Тамбера

Мать

После ухода мужа Вубани, охваченная тревогой, еще долго сидела на террасе в одиночестве. Уж если Имбата, с которым прожита жизнь, не может ничем помочь, если даже отец махнул рукой на судьбу сына, которому грозит смертельная опасность, к кому же ей теперь идти со своим горем? День померк для нее. Нахмурилась гора Апи, злобно заворчало море, тучи заволокли небо, стало душно…

Вубани тяжело поднялась на ноги и побрела в дом. Пора было обедать, но есть не хотелось, саго потеряло вкус, вода стала теплой и неприятной, как испортившееся пальмовое вино. Слезы застилали глаза, она смахивала их, но они все текли и текли…

Кто не поймет материнского сердца!

Вубани стала собираться в дорогу.

Она пойдет к брату. Вот кто подскажет ей, как отвести страшный удар, готовый обрушиться на голову Тамберы. Ее не остановит то, что человек, к которому она идет, во вражде с ее мужем. Она не беспокоится и о том, что скажет Имбата, когда узнает, у кого решила она искать поддержки и утешения. Пусть муж гневается, пусть даже проклянет ее, сейчас ей ничто не страшно.

Кто не поймет материнского сердца!

Когда Имбата вернулся от ван Спойлта, Вубани сказала мужу, что уходит из дому надолго.

— Мы должны спасти нашего сына, — объяснила она, — и я постараюсь это сделать.

— Куда ты пойдешь? — рассеянно промолвил он.

— Сама еще не знаю куда, — ответила Вубани.

Имбата ни о чем больше не спросил. Это означало, что он позволил делать ей все, что она хочет. Да и стоит ли удерживать жену? Правда, какое-то время придется самому хозяйничать, но это пустяки; на базаре можно купить что угодно.

Вубани вышла из дому. Лил дождь. Это не остановило старую женщину. Она должна была спешить. Скоро Вубани вся промокла, дрожала от холода, но она шла и шла вперед. Дорога стала скользкой, и Вубани несколько раз падала, но поднималась и шла опять, гонимая тревогой и любовью.

Кто не поймет материнского сердца!

Когда она уже почти добралась до места, дождь начал стихать, тучи рассеялись, умытое небо просветлело. Первой увидела ее Вадела, бросилась навстречу, прижалась к ней, несказанно обрадованная, потом, глянув ей в лицо, воскликнула:

— Ой, тетя Вубани, какая ты бледная! Ты не больна?

— У меня горе, дочка. Твоему брату угрожает большая опасность.

— Тамбере? О, Всемогущий! Какая же опасность, тетя? — Голос ее прерывался от волнения.

— Я все сейчас расскажу, дочка.

И вот они сидят рядом: Вубани, Свамин и Вадела. Чуть отдохнув с дороги под сочувственными взглядами этих добрых людей, Вубани рассказывает о том, что привело ее сюда.

— Я пришла к тебе, Свамин, чтобы просить совета и помощи. Мне сейчас так тяжело. И я знаю, никто, кроме тебя, не может помочь мне.

— Что случилось, Вубани? Рассказывай.

— К нам сегодня приходил Кависта. Он сказал, что Имбата больше не может быть старостой кампунга и что они выберут нового старосту. Но это еще ничего. Потом он стал грозить моему Тамбере. Если бы ты слышал, каким тоном он говорил! Я теперь знаю, они хотят убить моего сына. Об Имбате говорить нечего, он и сам согласен, что не годится больше в старосты. А вот как уберечь Тамберу? Душа у меня вся изболелась.

— Подожди-ка, — перебил ее Свамин. — Почему Кависта так невзлюбил Имбату с Тамберой?

— Ох, долго рассказывать.

— И все-таки ты расскажи все по порядку. Я хочу знать, что происходит в кампунге.

— Ну, хорошо, слушай. Ты, верно, уже знаешь, что голландцы построили себе крепость и привезли на Лонтор солдат? А теперь они велят нам заключить торговый контракт.

— Что это еще за контракт?

— Они хотят, чтобы мы продавали мускатные орехи только им. И цену установили: десять дуитов за один кати. Настоящий грабеж! Все жилы хотят из нас вытянуть. Имбата сперва был против контракта. Да только у голландцев-то теперь солдаты. Они сказали, кто не будет им подчиняться, того заставят силой. За тем и солдат сюда привезли. Куда тут денешься? Вот Имбата и согласился подписать контракт.

— Так. Ну а дальше?

— Как только коварные духи появились на Лонторе, я сразу поняла, что вся наша жизнь перепутается. Возьми, к примеру, хоть Кависту. Вдруг ни с того ни с сего разбогател, заважничал. Ну, видно, и захотелось ему стать старостой кампунга. Уж не первый раз он Имбате зубы показывает. А как бушевал, когда голландцы крепость начали строить! Теперь вот этот контракт.

— О каких коварных духах на Лонторе ты говоришь? — вновь прервал ее Свамин.

— Да о деньгах. Их нам голландцы в подарок привезли.

— A-а… Ну ладно, продолжай.

— Кависта ненавидит голландцев. Это я понимаю. Он против контракта. И тут я с ним согласна. Но за что он так ненавидит моего сына? Ведь Тамбера ни в чем не виноват. Ну, захотелось ему поработать в крепости, что тут плохого?

— Так, значит, Тамбера работает в крепости у голландцев? — переспросил Свамин.

— Да. Я не хотела отпускать его туда. Но он заупрямился, слушать ничего не стал. А все из-за Клары, племянницы ван Спойлта. Заманила она его в свои сети, своей красотой одурманила. Потому и ушел из родного дома, чтобы с Кларой не расставаться.

— В кампунге, верно, разговоров не оберешься? покачал головой Свамин и с горечью добавил: — Да-a, не думал я, что Тамбера мог так поступить. А виноват в этом Имбата. Не послушал он в свое время моих советов. Вот и результат.

— Деньги голландские всему виной, — сказала Вубани. — Из-за них забыли мы обычаи предков. С тех пор как они появились, Лонтора не узнать!

— Да, теперь я вижу, — твердо сказал Свамин, — ты пришла сюда потому, что и в твоей душе поселились злые духи.

— В моей?! — воскликнула Вубани, потрясенная неожиданными словами брата. — Что ты такое говоришь?

— Один только раз ты не сумела воспротивиться чужому влиянию, не последовала велению своей души. И в тот миг ты лишилась чудодейственной силы, которая одна в этом мире направляет человеческую душу по правильному пути и охраняет ее. Если человек поддается искушениям внешнего мира и свернет с пути истинного, он тут же теряет эту свою силу. Я вижу, и в тебе злые духи уже свили гнездо.

Недоумевающее лицо Вубани говорило о том, что рассуждения ее просвещенного брата были ей совсем непонятны.

— У меня один-единственный сын, — со вздохом промолвила она. — Кто не поймет сердца матери, когда ее ребенку угрожает смерть.

— Возвышенный отворачивается от тех, кто поднимает руку на ближнего. И тебе нечего их бояться.

Вадела, слушавшая рассказ Вубани с затаенным дыханием и колотившимся от волнения сердцем, тоже принялась утешать ее.

— Я буду молиться за Тамберу, тетя Вубани, — сказала она. — Я буду молиться за него до тех пор, пока Кависта не перестанет ему угрожать.

— Спасибо тебе на добром слове, дочка, — ответила ей Вубани. — Но не один только Кависта угрожает моему сыну. Куда опаснее красота голландской девчонки. Ты же знаешь Тамберу: он всегда был такой спокойный, добрый, говорил мало. А как повадился ходить к этой Кларе, будто его подменили. Совсем стал на себя не похож. Такого мне наговорил недавно, что я чуть не умерла со страху за него.

Она бессильно опустила голову, Многое ей хотелось высказать, да уж очень стало горько.

— Если кого и винить, — сказал Свамин, — так только отца Тамберы. Он должен был следить, чтобы сын не сбился с пути. А эта голландская девушка тут ни при чем. Ты говоришь, она красотой отравила душу твоему сыну. Нет, Вубани, он сам губит свою душу. Если бы он заботился о душе, то никакое тлетворное влияние не коснулось бы ее. Сумел же я уберечь Ваделу от мирских соблазнов. Мне это удалось, потому что я научил ее предпочитать духовные радости всем остальным. Ибо рождение человека есть рождение его духа. И вся жизнь человека — это освобождение его души.

— Я не раз спорила с мужем, — вздохнула Вубани, — не раз ему говорила, что надо по-другому обращаться с Тамберой. А что толку!

Не отчаивайся, сестра. Возвышенный поможет тебе. Только сперва ты должна свою собственную душу очистить от скверны.

— Я буду во всем тебя слушаться, Свамин.

— Я лишь укажу тебе путь, который ведет к истине. А идти по нему ты будешь сама.

— Только бы отвести от Тамберы все напасти!

— Но для этого тебе придется остаться у нас. И надолго.

— Я согласна.

Вубани сказала эти слова, не задумываясь.

И с этого дня она поселилась в домике Свамина, дав обет беспрекословно исполнять все, что повелит ей брат.

Надо было умываться «святой водой», надо было поститься, не выходить из дому, — Вубани строго соблюдала все наставления. Целыми днями она сидела одна в четырех стенах, не замечая, утро сейчас или вечер. Она ежеминутно думала о сыне и молила судьбу отвратить от него все беды и опасности. Трудно ей было. Непривычной была такая жизнь. Но Вубани могла вынести что угодно, толь ко бы спасти сына.

Кто не поймет материнского сердца!

Однажды поздно вечером, когда Вубани совсем уже задремала, сильный грохот — как будто где-то разверзлась гора — разбудил ее. В тот же миг у ее постели оказалась Вадела. Вубани смотрела на девушку полными ужаса, широко раскрытыми глазами.

— Сын мой… — прошептала она; — С ним случилось несчастье.

— Нет, тетя, нет! — уговаривала ее Вадела. — С Тамберой ничего не случилось, я видела, я знаю…

— Что ты можешь знать? Это пришла беда, о которой говорил Кависта…

— Но я видела его, — повторила девушка. — Он здоров, с ним ничего не случилось, тетя Вубани.

— Где ты его видела? Когда?

— Только что. Перед сном, во время молитвы.

— Ох нет, дочка, чует мое сердце, плохо с ним, плохо.

— Да поверь мне, тетя, Тамбера жив!

— О, мой сынок, мой дорогой мальчик!

Как ни успокаивала ее Вадела, все было напрасно, Вубани ее не слушала.

В эту ночь она так и не уснула. Измученная, исстрадавшаяся, лежала она неподвижно, стиснув до боли веки, чтобы легче было представить родное лицо сына.

Кто не поймет материнского сердца!