Тропой памяти

Глава 36

Минас Тирит все еще горел. Чувствительные к теплу глаза Ночного народа различали тысячи оттенков красного в озаренной пожаром ночной тьме. Даже удивительно было: откуда огонь берет столько пищи для себя в каменном городе? А, может, дело было не только в пожаре, может, это таингуровые рвы, испещрившие равнину, давали такую сильную засветку?

Тарки со стен отчего-то не стреляли, ввергая осаждающих в недоверчивое недоумение: может, уже все сдохли там? Но приказа никто не отменял, и вот задумчивые харадские мумаки, впряженные по обе стороны, тащат к воротам огромный таран. Шедевр оружейников Унсухуштана, украшенный волчьей башкой, толщиной был в три локтя и в длину — более полутора десятков, а уж какой вес он имел при таких размерах — представить страшно. Именно поэтому орудовать этим чудовищем предстояло троллям: несложные повторяющиеся действия, требующие большой физической силы — это к ним.

Махина Гронда тяжко двигалась через огненные поля, блики пламени плясали на вороненой стали волчьих клыков, сбивая прицел защитникам городских стен. Двигалась неумолимо и размеренно, как сама смерть, вместе с поступью Великих Зверей Харада. Дзаннарт-арк-кхан Шакхур следил за перемещениями тарана каким-то завороженным взглядом, словно бы внезапно заснул с открытыми глазами, и словно бы не Тхаруг, с трудом поспевая за гиганскими мумачьими шагами, бегом гнал бойцов своей сотни параллельно Гронду — чтобы после падения Врат первым ринуться в брешь. Вероятно, виной оцепенения было присутствие в небе Зрачков Всевидящего Ока, круживших над непокоренным городом, а, может, и банальная усталость — поспать за последние двое нах-харума удалось только три с небольшим часа. В любом случае исход был ясен: ни одни ворота не устоят после удара Гронда.

Волчья голова тарана уже приблизилась к воротам Минас Тирита на расстояние размаха, уже тролли, натянув веревки, остановились, пропуская вперед животных, как вдруг тарки, внезапно осознав свой последний шанс, выпустили со стен целую тучу дротиков с горящей паклей. В ночи те прочерчивали длинные ярко светящиеся линии, подобно падающим звездам в месяце Рухбугаз, однако, оказались не столь безвредны. Закрывшаяся сверху щитами пехота даже не заметила такой жалкой попытки сопротивления, но вот мумакам жгучие жала не понравились совершенно. Кто же знал, что у этих гигантов столь чувствительная кожа? От ран и ожогов звери пришли в неистовство и, свернув в кольцо свои длинные змеевидные носы, с трубным воплем бросились в стороны. Кто знает, что случилось бы, оборви они канаты Гронда, но ничего подобного проверить не довелось, так как крепкая упряжь — поклон харадским шорникам — все же удержала животных. Тхаруг, рыча от бешенства, орудовал хлыстом направо и налево, пытаясь отогнать обезумевших зверей от своих бойцов, но это удавалось ему с переменным успехом — очень многие уже лежали раздавленными в каше грязи и внутренностей. Тем не менее, порядок восстановить удалось, и нацеленный в стык створок Гронд снова начал свой смертоносный замах под предсмертные стоны и хрипы растоптанных пехотинцев. Стремясь хоть как-то выплеснуть гнев от непредвиденных потерь, дзаннарт-кхан огрел хлыстом еще и ни в чем не повинных троллей. Тролль — существо толстокожее, поранить всерьез его трудно, но простодушные твари среагировали на знакомый свист и отпустили таран чуть раньше нужного момента. Сокрушительный удар по воротам оказался слабее чем нужно, створки выдержали, и этот факт донельзя воодушевил защитников крепости: поток зажигательных стрел и дротиков сделался таким плотным, что нечего было и думать о том, чтоб подобраться к стенам еще раз. Израненные мумаки вставали на задние ноги и рвались из упряжи вон, разворачивая Гронд под совершенно невообразимыми углами. Тхаруг охрип от команд, но тщетно — второго удара тарки им нанести не позволят. И в этот момент…

За перемещениями Уллах-Тхар’ай на поле боя никто особенно не следил — благо, что они военачальникам иртха не подчинялись вовсе. Как-то само подразумевалось, что они носятся на своих звероящерах, пугая тарков истошным воем с небес. Поэтому когда к Вратам приблизилась конная фигура в черном плаще с глухим капюшоном, в общей суматохе никто даже не заметил этого явления. И лишь когда в голову каждому забрались знакомые ледяные щупальца чужой воли, и зазвучал жалящий бесплотный голос, присутствие Назгула сделалось очевидным.

Несмотря на жестокость методов воздействия, Зрачку Всевидящего Ока удалось снова собрать перепуганных животных, троллей и иртха в тот слаженно действующий организм, каким они являлись изначально. Снова натянулись веревки в лапах троллей, снова поползла назад волчья голова, украшающая носовую часть тарана. Тхаруг и его воины замерли в напряжении — счет времени пошел на удары сердца.

— Бей!!!

Команду Назгул нарочно провыл вслух, чтобы слышали защитники Минас Тирита. Тролли, низко склонив головы, отпустили канаты, и Гронд, набирая скорость, влетел в створку Врат, снося ее вместе с петлями и попутно еще — часть стены. Вопль ужаса тарков, наблюдавших работу тарана, смешался с воинственным ревом Тхаруга и свистом хлыста. Остатки сотни рванули вперед в пустое полукружье проема. Но они напрасно искали врага — из-за пожара первый ярус опустел, только обугленные и размозженные головы-снаряды темнели на брусчатке.

Оставив позади Гронд, мумаков и троллей, вороной конь Назгула медленно переступал копытами по лежащей створке когда-то несокрушимых Врат крепости Последней Надежды, по раздавленным черепам. Орки давно уже рванули вперед, ища врага на верхних ярусах, так что Первому Назгулу не с кем было разделить триумф победителя. Но он и не собирался ни с кем его делить — даже со своим Хозяином — тем, что подарил ему бесконечную власть и проклятое бессмертие. Хозяин был далеко, а вожделенный город, за стенами которого спрятано Великое Кольцо — вот он! Маленькая золотая мерзость, основное звено в цепи. То, ради чего перетекали друг в друга войны и тайные поиски. Лишь то, что отняло свободу, может ее возвратить! Он уже давно все продумал… зачем нужно собирать остальные кольца, если прямо сейчас можно завладеть Главным? Да, победитель в этой войне может быть только один…

И все бы было славно, но ощущение близкого присутствия Кольца никак не приходило к королю-чародею. Навек застряв на границе миров живых и мертвых, каждый из Кольценосцев владел умением чувствовать эмоции живых существ, и, само собой — эмоции того, кто решится примерить Единое. Сейчас Первый Назгул чувствовал волны страха и гнева, исходящие от защитников Минас Тирита. Чувствовал запах безумия и смерти с самого верхнего яруса, где находились покой Наместника. Чувствовал отчаяние и скорбь женщин, плачущих по погибшим воинам. И только Кольцо никак не проявляло себя. Не то, чтобы гондорцы не пытались Им воспользоваться, а просто укрыли за каменными стенами от Черного Властелина. Первый Назгул замер, не веря: Кольца в крепости не было вообще! И, словно в подтверждении этой страшной догадки, навстречу ему на пустынную площадь выехал старик с посохом верхом на белоснежном коне — явно не принадлежащий к роду людей. Кольценосец без труда видел, кем на самом деле был его противник. Да еще и с эльфийским Кольцом Огня на пальце.

— Убирайся! — властно взмахнул посохом Майя Ниэнны, скорбящей Валы.

Силы оказались явно неравны. И Первому Назгулу ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

Единое упущено! На фоне этого открытия неожиданно подоспевшая к Минас Тириту добрососедская помощь роханских лошадников казалась просто досадной мелочью. Какой провал! Сам в своих больных фантазиях настолько уверовал в то, что Кольцо спрячут в Минас Тирите, что смог убедить в этом Зрачков Всевидящего Ока! И момент взятия первого яруса крепости — самый неудачный момент для того, чтобы признать, что не такое уж это Око и Всевидящее. Первый Назгул несся над полем битвы на своем крылатом звероящере, высматривая новую опасность с севера. С высоты в двадцать пять локтей все видно как на ладони: вот роханцы выскочили на территорию лагеря, путяются в палатках и шатрах, снося их на скаку. Вот, выгнувшись полумесяцем на переднем крае, конница гонит орков и троллей в сторону огненных рвов с земляным маслом. Вот горят новые, недавно подвезенные катапульты, так и не успевшие доползти до городской стены. А вот дивное зрелище: незваных и наглых гостей с севера встрачают гости с юга — харадская конница против роханской. Первый Назгул даже спустился пониже, чтобы лучше видеть происходящее.

Харадрим ловко отрезали от основного войска вырвавшийся вперед головной отряд роханцев и принялись неторопливо его кромсать. Шансов у белоголовых не было ни малейших. Беспокоиться было не о чем, но после разочарования в поисках Единого, Первому Назгулу было просто необходимо снова приобрести власть над происходящим. И он направил крылатую тварь прямо в самую гущу битвы: туда, где рядом с харадским черным змеем на знамени плескался ярко-зеленый штандарт, украшенный белым жеребцом.