Три побега из Коринфа

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Шумный порт Милета выглядел необычно. Толпы людей осаждали набережную, беспокойно колышась, и то и дело, поглядывая в сторону главной улицы, ведущей к гавани, а затем, обращая взоры в сторону моря.

У каменного причала стоял огромный корабль. Но, не только размерами отличался он от других. Его мачта была украшена венками, а статуя на носу обвита гирляндами, которые также свисли по обе стороны корабля. Корабль был почти пуст. Лишь несколько моряков бродил по палубе. Но на набережной у корабля стояла плотная толпа. В море рядом с кораблем стояли еще восемь парусников, мачты которых тоже были украшены венками. Они легко и нетерпеливо покачивались на прибрежных волнах, словно, в предвкушении того, что произойдет. Их силуэты резко выделялись на фоне моря. Небо было бледное, море синим, а линия горизонта резко пересекала разделяла их. Белые гребни волн плыли и исчезали вдали.

Воздух был чистым, как хрусталь. Холодный, но спокойный ветер дул с материка.

Люди, которые к этому не привыкли, съеживались от холода и начинали беспокоиться, закутываясь в плащи. Они с нетерпением поглядывали на дорогу в город. Но там ничего не происходило.

Наконец, толпа колыхнулась, словно от порыва ветра.

— Они идут, — послышался шепот.

По узкой улица из города к морю спускалась торжественная процессия. Впереди шли несколько старейшин города в белых одеждах, спадающих на землю, за ними жрецы Зевса, Деметрия и храма Посейдона, а за ними четверо молодых жрецов, несшие в высоко поднятых руках особую урну со священным огнем.

Все взгляды обратились на них. Ведь на большой кораблю несут священный огонь с весьма почитаемого храма Зевса в Милете. Этот огонь не должен погаснуть, и его увезут далеко за море, в новое поселение, основанное Милетом. Так делалось всегда.

Поселенцы всех возрастов шли за жрецами в священной процессии: сперва более важные по должности, за ним шла молодежь у потом уже и самые молодые.

Когда толпа увидела их, она зааплодировала им, люди показывали пальцами на вожаков, раздавался шум и гам.

— Тот, что во главе, самый пожилой, это Диомен Самосский, офицер, а тот второй за ними — это наш местный плотник и строитель.

— Так и должно быть. Плотник должен построить поселение, а офицер защитить его

— А тот, что за ними, высокий, это Полиникос, сын Диомена.

— Тот, кто победил на Истмийских Играх?

— Да, тот самый!

— Ради богов! Почему он уходит? Он и здесь бы добился славы!

— Говорят, у него были неприятности на перешейке. Он отделал коринфян так, что не может появиться в море.

— А тот, что идет рядом, тот, широкоплечий, смуглый?

— Это же Меликл, сын Ликаона. Его все знают.

— Это он все устроил, уговорил Городской Совет создать поселение, он навербовал молодежь, и воодушевляет ее своим примером.

— Сын Ликаона. Да? Ликаон был великим мореплавателем.

— Этот тоже не плохо плавает.

— Говорят, что он участвовал в какой-то авантюре с морскими грабителями.

— Так, он же еще молод.

— Они все очень молоды.

— Говорят, на корабле есть совсем молодые люди, говорят, там немало детей, которых выкрали из финикийского плена.

— Говорят, что они также поймали нескольких пиратов и берут их с собой.

— Из них получаются хорошие защитники поселений! Обычно это сбежавшие рабы!

— Таким только и основывать поселения!

— Так было всегда! А, кому основывать поселения, как не им.

Так оно всегда и было. Милет очень часто отправлял поселенцев в отдаленные места, на юг или на север. Колонизация в основном опиралась на молодежи или на людей нарушавших законы, которые не чувствовали себя комфортно на родине. Милет таким образом основал более десятка поселений, главным образом на Эвксинском море. Однако эти поселения уже освободились от зависимости своей родины - Милета. В течение некоторого времени поселенцы выплачивали кредит, полученный под залог организация экспедиции. После этого они становились полностью независимыми. Однако в знак благодарности, в связи с родственными узами, а также в память о священном огне, привезенном из Милета, они тяготели к метрополии. Как правило, они доставляли свой товар в Милет, и продавали его там, а оттуда привозили необходимыми вещами, которых не было в варварских землях на севера. Поэтому главный город-метрополия имел от создания этих поселений значительные преимущества. Он прекрасно это осознавал, и поэтому поддерживал такое колонистское движение.

Предложение об основании нового поселения, высказанное Меликлом, ранее уехавшим в Коринф, было принято благосклонно. Письмо Нехурабхеда, персидского посланника, адресованное Городскому Совету Милета, было принято с благосклонностью. Совет города заявил, что создание нового поселения благоприятно повлияет на развития торговых отношений с восточными странами. Когда выяснилось, что многие холостяки уже готовы пойти туда а кроме них собралась еще большая группа отпрысков, выкупленных из рабства и способных для работы в поселении, они поняли, что дело уже полностью созрело.

Богатая городская казна предоставила соответствующие деньги в качестве займа для покупки или постройка корабля. Через своего археопага Софрониска они удачно купили большой корабль, вероятно, построенный финикийскими мастерами.

Зтем они объявили о наборе поселенцев. Вербовка прошла в мгновение ока.

Руководителем экспедицией был назначен знаменитый Диомен и опытный мастер-плотник, рекомендованный Меликлом. Они оба были уже в годах и поэтому командовали только номинально. На самом деле всем заправлял Меликл.

Он подавал заявки на получение городских разрешений, принимал и отвергал желающих и заботился о надлежащем оборудовании корабля. Вместе с ним работали Полиникос, Калиос (который не хотел возвращаться в Сиракузы, пока хотя бы немного не отрастет его борода и у которого откуда-то появились не только свои деньги, но и кое-какой финикийский товар и даже свой повар-раб) и... Ксенон.

Ксенон оказался самым горячим и неоценимым помощником.

Он заботился о каждой трещинке, о каждом куске ткани, веревке, он десятикратно проверял качество купленного товара, мучил себя и других, торговцы его проклинали, экипаж побаивался. Ксенон об этом знал, но его это не волновало. Он проходил через весь корабль с озабоченным и вечно обеспокоенным лицом, но сам усердно работал, и заставлял работать других.

Подготовка продолжалась.

Обычно, такие экспедиции отправлялись весной, чтобы дать поселенцам время летом и осенью, привыкнуть к земледелию и заложить основы поселения. Однако тем временем произошло событие, внезапно изменившее их планы, и ускорило приготовления к отъезду.

Из других городов стали приходить новости о смелом нападении Веджануса на финикийский корабль и на Коринф, о смерти известного богача Хореона и участии молодежи из Милета и Самоса в этом разбое.

Поликрат Самосский, первым посоветовал своему бывшему офицеру Диомену, ускорить отъезд сына. Действительно, если бы оскорбленный Коринф попросил выдать им Полиникоса, обвиненного в заманивании и убийстве Хореоса, ему, Поликрату, пришлось бы удовлетворить их просьбу, чтобы сохранить хорошие отношения с Коринфом, который вряд ли пожалел молодого человека.

И когда эта же новость дошла до Городского Совета города Милета, надо было поторопиться. Они вызвали организаторов экспедиции и приказали им ускорить отъезд неудобных крамольников.

Првда, богатому Милету вряд ли смог бы чем-то угрожать Коринф. Они тоже желали жить в мире, и именно поэтому, на просьбу Коринфа, о выдача виновников, им ответили, что их больше нет в городе, и они уехали навсегда. И если Коринф захочет, то путь плывет на другой конец эллинских земель.

Так что, экспедиция, которая должна была выйти через месяц, отправлялась почти в середине зимы.

Все были рады такой спешке: Меликл, Диомен и другие жители Милета, но главным образом уважаемые отцы города.

С Диоссом дела обстояли хуже. Ускорение отъезда было для него настоящей катастрофой. Он ежедневно ждал прибытия Аргоса, своего четвероногий друг. Ведь Веджанус пообещал ему еще на корабле, что обязательно выкупит собаку.

Он поверил в это. Меликл и Полиникос тщетно убеждали его, что наверняка пират уже забыл свое обещание, еще когда они плыли мимо Аттики по пути в Коринф. Если собаку тогда не забрали, то сейчас трудно было ожидать, что кто-то решится на такой долгий путь из за такой мелочи.

Так сказали ему старшие, но Диосс настаивал на своем.

— Я говорю так не только из за себя, или из за собаки, — сказал он. — Ведь Веджанус сказал, что должен увидеться с Меликлом, а если он появится, то обязательно привезет и собаку.

В этом он себя убеждал и верил в это. Он верил всю неделю, за несколько дней до отъезда. Но когда он увидел корабль, готовый к отплытию, то потерял последнюю надежду. Он немного поплакал от жалости к своему другу. Но тут, же вытер слезы. Нечего ему плакать. Ведь он уже не ребенок.

Он понял, что невозможно иметь все, что пожелаешь. Такова жизнь. Но все, же ему было очень грустно.

Теперь он стоял в толпе людей на корабль. Рядом с ним стояли его мать Эвклея и брат. Они смотрели на все с любопытством. Жрецы, принесшие священный огонь, уже ушли, но толпа на набережной увеличивалась. Родственники, знакомые и друзья пришли провожать уезжающих, принеся посылки, багаж и различные ящики.

По деревянному мосту вели коз, баранов и домашнюю птицу. Для всех животные Ксенон изобретательно построил отдельные загоны. Эти животные были предназначены для новых фермерских хозяйств дальнего зарубежья. Зерно, сено и солома для них хранились в особых трюмах. Сопровождающие внимательно смотрели на все с любопытством и, расхваливали порядок и правильную расстановку вещей на корабле.

— Они такие молодые вожаки, но какие разумные для своего возраста. Наверняка, они преуспеют во всем.

Так утешались отцы и матери, прощавшиеся со своими сыновьями, и дочерьми. Да, и с дочерьми тоже, потому что девушки и молодые женщины тоже садились на корабль. Это были будущие жены и домохозяйки поселенцев. Некоторые были совсем молодыми. С этого момента для них начиналась жизнь, полная забот, работы и обязанностей. Отовсюду доносились крики, ругань, шутки и плачь.

Меликл и Ксенон быстро протолкнулись сквозь толпу людей, бросив взгляд на последние приготовления к отъезду и сосредоточенно думая, а ничего ли они не забыли.

Меликл посмотрел на корабль в море, где рядом с ним покачивалось на волнах его собственное судно - «Анита». Он поручил управление этим кораблем своему брату Тайросу так, как сам должен был возглавить командование основным кораблем, а фактически всю экспедицию. Поселенцы и их семьи давно уже его знали и стояли в стороне, с любопытством глядя на суровое лицо своего командира.

Вдруг на борт поднялся человек, подошел к нему и что-то сказал приглушенным и прерывистым шепотом.

Выражение лица Меликла тут же изменилось, по нему пробежала вспышка радости и удивления.

Он быстрым шагом покинул готовый к отплытию корабль. Все взгляды на набережной обратились на него, но только на время, потому что у всех в этот момент перед отъездом было много и своих дел.

Меликл поспешил на другой конец гавани, вслед за своим проводником.

Там среди других кораблей стояла неприметная черная видавшая виды барка, которая пришла час назад. Меликл запрыгнул на палубу и встал напротив мачты Из за нее вышел высокий, плечистый, сутулый мужчина.

— Это ты, Веджанус? — спросил Меликл.

— Я не опоздал?

— Нет! Мы выходим примерно через час.

— Жаль, а мне хотелось бы поговорить с тобой… подольше, как раньше.

Некоторое время они стояли лицом друг к другу и пожимали руки.

— Ты неарх этого огромного корабля?

— Да, Веджанус!

— Итак, все, что ты хотел, сбылось.

— Да, возможно, это так.

— Я привел тебе четырех друзей, это молодые парни, они хотят пойти с тобой. Ты примешь их?

— А, ты ручаешься за них?

— Я ручаюсь только за себя и за тебя, Меликл. Но они надежные ребята и неплохие гребцы.

— Хорошо. Они нам пригодятся. Но ты сам то, Веджанус... ты, же сказал мне... — начал Меликл.

Веджанус быстро прервал его.

— Я сам не могу пойти, — сказал он.

— Но ты, же говорил, что сможешь… что ты передумаешь.

— Да. Я тогда так говорил, но теперь ситуация изменилась.

— Почему?

— Потому что твой друг Калиас все-таки оказался прав. Наши дела с финикийцами и Хореоном оказались слишком опасными. Сейчас они все сговорились против меня. За мою голову назначили цену. Коринф подписал соглашение с другими городами, чтобы покончить со мной раз и навсегда. Даже Поликрат предупреждал меня: но при этом он сказал, что делает это в последний раз и что отныне он будет преследовать меня вместе с остальными. Он сказал мне это прямо в лицо. Я не злюсь на него за это. До сих пор я служил ему верой и правдой, как его наемный солдат. Ведь я всего лишь пират, а не солдат.

— Но тогда тебе лучше пойти с нами.

— И оставить своих друзей на произвол судьбы в такое время? Нет, Меликл! Ты сам понимаешь, что для меня это невозможно. Я всегда был грабителем и мошенником, но трусом, и предателем - никогда!

Меликл кивнул, нахмурившись.

— Что теперь будет с тобой будет, друг мой?

Веджанус пожал плечами.

— То, что было до сих пор. Не волнуйтесь. Я как-нибудь справлюсь. А если нет, то мне не жаль такую жизнь, как моя.

— Не говори так, Веджанус. Мне трудно смириться с тем, что я ухожу, а ты остаешься здесь. Я уеду отсюда и буду жалеть, что ничего о тебе не узнаю.

— Да? Это хорошо, Меликл. Забавная вещь, однако… иногда мне тоже хочется, чтобы меня пожалели. Я думаю...

— Не о чем не думай, Веджанус.

— Как так не думать? Хуже всего то, что не только я, но и мои друзья доверяют мне сильнее, чем раньше. Но это мое дело и об этом нет времени рассуждать. Скажи мне лучше… все твои друзья плывут с тобой?

— Да, Веджанус.

—И этот длинноногий бегун и его невеста?

— Да.

— И этот мальчик, ее брат Диосс тоже едет с тобой?

— Ну, конечно же, он в первую очередь.

— Диосс… да, Диосс. Бедный маленький музыкант, я бы тоже хотел с ним увидеться Позови его. Я привез ему его собаку. Если только это она…

— Я ее никогда не видел. Пусть он придет и сам скажет.

— Хорошо, пошли за мальчиком. Твой друг наверняка узнает ее. Меликл.

— Но почему, Веджанус, ты говоришь, что это может быть не его собака?

— Я не знаю. Может быть, дело не в собаке.

— Ее зовут Аргос?

— Возможно, но она не отзывается ни на какие клички. Пастух, у которого она жила, говорят, называл ее Волком. Мои люди, которых я послал за собакой, не смогли схватить ее, так как она никого к себе не подпускала, поэтому они договориться с пастухом, который тайком вывел собаку из сарая, связал ее и они привезли ее как теленка. Однако зверюга предварительно искусала их так, что они до сих пор зализывают свои раны. Они пришли все ужасно покусанные и побитые. И я этому не удивляюсь. Собака тоже лежала как неживая. Мне стало жаль ее, и я приказал ее развязать, но она меня тоже укусила. Свирепая зверюга. Никогда в жизни не видел ничего подобного. Я приказал бросить ее в клетку. Я когда-то перевозил в ней леопарда. В ней я и привез ее сюда. Она лежит там уже десять дней и ничего не ест, только пьет и рычит. Все время воет по ночам. Я уже сотню раз хотел выбросить ее за борт.

— Это не его собака!

— Я тоже думаю, что это не она. Это какое-то дикое животное, возможно, что это действительно волк или полуволк.

— Пусть Диосс сам придёт и посмотрит.

Вскоре пришёл Диосс или, вернее, прибежал. Он ни с кем, не здороваясь, ничего не замечая вокруг себя, запрыгнул на корабль, сразу же увидел клетку и бросился к ней.

— Аргос, — крикнул он коротким, сердитым голосом.

Лежащая в клетке собака с трудом поднялась, принюхалась и вдруг что-то почувствовала. Счастливый вой вырвался из ее груди.

Диосс бросился к клетке, отодвинул засов и вошел в дверцу.

— Берегись! — крикнул Веджанус, но было уже поздно. Собака рысью, бросилась на него, уперлась передними лапами в грудь Диоса, свалив его и начала энергично облизывать его лицо, нос, рот, глаза, потом залаяла, выскочила из клетки, пробежав на бешеной скорости расстояние в несколько десятков шагов, врезалась в ноги какому-то матросу, сбив того с ног, сама того не заметив, и снова прыгнула на Диосса. Она села рядом с ним в расстоянии одного шага, подняла свой нос и начала громко лаять и выражать свою огромную радость настолько, насколько это делают собаки.

— Аргос, Аргос, — прошептал мальчик, наклоняясь и обнимая ее. страшную голову и лаская ее черные спутанные волосы.

Пираты удивились. Веджанус в изумлении покачал головой.

— О, мой этрусский бог Тин, — воскликнул он, — я больше не жалею, что не утопил этого зверя!

Меликл положил руку на плечо Диоса.

— Нам пора идти, — сказал он.

И тогда Диосс оставил собаку и быстро бросился к Веджану. Тот поднял его, а Диосс напрягся, обнял его за шею и сжал так сильно, как только мог. Он уткнулся мокрым плачущим лицом в лицо великана и шепнул ему прямо в ухо дрожащим голосом:

— Веджанкс, ты самый лучший человек, ты лучший из всех людей на свете.

Грозный пират стоял неподвижно. Он долго-долго неумело гладил мальчика по спине своей грубой рукой. Затем он поставил его на землю.

— Тебе пора идти, — сказал он странно строгим голосом.

Когда Меликл и Диосс зашли на корабль, все уже были на месте, готовые к отплытию. Толпы, пришедшие попрощаться, уже начали расходиться. Аргос с Даоссом были последними пассажирами, поднявшимися на палубу корабля по мостику.

Через некоторое время матросы подняли мостик и отвязали веревки, державшие корабль на причале. Меликл с Диоменом подали знак. Корабль слегка вздрогнул и затрясся, затем заработали весла. По толпе прошел один большой вздох.

Корабль стал отплывать.

Они уже прошли мимо набережной полной людей, уже отплыли из порта, уже первая широкая волна плеснула серебряной пеной в нос корабля, за ней последовала вторая, третья, десятая, пока огромный корабль не набрал скорость и не поднял все паруса. Зашлепали весла вдоль бортов, поднимаясь и опускаясь с глубоким вздохом. Ветер запел в парусах и в канатах, заскрипела мачта, и корабль зажил своей обычной жизнью, которой живут все моряки - корабль поплыл.

Меликл устремил горящий взор прямо перед собой. Все стоящие на палубе тоже смотрели в эту сторону, на север, где был виден пролив между двумя материками. Пролив открывался медленно, медленно, все шире и шире, как огромные ворота. ведущие в новый мир. Как их, иммигрантов, покинувших свою родину, встретит этот новый мир какая судьба им уготовлена, и ждет ли их там удача? Каждый хотел бы знать ответы на эти вопросы.

И только двоим на этом корабле было на все наплевать.

Полиникос и Эвклея стояли позади всех и смотрели друг на друга. Ветер растрепал у девушки черные волосы, и играл ими, прижимая к ее лицу, обвивая вокруг шеи, как бы обнимая. Эти взлохмаченные волосы скрыли от Полиникоса весь мир. Он ничего не видел перед собой и не желал ничего видеть. Он верил, что удача и так уже пришла к нему.

Когда через час Меликл еще раз взглянул на Милет, исчезавший вдали, он увидел небольшую черную барку, выходившую из порта. Сильный ветер нес ее прямо в открытое море, на запад. С каждой минутой она удалялась все дальше и дальше.