Тамбера

Договор выполняется

Вернувшись, Маруко узнал от Кависты, что староста кампунга объявил населению острова о договоре с голландцами и что все одобрили его. Кависта рассказал, что лонторцы согласились сдать в аренду заморским пришельцам участок земли на побережье и обещали построить им еще два дома по голландскому образцу.

Строить начали через несколько дней. Работой руководил один из голландцев. Ван Спойлт был прав: строить нашлось из чего, — дерева было много в расположенном неподалеку лесу, песок брали тут же, на берегу, а глину копали на склонах горы Апи. Каждый из жителей кампунга выбрал себе какую-нибудь работу. Едой и питьем снабжали голландцы; это была плата за труд. Ели в перерывах, не расходясь по домам. Так было заранее договорено между ван Спойлтом и Имбатой.

Поначалу ван Спойлт предполагал, что достаточно двух домов: в одном будет жить он, во втором остальные голландцы. Но затем, поговорив еще раз со старостой кампунга, он решил, что нужен, пожалуй, и третий дом — для самого Имбаты, рядом с его старой хижиной.

В эти дни, закончив свои дела, все мужское население Лонтора собиралось на площадку, где строились дома. С утра одни работали у себя в садах, другие уходили на охоту в джунгли, третьи ловили рыбу. А после полудня все спешили на берег: приятно было вместе поработать, поболтать в минуту отдыха, да и еда была хорошая.

Из всего кампунга один Кависта так ни разу и не появился на берегу. Гнуть спину на каких-то голландцев — этого от него не дождутся! Отца его тоже редко видели на стройке: время от времени Маруко пропадал куда-то на несколько дней. Тайком от всех Маруко уплывал в своей лодке на остров Кай, чтобы сообщить Веллингтону обо всем, что происходит на Лонторе. Не забывал он при этом выпрашивать что-нибудь для Ваделы, якобы по просьбе ее отца. Англичанина, который, как уехал, так больше и не появлялся на Лонторе, очень интересовало все, что делают голландцы, решившие, видно, возвести там чуть ли не крепость.

В самом деле, дома получались солидные, с толстыми стенами, и поэтому строительство затянулось больше чем на месяц. Со временем число охотников строить дома заметно поубавилось. Как ни трудно было разыскать в джунглях Свамина, люди, помнившие своего учителя, сумели все-таки найти его. И с той поры паломничество в пещеру Свамина не прекращалось. Скоро сквозь джунгли туда протянулась тропка. Однажды кому-то из лон-торцев пришла мысль построить для учителя домик у подножия горы Бадера. И очень скоро Свамин с дочкой расстались со своей пещерой. Каждый день в их новом доме бывал кто-нибудь из кампунга, так что Свамин был теперь в курсе всех лонторских дел. Он знал, какой договор заключил Имбата с голландцами, знал, что ван Спойлт обещал многому научить жителей Лон-тора.

Голландцы сдержали свое обещание. Дело не ограничилось постройкой трех новых домов, каких никогда раньше в Лонторе не было. За два-три года, с тех пор как они поселились на острове, здесь произошло немало удивительных перемен.

Другой стала жизнь лонторцев. Многие теперь носили верхние рубашки, хозяйки куда вкуснее готовили саго, в хижинах стало чище, уютнее. Немало нового узнали лонторцы. Почти все стали понимать голландскую речь. А голландцы, вспоминая свою далекую родину, рассказывали о ней много чудесного и поучительного.

И ван Спойлт, со своей стороны, все лучше узнавал обычаи и нравы этого неведомого ему прежде народа. Он понял, что лонторцы любят мир и спокойствие, стараются избегать ссор, столкновений, вражды. И, памятуя о советах Якоба ван Хеемскерка, он время от времени напоминал своим подчиненным, чтобы они вели себя умно и осторожно. Благодаря этому в течение почти трех лет между голландцами и лонторцами не было никаких сколько-нибудь серьезных недоразумений.

За это время голландцы запасли немало мускатных орехов и других даров щедрой южной природы. Со дня на день ожидали они прибытия первого корабля. Ван Спойлт намекнул Имбате, что скоро лонторцы увидят нечто замечательное, такое, о чем они до сих пор не имели понятия.

Не прошло и недели после разговора с Имбатой, как у берегов Лонтора показалось большое торговое судно, благополучно проделавшее нелегкий многомесячный путь.

Все жители острова — стар и млад — высыпали на берег. Многие захватили с собой маленькие барабаны: такое важное событие полагалось отметить ритуальными танцами.

Ван Спойлт взял лодку и поплыл к кораблю, который бросил якорь недалеко от берега. Его возвращения пришлось дожидаться не менее получаса. Одни ожидали спокойно, поглядывая в сторону моря; другие суетились, размахивали руками, кричали: им так хотелось поскорее узнать, что привезли с собой голландцы на этот раз.

Но вот и лодка. Она быстро приближается к берегу, в ней ван Спойлт и еще несколько человек. На носу лодки стоит объемистый сундук, по виду железный. Однако внимание собравшихся на берегу людей привлекает не сундук, а красивая девочка, с белой кожей и золотистыми волосами, сидящая возле ван Спойлта.

— Кто эта девочка? — спросил кто-то.

— Маленькая голландка, ясное дело!

— Какая красивая! — воскликнули в толпе. — Может, это и есть тот подарок, про который говорил ван Спойлт?.

— Может быть, — сказал кто-то. — Ведь мы еще никогда не видали таких детей.

— А что в ней особенного? — возразили ему. — Дети везде одинаковые.

Меж тем лодка причалила, и ее пассажиры высадились на берег. Несколько лонторцев бросились к лодке, помогли голландцам поднять сундук и бережно опустить его на землю. Сундук был очень тяжел, — видно, чем-то набит до отказа.

— Вот видите! — воскликнул сияющий ван Спойлт, обращаясь к толпе. — Я говорил, что нам привезут подарки.

— Какие, господин? — не утерпел Имбата.

— Каждому свое. Я вот что получил, — ответил ван Спойлт, обнимая за плечи девочку. — А ваш подарок в этом сундуке!

— О-о, это ваша дочка? — спросил Имбата.

— Племянница. Но у нее, кроме меня, никого нет.

— И она не побоялась плыть так далеко?

— Она хочет жить здесь. Вместе со мной.

— Какая красивая у вас племянница, господин! Сколько ей лет?

— Пятнадцать.

Имбата шагнул вперед и протянул руку, чтобы коснуться подбородка девочки, но та легонько вскрикнула и отшатнулась.

— Она боится, — сказал кто-то из жителей.

— А что же в сундуке, господин? — поинтересовался староста кампунга.

— Сейчас мы его откроем, — ответил ван Спойлт. — Подходите, подходите ближе, чтобы всем было видно.

В один миг люди сгрудились вокруг сундука, ван Спойлт поднял крышку. Сундук был набит желтыми металлическими кружками. Ван Спойлт набрал полные пригоршни, показывая людям.

— Ну-ка посмотрите! Что это?

— Медь, — послышался чей-то неуверенный голос.

Несколько мгновений царило молчание, потом в толпе кто-то сказал:

— Я уже видел раз такие кружочки, не знаю только, из меди они были или еще из чего. На них тоже было что-то написано.

— Где ты их видел? — спросил ван Спойлт.

У господина Веллингтона.

— Верно, верно, — подтвердил еще кто-то из лонторцев. — Только на них по-другому было написано.

— А ты знаешь, зачем эти кружочки?

— Говорят, что на них можно выменять все, что захочешь, и называются они — деньги.

— Правильно. А известно вам, какая от них польза и как с ними обращаются?

— Нет, неизвестно. Расскажите нам об этом, господин, — попросил Имбата.

Громким голосом, чтобы всем было слышно, ван Спойлт стал объяснять:

— Я уверен, что вы быстро научитесь обращаться с деньгами. Вместо материи и других вещей вы будете получать теперь за мускатные орехи эти кружочки. На них можно выменять у нас или у кого-нибудь другого все, что захочется. Но деньги годятся для обмена не только между нами и вами. На них вы можете выменять все, что угодно, друг у друга. Например, у тебя нет рыбы, а у другого есть; кому-то хочется бананов, а у него их нет. Так вот ты даешь такой кружочек тому, у кого рыба, а он тебе за него дает свою рыбу… Это называется покупать и продавать, Каждая монета — эти кружочки называются монетами имеет свою стоимость. Вот эта стоит один дуит. За один кати мускатных орехов мы будем вам давать тридцать дуитов. Ну, а отсюда можно очень легко узнать, сколько стоит любая вещь.

Ван Спойлт перевел дыхание. Толпа оживилась, зашумела, послышались одобрительные возгласы. Как видно, все без труда поняли объяснения голландца. Ван Спойлт выждал немного и продолжал:

— Тут кто-то сказал, что на монетах Веллингтона по-другому написано. Это правильно. Потому что его деньги — английские, и делались они в Англии. Здесь мы ими пользоваться не будем. Те деньги, которые нам привезли, изготовлены в Голландии. Мы с вами будем все продавать и покупать только на голландские деньги. Вы спросите почему. Потому что ваши острова заключили соглашение с Голландией, а не с Англией. Значит, и торговать надо на такие деньги, которые имеют хождение в нашей стране.

Помолчав немного, он воскликнул:

— Только подумайте! У вас теперь есть деньги! Это еще один шаг к процветанию и культуре!

— Правильно, господин! — крикнул кто-то из толпы.

— Дар этот прислал вам принц Мориц, правитель голландского государства, и вы должны радоваться и благодарить его за доброту и щедрость.

— А что написано на этих монетах? — полюбопытствовал один из лонторцев, стоявший в двух шагах от ван Спойлта.

— Там написано «V.O.C.» — это значит Объединенная Ост-Индская компания. Так называется союз голландских купцов.

— Ну что ж, все понятно, — сказал Имбата. — Я думаю, друзья, что благодаря этим деньгам мы будем работать больше и лучше. Тому, кто захочет их получить, придется как следует потрудиться у себя в саду. Сколько вырастишь мускатных орехов, столько и денег получишь. Верно?

— Верно, верно, — раздалось в ответ.

— Да здравствует Лонтор! Да здравствует Голландия! — воскликнул Имбата.

Толпа нестройно подхватила его приветствие.

— Эти деньги сделают нашу жизнь богаче и радостнее, я уверен, — сказал Имбата. — Ну, а теперь начнем танец в честь наших гостей.

Люди расступились и, взявшись за руки, образовали большой круг, посередине которого стояли несколько человек с барабанами в руках. Раздался дробный перестук барабанов, и в такт ему все задвигались поочередно то вправо, то влево, сопровождая танец хоровой песней.

Племяннице ван Спойлта, только что ступившей на берег этого далекого и незнакомого острова, вдруг показалось, что эти танцы, все это веселье устроены ради нее одной.

— Мне здесь нравится, дядя, — сказала она ван Спойлту, — только почему-то страшно.

— Поначалу, Клара, многое будет тебя пугать, — ответил он. — А поживешь здесь и ко всему привыкнешь.

— Вон та женщина очень страшная, правда? Она все время смотрит на меня.

— Какая?

— А во-он та, которая не танцует.

— Это жена старосты кампунга.

— Почему она на меня так уставилась? Мне от её взгляда жутко становится!.. А та девочка все время смеется. — Клара указала пальчиком на дочку Ламбару. — А это кто, он тоже глаз с меня не спускает?

— Это Кависта, — ответил ван Спойлт.

— Какое странное имя!.. А который староста кампунгa, дядя?

— Тот, кто первый к тебе подошел, ты его еще испугалась.

— Теперь я его не боюсь. Он мне даже нравится. Такой веселый. И лицо у него приятное. А плечи-то, плечи-то какие. Вот, наверное, силач!

В самом деле, никто из лонторцев не был сейчас так доволен и весел, как Имбата, ни у кого так не сияло лицо. И конечно, в эти минуты Имбата и не думал о сыне…

А Тамбера был далеко, в открытом море, и волны несли его лодку неведомо куда. Что замыслил мальчик, почему опять уединился от всех? Спросите об этом бескрайнее море, спросите голубоватое облако, плывущее над головой Тамберы, или свежий ветер, обвевающий его тело! Море ответит вам, что мальчик несколько раз закидывал удочку, да так и не вытащил ни одной рыбы; облако поведает вам, как Тамбера тоскующим взглядом подолгу следил за его полетом, а ветер расскажет, какую чудесную песню уносил он на своих крыльях.

А сейчас Тамбера сидит в лодке, уныло опустив голову; удочка валяется у него в ногах; взгляд его живых глаз не рвется больше ввысь, и песня замерла на устах. Он молчит, он один в лодке, посреди моря.

«Я знаю, отец не любит меня, — думает мальчик. — Он будит меня чуть свет, когда так сладко спится. Он всегда недоволен мной. Только и знает, что браниться. Почему отец ни разу не поговорил со мной ласково, никогда ничего не рассказал?

Мама — вот она меня любит. Сразу накормит, когда я вечером прихожу домой. Перед сном рассказывает сказки, так хорошо засыпать под них. Вот только не велит она мне уходить надолго из дома. И она не понимает меня. Был у меня друг — Вадела. А теперь не осталось никого, кому бы я мог поведать свои думы, свою печаль. Кто мне заменит Ваделу?.. Уеду я лучше куда-нибудь далеко-далеко, за моря и океаны! Буду бродить по свету, пока не встречу доброго старика, который пожалеет и полюбит меня как родного сына. Каждый день, мы будем бродить с ним в джунглях. А однажды, быть может, мы придем туда, где по вечерам садится солнце, и совсем близко увидим, как гаснет закат. Когда же солнце опять взойдет, а я еще буду спать, дедушка тихонько подойдет ко мне, сядет рядышком и поднесет к губам свой маленький сулинг[13]. Нежные звуки сулинга разбудят меня, и тогда дедушка станет рассказывать о проделках хитроумного канчиля[14]. Потом мы пойдем домой, и там, во дворе, я буду играть с его зверьками. Наиграюсь, пойду кушать: еда уже готова, садись и бери что хочешь. Потом заберусь в какое-нибудь тайное местечко и буду мечтать хоть до самого вечера. А перед сном расскажу дедушке, как хорошо я провел день. И все мальчишки будут ходить со мной, куда бы я их ни повел. Полезем на высокую гору, помогая друг другу. И все время будем петь песни!.. Как я был бы счастлив!

Но что же будет с мамой, если я ее покину?.. Она станет искать меня повсюду, расспрашивать Бамбера, Сумани и других ребят. Разыщет Ваделу. Но никто ничего ей не сможет сказать. Мама долго будет плакать, а потом заболеет от горя. И когда я наконец вернусь домой, ее уже не будет в живых… Нет, нет, я не сделаю этого!

Лучше броситься в море. Пусть я утону, пусть меня сожрут зубастые акулы. Тогда мне будет все безразлично… Но это так страшно и больно, когда акулы станут рвать мое тело и грызть мои кости! Нет, нет, я не хочу, не надо!

Значит, уйти из дому я не могу и умирать мне страшно. Что же тогда делать, что?..

Не знаю, не знаю».

И, вновь подняв глаза к голубоватому облаку, парящему высоко в небе, он прошептал:

— Как бы я хотел быть птицей и взлететь к тебе, в небо!

Потом его взгляд упал на удочку, лежавшую на дне лодки. Он поднял ее и вышвырнул в море. Снова подул утихший было ветерок, и его освежающее дыхание будто пробудило Тамберу от дум. Мальчик вспомнил, что вокруг нет ни души, что он наедине с морем, и он запел, запел во всю силу своего молодого голоса, громко, легко и свободно.

И только ощутив нестерпимый голод, Тамбера повернул лодку в обратный путь и стал грести к берегу. Еще издали заметил он причаливший к острову голландский корабль, а сойдя на берег, увидел на песке следы множества людей. Но все это не вызвало в нем особого любопытства, и он сразу же зашагал домой. Вубани как раз только что приготовила еду и стала кормить проголодавшегося сына.

— Что было сегодня на берегу, ма? — спросил Тамбера.

— Приплыл корабль из Голландии, сынок, — ответила Вубани. — И поэтому устроили праздник. На этот раз они привезли нам такое, от чего мы еще больше наплачемся.

— Что еще они привезли?

— Деньги какие-то. Теперь мы всё будем менять на них. Звенят-то они красиво, да только горя с ними не оберешься! Эти голландцы со своими деньгами — дьяволы в овечьей шкуре. Еще и девчонку с собой привезли.

— Девчонку?

— Да. Гордая такая на вид и злая, не подступишься. Совсем не такая, как наши дети.

— А где отец?

— У господина ван Спойлта. Обсуждают там, верно, что бы еще такое для голландцев сделать.

— А что им теперь нужно?

— Им уже, видишь ли, мало земли в аренду. Подавай им теперь землю в полную собственность.

— А что же было на берегу, ма?

— Праздник, говорю, был. Даже танцевали с барабанами.

— Ну, это уже все давно надоело. Я думал, было что-нибудь интересное.

И Тамбера принялся за еду.