Темный Лев

Глава 28

Лев

Красивая. Сонная, красивая девочка… Вот, какие нахрен, 30? Мне кажется, она младше меня выглядит. Разглядываю ее спящую как маньячело конченый. Лицо, шею, плечи… все что не прикрыто простыней, до миллиметра взглядом облапываю.

Ее нежную кожу поцелуями засыпать хочется. Такими, полу-сдержанными, опьяняющими, возбуждающими, чтобы тело от дрожи в руках танцевало. Плавилось. Отдавалось.

Глажу ее шелковистые волосы и, черт, еле удерживаюсь, чтобы пятерней в манящую гущу не погрузиться.

А как хочется… Голову назад запрокидываю. Сжимаю со всей дури кулаки и дыхание на несколько секунд задерживаю, чтобы своим позорным воем не разбудить сладкое сонное царство.

Обещал молитвенно, что она будет отдельно спать. Одна. А по факту, полночи рядом с ней валялся. Коршуном вился над ее сном безмятежным. Завидовал даже. Она спала посапывала, а у меня ни в одном глазу. Так перевозбудился, сидя рядом с ней за просмотром какого-то фильма, что даже душ холодный был не в силах помочь.

Пипец… Я ли это вообще? Просто, сидел рядом. Просто, мать вашу, рядом на пионерском расстоянии. Как, сука, так?

Нет… Головой мотаю.

Я так долго не протяну.

Нужно что-то организовывать, причем двусторонне безопасное. И для ее жизни, и для ее киски…

Черт! Стоит подумать о ее промежности, и снова в штанах пожар. От одного упоминания, крыша едет. Я ведь помню какая она у нее там… Гладенькая… Сладенькая… Нежненькая…

Сука, в жизни повернут не был на женских гениталиях. Есть да есть… А этот Аленький цветочек, хочется языком бесстыдно исследовать, искать те самые места, от которых стон непроизвольно вылетает.

— Лизни ее! — подталкивает Темный. — Хотя-бы щечку, бархатистую… Посмотри какая нежная! — восхищается оголтело.

Фааак! И ведь тянусь же… Тянусь, точно под гипнозом. Просьба зверя лишь повод — понимаю.

Склоняюсь над личиком ангельским. Носом касаюсь нежной скулы девичьей и очень медленно, с утонченным наслаждением веду им до самого виска.

Спину потную мурашками заливает, а сознание непоколебимо вон вытесняет. Не соображаю, что делаю, от слова совсем… Только и чувствую, как губы адом горят от соприкосновения с ее нежной щекой.

— Ммм! — еле слышный тоненький стон, прям в напрочь разрывает мои чувствительные перепонки.

Твою мать… Твою мать… Твою мать…

На каком-то изощренном испуге от лица ее отрываюсь. Я дебил? Скажите? Я? В своей квартире, от своей новоиспеченной половинки — трусливо шарахаюсь, боясь разбудить. Нормальный?

Еще и в панику вгоняюсь, когда ее аккуратные реснички подрагивать начинают.

«А ну ка, стоять!» Сам себе приказываю. И замираю в ожидании встречи с ее глазами.

— Доброе уро! — нестерпимо выпаливаю.

Она даже не полностью их разомкнуть успела. Придурок.

Рината вздрагивает от неожиданности. Кулачки маленькие сжимает. Распахивает свою синеву и на мне наконец концентрируется.

— Доброе! — несколько секунд спустя отмирает. Потом любопытно себя разглядывать принимается.

Думает я раздел ее?

Ну нет…

У меня очень хорошая мама и она мне по секрету сказала, что девочки не очень приветствуют, когда их в бессознательном состоянии оголяют.

Придет время, сама разденется.

— Который час? — интересуется, натягивая простынь до самого подбородка.

Так, я, конечно, хороший мальчик, но так совсем не пойдет. Уж что открыто — до окончания сеанса не закрывается.

— Иди как сюда! — стягиваю «типа» одеяло, подхватываю ее на руки и тут же на плечо переваливаю.

— Боже, Лев! — содержательно возмущается. — Поставь меня! — пищит мелодично, пока ее волосы мою спину щекочут.

— Успокойся, Романова… — по попе ее поглаживаю, занося в ванную. Мне же хоть какую-нибудь компенсацию надо получить… Я ее восемь часов видеть не буду. — Я лишь, по-джентельменски проводил тебя до туалета, как мама учила… — еще раз хлопаю по нежной булочке, которая выглядывает из-под коротенькой пижамки, еще и осмеливаюсь чмокнуть мимолетно.

Ммм… Сладкий персик.

— Это… это… — кряхтит, пока ее на ноги ставлю, — Это возмутительно! — губки свои дует.

— Ага, какой я негодяй! — по носу пальцем щелкаю. Смешная такая.

— Ты… ты… — задыхается, пока ведет взглядом по моей голой груди… Ниже и ниже… — Боже, у тебя там… — и отворачивается стыдливо.

А я зверина озабоченный, потешаюсь намеренно.

— Что там, Романова? М? — пытаюсь взгляд ее поймать. — Ты же хирург, — лицо ее ладонями ловлю, — Ну, давай, выдай мне медицинский термин реакции в моих штанах.

Нежное личико розоветь начинает, пылать. Дыхание и вовсе с легкими прощается.

— Произнеси вслух, — настоятельно в ее губы выдыхаю.

— Ох! — вздрагивает в моих руках, физически ощутив касание моего возбужденного члена.

— Ну! — еще и специально, прижимаюсь. Озабоченный, помню.

— Эрекция… — еле слышно вышептывает.

— Какая ты умница, — носом о ее нос трусь. — А причина какая? М?

Похрен, что дрожим синхронно. Касаюсь ее тела и просто дурею, не могу.

— Лев, ты же обещание дал, — все еще борется со своим дыханием.

— Я ведь не целую… — нагло выдыхаю, продолжая водить по ее лицу носом. — Давай, скажи и я уйду… — подбиваю настойчиво.

— Уйдешь? — переспрашивает, глазки закрывая.

Уверен, еще секунд десять, и она моя.

— Слово Темного… — переносицей в ее лоб упираюсь.

— Хорошо… — набирает запас воздуха в легкие и отчеканивает на выдохе: — Эрекция — это физиологический процесс у мужчин, при котором половой член становится твердым, увеличивается в размерах и поднимается. Эрекция возникает в результате комплексного взаимодействия между нервной системой, кровеносной системой и гормональными изменениями.

Аж теряюсь на мгновение, пока перевариваю точное определение интересного термина.

Ну выдала так выдала.

Просто, справочник медицинский воплоти.

Уделала… Не поспоришь.

— Молодец, Романова, пятерка! — заправляю выбившуюся прядку волос за ее ушко. — Вот только в следующий раз уточняй, кто управляет моей нервной системой!

Нагло ворую у нее мимолетный поцелуй губами и наконец, оставляю ее одну.

Рината

Вдох-Выдох. Вдох-Выдох…

И так минут пять, стоя перед зеркалом.

Щеки пылают. Губы горят. Пятая точка, и вовсе точно на печке сидит. Он что, поцеловал мой зад? Только и успеваю перебарывать дыхание.

— Боже, дай мне сил! — голову к потолку запрокидываю. — Дай терпения и, хотя бы, капельку сопротивления.

Привожу себя в порядок. Принимаю душ, сушу волосы, чищу зубы. Обмотавшись полотенцем на цыпочках с невероятной бдительностью, крадусь сквозь комнату к шкафу, в котором аккуратно лежит вся моя одежда.

Вчера я изрядно себя заняла, «не очень» увлекательным процессом. В жизни столько времени не уделяла на распаковку одежды. Мне кажется, я раза на два все свои тряпки перегладила. Абсурд полнейший.

А в больнице пациенты джут. Вчера воскресенье было, а как правило в этот день, буйная молодежь на жопу приключения наматывает. Столько разносторонних случаев случается. Штопать не перештопать.

А я тут сидела… Сидела, лежала… Лежала, сидела. И все под четким взором Темного.

Ух…

Как вспомню его прожигающий взгляд, во время просмотра детектива, так в дрожь по новой бесконтрольно бросает.

Еще один такой киносеанс я не вытяну.

Предложить, ужин приготовить, что ли?

Натягиваю на себя джины, футболку. Собираю в высокую прическу волос и увлажнив губы вишневым бальзамом, выхожу в гостиную.

— Сорок пять минут, тридцать секунд… — сообщает Лев, поглядывая на свои часы. — Романова, специально время тянешь? — на меня взгляд поднимает.

Прищуриваюсь, концентрируясь на его токсичной в глазах ртути. Губу закусываю.

Заметил, таки… Отрицать не буду, я все делала с невыносимой медлительностью.

— Ты крадешь мое время, — подходит вплотную, подавая мне чашку горячего «Рафа». — Я тебя на счетчик поставлю… — выразительно вышептывает в мои губы.

— На какой? — взволнованно отзываюсь.

— Каждую напрасно использованную минуту ты будешь проводить в моих руках, — нагло задвигает.

— Мы не устанавливали временные рамки, — улыбаюсь торжествующе, присаживаясь на барный стул.

— Полчаса личного пространства утром и двадцать перед сном.

— Хах… — открыто смеяться начинаю. Это что за ограничения такие? — Стесняюсь спросить, а во сколько у нас подъем и отбой?

Не могу… Смех так и рвется наружу.

Лев вдруг, в удивлении зависает, концентрируя на мне свое внимание. Смотрит безотрывно, словно впервые видит. Мой озорной смех автоматически пропадает.

— Что? — руками в непонятках развожу.

Что опять не так?

— Еще раз так сделай? — просит, подрываясь с места.

Мысли врассыпную пускаются. Я не совсем понимаю, чего он просит.

— Что сделать? — плечом веду.

Он подходит близко-близко. Ладонь за моим ухом в волосы погружает и притягивает неожиданно.

— Засмейся… — стойкий до этого голос ломается волнующе. — У тебя такой красивый смех… — выдает бескорыстно, а у меня все внутри переворачивается.

Боже…

— Я… я так просто не могу, — теряться начинаю. Он снова так близко.

— Ты вишней пахнешь! — вдруг меняет тему, от которой в груди все щекотать начинает.

— Это… это бальзам… для губ, — зачем-то шепчу, будто это что-то запретное.

— Я попробую? — бесцеремонно спрашивает.

— Да, пожалуйста, он на комоде перед зеркалом — неожиданно для себя отвечаю.

Лев кривится в плотоядной улыбке, смешок извлекает.

— Ведьмочка! — еле слышно озвучивает и отстраняется.

Хух… Выдыхаю победно, продолжая попивать свой утренний кофе. Видимо, Боженька, решил меня поддержать.

В квартире мы пробыли еще минут десять, после чего спустились на парковку и сели в машину.

— Значит так… — слышу голос Льва в своей голове.

Вздрагиваю моментально. Я к такому не привыкла. Вот совсем…

— Начиная с сегодняшнего дня, на улице и частично в помещении, ты будешь очень крепко держаться за меня. — его мощная ладонь обхватывает мою худенькую и плотно сжимает.

Хлопаю глазам озадаченно. Ни черта не понимаю.

— Зачем? — бровь выгибаю. Полбольницы и так трубит, что я с Темным кувыркаюсь, а тут еще и воочию все увидят.

— Буду тебя маскировать.

Снова не понимаю. Головой отрицательно мотаю.

— Сейчас все поймешь! — подмигивает нахально.

Машина останавливается в кармане, перед больницей, причем, за пределами территории корпуса и водитель выбирается из салона.

— Ни слова вслух! — губы поджимает, забирая мою сумочку. — Чтоб не упала… — спокойно добавляет и выпрямляется.

Перед нами открывается дверь и Лев, не разжимая своей ладони, тянет меня за собой.

— Осторожно, синхронно выбирается, — инструктирует, уже властным тоном.

— Что происходит? — на трясущихся ногах выкарабкиваюсь из машины. Стою, изумленно рассматриваю как Льва, так и нашего водителя, который к сведению, делает вид что рассматривает дверную ручку, а спустя несколько секунд закрывает дверь.

— Идем — тянет меня за собой.

— Лев, — осторожно вторгаюсь в его голову. — Ты меня пугаешь…

Мы идем по тротуару, как-то непонятно лавируя между прохожих. Ловлю себя на мысли, что идущие навстречу люди даже не сторонятся, будто нас в принципе нет.

— Только не паникуй, но мы сейчас с тобой, идем в полной невидимости.

— Как это?

— Я обладаю такой способностью… Накидываю на себя тень, которая позволяет скрыть не только тело, но и запах… — осторожно поясняет Темный. — Единственное что не удается скрыть — это звук, поэтому иди мышонком.

— Ты… ты серьезно? — я сейчас не то, что мышонком идти не могу, я в принципе ноги еле передвигаю.

— Успокойся, выдохни… Все очень серьезно. Сейчас мы будем заходить в здание, перед нами откроют дверь, поэтому так же синхронно, без лишнего шума, мы должны зайти внутрь.

— Боже, ты серьёзно.

Я лишь сейчас понимаю, что меня реально не видят.

Черт, куда я попала?

— Вот так, молодец! — хвалит, сжимая мою ладонь, как только мы преодолели первую преграду.

— Теперь по лестнице, так-же, не спиши…

Господи… Господи… Господи…

А вдруг, мы не сумеем сманеврировать и впишемся в кого-нибудь?

— Лев, зачем все это? — почти пищу в его голове, осторожно передвигая ноги по ступенькам.

— Тебя не должны видеть демоны. Вообще. Они не должны знать каким образом ты передвигаешься и где живешь.

— Но… но ведь, мое нахождение в больнице не скроешь. Я буду здесь и любой сможет узнать об этом, стоит лишь позвонить в регистратуру.

— Все будет контролироваться. Но даже, если, демоны выяснят что ты приходишь на работу, они все равно не смогут отследить тебя. Главное не выходить на балконы и на улицу. Поняла?

— Поняла… — киваю растерянно, стоя у своей ординаторской.

Вдруг перед нами, возникает какой-то парень в белом халате и широко открывает дверь, тапа заглядывает внутрь.

— Заходим, — Темный снова тянет за собой.

Дверь за нами закрывается и лишь после этого Лев разжимает свою ладонь.

— Все! — руками разводит, словно ничего и не произошло.

— И вот так, будет ежедневно? — маячу пальцем туда-сюда.

Кивает.

— А если, в ординаторской будут мои коллеги? Как мы войдем?

— Их не будет, — уверенно головой мотает. — Не забивай этим свою прелестную головушку.

— Так, — руки перед собой выставляю. — Ты невидимка… оборотень… бессмертный… — перечисляю, по идеи уже несуразные, абсурдные факты, — А еще что? — взгляд поднимаю. — Что еще? — бровь вопросительно выгибаю.

— Дома расскажу, — улыбаясь подходит.

Дома.

Это слово с такой теплотой послышалось, что улыбнуться захотелось. Глупо.

— Ну, а пока! — щеки моей касается. — Я все же попробую вишню на твоих губах.

Его большой палец очень медленно, и в то же время нежно, собирает бесцветный бальзам с моей нижней губы и оторвавшись, тут же тянет подушечку в свой рот.

Все что крепко держалось в груди, тщетно срывается вниз. Лев с таким наслаждением посасывает свой палец, что внизу живота, все нервные окончания скручиваются в тугую спираль.

Боже…

Выдыхаю рвано. Стоит, такой дразнящий, хищно улыбается.

— Очень вкусно… — причмокивает сладко и вдруг исчезает.

— До вечера, ведьмочка, — слышу в своей голове и дверь моей ординаторской снова открывает парень в белом халате.

— До…до вечера… — даже в мыслях заикаюсь.