Три побега из Коринфа

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Клянусь Зевсом, Аресом, великой матерью богов Реей, Посейдоном, Гефестом, клянусь, памятью моих предков, что пока я жив, попытаюсь спасти своего друга Диосса, а если он погибнет, то до последнего вздоха, до самой своей смерти буду мстить за него и постараюсь спасти тех, кого он любил. И если я не выполню эту клятву, или замешкаюсь или отступлю — пусть Аид поглотит меня и пусть Эринии разорвут меня на части. Я клянусь в этом и призываю Зевса в свидетели.

Полиникос стоял бледный, с горящими глазами. Когда он закончил, измученный упал в кресле. Вокруг него царила полная тишина. В мегароне дома Меликла сидели четыре человека. Полиникос, его отец Диомен, Ксенон и Меликл.

Отец Полиникоса, старый офицер самосской армии, был печален и хмур, как ночь. Он с беспокойством поочередно смотрел на бледное, усталое лицо своего сына и на суровое лицо своего зятя Меликла.

— Что ты об этом думаешь, Меликл?

Меликл серьезно посмотрел на него, затем медленно встал и также подошел к небольшому домашнему алтарю, встроенному в стену в углу мегарона.

— Клянусь, — сказал он спокойно, — что я не оставлю своего друга Диосса и что я тоже буду бороться до последнего вздоха, чтобы спасти его. Пусть моими свидетелями станут Арес и Посейдон, а Зевс услышит мою клятву.

Снова воцарилась тишина.

Диомен сердито дернулся.

— С каких это пор и как, — сказал он строго, — двенадцатилетний мальчик смог стать другом взрослого мужчины, овеянного славой и лаврами Греческих Игр?

— С тех пор, — ответил Меликл, — когда этот двенадцатилетний мальчик поступил, как герой, достойный военных лавров.

— Вот, если бы он был чистокровным эллином

— Вы несправедливы, Диомен, — сказал Ксенон, который до этого молчал, — он спас жизнь твоему сыну и мне. И если бы не он, мы бы сегодня не увидели солнца. И меня не интересует, кем были его отец и мать. В тот момент, когда он поджег этот проклятый корабль, он был для меня сыном бога.

Полиникос кивнул.

— Да, он выкупил нашу жизнь, и не спорил о цене.

Диомен не ответил.

— Конечно, мальчика уже нет в живых.

Ксенон яростно возразил: — Нет, Диомен, когда мы так внезапно отплыли с перешейка, мы обнаружили, что с корабля пропали двое наших матросов. Лисипп подумал, что коринфяне задержали их и что мы больше с ними не увидимся, и очень горевали. Но эти неглупые парни поняли, что произошло, и конечно, не признались, кем они были. Через три дня они догнали нас в Пирее, где мы остановились с больным Полиникосом. Они сказали нам, что Маленький Поджигатель, как они прозвали Диосса, не был убит, его всего лишь избили до потери сознания, а затем бросили в темницу. Больше они ничего не знали. Но и этого достаточно. Если мальчика не убили в тот же самый момент, он, возможно, еще выживет.

— И что? — прорычал Диомен. — Его все равно казнят за то, что он поджег корабль.

— Диомен прав, — добавил Меликел, — и поэтому мы должны торопиться.

— Когда ты хочешь уйти?

— Сегодня уже поздно. Необходимо подготовить корабль, еду, собрать друзья. Мы поплывем завтра утром.

Диомен встал со своего места.

— Как так, Меликл? Как так завтра?

— Да. Вы сами понимаете, Диомен, что нам надо спешить.

— Ты ведь только вчера вернулся из Сарда.

— Ну, и что!

— Кроме того, мой сын только что прибыл, он болен и ранен.

— Полиникос может остаться. Если он действительно болен. Но ждать мы не можем.

— Ты, мне предлагаешь остаться? Меликл, ты с ума сошел!

— Нет, но твоя рана еще не зажила; и ты едва держишься на ногах.

— Ничего. Врач на Самосе заверил, что теперь все будет нормально, я отдохну на корабле и наберусь сил.

Меликл кивнул. Он понял, что любые возражения будут бесполезны. Это была пустая трата слов и времени. Он откинулся назад, положил голову на руки и так задумался, что у него на висках выступили вены.

Все невольно уставились на него.

— И что? - нарушил молчание Диомен.

— Ну, надо решить, кто поплывет со мной.

— Первый — Полиникос Милетский.

— Второй — Меликл Милетский.

— Третий — Ксенон Эфесский, — сказал Ксенон.

— Ты тоже хочешь поплыть, Ксенон?

— Конечно, я бы не хотел. Я разве сказал, что я люблю плавать?! Мне бы хотелось поехать в Эфес, к жене и детям. Но мне придется поплыть с тобой. Полиникос хорошо сказал, что мальчик выкупил наши жизни, и не спорил о цене, я тоже хочу так поступить. Я пойду с тобой.

Двое молодых людей подошли к нему.

— Ксенон, — сказал Меликл, — я всегда говорил, что самые лучшие люди рождаются только в Милете. Теперь я знаю, что и в Эфесе тоже. Хорошо. Кто пойдет еще?

— Я, — произнес голос из-за двери.

Это был Тиреос, младший брат Меликла. Парню было около восемнадцати лет, а так как у них не было отца, о нем заботился старший брат. Меликл строго на него посмотрел.

— Тиреос. Ты знаешь, куда мы идем?

— Я знаю. Я все слышал.

— А, ты знаешь, что нам там не будет весело.

Тиреос обиделся на брата. Они посмотрели друг другу в глаза.

— Хорошо, — сказал Меликл. — Полиникос, Ксенон, как вы думаете, можно будет взять его с собой?

— Конечно, но почему ты об этом спрашиваешь? Предводитель все решает.

— Правда, но мы еще не выбрали вожака. Полиникос, Ксенон, что ты думаешь?

Тиреос посмотрели на него с удивлением.

— Конечно, ты наш вожак, Меликл.

— Ксенон все-таки постарше.

— Но парусник твой, и все друзья тоже твои. Кроме того, я не гожусь на роль вожака.

Меликл слегка улыбнулся.

— И я что похож на вожака?

Ксенон очень серьезно ответил: — Да, Меликл, как ни странно. Хотя, за последнее время мы сталкиваемся с тобой лишь второй раз - правда, я уже много слышал о тебе от Полиникоса - впрочем, я знаю тебя почти двадцать пять лет, но с того момента, как я увидел тебя, я уверен, что у тебя все должно получиться, и я спокойнее отнесусь к нашей судьбе если ты возьмешь ее в свои руки. Да, видимо Гегемон стоял у твоей колыбели. Это странно, друзья, но если бы это зависело от меня, я бы доверил ему командовать более важным вояжем.

Суровое лицо Меликла покраснело. Меликл хотел что-то сказать, но он сдержал слова, готовые были сорваться с его губ. Он задумался на мгновение. — Хорошо, он сказал: — Итак, пойдут: Ксенон, Полиникос, я, Тиреос… и Софрониск, сын Теофраста.

—Теофраста, ареопага и члена высшего совета Милет?

— Да, Софрониск — его сын.

— А он что, твой друг Меликл.

— Он самый мудрый молодой человек в Милете. Он говорит на финикийском, халдейском и сирийском языках, так же свободно, как и на своем родном.

— Да, говорят, он дошел со своим отцом до самого Вавилона.

— Он мне не очень нравится, — сказал Диомен, — он медлителен, нетороплив, как будто ему больше пятидесяти лет.

— Но его слова не подводят, как этрусское оружие, и его советы всегда мудрые. Он принимает решения осмотрительней, чем обычные люди его возраста.

— Ладно, решай сам. Кто еще?

— Демодокл Самосский.

— По крайней мере, он красивый парень и приятный, веселый товарищ.

— Он, ведь, самый лучший лучник, какой лучник! На Играх в Самоссе он всегда выигрывал первые призы.

— Тогда Демодокл Самосский. И далее?

— Близнецы Ликон и Диликон, — все засмеялись.

— Я знал, Меликл, что ты возьмешь их. Правда, умом тебе они особо не помогут, но кулаками еще как. Это же Геркулесы! У них плечи как у медведей, а головы как у курицы. Странно, как уживается такой разум с такой силой.

— Но за Меликлом они пойдут в огонь и воду, — сказал Полиникос, — это, же он освободил их от рабства.

— Мне придется взять с собой этих медведей. Если я этого не сделаю, они очень расстроятся, и в отчаянии натворят что-нибудь. Хорошо. Полиникус, ты, Ксенон, Тиреос, Софрониск, Демодокл и Медведи-Близнецы, всего восемь.

— Больше нам людей не нужно. Как обычно, девятым с нами пойдет рулевой.

Диомен покачал головой.

— Но он просто одинокий пожилой мужчина. Остальные все новички, за одним исключением. Тебя, Ксенон. Тебе бы подошло что-нибудь на голову, и не только шлем, а венок получше!. Такой как у Калиаса, например.

— О, Калиас. Я тоже подумал о нем, но где его сейчас найдешь? Правда, он мог бы нам пригодиться потому, что не только силой и храбростью иногда можно добиться желаемого.

— У человека дела всегда идут нормально, когда рядом хорошие друзья и верные мечи, — сказал Ксенон. — Ради всех богов, Диомен, если бы вы увидели своего сына в той битве там, в Коринфе! Я сам сражался неплохо и мне нечего стыдиться. Но прежде чем я одолел одного стражника, Полиникос расправился с двумя, а затем бросился на остальных и разбросал их, как мусор. Они бежали так, что затолкали друг друга в дверях, а он все еще доставал их своим мечем. Вот это было зрелище, Диомен! Пока я жив, я не забуду такого.

Старый офицер просиял. Он с энтузиазмом посмотрел на сына.

— Доставал их своим мечем, говоришь?

— Да, Диомен! Наш учитель фехтования в Египте, старый Евтихиан, захлопал бы в ладоши от восторга. В конце концов, это он научил его тому самому удару, которым Полиникос сразил Терпноса. Знаешь, мы всегда называли его ударом Евтихиана.

— Я знаю, — грудь Диомена раздулась от гордости. Но это сложный удар для того, кто его наносит. Не каждый может это сделать.

— Но это же, Полиникос! Он почти как Ахиллес, но, я ничего не знаю о твоих друзьях, но если они похожи на Полиникоса, я готов был бы пойти с ними, даже до Колхиды.

— Как Ясон, за золотым руном.

— Если бы только за золотым руном!

Когда Диомен сказал это, он снова нахмурился, и все разговоры прекратились. Ведь встреча уже закончилась, и время пошло. Сам Меликл должен был подготовить корабль к отплытию, а Тиреосу он приказал быстрее сбегать к своим друзьям и сообщить им новость об отплытии. К Софрониску тоже должен был пойти один из них.

— Итак, до завтра, — сказал Меликл, — как только рассветет, все пусть приходят на мой корабль в порт с оружием: шлемом, броней, мечем и щитом – как будто идут на войну. Мы отплывем на рассвете.

Диомен остался в комнате один. В этот момент в мегарон вошла Анита. Ей не разрешалось присутствовать, когда разговаривали мужчины. Но сейчас она вышла и посмотрела на отца беспокойными глазами.

- И что? Ты отговорил их? - спросила она трепещущим голосом.

Диомен пожал плечами.

— О нет, они уезжают завтра.

Аните сложила руки.

— И ты не мог остановить их, отец? Хотя бы задержать? Полиникос вряд ли тебя бы послушался, а Меликл ведь твой зять.

Старый офицер покачал головой.

— Я бы, доченька, возможно, мог отговорить даже Полиникоса. Да, конечно. Но это было бы не совсем справедливо к этому мальчику, и этим карийцем в Коринфе. Жаль, что он кариец, полукровка, очень жаль, но это всё равно было бы несправедливо. И поэтому я их не стал отговаривать. Ты меня понимаешь, Анита?

— И что теперь будет, отец?

— Пусть делают, что задумали Я отдал им все деньги на вояж, но завтра я взыщу с моего правителя, с Поликрата, задолженность по жалованью, и куплю двух бычков. Одного мы принесем в жертву Посейдону, другого Аресу. За их счастливое возвращение.