбада и другие.

— Теперь я вижу, — заключил он, — что большинство согласны с Кавистой. Стало быть, мы принимаем его предложение. Я скажу ван Спойлту, что весь кампунг не будет заключать с голландцами контракт, а только некоторые, кто захочет.

— И чтобы староста при этом остался в стороне, — добавил Кависта. — Ну, я думаю на сходке больше делать нечего. Друзья, я предлагаю пойти сейчас ко мне, чтобы обсудить, как нам действовать дальше. — И он поднялся, первым покидая сходку. — Мы должны до конца понять, чего мы хотим, — продолжал он уже на ходу. — Тогда легче будет решить, что делать. Ну так идемте, друзья! Конечно, только те, кто хочет.

Первыми пошли за Кавистой Самбока и Вина, потом к ним присоединился Ара, потом еще несколько человек, и, наконец, почти все участники сходки, не захотевшие заключать контракт с голландцами, поднялись и пошли вслед за Кавистой.

— Первый раз у нас так получилось, — говорил Самбока, шагая рядом с Кавистой. — Никогда еще не бывало, чтобы мы всей сходкой не пришли к одному решению.

— Ты думаешь, почему я так твердо стоял на своем? — сказал Кависта. — Пусть Имбата поймет наконец, что он уже не может быть старостой.

Самбока и Вина одобрительно рассмеялись. До самого дома Кависты шли, весело переговариваясь, перебрасываясь шутками. У всех было приподнятое настроение: впервые Имбата, которого уже давно невзлюбили в кампунге за дружбу с голландцами, потерпел поражение на сходке.

Придя в дом Кависты, приглашенные расселись на полу вокруг подносов с угощениями, которые тут же вынесла Супани. И начался разговор о том, как лучше ответить на требование ван Спойлта.

— Подчиниться голландцам — значит не жалеть самих себя, — сказал Умбада.

— Да, тогда уж мы горя хлебнем, — поддержал его Вето.

— Этот контракт для нас — верная смерть, — заявил Кависта. — Я не сомневаюсь, друзья, что вы возмущены теми несправедливыми условиями, которые нам стараются навязать голландцы, и что все вы готовы против них бороться. Давайте подумаем, как сделать, чтобы ван Спойлт и его люди убрались отсюда. Только я хочу сказать, если есть здесь такие, кто боится голландцев, пусть лучше сразу уходят из моего дома.

Никто не тронулся с места.

— А что ты сам предлагаешь? — спросил Самбока.

— Самое главное — мужество, — ответил Кависта. — Может случиться, что надо будет убивать врагов. А может, придется и самим сложить головы. Мы должны быть готовы ко всему.

Конечно, Самбока ожидал более подробного ответа, и Кависта уже хотел было продолжать, но тут неожиданно вмешался Маруко:

— Я слышу, ты говоришь, что мы должны убивать наших врагов, Кависта?

— Правильно он говорит, — отозвался Самбока.

— Грех убивать людей, сынок, если можно договориться миром, — возразил Маруко.

Но тут вдруг Супани вступилась за своего мужа.

— Нет, отец, — тряхнув головой, сказала она, — врагов нельзя щадить. И уж лучше погибнуть, чем терпеть такое унижение.

Пропустив мимо ушей слова снохи, Маруко опять обратился к сыну:

— Я, как отец, советую тебе, Кависта, будь осторожнее. Это не игра, такими вещами не шутят.

— А мы не собираемся шутить, — ответил Кависта. — Ты забыл, что требуют от нас голландцы? Чтобы мы не смели никому, кроме них, продавать мускатные орехи, а они будут нам платить за них всего по десять дуитов за кати. Что же, нам с голоду подыхать?

— Голландцы хотят нас ограбить. Они хуже испанских пиратов, — с жаром проговорил Вина.

На этот раз Маруко промолчал, а Кависта спросил:

— Значит, все согласны с тем, что надо прогнать голландцев с Лонтора?

— Об этом можешь больше не спрашивать, — ответил кто-то из присутствующих. — Если б не были согласны, то не пришли бы сюда. Вот только как это сделать? Я говорил на сходке, больно крепко они тут засели.

— Я повторяю, друзья, главное — ничего не бояться, даже смерти, — сказал Кависта. — Тогда и самый сильный враг будет не страшен. Верно, пак Самбока?

— Верно-то верно, — отозвался тот, — только одной храбрости мало. Надо хорошенько продумать, как мы будем действовать. Вот ты и скажи нам, Кависта, что ты об этом думаешь.

Кависта улыбнулся, потом посерьезнел.

— По-моему, нужно сделать вот что: выкрадем племянницу ван Спойлта и спрячем ее подальше. После этого потребуем от ее дядюшки убраться с нашего острова вместе с солдатами. Тогда он получит свою племянницу. Если же он откажется уехать, не видать ему больше Клары как своих ушей.

Люди приумолкли, обдумывая предложение Кависты. Но тут вдруг взорвалась Супани:

— Это еще зачем? Что ты будешь делать с этой девчонкой?

— Там посмотрим.

— Ага, понятно. Так вот, если вы решите ее выкрасть, я еще раньше с ней разделаюсь по-своему.

Вина рассмеялся.

— Что тут смешного? — набросилась на него Супани.

— Еще ничего не произошло, а ты уже ревновать вздумала, — сказал он.

— Если хотите драться с голландцами, так деритесь, а девчонок нечего красть, — отрезала Супани.

— По-моему, Кависта неплохо придумал, — заявил Самбока. — Мне его план нравится.

— А что другие скажут? Все ли готовы начать борьбу с врагами? — еще раз спросил Кависта.

— Это дело решенное, зачем двадцать раз спрашивать.

— Главное, чтобы никто не разболтал наш план. Чтобы до голландцев ничего не дошло.

— Да что ты, Кависта! — послышались голоса. — Или среди нас есть предатели?

— Ладно. Ну, а как насчет племянницы ван Спойлта? Все со мной согласны?

— Племянница племянницей. Но ведь голландцы не уйдут отсюда мирно, — сказал один из присутствующих, тот, кто и на сходке и здесь уже предупреждал о возможном столкновении с голландцами. — Я уверен, нам придется с ними воевать.

— Поэтому я и спрашиваю, все ли готовы, если потребуется, отдать жизнь.

— Наши предки никогда не были трусами, и мы не боимся умереть, — сказал один из тех, кто до сих пор молчал.

— Что ж, значит, будем драться, — сказал Кависта. — Пусть каждый готовит оружие, какое у кого есть.

— Еще надо договориться о месте, где мы будем собираться и прятать оружие, — добавил Самбока. — И держать это место в строгой тайне, чтобы голландцы не проведали о наших планах.

— Верно, пак, — одобрительно кивнул Ара.

— Давайте сообразим, где будет наш тайник, — сказал Кависта.

— Самое верное, конечно, в джунглях, — заметил Вето.

— Знаете где: в роще, которая на восток от моего сада, — предложил Вина. — Она очень густая, и там есть совсем недоступные места.

— Верно, эта роща подходит, — подтвердил Ара.

— А ты что думаешь, пак?

— Нужно пойти туда и посмотреть, — ответил Самбока. — Если место и в самом деле подходящее, там и будем встречаться. И дадим священную клятву, друзья, что с этого дня никто не покинет наших рядов.

— Ну что ж, идемте, друзья, посмотрим, какое место предлагает Вина, — поднялся Кависта.

Все двинулись вслед за Кавистой. Люди шли уверенно, смело, и в душе каждого из них росла готовность отдать жизнь за освобождение родной земли. Их сердцам был чужд страх, сомнения, колебания. Они сделали выбор: свобода или смерть.

Роща, о которой говорил Вина, оказалась и в самом деле подходящей для тайных сходок и склада оружия. Тут же договорились, когда соберутся в следующий раз, поклялись бороться с голландцами, пока ни одного чужеземца не останется на Лонторе, и разошлись по домам. Вине поручили следить за старостой.

Вернувшись домой, Кависта застал отца ожесточенно спорившим с невесткой. Спор шел, конечно, о том, что делать с голландцами. Супани кричала, что их надо немедленно прогнать с острова, Маруко с этим не соглашался.

Кависта велел им обоим замолчать и сказал отцу:

— Тебе, отец, завтра или послезавтра придется вновь ехать на остров Кай.

— Зачем, сынок?

— Надо просить помощи у Веллингтона.

— Не торопись, сынок. Хорошо ли ты все обдумал?

— Голландцы наши враги, отец. Ты же видел сегодня на сходке, как много лонторцев поддержало меня. И с каждым днем их будет все больше. А может случиться, что и сам староста на мою сторону перейдет. Если нас поддержит все население Лонтора, мы сможем разделаться с голландцами навсегда.

— Я буду сражаться вместе с тобой, — сказала Супани.

— Всем дела хватит. Кто не будет участвовать в бою, будет готовить нам пищу. А ты, отец, поезжай к Веллингтону, поговори с ним, пусть и он нам поможет.

— А я-то думал, ты меня оставишь в покое, сынок, — вздохнул Маруко. — Я ведь уже немолод и не хотел бы убивать людей на старости лет.

Кависта посмотрел на него осуждающе.

— И это говорит мой отец!

— Ах, сынок, очень уж мне не по душе всякая вражда, — упрямо твердил Маруко.

— Ну хорошо, поступай как знаешь. Но на остров Кай тебе все равно придется съездить.

Чтобы просить помощи для войны с голландцами?

— Если не хочешь мне помогать, не надо. Скажешь Веллингтону, что приехал навестить его. И между прочим сообщишь, что голландцы требуют, чтобы лонторцы продавали мускатные орехи только им.

Маруко в нерешительности молчал.

— Ты что, не видишь, как для нас с тобой дело оборачивается? Получать-то ты будешь всего десять дуитов за кати, а платить за аренду придется по-прежнему: пятьсот дуитов каждые три месяца, — раздраженно сказал Кависта.

— Ты прав, надо ехать, — ответил, вздохнув, Маруко.