Тамбера

Предупреждение

Первый день в голландской крепости принес Тамбере так много впечатлений, что он без труда гнал непрошеные думы о покинутом доме. Когда наступил вечер, Тамбере разрешили по своему усмотрению провести свободное перед сном время. Хотя Риттер был не очень доволен новым слугой и велел ему завтра начистить саблю получше, это не испортило Тамбере настроения. Он побежал к Кларе. И они долго болтали у нее в комнате.

Когда совсем стемнело, он пошел спать к себе в конюшню. Проходя по двору, он опять увидел солдат, которые стояли группами и весело переговаривались. Никто из них не окликнул Тамберу, не заговорил с ним, даже не взглянул в его сторону. Тамбера не обратил на это внимания. Он весь еще находился под впечатлением разговора с Кларой. Да и, в общем-то, ему было все равно, как к нему относятся голландские солдаты: Тамбере они были безразличны. Конечно, ему очень хочется стать настоящим воином, но только чтобы порадовать Клару, только ради нее одной, а вовсе не в угоду ван Спойлту или тем более своему господину, этому плюгавенькомуофицеришке Риттеру. Наплевать ему на то, что подумает о нем Риттер.

Один из домов на территории крепости был превращен в казарму. Оттуда доносился громкий голос ван Спойлта, объяснявшего что-то бывшим там солдатам. Как видно, это собрание было необязательным: солдаты то и дело входили в казарму и выходили. Тамбера постоял у входа, послушал, но так и не решился войти и пошел к себе в конюшню.

И лишь улегшись на своем соломенном тюфяке, он вдруг почувствовал обиду и сожаление: почему для него нашлось место только в конюшие? Дома была своя постель, подушка, а здесь?.. Рядом шумно вздыхают лошади, пахнет навозом. И он один. Все другие солдаты живут в доме. Но Тамбера скоро успокоил себя мыслью, что он еще не солдат, а только учится и не должен сразу требовать многое. Он вспомнил Клару. Счастливо улыбнулся и заснул.

Наутро, наскоро умывшись, он снова взялся чистить саблю Риттера. Но теперь это занятие не показалось ему таким веселым. Он тер и тер блестящую сталь, а сам думал, зачем столько возиться с этой дурацкой саблей? Неужели нет другой, более полезной и интересной работы? Видно, Риттер считает, что его новый слуга только и способен, что чистить сабли. И опять Тамбера сумел подавить в себе недовольство: у него есть цель, он хочет стать настоящим солдатом, и он преодолеет любые трудности, будет добросовестно исполнять все, что ему прикажут.

Но все-таки чистить саблю было делом довольно скучным, и скоро Тамбера, вскочив на кучу сена, стал опять разыгрывать бой на саблях с невидимым противником. В этот момент в конюшне неожиданно появилась Клара. Тамбера стоял спиной ко входу и не сразу увидел ее.

— О-о, всего только второй день в крепости, а уже научился владеть оружием! — воскликнула она.

Услыхав голос девушки, Тамбера и смутился и обрадовался. Перестав махать саблей, он повернулся к ней.

— Если начнется бой, — добавила Клара, — ты обязательно победишь.

— Ну что ты! — ответил он. — Я еще ничего не умею. И пусть лучше никаких боев не будет.

— Нет, Тамбера, война может начаться в любое время.

— Война? — воскликнул юноша.

— Конечно. И наша Ост-Индская компания готова воевать.

— Разве Лонтору грозит нападение?

— А разве обязательно надо ждать, когда на тебя нападут? Можно напасть первыми. А у нас здесь много врагов.

— Каких врагов? — встревожился Тамбера.

— Все, кто хочет выгнать отсюда голландцев, кто отказывается заключить контракт, все эти люди — наши враги.

— Какие они враги? Просто на плечах у них вместо головы пустой кокосовый орех.

— Например, у Кависты!

— Значит, он все-таки стоит на своем?

— Да. Но это ничего. Его имя уже занесли в список бунтовщиков.

— А зачем?

— Если он и дальше так станет себя вести, с ним церемониться не будут. Отберут мускатник — и все. У побежденных всегда все отбирают… Ой, Тамбера, что это с тобой? Как ты побледнел! Ты боишься Кависты?

— Нет, я его не боюсь.

— А почему у тебя такой расстроенный вид?

— Я не думал, что среди наших жителей есть такие глупцы…

— Ха! Так они же все дикари! Один глупее другого!

От этих презрительных слов Клары Тамбера побледнел еще больше. К счастью, Клара не заметила этого, она вдруг заторопилась и ушла.

Может, она ушла именно потому, что ей не понравилось волнение Тамберы? Может, она и в самом деле считает его трусом? Тамбера пожалел о ее уходе. Но чувство досады тотчас исчезло, когда он сообразил, что надо немедля действовать.

Он разыскал Риттера, попросил отпустить его на час домой и, получив разрешение, не мешкая покинул крепость. Тамбера спешил рассказать отцу все услышанное им от Клары. Но отца, к сожалению, не оказалось дома.

Встретила его мать. Едва завидев сына, она бросилась к нему, чуть не плача от радости.

— Ах, как хорошо, что ты пришел! — говорила она. — Мне так нужно с тобой поговорить.

— Что-нибудь случилось, ма?

— Ничего не случилось. Только твой отец совсем меня заел: зачем я тебе позволила уйти к голландцам? Уж так он меня ругает, так ругает, не знаю, что и делать.

— Вот так у нас и ведется, — сердито сказал Тамбера. — Привыкли смотреть на детей, как на свою собственность. Хоть бы уж скорее голландцы ввели на нашем острове свои порядки. А то ведь какое кругом невежество! — И, помолчав немного, он добавил решительным тоном: — Нет, мама, из крепости я не уйду.

Не ожидая такого резкого ответа, Вубани растерянно смотрела на сына.

— Но, Тамбера, ведь и я хочу, чтобы ты ушел оттуда, — собравшись с мыслями, тихо сказала Вубани.

— И ты хочешь? — насупился он. — Но ты же согласилась меня отпустить.

— Верно, сынок, согласилась. Но вот тебя не было дома всего один день, а я места себе не найду, кусок в горло не идет, все о тебе думаю.

— Я вижу, что моя мать такая же, как все лонторцы, — с горечью произнес Тамбера. — Если бы ты знала, ма, как многому можно научиться у голландцев, сколько они всего знают!

— Не под силу мне вынести разлуку с тобой, сынок, — вздохнула Вубани. — Так тоскливо на душе.

— Все это от невежества, мама, от того, что разум в нас слаб. Голландцы посмеялись бы над твоей тоской. Ты подумай! Ну, буду я вечно около тебя сидеть, ничего нового не увижу, не узнаю. Вырасту невеждой. И жизнь мне будет казаться черным колодцем. Верно говорят голландцы, что знания, как факел, освещают все темные закоулки жизни. И кто же будет виноват, что я останусь неучем? Моя родная мать. Так неужели ты этого хочешь?

— Не знаю, что тебе на это и ответить, сынок. Боюсь, в крепости тебя такому научат, что загубишь ты совсем свою душу. Будет она после твоей смерти блуждать, не зная покоя. Никому я такого не пожелаю, а тем более родному сыну.

— Что ты говоришь, мама! Умных, образованных людей не только все уважают при жизни, но их и хоронят с почетом. И после смерти не забывают.

— Да я не об этом говорю, Тамбера, а о твоей душе.

Не хочу я, чтобы она после твоей смерти металась над землей как неприкаянная.

— Ах, мама, что за глупости ты говоришь! Какой будет стыд, если тебя услышит господин ван Спойлт или кто-нибудь другой из голландцев. Надо думать о жизни на земле, а не о душе и смерти. И эту жизнь здесь, на земле, нужно устроить как можно лучше. А для этого надо трудиться и… учиться. Человеческая мысль и труд создали корабли, книги, материю. Ум и труд — вот что изменяет мир. И нечего бояться жизни из-за того, что в ней много зла. Надо с этим злом бороться и уничтожать его. Это все не я придумал. Так говорит ван Спойлт. Так написано в книгах.

— Но, Тамбера…

— Подожди, мама, я еще не все сказал. Господин ван Спойлт говорит, что мы пришли в этот мир, чтобы мыслить и трудиться. Каждый, кто работает, какая бы ни была у него работа, легкая или трудная, заслуживает уважения. Самое постыдное быть лентяем, бездельником, и не нужно огорчаться, если ты вдруг не сумел что-то сделать или в чем-нибудь ошибся, не стоит обращать внимания, если глупые люди посмеялись над тобой. Никакой труд не бывает впустую. Вот почему, мама, я ушел к голландцам. Я хочу многое узнать и понять, чтобы потом всему этому научить мой народ. Я хочу, чтобы лонторцы стали просвещенными, культурными людьми. И если ты все-таки считаешь, что я не прав, так хоть не показывай на людях свое невежество.

Ошеломленная этим безудержным потоком непонятных, мудреных слов, бедная Вубани сидела безмолвно, низко опустив голову. Что она могла ответить сыну, который говорил так, как никто никогда из лонторцев не говорил! Она молчала, утирая слезы, катившиеся по морщинистым щекам. Невыносимый гнет давил ей душу. Меньше двух дней не видела она сына, а как он изменился. Совсем стал чужой…

Наконец вернулся домой Имбата.

Он посмотрел на сына, грозно нахмурившись, и Тамбере сразу вспомнилось: точно так же смотрел на него Отец, когда однажды Веллингтон приходил жаловаться на Тамберу из-за своего сыночка. Нет, пожалуй, взгляд отца тогда был страшнее, сейчас в его глазах нет уже того свирепого блеска.

— Хорош, сынок! — загремел Имбата. — Кто это надоумил тебя пойти работать в крепость, а?

Тамбера промолчал.

— Кто, я спрашиваю? — чуть тише повторил отец, усаживаясь на стул.

Он пристально смотрел в лицо Тамберы, и юноша чувствовал, что не в силах произнести ни звука. Лишь когда Имбата отвернулся, он заговорил:

— Отец, я уже вырос, и теперь меня нельзя держать на привязи. Я не хочу, чтобы со мной обращались, как с собственностью. И не надо запрещать мне работать в крепости у голландцев. Наоборот, ты еще должен сказать спасибо за то, что я там. Ведь если нам будет грозить опасность, я сразу о ней узнаю.

Он замолчал, чтобы посмотреть, какое впечатление произведут на отца эти слова. Но лицо Имбаты было непроницаемо.

— И сегодня я пришел не только для того, чтобы навестить вас, — продолжал он. — Я пришел тебя предупредить, отец. Смотри, как бы голландцы не занесли и твое имя в список бунтовщиков. Кависта уже попал туда. Я не хочу, чтобы голландцы отняли у тебя все твои мускатники.

Имбата искоса поглядел на сына.

— Чепуху какую-то городишь, — недоверчиво проговорил он. — Кто это дал им право отнимать сады у наших жителей?

— Ничего ты не понимаешь, отец! Тот, кто проигрывает войну, теряет и свое имущество. А голландцы, если захотят, могут хоть сейчас напасть на лонторцев. Сил у них хватит.

— Ха! Ты, кажется, начинаешь меня поучать!.. — Имбата поднялся, давая понять, что разговор окончен. Но вид у него был озабоченный, слова Тамберы заставили его призадуматься.

Тамбера возвращался в крепость, чувствуя, что исполнил свой долг.

«Я должен был предупредить отца, — говорил он себе. — Я не хочу, чтобы мой отец и ее дядя были врагами. Пусть никто никогда не нарушает договора о дружбе. Этот договор поможет лонторцам стать богатым и культурным: народом, а нам с Кларой всегда быть вместе».