Тверской баскак. Том Пятый

Часть 1 Глава 12

Конец Февраля — начало Марта 1258 года

Глаза Бурундая прикрыты, и кажется, что мои слова загнали старика в сон, но я знаю, что это не так. Как говорится, не первый день «замужем» и все трюки старого лиса уже изучены. Прикинуться эдаким полуживым старцем, а самому из-под полуопущенных ресниц следить за мимикой говорящего — это излюбленный прием Бурундая.

Зная это, я воспринимаю его закрытые глаза как должное и говорю спокойно, излучая абсолютную уверенность.

— Даниил, князь Галицкий, готов привести все имеющиеся у него силы и лично возглавить войско, ежели ты пообещаешь его сыну Австрийскую корону.

Бросаю взгляд в сторону Бурундая, но ни один мускул на плоском, словно вырезанном из камня лице не дает мне подсказки на вопрос — что же он решил с австрийским наследством?

Вместо него, воздух вдруг режет голос Берке.

— Галицкий князь не внушает мне доверия! Он слишком себе на уме! Зачем нам еще его усиливать⁈ Австрия подождет. Этой весной лучше всей силой ударить на Венгрию, а не размениваться по мелочам.

Я знаю, что Берке недолюбливает Даниила, и в таких вопросах он прямолинеен как бревно. Ему хочется унизить и растереть всех, кто ему не нравится, не считаясь ни с чем. В реальной истории он довел мелкую ссору с двоюродным братом Хулагу до кровопролитнейшей войны только потому, что терпеть его не мог.

Я молчу, а Бурундай, приоткрыв свои узкие как щели глаза, вцепляется в меня взглядом.

— Бела IV серьезный противник, — хрипит он, как старый дуб на ветру, — в прошлый раз, Субэдэю не удалось добить его до конца.

Зная, что Бурундай вообще ничего не говорит просто так, перевожу на него взгляд и вижу, что этой фразой старый монгол меня слегка подначивает.

«Для чего⁈» — Спрашиваю сам себя и по хитрому прищуру Бурундая понимаю. Он хочет моими руками унизить Берке. Ткнуть его, так сказать, носом в его полное непонимание как политической, так и военной стратегии.

«Ладно, — иронично хмыкаю про себя, — возьму этот опасный и тяжкий груз на себя, но вы, ваше превосходительство, будете мне должны!»

В юрте Бурундая сейчас только он, я, и Берке. На ковре между нами разложена та самая карта, что я не так давно ему подарил, и мой палец тыкает в черную точку с надписью Прага.

Короткий взгляд на Бурундая. Получаю его молчаливое одобрение и начинаю.

— Отсюда можно двинуть войско на юго-восток, прямо на Будапешт, — черчу линию от Праги к столице Венгрии и останавливаюсь посредине, — но именно этого венгры от нас и ждут. Они укрепляют города и горные замки на этом направлении. Пока выйдем на равнину, потеряем много людей в штурмах ненужных нам крепостей.

Мой палец вновь возвращается к Праге.

— Гораздо выгоднее ударить сначала на Вену, а уж потом развернуться на восток и обрушиться всей силой на Будапешт. Такого маневра никто от нас не ждет, а ежели еще вместо сопротивления, австрийские бароны присягнут на верность Роману Даниловичу, то… — Тут я поднимаю взгляд на Бурундая. — То твое войско, великий полководец, пройдет через Австрию, как нож сквозь масло, быстро и без потерь!

Закончив, я слежу за тем, как Бурундай переводит взгляд с меня на побагровевшего Берке. Молчаливая сцена выглядит так, словно старый учитель назидательно смотрит на тупого ученика — ну что дошло наконец⁈ Берке в бешенстве, и теперь я понимаю для чего он здесь вообще.

Тут лучше начать по порядку. После бессонной ночи с посланцем Ростислава и чтением писем, поспать мне так и не дали. С самого утра примчался гонец Бурундая с приказом немедля явится к нему в шатер. Я не особо удивился.

«Старому хрычу не терпится узнать, чем закончился вчерашний разговор с князьями!» — Проворчал я про себя, натягивая рубаху.

Наличие Берке в юрте Бурундая сразу меня насторожило.

«С чего бы ему делиться информацией со своим явным недоброжелателем⁈ — Завертелись в голове вопросы, но времени разбираться не было, и я лишь мысленно пожал плечами. — А какое мне, собственно, дело! Хочет Бурундай прислушаться к мнению Берке, да ради бога!»

И вот сейчас мне все стало ясно. Старый матерый монгольский полководец так своеобразно поднимает себе настроение. Он легко просчитал реакцию Даниила и решил устроить себе маленькое развлечение. Вот так вот тонко сунуть носом высокородного и всесильного ханского дядю в его же собственную безграмотность и серость. Да, что может быть приятнее для скучающей души старого человека, родившегося в юрте простого чабана.

Немая сцена продлилась секунду, и Бурундай вновь прикрыл глаза, оставив на губах лишь ядовитую усмешку. Заметно, что он очень доволен собой и настроение у него превосходное.

«Что ж, — решаю про себя, — момент как нельзя подходящий!»

Подумав так, вновь прошу слова и, получив еще один одобрительный кивок от Бурундая, начинаю издалека.

— Чуть больше десяти лет назад по указу Батыя в Золотом сарае был казнен Черниговский князь Михаил Всеволодович.

Вижу, что и Бурундай, и Берке пытаются вспомнить этот момент, но безуспешно. Событие слишком уж незначительное для них, и на лицах обоих появляется раздраженное непонимание — к чему это все⁈

Не обращая на это внимание, я продолжаю в той же неторопливой манере.

— Так вот его старший сын Ростислав Михайлович тогда же женился на дочери венгерского короля Белы IV, а ныне немало преуспел и пользуется в Будапеште большим влиянием. Также пару лет назад он влез в Болгарскую авантюру и попытался примерить на себя корону царя Болгарии, но потерпел неудачу. Корона уплыла у него из рук, а он уже успел почувствовать ее жар и теперь он жжет ему сердце.

Обрывая меня, Берке недовольно скривился.

— К чему мне слушать рассказы про какого-то ублюдка какого-то казненного преступника⁈ Раз мой брат стер с лица земли отца, то и весь род его недостоин даже упоминания!

Склоняю голову в сторону Берке, показывая, что я преклоняюсь перед его мудростью, а затем перевожу вопросительный взгляд на Бурундая — мне продолжать?

Веки старого полководца на миг приоткрылись и тут же опустились, говоря мне да. Склоняю голову теперь в сторону Бурундая и веду свою нить дальше.

— Недавно я говорил с доверенным лицом Ростислава и понял, что если пообещать ему корону Болгарии, то он может быть очень полезен.

На это вновь получаю порцию злого сарказма от Берке.

— Фрязин! Ты разбрасываешься царскими венцами, как лошадиным пометом! Откуда такая щедрость⁈

С маской абсолютного смирения повторяю туже комбинацию, что и минуту назад. Благодарный поклон в сторону Берке и вопросительный взгляд на Бурундая. На этот раз глаза старого монгола не закрылись, и в них зажегся огонек интереса.

Не поворачивая головы, он произнес тихо, но непреклонно.

— Я понимаю, что великому Берке недосуг слушать скучные истории, и не задерживаю его дольше. Он может идти заниматься своими важными делами.

«Ого! — Не могу удержаться от мысленного восклицания. — На моих глазах всесильного брата самого Батыя только что послали куда подальше!»

Берке тоже это понимает, и я ловлю в его глазах отблеск бушующего у него в душе пламени. Он в бешенстве, но ни одним жестом не выдает этого. Склонив голову в сторону хозяина юрты, он медленно поднимается и выходит.

Несколько секунд взгляд Бурундая смотрит на то место, где только что стоял Берке, а затем оборачивается ко мне.

— Ну, что ты там рассказывал, напомни…

Его голос звучит с какой-то скучающей ноткой, но меня не проведешь. То, что рассказ зацепил Бурундая, мне абсолютно очевидно, но не выдавая этого, я начинаю по новой.

— Ростислав, сын казненного… Он очень хочет стать царем Болгарии и ради этого готов предать своего тестя!

Бурундай удовлетворенно опустил веки, показывая, что все услышал и понял. Я не сомневаюсь, что выйти на Ростислава он сможет и сам. У старого опытнейшего полководца, кроме обширной войсковой разведки, есть еще и тайная сеть всяких шпионов и доверенных лиц, через кого возможно передать сообщение кому угодно.

В наступившей тишине я смотрю на плоское неподвижное лицо монгола и думаю о том, что пора приступать к главному. Все эти комбинации с Галицким князем и Болгарской короной я раскручиваю перед Бурундаем только с одной целью. Я хочу, чтобы он закусил удила удачи и почувствовал азарт. Я знаю, что для него превзойти великого Субэдэя значит намного больше, чем все золото и добыча мира. Сделать то, чего не смог Субэдэй — дойти до последнего моря! Победить того, кого не смог до конца одолеть самый великий полководец мира — разгромить и уничтожить венгерского короля Белу IV. Всего этого желает Бурундай, и при этом он хочет, чтобы победа была чисто его, без всякого там огненного боя, на который будут тыкать его недоброжелатели. Мол Субэдэй воевал честно, а Бурундай добился победы лишь с помощью дьявола, то бишь меня. Поэтому так щедро раздавая Бурундаю козыря, я хочу вселить в него абсолютную уверенность в том, что он добьется победы и без моей помощи. Обход через Австрию, предательство Ростислава — все это должно натолкнуть его на мысль, что он сможет взять Будапешт только своими силами. Заставить мыслить примерно так…

«Субэдэй не смог, а я смогу, и этого русского лучше бы отправить куда-нибудь подальше, дабы ни у кого не возникло даже мысли принизить мое достижение».

Дело в том, что поход на венгров и вообще на юг меня совершенно не интересует. Мне нужен север и в первую очередь Германские города южной Балтики, и не сожженные в пепел, а целые и здоровые. Готовые к сотрудничеству и расширению нового торгового пути из Азии в Европу. Для этого мне необходим император Конрадин и полная свобода маневра. Самый идеальный вариант, если бы все это Бурундай дал мне сам, поскольку ссориться с ним сейчас было бы верхом глупости.

Все это промелькнуло в моей голове, и я продолжил плести свою сеть.

— Единственное, чего я опасаюсь и что может поставить под угрозу весь поход на Венгрию и дальше на юг, это по-прежнему остается Германия. Конрадин слишком мал, а его опекуны слишком ненадежны. Смогут ли они собрать всех Германских курфюрстов и обеспечить его избрание? Подчинятся ли Германские князья?

В глазах Бурундая блеснула раздраженная искра.

— Еще недавно ты говорил совершенно иное, и уверенности в тебе было поболе.

Изображаю смущение, мол что я могу поделать, человек всегда полон сомнений. Несколько секунд тишины, и снова проскрипел Голос Бурундая.

— Для вразумления упорствующих я пошлю с герцогом тумен Балакана.

— Это сильный ход! — Поддакиваю ему и тут же вношу сомнение. — Вот только Тукан и Абукан едят с рук Берке, а из верных тебе темников с тобой останется только Джаред-Асын и Тутар… Не маловато ли⁈ Может на север лучше отправить Абукана?

При имени Абукана Бурундай брезгливо поморщился.

— Нет, этот туповат, не справится!

Киваю в знак согласия и тут же словно осененный внезапным порывом:

— Может быть пошлешь с Абуканом меня, тогда и толку будет больше, и Берке руки укоротишь.

По лицу Бурундая пробежало очевидное сомнение. Идея была со всех сторон соблазнительной, но перспектива остаться совсем без огненного боя останавливала его своей нерациональностью.

Читая эти сомнения, спешу их тут же исправить.

— В этом случае я смог бы разделить свое войско и взял с собою лишь часть, а полк Хансена с баллистами и прочим огненным боем отправил бы с тобой.

Вот теперь в голове Бурундая пошел настоящий раздрай. С одной стороны отправить любимца Берке — Абукана — вместе со слишком уж сообразительным русским на север было очень соблазнительно, а с другой…

Бурундай овладел собой и уставился на меня испытывающим взглядом.

— Хорошо, я тебя услышал! А сейчас иди, мне надо подумать.

В большом приемном шатре Бурундая сегодня собраны командующие всех соединений, что находятся в его войске. Здесь и ордынские темники, и союзные русские князья, и герцог Баварии Людвиг Суровый вместе с архиепископом Эберсбахом. Все спокойно сидят по кругу, скрестив ноги по-татарски, и лишь немцы с непривычки все вертятся, явно испытывая дискомфорт.

В полной тишине звучит скрипучий голос Бурундая.

— По просьбе князя Даниила Галицкого я рассмотрел его обиду на умаление сына его, Романа, и по праву, данному мне ваном Улагчи, принял решение. Коли жинка его единственная наследница трона Австрийского, то следует ему принять корону герцога на себя. Князь Даниил верный слуга Великого хана, и отныне сыну его надлежит быть таковым вместе со всей землей австрийской. По окончании похода князю Даниилу с сыном следует предстать перед повелителем улуса Джучи, ваном Улагчи, дабы тот закрепил мое сегодняшнее решение своей волей и ханским ярлыком. Таково мое решение, а всем, кто решится воспротивится, придется столкнуться со всей силой ханского гнева и мощью его непобедимого войска. — Он сделал паузу, и взгляд его узких прищуренных глаз обвел в первую очередь монгольских темников. — Приказываю поднять бунчуки, через неделю мы выступаем!

Легкий гомон пробежал по кругу сидящих, а я спокойно нахожу глаза Даниила. Он держится уверенно, но я вижу, что в душе он потрясен. Представляю, даже какой главный вопрос сейчас крутится у него голове. «Неужто этот Фрязин настолько силен, что может влиять на решения Бурундая⁈»

Если я прав, то подобные сомнения мне только на пользу. Чем больше их будет, тем шире будет мое влияние на Руси.

«Ну что, наш уговор в силе⁈» — Безмолвно спрашиваю его, смотря прямо в глаза. Вижу, как ему хочется увильнуть от прямого ответа, но он в таком замешательстве, что вынужден кивнуть.

«Да!»

Перевожу взгляд с него на Александра, а затем на Андрея. У них такое же смятение, но оба также безмолвно подтверждают наше негласное соглашение.

Я не настолько наивен и не верю, что хоть кто-нибудь из них добровольно выполнит свою часть договора, но до тех пор, пока сынок Даниила будет цепляться за герцогскую корону, у меня будет мощный рычаг давления на его отца. Рано или поздно я заставлю его выполнить обещания, а следом и Александра с Андреем.

Вновь зазвучавший голос Бурундая выводит меня из задумчивости.

— Тумены Тукана, Джаред-Асына, Балакана, Тутара, и особый отряд тургаудов. Полки Великого князя Владимирского, князя Киевского и Галицкого. — Закончив перечислять, он взял паузу и вгляделся в лица перечисленных полководцев. Никто не позволил себе ни тени сомнения, и голос Бурундая заскрипел дальше. — Это войско я поведу на юг через австрийские земли на короля венгров, а темнику Абукану приказываю отправится на север и привести земли Германии в подчинение Великому хану.

С удовлетворением отмечаю, что мои доводы все-таки возымели действие. Раз Бурундай решил отправить на север Абукана, значит, мой план сработал, но все идет как-то уж больно гладко и это кажется мне подозрительным. Где-то в глубине души начинает крепнуть предчувствие, что меня ждет неприятный сюрприз.

«Абукан слишком уж молод и, мягко говоря, туповат, — в наступившей тишине, меня начинают одолевать сомнения, — даже не верится, что Бурундай все-таки решился отправить его одного в самостоятельный рейд!»

Эти слова старого полководца сильно встревожили и самого Абукана. На его лице сейчас написана целая гамма разнообразных чувств. В расширенных от волнения глазах плещется одновременно и заносчивая радость от оказанного ему доверия, и ужас от непонимания, как ему это доверие претворить в жизнь.

В это момент взгляд Бурундая нацеливается на Людвига Баварского и архиепископа.

— Регентам малолетнего короля Конрадина я поручаю собрать всех влиятельных князей Германии, дабы они присягнули ему как императору Священной Римской империи. Тебе же, консул Твери, — тут щели его глаз вцепились мне в лицо, — приказываю быть в подчинении темника Абукана.

«Это еще не сюрприз! — Бормочу я про себя. — Это вполне ожидаемо!»

И точно, еще одна пауза заканчивается поворотом головы Бурундая в сторону Берке.

— Тебя же, уважаемый Берке, я прошу присоединиться к Абукану. Юный нойон хороший воин, но иногда ему не хватает опыта, и твоя мудрость будет ему неоценимым подспорьем.

«Оп ля! — Не могу удержаться от безмолвного восклицания. — А вот и сюрприз!»

На Берке в этот момент страшно смотреть. Его лицо перекосилось от злости и унижения. Мало того, что его буквально сослали в ссылку, так еще и полноценного тумена не дали! А теперь и вообще отправляют чуть ли не подручным жалкого юнца!

Берке кипит, но молча. Возразить открыто значит не подчиниться главнокомандующему, а это уже непростительное преступление. Мягкий тон Бурундая и просительная форма никого не обманывают — это приказ, не менее жесткий, чем все остальные.

Я тоже, мягко говоря, не совсем доволен. Вроде бы Бурундай последовал моему совету, но приставив ко мне Берке, показал, что в искренность моих советов не верит. Берке с его патологической подозрительностью — это не простоватый Абукан. Он мне крови еще попортит!

Несмотря на расстройство, все же нахожу в себе силы мысленно поаплодировать.

«Браво, Бурундай! Одним ходом решил сразу две задачи. И меня взял под колпак, и Берке отправил подальше от армии!»