Тамбера

Знакомство

Имбата вернулся домой, все еще пребывая в самом радужном настроении. Как обычно в таких случаях, вместе с ним пришли его друзья.

Мужчины еще подходили к дому, как Вубани, заслышав их громкие голоса и смех, поспешно стала носить подносы с едой на переднюю половину. Когда гости пришли, все уже было готово, оставалось лишь сесть в кружок и приняться за угощения.

Имбата немедленно подал гостям пример и при этом не забыл сказать, исполняя роль радушного хозяина:

— Угощайтесь, друзья. Чем богаты, тем и рады. Ничего у нас, правда, особенного нет. Но сыты будем. Все ли сегодня в сборе?

— Маруко с сыном опять нет, — усмехнувшись, заметил Амбало.

— Не любят они голландцев и с нами знаться не хотят. Ну и пусть себе сидят дома, — отозвался Ламбару.

— Не могу понять, как это они решились пойти против нас, — вступил в разговор Гапипо. — Ведь они от нас во всем зависят.

— Я уверен: это все Кависта, — сказал Амбало.

— Да, да, — подхватил хозяин дома, — чем старше он становится, тем больше от него неприятностей. Никак, в старосты кампунга метит.

— Ну, этому не бывать, — возразил Амбало.

— Отчего? Правда, надо сперва дождаться, пока умрет Имбата, — пошутил один из гостей.

— А наш староста умрет, разве только когда Кависта сравняется с ним в богатстве, — рассмеялся Амбало. — Да и кто станет слушать этого Кависту: ведь он против голландцев, а голландцы наши друзья. Верно я говорю, Ламбару?

— Верно, — ответил старик, с трудом разжевывая кусок жесткого мяса.

— Ешьте, друзья! Сытый человек умнее и добрее голодного, — сказал Имбата, стараясь поддержать смолкнувший было разговор. Но все так увлеклись едой, что хозяину дома пришлось говорить самому.

— Я представляю себе, друзья мои, начал он, — как хорошо мы заживем, когда научимся обращаться с деньгами. Будем все продавать и покупать, как объяснил господин ван Спойлт. Ведь это так просто! И материю теперь будем брать у них за деньги, а не за орехи. Нужно только, чтобы кто-нибудь из нас постоянно занимался этим: получал у голландцев материю и раздавал ее нам.

— Для этого нужно всегда иметь наготове деньги, — заметил Гапипо.

— Конечно, — кивнул Имбата. — Но это уж моя забота. Я знаю, как их достать. Так кто возьмется посредничать между жителями кампунга и голландцами?

— Я бы взялся, — сказал Гапипо. — Только не знаю, что я должен делать.

— Об этом мы еще потолкуем с тобой!

И разговор опять прервался; в наступившей тишине слышались только аппетитные причмокивания, посапывание и хруст разгрызаемых костей.

Все это время Вубани внимательно прислушивалась к общему разговору, но так и не уяснила себе толком, что произошло на сходке. Воспользовавшись паузой, она спросила мужа:

— Что же вы все-таки решили там у ван Спойлта?

— Что надо, то и решили, — ответил Имбата.

— А как же с землей?

— Очень просто. Та земля, которую голландцы просили, станет их собственностью. Кроме семьи Маруко, все с этим согласны.

— А как теперь выменивать материю? Я что-то не очень поняла.

— Голландцы привезли с собой деньги, — стал объяснять Гапипо. — Поэтому за мускатные орехи они будут давать нам не ткани, а деньги. На них мы будем покупать у голландцев товары, которые они привезли.

— А еще о чем-нибудь договаривались? — поинтересовалась Вубани.

— Нет, больше ни о чем… Послушай-ка, Имбата, ты забыл разве, что ван Спойлт просил тебя прислать Тамберу?

— Ах да, — спохватился Имбата. — Где же он?

— На задней половине, — ответила Вубани.

— Пусть идет сейчас же к ван Спойлту. Наверно, там опять приготовлен ему подарок. Позови-ка его сюда.

Вубани крикнула Тамберу. Тот молча вошел в комнату.

— Господин ван Спойлт просил тебя прийти к нему, сынок, — сказал Ламбару. — Он, наверное, хочет тебе что-нибудь подарить.

— Не иначе как в новой рубашке вернешься, — добавил Гапипо.

— А мне обязательно нужно туда идти? — спросил Тамбера.

— Да, и отправляйся немедленно, — приказал отец.

— Если тебя там станут угощать чем-нибудь вкусным, не забудь на мою долю захватить кусочек, ладно, сынок? — пошутил Амбало. — А если рубашка окажется слишком длинной, то сначала дай ее примерить мне, а не дядюшке Ламбару.

Но Тамбере было не до шуток. Невеселый, побрел он к дому ван Спойлта. Все произошло, как уже бывало не раз. Молча приняв из рук голландца подарок, он тут же собрался уходить.

Осталось только попрощаться с ван Спойлтом, как вдруг в дверях комнаты появилось волшебное видение. От неожиданности Тамбера потерял дар речи. Он забыл, где находится. Ему никуда не захотелось отсюда уходить.

И как было не растеряться! Впервые в жизни Тамбера видел такую девушку: она была тоненькая и легкая, с нежной бело-розовой кожей, в длинном платье, чуть не до земли. Тяжелая золотистая коса, как змея, кольцом обвивала голову. Тамбера пришел в еще большее замешательство, когда девушка, увидев его, ласково улыбнулась, будто он был ее давнишний знакомый.

Смущенный Тамбера поспешно опустил голову, боясь даже краешком глаза взглянуть на девушку. «Ну конечно, — подумал он, — это и есть та самая гордячка, о которой говорила мама».

И вдруг его охватило непреодолимое желание еще раз взглянуть на незнакомку. Ван Спойлт, верно, забыл про него, он занят своими делами. И она уже, кажется, больше не улыбается… Тамбера поднял голову: девушка, глядя на него, продолжала улыбаться.

«Она, кажется, смеется надо мной», — защемило сердце у Тамберы, и он решительно шагнул к двери.

— Постой, Тамбера! — остановил его ван Спойлт, словно догадавшись, что происходило сейчас в душе мальчика. — Моя племянница поскорее хочет научиться вашему языку. Может быть, ты поможешь ей?

Тут уж Тамбера совсем растерялся и не знал, что ему ответить. Но девушка сама подбежала к нему и пальчиком дотронулась до его груди, как бы спрашивая у Тамберы имя. Тамбера понял, что от него хотят, но от волнения он не мог сказать ни слова.

— Меня зовут Тамбера, — наконец пролепетал юноша. — А тебя? — И тоже указал пальцем в ее сторону.

— Клара, — ответила девушка и жестом пригласила Тамберу в свою комнату. Тамбера шел за ней, но ноги не слушались его. Клара указала ему на стул, он покорно сел, судорожно глотая слюну. И вдруг он подумал: как мог ван Спойлт позволить ему и Кларе остаться одним в комнате? Почему он это сделал? От страха на лбу у Тамберы выступил холодный пот.

А Клара между тем взяла чистый лист бумаги, перо, чернила. Сперва она показала пальцем на свои волосы, спрашивая Тамберу, как они называются на его языке. Он произнес требуемое слово, и Клара аккуратно записала его на бумаге. Затем она по очереди дотрагивалась до лба, носа, щек, перебрав таким образом все части тела, вплоть до ступней. Тамбера все послушно называл, но иногда голос не повиновался ему и он говорил очень тихо. Тогда Клара просила его повторить.

Потом Клара показала на стул. Тамбера ничего не ответил, отрицательно покачав головой. Девушка поняла, что такого слова нет в языке жителей острова: То же было, когда она показывала на стол и шкаф. Наконец в руках у Клары оказалась книга. Лицо Тамберы выразило такое изумление, что девушке стало ясно: Тамбера ничего подобного и в глаза не видывал. Она протянула ему книгу, чтобы он мог рассмотреть ее.

В книге было несколько десятков страниц. Тамбера удивленно рассматривал их, листал. Будь Клара повнимательнее, она бы заметила перемену, происшедшую в юноше: еще минуту назад он робел, смущался, а теперь движения его стали свободнее, взгляд смелее.

— A-а, ты хочешь знать, что это такое? — догадалась она. — Это книга, Тамбера. Понимаешь? Книга.

Тамбера слышал чистый, звонкий голос девушки, видел ее мягкие движения, приветливую улыбку, вновь заигравшую на губах, и теплая волна радости охватила его. Растерянности и смятения как не бывало. Ему вдруг захотелось заговорить с ней на ее родном языке.

— А зачем нужна книга? — спросил он ее по-голландски.

— Ой, ты, оказывается, знаешь голландский язык, да? — воскликнула Клара.

Тамбера улыбнулся.

— Ах, ты и улыбаться умеешь? — Она весело рассмеялась. — А я уж думала, что разговариваю со статуей!

«Ну вот, она опять надо мной смеется», — с досадой подумал Тамбера. Чувство радости и свободы тотчас исчезло в нем. — Хоть бы объяснила, что такое книга. Теперь он уже жалел, что обратился к ней по-голландски. Он знал много голландских слов, но до сих пор как-то не решался говорить на чужом языке. А тут вдруг взял да и заговорил. Что это с ним такое?

Но Клара не дала ему долго предаваться размышлениям.

— Так ты хочешь знать, для чего нужны книги? — спросила она.

Тамбера кивнул.

— Если ты будешь вместо ответа мотать головой, я ничего не стану тебе объяснять. Ты должен сказать «да». А если не скажешь, то… то я тебя ущипну.

И она протянула руку, делая вид, будто хочет ущипнуть Тамберу за плечо, но лицо ее не было строгим.

У Тамберы опять отлегло от сердца. Он улыбнулся и сказал:

— Да, хочу.

— Вот так! А читать ты умеешь? — спросила Клара, проводя пальцем по буквам на обложке.

Тамбера покачал головой.

— Жалко! Чтобы знать, что написано в этой книге, надо уметь читать.

Тамбере опять показалось, что Клара над ним смеется.

— Посмотри-ка сюда! — Клара стала поочередно называть буквы, одновременно указывая на каждую из них. Вот это А, это М, потом идет С, потом Т, Е, Р, Д, опять А и М. Если все это сложить вместе, получится АМСТЕРДАМ. Понятно?

Помолчав минутку, она принялась повторять;

— А, М и С — вместе будет АМС, потом Т, Е и Р — ТЕР, Д, А, М — будет ДАМ. И получается АМСТЕРДАМ.

Тамбера глубоко вздохнул.

— Теперь понятно? — переспросила девушка.

— Да, немножко.

— Тебе обязательно надо научиться читать и писать, — сказала Клара. — Ну, а рисовать ты, конечно, умеешь, да? Нарисуй мне что-нибудь!

И она пододвинула ему листок бумаги, чернила и перо.

Тамбера не мог отказать Кларе, когда она так повелительно говорила. И хотя все его мысли сейчас были заняты удивительными значками на книжке, из которых получались слова, он послушно уселся за стол, взял перо и склонился над чистым листом.

— Что рисовать? — тихо спросил он.

— Что хочешь, — ответила Клара.

Тамбера долго думал, потом начал наконец что-то чертить. Девушка наблюдала, стоя у него за спиной.

— Интересно, что это ты рисуешь? — полюбопытствовала она.

— Сейчас увидишь.

— Нет, скажи!

Тамбера не отвечал.

— Скажи сейчас же, слышишь, Тамбера! — настаивала она.

Тамбера молчал, усердно выводя на бумаге какую-то фигуру.

— Ах, какой ты упрямый! — рассердилась Клара. — А я и сама догадалась, кого ты рисуешь. Какого-то человека. Только почему он без волос?

В комнате наступила тишина. Тамбера старательно рисовал что-то, а Клара с любопытством следила за ним. Изредка он чуть-чуть поворачивал голову, пытаясь хоть краем глаза увидеть стоявшую позади девушку. Когда их взгляды встречались, в груди у него словно обрывалось что-то. А если она в этот момент улыбалась ему, он тут же отворачивался и склонялся над бумагой.

Придвинувшись, Клара спросила:

— Кого же ты все-таки рисуешь?

— Увидишь.

— А я хочу, чтобы ты сказал.

— Мало ли что ты хочешь!

— Ах, так!.. Ну хорошо же, вот посмотрим, что будет, если ты мне не скажешь.

— Говорю, подожди немного.

Вдруг его плеча коснулись ее пальцы. Paз, другой… Тамбера почувствовал неизъяснимое наслаждение и вместе с тем какую-то странную робость. Он решил притвориться, будто ничего не заметил.

Клара еще раз спросила, кого он рисует. То ли Тамбера не услышал ее, увлекшись рисунком, то ли умышленно промолчал. Но он тут же был наказан. Клара больно ущипнула его за плечо. Тамбера от неожиданности вскрикнул.

— Сам виноват, упрямец! — услышал он.

Возможно, ничего и не произошло, если бы Тамбера не обернулся и не увидел, что Клара насмешливо улыбается. Словно кошка, спасающаяся от побоев, попятился он к двери и выбежал из комнаты.

— Ха-ха-ха! — раздалось ему вслед. — В другой раз не будешь упрямиться!

Через пять минут Тамбера был уже дома. Никто не заметил его возвращения: отца не было, мать возилась у очага. Юноша бросился на топчан, лег на спину и уставился в потолок.

«Ах… Клара! — прошептал он, печально вздохнув. — Тебя зовут — Клара… Меня — Тамбера. Наши имена оканчиваются одинаково: Кла-ра, Тамбе-ра. Значит, у нас есть что-то общее. И вообще, не такие уж мы с тобой разные. Правда, я не умею читать, а ты умеешь… Д, А и М — вместе будет ДАМ. Теперь я никогда не забуду: Д, А и М — это ДАМ. Я обязательно научусь читать, Клара! И ты не будешь надо мной смеяться».

Он лежал не двигаясь, с закрытыми глазами, и представлял себе Клару: ее синие, как море, глаза, ее пунцовые губы, нежное лицо. Невольный вздох вырвался из его груди. Как бы очнувшись, он открыл глаза и ласково позвал: «Клара, Клара…»

Как ему хотелось, чтобы она была сейчас рядом. Тамбере казалось, что удары сердца выстукивают ее имя. Когда он закрывал глаза и образ этой тоненькой белолицей девушки снова возникал перед ним, вся кровь закипала в его жилах, горячими волнами приливала к лицу.

Когда он приходил в себя, на его губах начинала дрожать слабая улыбка, и он слышал свой собственный шепот: «Клара, Клара!..»

Потихоньку юноша стал что-то насвистывать… Это была песенка о Кларе.

Он не мог найти себе места. Поднялся, стал бессмысленно чертить углем по стене. Потом, взяв нож, изрезал весь подоконник. Сдернул висевший на стене саронг. Ткнул ногой лежанку.

Ничего не помогало, образ Клары неотступно стоял перед глазами!

Тамбера вышел из дому, и его сразу же потянуло туда, откуда он недавно вернулся, — к жилищу ван Спойлта. Вдруг его окликнула мать. Он остановился.

— Что, ма?

— Отец велел тебе идти в сад.

— Ну вот еще…

— Он ждет тебя там.

— А я хочу погулять.

— Если ты не пойдешь, отец будет сердиться.

— Пускай.

Тамбера притворил за собой калитку и зашагал к берегу.

«Дома ли она?» — без конца спрашивал он себя. Тамбера шел неуверенно, раздумывая, не вернуться ли.

Но вот и дом ван Спойлта. Осторожно приблизившись к ограде с той стороны, где была комната Клары, он увидел в окне знакомый профиль. Тогда он обеими руками забарабанил по ограде. Сейчас ему больше всего хотелось, чтобы Клара услышала его.

— A-а, это ты! — воскликнула Клара, выглядывая из окна.

Тамбера смущенно улыбнулся.

— Ты хочешь зайти ко мне, Тамбера?

— Нет.

— Может быть, еще порисуешь?

Он покачал головой.

— А почему ты не идешь к друзьям?

— У меня нет друзей.

— Знаешь что, пойдем гулять. Только…

— Что только?

— Подожди меня, я сейчас выйду.

Клара скрылась в комнате, а Тамбера замер в ожидании.

«Хоть бы меня тут никто не увидел», — подумал он, озираясь по сторонам. Но вокруг было безлюдно.

Через несколько минут появилась Клара.

— Куда же мы пойдем? — спросила она. — На берег? Мне очень хочется посмотреть море!

«На берегу всегда много мальчишек», — подумал Тамбера. И он указал рукой в сторону долины Кубала:

— Пойдем лучше туда.

— Там очень пустынно, я боюсь, — сказала Клара.

— Боишься?

— Да, боюсь.

— Но зато там много птиц.

— А зачем нам птицы?

Тамбера промолчал.

— Лучше пойдем на берег, — повторила Клара. — Я видела там сегодня много ребят. Они играли. Так было весело!

— Нет, сейчас лучше в долине Кубала, — настаивал Тамбера.

— Ну хорошо, — согласилась наконец Клара, — пусть будет по-твоему. Идем в твою долину. Не понимаю только, чем она тебе так нравится.

И Клара пошла по дороге, ведущей в долину. Тамбера побрел за нею.

Они шли, не говоря ни слова друг другу. Клара только ойкнула несколько раз, оступившись. Они уже почти миновали кампунг, как вдруг кто-то окликнул Тамберу. Мальчик узнал голос отца, и сердце его заколотилось от страха.

— Эй, Тамбера, кричал отец. Ты что это, негодяй, разгуливаешь, когда твой отец работает не разгибая спины!

Стыд, досада, гнев охватили Тамберу. Пусть бы отец бранил его, когда они были одни. Но сейчас, когда рядом Клара… Ведь отец видел ее. Как он может так унижать своего сына! Неужели ему не стыдно быть таким злым и грубым в присутствии племянницы ван Спойлта. В эти минуты Тамбера почувствовал, как дорога ему Клара и какая огромная пропасть разделяет их. Нет, никогда ему не перешагнуть через эту пропасть! Он стоял перед Кларой, бледный, с дрожащими губами, не смея поднять на нее глаз. Не сказав Кларе ни слова и даже не успев подумать, вежливо ли он поступает, Тамбера круто повернулся и пошел к отцу.

Молча Тамбера принялся за работу. Он делал все, что приказывал ему отец: взбирался на деревья, рвал мускатные орехи, укладывал их в корзины. А в душе его поднималась ненависть к человеку, который только что так больно обидел его.

Никогда еще отец не причинял ему такой боли. Нет, этого он отцу не простит. Он все расскажет матери. Пусть отец почувствует, что не прав и что Тамбера больше не намерен безропотно сносить его выходки. Чем больше Тамбера думал об этом, тем становился решительнее. Нет, теперь он себя в обиду не даст. И не побоится сказать об этом отцу!

Закончив работу, Имбата собрался домой. Тамбера остался в саду. Он не мог идти рядом с этим человеком. Пока они собирали вместе мускатные орехи, Тамбера подчинялся отцу, как старшему. Теперь же работа окончена, и он свободен. Пусть отец идет один. И лишь когда Имбата скрылся из виду, мальчик собрался и пошел домой.

Переступив порог, Тамбера сразу бросился к матери. Ему так хотелось высказать ей свою обиду на отца. Но, усевшись рядом с матерью, Тамбера вдруг растерялся и не знал, с чего начать.

Отец говорит, что видел тебя сегодня с племянницей господина ван Спойлта, — первой начала разговор Вубани. — Это верно, сынок?

Тамбера вздрогнул, проглотил слюну и ответил на вопрос вопросом:

— Ну и что же?

— По обычаям предков, сынок, нельзя дружить с девушкой не нашей крови. Эта голландская девчонка не пара тебе, она родилась в чужой стране, а ты водишься с ней! Ты должен быть осторожен, сынок.

— Почему?

— Потому что нет ничего на свете страшнее кровосмешения. Да и не понравилась она мне, очень не понравилась.

Вубани говорила так только потому, что боялась, как бы впоследствии ее сыну не пришлось расплачиваться за дружбу с девочкой-чужестранкой. Но Тамбера, которому этот разговор был неприятен, поспешил уйти из дому. На пороге он задержался на миг:

— Я хочу с ней дружить, потому что и она этого хочет, — сказал он упрямо. — Если б ты знала, ма, какая она хорошая!..

Закрыв за собой дверь, Тамбера уселся на верхней ступеньке лестницы и, подперев ладонями подбородок, задумался. Время от времени он глубоко вздыхал, а то вдруг по его лицу пробегала легкая улыбка. Тогда он чувствовал, что недавнее происшествие больше его не беспокоит. В самом деле, стоит ли без конца вспоминать о случившемся? Лучше помечтать о будущем.

«Я опять увижу ее. Она будет сидеть на камне и читать книгу. Я подкрадусь к ней тихонько-тихонько и крикну: «Клара!..»

Нет, нет, не так. А то ведь она испугается, еще рассердится на меня. Лучше я подойду к ней, напевая песню, и она поднимет свое сияющее от радости лицо и скажет, чтобы я сел рядом. Я тоже приду с книжкой, и мы оба станем читать. А когда захочется отдохнуть, поболтаем немножко, только, конечно, на твоем языке, Клара, чтобы другие ребята не могли понять, о чем мы говорим».

Мимо двора прошел какой-то мальчик с петухом в руках, он с удивлением посмотрел на Тамберу, но тот, замечтавшись, даже не заметил его.

«А о чем же мы будем с тобой разговаривать, Клара? Неужели тебе будет интересно говорить о ком-нибудь другом, кроме нас самих? Ах, я и слышать ни о ком не хочу! Уедем лучше отсюда вдвоем, будем бродить из одной страны в другую; может, найдем такие места, куда нога человеческая не ступала. Много увидим интересного. И вдруг однажды мы наткнемся на хорошенький домик, вокруг него большой фруктовый сад. В доме живет старичок с длинной седой бородой. Он встретит нас ласково, усадит напротив себя, а потом заколдует нас. И мы тогда сможем летать по воздуху или превратимся в невидимок…»

Во двор старосты забрела свинья, принадлежащая голландцам, и принялась выискивать объедки. Но Тамбера ничего не видел, он был сейчас далеко, в стране грез.

«…Нет, лучше вот что! Посреди фруктового сада огромный дом. И там живет великан, сильный и злой.

Увидев Клару, он ухмыльнется, оскалив зубы. Клара в испуге спрячется за моей спиной. Тогда я нападу на страшного великана, свалю его одним ударом с ног. И он, как паршивая собака, сдохнет. Клара подбежит ко мне и прижмется к моей груди.

А вдруг во время нашей схватки великан-чудовище убьет меня? Клара тогда горько зарыдает. Она обнимет мое бездыханное тело, и на мою грудь польются ее горячие слезы. Я не выдержу, чтобы она так убивалась, и оживу…»

С улицы донесся чей-то смех. Это мимо дома старосты кампунга шли два голландца, захотевшие, видно, подышать воздухом. Но даже их громкие голоса не отвлекли Тамберу от его мечтаний.

«Что это я! Мертвые не оживают. Так бывает только в сказках. Я умру и никогда больше не буду дышать и смотреть на мою Клару. А Клара не захочет стать женой чудовища. Она возьмет и убьет себя и рухнет наземь рядом со мной. А потом моя мама разыщет нас, и ее дядя прикажет похоронить нас вместе…»

Опять раздались чьи-то шаги и громкий смех. На этот раз Тамбера пришел в себя: с прогулки возвращался ван Спойлт со своей племянницей. Вот они подходят все ближе, вот они уже поравнялись с Тамберой. Вдруг словно сверкнула молния и раздался удар грома! Тамбере показалось, что в сердце у него что-то оборвалось. Он весь напрягся, будто ожидая нападения. Грудь учащенно вздымалась и опускалась. Он уже готов был броситься навстречу той, что секунду назад в его воображении доверчиво прижималась к нему.

Не знал Тамбера, даже и представить себе не мог, какие слова он сейчас услышит. Подойдя к самому его дому, Клара, все еще смеясь, воскликнула:

— Бедненький, его обидел папочка!

Мгновенно изменился Тамбера в лице. Невыразимая душевная боль отразилась на нем. Когда Клара и ван Спойлт исчезли из виду, Тамбера спустился во двор и, едва волоча ноги, побрел в отдаленный уголок сада, чтобы дать волю охватившей его печали. «Ах, Клара! Какая ты жестокая! Во всем мире нет человека более жестокого, чем ты!» — вырвалось из самого сердца Тамберы, и он заплакал.

Долго сидел он в одиночестве, укрывшись под старым, развесистым чинаром. Подобно философу, забыв обо всем, он плел сети своих печальных размышлений. Но вдруг будто что толкнуло его. Он вскочил и бросился к дому ван Спойлта. Подойдя к знакомой ограде, Тамбера опять принялся колотить по ней, чтобы Клара услышала, что он здесь, рядом. Действительно, его услыхали. Только не Клара. На этот раз из окошка выглянул ван Спойлт.

— Разве можно поднимать такой шум под чужими окнами? — строго спросил он.

— Э-э… я думал, может, Клара выйдет погулять, — запинаясь, пробормотал Тамбера.

— Она сейчас читает. Да и поздно уже гулять.

Проклиная себя на чем свет стоит, несчастный Тамбера несолоно хлебавши поплелся домой.

Вубани, поджидая его, штопала ему рубашку.

— Мама, почему меня ничему не учат? — подойдя к матери, спросил Тамбера.

— О чем ты говоришь, сынок?

— Я хочу знать, почему меня не учат тому, что умеют голландцы. Разве ты не замечаешь, какая разница между европейцами и нами? А все потому, что они с детства учатся. Я хочу, мама, когда стану взрослым, жить так, как живут они.

Вубани внимательно посмотрела на сына.

— По-твоему, хорошо жить по обычаям чужой страны, сынок?

— Я не об этом говорю, ма. Посмотри, как голландцы от нас отличаются. Сравни, например, ван Спойлта и моего отца. У них не только цвет кожи разный, они во всем не похожи друг на друга.

Мать молча слушала.

— Как ты думаешь, ма, — продолжал Тамбера, — могут отец с ван Спойлтом стать когда-нибудь друзьями?

Вубани сделала вид, что не слышит вопроса.

— Как бы я хотел этого!

— Почему, сынок? — спросила Вубани. Неспокойно было у нее на душе. Боясь выдать свою тревогу, она не поднимала глаз на сына.

— Потому… потому что я тогда буду часто получать подарки, — ответил он и вышел из комнаты.

Глядя ему вслед, Вубани тяжело вздохнула.