Тайфун

Глава 34 ПОТОП

«Байкал».

Подводный хребет Императорские горы.

— Беликов!

— Акустических контактов нет.

— Нам удалось оторваться от американца? — спросил Федоренко.

— Похоже на то.

Как и «Портленд», «Байкал» в течение целой минуты стонал и гудел в инфернальных гармониях. Марков ощущал низкочастотный гул всеми своими внутренними органами. Наконец ему удалось совладать с собой, и он направил корабль к гряде потухших подводных вулканов, которая называлась Императорскими горами.

Где американская субмарина?

Если ее командир знает свое дело, она должна быть где-то далеко. Но лодка получила повреждения и вынуждена идти вслепую, без шумопеленгатора. Та женщина, говорящая по-русски, не ответила на вызов Маркова. А что если американская подлодка по-прежнему торчит на месте, дожидаясь «Байкал», своего поводыря?

Тогда ее обнаружат и потопят. Если не после первого импульса, то уж после второго обязательно.

— Как вы собираетесь встретиться с нашим сопровождением? — спросил Федоренко.

Марков притворился, будто он действительно размышляет, взвешивает возможности, оценивает действия.

— Наш эскорт пойдет на юг, следуя намеченным курсом. Бородин! — Марков повернулся к штурману. — Проложи курс на юг на перехват. Предположительная скорость десять узлов.

— Подождите немного, товарищ командир.

— А почему бы не вернуться полным ходом на север, туда, где мы потеряли корабли сопровождения? — спросил Федоренко.

— Сами подумайте, — терпеливо произнес Марков. — Возможно, те, кто послал этот мощный импульс, знают местонахождение американской субмарины, но нам они ничего не сообщили. Я бы предпочел с ней больше не встречаться.

— Только дурак останется торчать на месте, ожидая нового импульса.

— Вне всякого сомнения.

— А вот и импульс, — обернулся Беликов.

Марков ощутил под ногами вторую волну акустической энергии, распространившейся сквозь плитки палубы. Стеклянные циферблаты приборов зазвенели. Не верилось, что такую мощность способен развить гидролокатор, находящийся на удалении сотен километров. Однако «Байкал», затаившийся в кратере потухшего подводного вулкана, оставался невидимым. И для тех, кто управлял «Морским чудовищем», и для американской субмарины огромная ракетоносная подводная лодка просто бесследно исчезла.

Раскаты отдаленного грома перешли в один низкий гул и наконец затихли. В центральном командном посту воцарилась полная тишина.

— Товарищ командир! — сказал Бородин. — Предлагаю оптимальный курс двести пять. Мы обязательно встретим корабли сопровождения.

— Какие глубины будут ждать нас по дороге?

— Около четырехсот метров, но затем у самого берега становится очень глубоко. Шесть с половиной тысяч метров, — сказал штурман. — Новая точка встречи будет к западу от так называемого Авачинского каньона.

— Рулевой, — распорядился Марков, — переложить руль влево на пятнадцать градусов. Полный вперед. Новый курс двести пять. Отправляемся искать наших маленьких друзей.

«Портленд».

Это было все равно, что слушать пение кита, находясь у него в чреве. Снова стальной корпус загудел на низкой ноге. Снова палуба задрожала от акустической мощи, и снова люди в страхе оставили свои дела.

— Авачинский каньон в пятидесяти милях прямо по курсу, — доложил Уэлли. — Мы по-прежнему направляемся туда?

— Да, — сказал Стэдмен.

На самом деле он уже поднял антенну и отправил радиограмму в Норфолк, сообщая о том, что «Портленд» больше не следует за «Байкалом» и даже не имеет понятия, где находится русская лодка. Есть только надежда на то, где она может оказаться.

— Бам-Бам, вы записали этот импульс?

— Так точно, центральный пост. Двести сорок три децибела. Этот гидролокатор буравит воду со страшной силой. Полагаю, каждый раз перед тем, как пустить новый импульс, приходится ждать, когда рассеются пузырьки. Знаете, что я вам скажу? Эта гуделка нажигает столько электричества, что я не хотел бы оплачивать счета.

— Бам-Бам, берегитесь вертолетов. Тот, кто управляет этим акустическим монстром, вероятно, уже знает, где мы находимся, и, возможно, поспешит поделиться этой информацией со своими дружками.

А это означает, что больше нет смысла красться бесшумно.

— Рулевой, довести скорость до десяти узлов.

Это был максимальный риск, на который готов был пойти Стэдмен.

— Слушаюсь, скорость десять узлов.

«Портленд» шел на юг в восьмидесяти милях от берегов Камчатки, зажатый между молотом китайских кораблей позади и наковальней низкочастотного гидролокатора впереди. Стэдмен рассчитывал отыскать «Байкал», снять с него экипаж и покинуть район, прежде чем молот ударит по наковальне.

Вот только бы «Байкал» оказался на месте.

В торпедном отсеке царила напряженная, наэлектризованная атмосфера винтовки с досланным в патронник патроном, застывшей в ожидании появления мишени. Но курок не может оставаться взведенным вечно. Через какое-то время даже непривычный вид четырех торпедных аппаратов с табличками «ЗАРЯЖЕНА БОЕВАЯ ТОРПЕДА» становится лишь еще одним элементом декорации.

Энглер прекрасно видел признаки этого привыкания. Подобно табличкам с грозным напоминанием, два человека, прикованные к зарядным подносам правого и левого бортов, также стали элементом декорации. Поэтому, когда при смене вахты старшина Бэбкок начал инструктировать заступающего старшину отсека, Энглер обратился к молодому торпедисту:

— Эй, Рыжий, мне нужно в гальюн.

Коротко остриженные волосы матроса на солнце выгорали до морковно-красного цвета. Сейчас, в замкнутом корпусе подводной лодки, под голубым свечением люминесцентных ламп, они приобрели более тонкий оттенок осенней листвы.

— А я тут при чем? Я только что сменился и отправляюсь пожрать.

— Так скажи своему командиру, твою мать, что я вот-вот наложу в штаны.

Рыжий вмешался в разговор старшин. Три лица повернулись в сторону Энглера, и Бэбкок, с отвращением поморщившись, кивнул.

Рыжеволосый торпедист вернулся с ключом от наручников.

— Ты подумай, как будешь вытирать задницу без рук.

— Слушай, дружище, не тяни. Пошли, поимей сердце, твою мать.

— Все зависит от тебя. Будешь вести себя хорошо, и я разрешу тебе вытереться одной рукой. Станешь козлить — ходи вонючим.

— Как скажешь. Мне руки держать спереди или за спиной?

Задумавшись, Рыжий вспомнил репутацию Энглера и сказал:

— За спиной.

Торпедист отстегнул наручники от подноса, Энглер покорно сложил руки за спиной. Рыжий с громким щелчком закрыл наручники на запястьях.

Когда Рыжий и Энглер проходили между коек «крысиного прохода», там царила мертвая тишина. Все взгляды были прикованы к наручникам на руках радиста. Если расправились с Энглером, кто будет следующим?

У молодого матроса-трюмного по фамилии Бронсон был особый интерес. Бронсон, здоровенный недалекий малый, был родом из Топики. Обычно прозвища на подводных лодках дают не сразу, но Бронсон получил его чуть ли не в первый день: Бронтозавр. Он давно лелеял мечту получить рекомендацию в школу радистов, и Энглер обещал ему помочь. Но теперь, если Энглер оказался в заднице, о школе радистов придется надолго забыть.

Гальюн на нижней палубе представлял собой крохотный закуток, отделанный линолеумом и нержавеющей сталью. Рыжий открыл дверь, предлагая Энглеру пройти вперед.

Тот, остановившись перед унитазом, развернулся, показывая скованные руки.

— Рыжий, ты не хочешь спустить с меня портки?

— Давай сюда руки. И помни, одно неверное движение — и я прикую тебя к очку и открою клапан, а когда буря дерьма уляжется, тебя будут называть Веснушчатым.

Энглер подчинился. Рыжий открыл наручники, затем застегнул одно кольцо на поручне, оставив руку Энглера свободной.

— Рыжий, ты настоящий друг, — сказал Энглер. — Я тебя не забуду.

— Сделай одолжение, забудь.

Расстегнув комбинезон, Энглер спустил его до колен и присел на корточки. Издав громкие звуки и изобразив бесконечное облегчение, он потянулся к туалетной бумаге и отмотал кусок, после чего опустил руку между ног.

Когда его рука появилась снова, вместо бумаги в ней был маленький ключик.

Рыжий рассматривал в зеркало свое усталое лицо. Что-то неладное он заметил только тогда, когда послышался громкий щелчок. Рыжий успел обернуться, и яркая, блестящая сталь наручников попала ему наискосок в лоб. Энглер нанес удар изо всех сил. Налетев на мойку, торпедист ударился головой о переборку и без звука рухнул на палубу.

— Извини, дружище, — пробормотал Энглер, застегивая одно кольцо наручников на руке Рыжего, а другое на трубе.

— Центральный пост, говорит акустик. Гидролокатор «Хвост ягненка» за кормой по пеленгу ноль четырнадцать. По моей оценке, дистанция превышает двадцать миль.

«Как раз там, где мы были два часа назад», — с удовлетворением подумал Стэдмен.

Пока что ему удавалось быть на шаг впереди. Ровно на один шаг.

— До Авачинского каньона тридцать миль, — сказал Уэлли.

Пора.

— Радист, говорит центральный пост.

— Радист слушает, — ответил лейтенант Уоллес.

— Скавалло по-прежнему на посту?

— В каком-то смысле да, — ответил Уоллес. — Если честно, она спит.

— Разбудите ее и пришлите сюда.

— Ты так ничего и не понял, да? — сказал Энглер. — Он накормил капитана снотворным, твою мать, после чего захватил власть. Тебе это нравится?

— Нет, — ответил Бронтозавр.

Голос, донесшийся из темного кубрика, прозвучал по-детски наивно.

— Тогда говори, куда ты его спрятал.

— Я хочу только вернуться поскорее домой.

— Если не скажешь, куда его спрятал, твою жирную задницу свернут на сторону.

— Говори! — крикнул кто-то. — Я слышал, один офицер сказал, что старпом ведет лодку в Россию.

— В Россию? — испуганно переспросил Бронтозавр.

— Как тебе это нравится? — настаивал Энглер. — Ты хочешь, чтобы твои родные прочитали в газетах о том, как ты передал подводную лодку врагу?

Пять человек крикнули в один голос:

— Говори!

— За дверью масляного насоса носовых горизонтальных рулей, — пробормотал Бронсон.

Энглер отвесил ему звонкую пощечину.

— Трюмное дерьмо!

Он побежал вперед, затем на среднюю палубу.

Масляный насос носовых горизонтальных рулей находился за дверцей, втиснутой прямо в переборку за двумя койками, сразу за «козлиным рундуком» и кабинетом судового писаря. Одна из коек была занята. Энглер схватил сонного матроса за руку и сбросил его на палубу. Тот начал было ругаться спросонья, но Энглер, не обращая на него внимания, забрался на теплую койку и нащупал дверцу.

Недостающая «беретта» лежала там, где и сказал Бронтозавр.

— Что ты здесь делаешь?

Схватив пистолет, Энглер развернулся.

Это был старшина Бэбкок. Он стоял в дверях залитого водой «козлиного рундука». Потоп лишил его крова, и Бэбкок перетаскивал книги и фотографии в сухое место.

— Кто тебя освободил? — воскликнул старшина.

— Вот это.

Энглер показал «беретту».

Бэбкок застыл.

— Помнишь, что я тебе говорил?

— Не делай этого, сынок.

— Я тебе не сынок, папаша.

Энглер нажал на спусковой крючок, взводя курок. Второе нажатие на крючок — и раздался громкий хлопок выстрела. Бэбкок отлетел назад в «козлиный рундук», взмахнув руками, тщетно пытаясь ухватиться за переборку. Он упал на палубу, оставляя ярко-алый след.

— Что… что… — воскликнул полностью проснувшийся матрос. — Ты убил старшину!

— Болван, он работал на врага. — Энглер склонился над Бэбкоком. Глаза старшины были раскрыты, губы шевелился, но из продырявленной груди вырывался лишь хриплый свист. — Я держу свое слово.

— Энглер!

Радист обернулся к моряку.

— Несколько долбаных офицеров подняли бунт и арестовали командира, а теперь они ведут корабль в Россию. Я этого не допущу.

— В Россию?

— В Сибирь. Ты со мной или ты тоже предатель, твою мать?

Матрос не отрывал взгляд от пистолета.

— Я с тобой.

Бам-Бам не слышал выстрел, но от системы слежения за собственными шумами «Портленда» этот звук, естественно, не укрылся. Однако сейчас, когда изувеченная лодка шла со скоростью десять узлов, смятый нос скрипел и дрожал, громкий хлопок стал лишь одним из тысячи новых незнакомых звуков, с которыми приходилось иметь дело системе.

А теперь к тому же еще вернулись вертолеты.

— Центральный пост, говорит акустик. Гидролокатор «Хвост ягненка» по пеленгу ноль пятнадцать, дистанция двадцать тысяч ярдов. Он находится выше слоя температурного скачка.

— Рулевой, снизить скорость до шести узлов, — приказал Стэдмен.

Вертолеты слишком близко, и незачем, шуметь больше необходимого.

— Центральный пост, говорит акустик. В воде второй гидролокатор. Пеленг триста пятьдесят, дистанция двадцать две тысячи ярдов. Этот ниже термоклина.

Буйки работают вместе, направляемые мощным наземным гидролокатором. Рано или поздно они обнаружат «Портленд». А вертолет движется значительно быстрее подводной лодки; от него не убежать.

— Авачинский каньон прямо по курсу, — доложил Уэлли.

Сняв микрофон, подключенный к подводному телефону, Стэдмен протянул его Скавалло.

— Лейтенант, ваша очередь.

Глаза молодой женщины были красными от недосыпа. На щеке краснел след от жесткой поверхности консоли радиоаппаратуры. Казалось, Скавалло потребовались все силы, чтобы поднять руку и схватить черный микрофон, однако у нее на лице была мрачная решимость марафонца, взбирающегося на последний пригорок. Смахнув со лба волосы, она моргнула и отчетливо произнесла по-русски:

— «Байкал», «Байкал», «Байкал», вы меня слышите?

«Байкал».

— Вань, сходи наполни чайник водой, — сказал Грачев.

Демьяненко ушел, оставив Грачева в главном машинном посту одного. Старший механик подошел к панели управления гидравлическими приводами крышек ракетных шахт на передней переборке. Отсюда по длинной, запутанной сети труб и клапанов передавались команды, поднимающие и опускающие тяжелые крышки, похожие на дверцы банковских сейфов. Состояние крышек указывали вытянувшиеся в два ряда маленькие индикаторные лампочки. Сейчас все они горели зеленым светом: крышки закрыты.

Грачев не мог запустить ни одну из этих треклятых ракет. Если бы мог, было бы лучше всем. Но он мог отпереть крышку ракетной шахты и поднять ее. Поскольку болты, крепящие крышки технологических отверстий внизу шахт, затянуты так, что их можно открутить пальцами, даже маленькая щель наделает много бед. Под огромным давлением небольшая течь станет настоящим потопом.

Старший механик нажал на зеленую лампочку, обозначенную цифрой «16». Лампочка замигала, словно спрашивая: «Ты это серьезно?» Грачев снова нажал на нее, и зеленый цвет сменился янтарно-оранжевым. Убедившись, что все работает, Грачев снял прозрачную пластмассовую крышку, раздавил лампочку большим пальцем, после чего снова закрыл погасшую лампочку.

Процесс открытия крышек ракетных шахт был полностью автоматизирован, однако он требовал какого-то времени. В зависимости от глубины погружения, на полное открытие крышки может уйти до пяти минут. Однако когда это произойдет, ракетный отсек превратится в реку.

— Товарищ командир, приближаемся к точке встречи, — доложил Бородин.

— Беликов, что у тебя?

— Подождите.

Акустик тщательно прислушался, ощупав пассивным шумопеленгатором «Байкала» воды вокруг лодки. Чуткое устройство могло обнаружить присутствие любого корабля на расстоянии до двадцати километров, но сейчас Беликов установил радиус действия на минимум. И тем не менее на экране вспыхнула яркая черточка.

— Товарищ командир, слышу сигнал активного гидролокатора. К северу от нас, рядом с берегом. Судя по всему, спущенный с вертолета.

— Я ошибся, — изобразил удивление Марков. — Корабли сопровождения остались у самого побережья.

— Напрасно мы ушли так далеко на юг, — заметил Федоренко.

— Не хотите поработать вместе с Бородиным над новым курсом? — Прежде чем Федоренко успел выразить свое удивление, Марков добавил: — Для вас это будет хорошей практикой.

Федоренко отправился в закуток штурмана. Даже не взглянув на бумажную карту, расстеленную на столе, он уставился на экран навигационной системы. Белый крестик, обозначающий местонахождение «Байкала», светился над континентальным шельфом в районе Петропавловска. К востоку дно резко опускалось вниз Авачинским каньоном до глубины восемнадцать тысяч футов.

— Если судить по гидролокатору, корабли сопровождения находятся вот здесь, — сказал штурман, ткнув в экран чуть дальше на север. — Прямо у мыса Козлова.

— Я сказал Маркову, что нам следует немедленно вернуться к эскорту.

— У командира есть собственное мнение на этот счет.

Федоренко нагнулся к холодному стеклу дисплея.

— Бородин, вы решили насчет Шанхая? Предложение по-прежнему в силе. Вы проведете там год, после чего вернетесь домой богатым и сможете уволиться из военно-морского флота.

— Да, я принял решение.

— Итак?

— Если «Байкал» придет в Шанхай, я останусь.

Федоренко похлопал его по плечу.

— Вот и отлично. — Взяв «каштан» Бородина, он сказал: — Капитан Марков! Разворачивайте корабль. Новый курс ноль сорок пять градусов.

— Ноль сорок пять, — повторил Марков.

Федоренко почувствовал, как палуба у него под ногами накренилась. Однако он не отрывал взгляд от маленького белого крестика на экране навигационной системы. Крестик начал медленно, дюйм за дюймом, двигаться назад в направлении китайских кораблей.

Удовлетворенный, Федоренко собрался уже вернуться в центральный пост и утереть нос Маркову, но тут вдруг по громкоговорящей связи прозвучал леденящий душу тревожный сигнал.

— Вода в отсеке! — воскликнул Бородин.

Федоренко отдернул занавеску. Марков что-то говорил в свой микрофон. Гаспарян говорил в другой «каштан».

— Что случилось?

Не обращая на него внимания, Марков ткнул пальцем в старшего помощника. Гаспарян, кивнув, повернулся к люку, ведущему в главный машинный пост, и тут увидел Федоренко.

— Выключите эту чертову трубу!

Сигнал аварийной тревоги умолк.

— Течь в шестнадцатой ракетной шахте, — послышался дребезжащий голос Грачева. — Наверное, что-то отломилось.

Федоренко подскочил к командиру.

— В чем дело?

— В ракетном отсеке вода, — сказал Марков. — Грачев идет туда, чтобы осмотреть все лично. Ему нужна помощь. Что там с радиацией?

— Излучатели слабые.

— Хорошо. Вы знаете, где они находятся. Помогите Грачеву.

— Я?

— Вы что-нибудь имеете против?

Федоренко почувствовал, что все находящиеся в центральном командном посту смотрят на него, пытаясь найти признаки малодушия, трусости. Если он собирается убедить их остаться под его началом в Шанхае в качестве советников, ему надо показать пример.

— Разумеется, нет.

— Вот и отлично, — сказал Марков. — Грачев вас ждет.

Старший механик перекинул через плечо большую холщовую сумку с инструментами. Он уже надел защитный радиационный костюм со свинцовыми пластинами и приготовился накинуть капюшон, когда кормовой водонепроницаемый люк открылся и через комингс перешагнул Федоренко.

— Вы заблудились? — язвительно спросил Грачев.

— Командир сказал, вам нужна помощь.

— Когда я последний раз заглядывал в ракетный отсек, китайцев там не было. — Откинув капюшон, Грачев схватил «каштан». — Командир, мне здесь нужен подводник, а не замполит.

— Игорь, Федоренко знает, что к чему. Поверь мне. Он тебе поможет.

Грачев продолжал сомневаться.

— Там двадцать шахт с ракетами, — сказал Федоренко. — И пять радиационных излучателей. Я знаю, где они расположены.

— Радиационные излучатели? О чем это вы?

— Разве Марков ничего вам не говорил?

— Я простой инженер. Ни хрена мне никто не говорил. — Он поднес микрофон к губам. — Федоренко хочет искупаться? Замечательно. Мы уже идем. — Резко воткнув микрофон в гнездо, Грачев повернулся к Демьяненко. — Вань, дай ему инструмент. Ты остаешься здесь.

— Слушаюсь.

Демьяненко протянул тяжелую сумку Федоренко.

Повернув маховик-кремальеру, который задраивал водонепроницаемый люк, ведущий в ракетный отсек, Грачев распахнул его. В главный машинный пост хлынул холодный, сырой запах моря.

Шагнув в люк, Грачев кивком предложил Федоренко следовать за ним.

«Портленд».

Выключив в каюте свет, Ванн вытянулся на койке. Ему было жаль Стэдмена. Молодой лейтенант-коммандер мог бы выйти победителем из всей этой передряги, если бы отправил проклятый «Тайфун» на дно. Стэдмену достаточно было лишь отдать приказ выпустить торпеды, и он возвратился бы домой героем.

Ванну тоже предстояло дать ответы на некоторые вопросы. Он ошибся, доверившись такому слабаку, как Бледсоу, разрешив ему спустить с поводка маньяка-радиста. Но разве у кого-нибудь возникнет хоть малейшее сомнение в том, что если бы лодкой командовал он, с «Тайфуном» было бы покончено?

Вместо этого Стэдмен тащился за громадной «ядерной дубинкой», словно маленький щенок, которому никак не удается взобраться на сучку. Он привел «Портленд» прямо в логово врага. Во имя всего святого, на что рассчитывал Стэдмен? На торжественную встречу в Петропавловске? С пожарным судном, пускающим фонтаны воды? И духовым оркестром?

Послышался быстрый, настойчивый стук в дверь. Поспешно выключив дисплей, Ванн вытянулся на койке.

Дверь открылась.

— Командир?

Ванн отложил книгу. Это был Энглер.

— Пора.

«Байкал».

В тусклом освещении длинный, узкий коридор ракетного отсека казался тоннелем. Грачев включил фонарик и поводил лучом по кружащему туману. Носовая часть отсека терялась в темноте. Старший механик повернулся к Федоренко.

— Задрайте люк и идите за мной.

Федоренко захлопнул массивный водонепроницаемый люк и повернул маховик-кремальеру. Когда он обернулся, Грачев уже был далеко впереди.

— Эй, подождите!

Федоренко поспешил вдогонку, громыхая тяжелой сумкой с инструментом.

По мере приближения к месту течи плеск воды становился все громче. В воздухе сгущался туман. Он осаждался на холодных стенках ракетных шахт и стекал струйками, которые Федоренко ошибочно принял за протечки.

— Когда увидите настоящую течь, сразу поймете, что это такое, — усмехнулся Грачев. — Где радиационные излучатели?

— Под шахтами номер один, восемь, двенадцать и…

— И шестнадцать?

— Да.

— Великолепно. Именно оттуда исходит сигнал аварии, твою мать. Да, кстати, а какого черта они там делают?

— Излучатели очень маленькие.

— Если они такие маленькие, нырните в трюм и выясните, почему насосы не справляются с течью.

Люк, ведущий в главный машинный пост, скрылся позади. Шум воды нарастал, как будто подводники приближались к небольшому, но очень бурному водопаду. Луч фонарика в руке Грачева тщетно силился проникнуть сквозь пелену тумана. Десятая шахта, двенадцатая, четырнадцатая. Наконец старший механик остановился.

— Пришли.

Вода вытекала по периметру технологической заглушки в стенке шестнадцатой шахты. Нет, не вытекала. Она била упругими струями, которые при ударе о стенку противоположной шахты разбивались в водяную пыль.

— Нам повезло. — Положив фонарик на палубу, Грачев щелкнул пальцами, подзывая Федоренко. — Инструменты!

Тот недоуменно таращился на прибывающую воду, гадая, как можно считать везением поток воды, заполняющей подводную лодку, в которой ты находишься.

— Эй, осторожнее! — Присев на корточки рядом с технологической заглушкой, Грачев достал два больших торцевых гаечных ключа и складную рукоятку. — Пока что ничего серьезного не произошло.

— Но только посмотрите на это!

— Я не говорил, что течь не надо устранять. Ваши друзья, оставшиеся в Тюленьей бухте, забыли затянуть болты технологической заглушки. Нам придется затягивать их самим. Вот, держите. — Старший механик протянул Федоренко ключ с большой рукояткой. — Начинайте затягивать болты со своей стороны, я буду двигаться вам навстречу.

— Как туго затягивать?

— Сами поймете, когда течь прекратится.

Раздвинув рукоятку, Федоренко надел на нее головку и принялся затягивать первый болт.

А Грачев был прав. Болты оказались незатянутыми. Опасно незатянутыми. Это были либо преступная халатность, либо саботаж, и в любом случае кто-то обязательно должен заплатить за это. «Рабочие судоремонтного завода отправятся за решетку», — подумал Федоренко, поворачивая ключ. Когда болт перестал крутиться, он перешел к следующему.

Тот оказался затянут лучше, чем первый. Кряхтя, Федоренко навалился на ключ всем своим весом. Поворачивая его на пол-оборота, затем на четверть, на одну восьмую. На одну шестнадцатую оборота.

Вдруг послышался резкий треск, затем громкий хлопок. Рукоятка ключа, не встречая сопротивления, провалилась, и Федоренко, потеряв равновесие, рухнул вперед, как ему показалось, в сам океан. И тотчас же поток воды отшвырнул его к противоположной шахте. Это уже была не течь. В отсек с ревом ворвался Тихий океан.

— Что вы сделали? — крикнул Федоренко, перекрывая шум ревущего потока воды, внезапно хлынувшего из основания шестнадцатой ракетной шахты.

— Ты угробил корабль, твою мать! — заорал Грачев, хватая «каштан». — Пробоина в шестнадцатой шахте!

«Ты угробил корабль». Не трусливый Марков. Не этот наглый механик. А он, Федоренко! Федоренко посмотрел на Грачева. Старший механик ухмылялся, торжествуя победу. Несомненно, все это было подстроено. Не бывать этому!

Вскочив на ноги, Федоренко что есть силы опустил гаечный ключ Грачеву на голову. Должно быть, прозвучал хруст, потому что Федоренко почувствовал, как поддается кость черепа. Но он ничего не услышал. Старший механик отлетел назад, выдергивая за шнур микрофон из гнезда, и, ударившись спиной о стенку ракетной шахты, сполз в поднимающуюся воду.