Тверской баскак. Том Пятый

Часть 1 Глава 5

Начало сентября 1257 года

Замок Кениггрец стоит на невысокой возвышенности с обрывистыми берегами и с трех сторон окружен водой. С южной и юго-восточной стороны его обтекает речка О’рлица, а с запада река Эльба. Без форсирования рек пригодной для штурма стороной остается только его северная стена с двумя воротными башнями.

Подготовка началась еще с вечера. Под прикрытием арбалетчиков выдвинули фургоны на дистанцию сто пятьдесяти шагов от крепостного рва. Стрелки заняли позиции, а за линией фургонов пехота насыпала вал под «артиллерию». Прикрывать их встал полк Петра Рябо’ва. Конные стрелки Занозы и бригада Соболя в полном составе остались в лагере, который разбили на холме в пятистах шагах выше по течению О’рлицы.

Мой наблюдательный пункт прямо перед лагерным частоколом, и отсюда с высоты холма вся панорама боя лежит передо мной, как на ладони.

Вижу, что в той конной рубке, что сейчас идет на нашем левом фланге, венгры имеют явное преимущество. С высоты своих громадных коней закованные в латы всадники рубят легко вооруженных ордынцев как капусту, и те, не выдержав избиения, уже покатились обратно к реке.

Наученный горьким опытом в этот раз Иштван не стал преследовать бегущих, а бросил часть своей конницы против ордынцев, что заваливали стрелами чешскую пехоту. Косой удар с фланга в центр стал полной неожиданностью для воинов Абукана. Не выдержав натиска, они начали отходить обратно к реке.

Видя такой оборот, герцог Альберт тоже повел своих рыцарей в атаку и, прорвав жидкую монгольскую линию, обратил ее в бегство.

Ордынцы начали откатываться по всему фронту, и что должно последовать за этим, мне хорошо известно. Отрыв преследующей конницы от своей пехоты, и ее дальнейшее окружение превосходящими монгольскими силами.

Провернуть привычный трюк на этот раз степнякам не удалось, потому как свое роковое слово вновь сказала река. Естественная преграда застопорила отступающий ордынский поток и не позволила ему оторваться от преследователей. Прижатые к Эльбе монголы тут же попали в неприятное положение, подставившись под удар тяжелой конницы.

С интересом поворачиваю голову в сторону ставки Бурундая и не могу отказать себе в иронии.

«И что нам на это ответит 'товарищ Жюков⁈» — С улыбкой вспоминаю момент из старого советского фильма.

С каждой секундой становится все очевидней и очевидней, что заманить вражескую конницу в капкан не удастся, и трата времени лишь увеличивает потери. Бурундай тоже это видит и потому не затягивает с решением. Его приказ бросает в бой вторую волну туменов Абукана и Тутара.

Удар мощного ордынского навала отбросил было рыцарскую конницу от берега, но тем на помощь уже успела подойти пехота, а во фланг атакующим ордынцам ударили остатки венгерской кавалерии. Несмотря на численное превосходство, пробить эту стену степная лавина не смогла, и растянувшаяся вдоль берега схватка закипела с новой силой.

Мне уже очевидно, что битва окончательно вышла за рамки начального сценария, в котором планировалось, что вражеская конница в азарте преследования перейдет реку и попадет под двойной удар тургаудов и дружины Андрея Ярославича. Теперь рассчитывать на это не приходилось, и у Бурундая оставался только один вариант продолжения. Бросать и бросать в топку кровавой сечи все новые и новые резервы, сковывая противника лобовым сражением и ожидая подхода засадных туменов Тукана и Джаред-Асына.

Словно подтверждая мои мысли, пошла в атаку последняя третья волна ордынской конницы. Растягивая фронт, она ударила по флангам союзников, пытаясь обойти их, в то время как в центр Бурундай бросил Владимирский полк и дружину князя Андрея.

Владимирская пехота схватилась с чешской в центре сражения, а степная кавалерия насела на фланги, пытаясь в открытом бою сломить сопротивление венгров и немецких кнехтов. На правом фланге ордынцы потеснили было саксонцев, но в помощь тем ударила резервная конница Богемского короля, и битва вновь разгорелась, не принося ни одной из сторон ощутимого перевеса.

Не отрываясь, слежу за яростной резней на противоположном берегу. Там у Бурундая почти полуторакратный перевес в живой силе, но благодаря плотности строя и превосходству в вооружении союзники не уступают ни на шаг и даже теснят ордынцев к реке.

У Бурундая все еще есть мощнейший резерв в виде пяти тысяч тургаудов и всего моего корпуса, но он не торопится его использовать, и я даже могу сказать почему.

«Бросать элитную конницу в кровавую мясорубку вот так вот в лоб — дело неблагодарное. Пересечение реки, атака в гору, все это неизбежно снизит ударный потенциал тяжелой кавалерии. Подобный маневр желаемого результата может и не дать, а вот к большим потерям приведет точно. Потерь же на сегодня и так будет предостаточно. Отправить в бой мои полки?!. Та ведь они по его же приказу должны штурмовать замок и перекрывать брод. Менять свои решения без веских на то оснований не в правилах Бурундая. — Подумав, делаю окончательный вывод. — Нет, такой многоопытный полководец, как Бурундай, дергаться не станет, даже несмотря на внеплановую ситуацию. Он предпочтет до последнего делать вид, что все идет по плану, и ждать подхода своих засадных туменов».

Вспомнив о своей задаче, отрываю взгляд от противоположного берега и перевожу его на замок. Обстрел крепости начался еще затемно, и теперь, когда дело идет к полудню, оттуда уже валит густой черный дым, а северная башня наполовину развалена.

С артиллерийской позиции жахнул очередной выстрел, за ним еще один, и оба ядра под фонтан каменных брызг вонзились в полуразрушенную башню. Замок заволокло пеленой порохового дыма, а Петр Рябой, видать заскучавший без дела, подал голос.

— Гля, защитнички-то вовсе попрятались! Может дозволишь, господин консул, я их взбодрю манёха⁈

Не отвечая, молча разглядываю крепость и мысленно соглашаюсь с полковником.

«Да, действительно, воинов на стенах почти не видать, и замок в трех местах уже полыхает в полный рост. Можно бы и попробовать, но…».

С неудовольствием закусываю губу. Создавая армию, меньше всего я рассчитывал на то, что ей придется штурмовать чужие города. Мои роты, полки и бригады заточены в первую очередь на борьбу с конницей. Хоть с легкой, хоть с тяжелой, без разницы! На худой конец с пехотой в открытом поле, на пересеченной местности или в лесу, но никак не на крепостной стене. На обучение каждого бойца, на боевое слаживание подразделений потрачена уйма времени, и все же их никогда не готовили к штурму городов. Каждый боец первоклассно владеет своим оружием, но ни четырехметровая пика, ни тяжелая алебарда, ни тем более арбалет для штурма не годятся. На лестнице или на узком парапете стены они скорее помеха!

Конечно, кроме основного оружия у каждого бойца есть еще короткий тесак, и в тесноте штурма он достаточно эффективен, но это совсем не то, к чему их готовили. Бросать хорошо обученных пикинеров и алебардщиков с тесаками на штурм это настолько непрофессионально и расточительно, что меня аж коробит. Это как забивать гвозди хрустальным молотком! Поэтому, как и Бурундай, я решаю не торопиться и потянуть время.

«Замок некуда не денется, а лишние потери мне не нужны! — Окончательно определяюсь с решением. — Пока Бурундаю недосуг, и на штурм он меня не гонит, не стоит и дергаться. Сейчас лучшая тактика — ждать и продолжать обстрел, а вот когда защитники увидят разгром своей армии, тогда, можно сказать, плод сам упадет мне в руки».

Окончательно утвердившись, поворачиваюсь к полковнику.

— Не суетись, Петр Тимофеич, успеешь еще…

Тут, словно почувствовав неладное, нервно бросаю взгляд на поле боя и вижу, что несмотря на численное превосходство, легко вооруженные всадники Абукана вновь не выстояли против закованной в железо венгерской конницы. Левый фланг ордынского войска дрогнул и начал постепенно откатываться назад к реке.

Этот успех зажег венгерского принца надеждой на победу, и последний резерв под штандартом самого Иштвана пошел в решительную атаку. С полсотни рыцарей в блестящих на солнце доспехах как острый нож вонзились в потерявшее уверенность степное воинство, и медленное отступление мгновенно превратилось в повальное бегство.

— Твою ж мать! Вы что делаете, идиоты! — Не сдержавшись, крою бегущих ордынцев в голос, потому как несущаяся к реке лава катится прямо на боевые порядки Хансена. Вместо того, чтобы растекаться левее или правее, отступающая орда летит прямо на мои бригады, что на левом берегу перекрывают подступы к броду.

Катастрофичность ситуации растет прямо на глазах. Несущийся к реке ордынский поток закрывает собой висящих у них за плечами венгров. То бишь, степная лава не только грозит полностью смять выстроенную на берегу оборону, но и мешает моим стрелкам сделать прицельный залп.

К счастью, в этой непростой ситуации Хансен не поддался панике и сохранил хладнокровие. Вижу, как по его приказу рота громобоев отошла за линию фургонов, а на передний план выступили пикинеры.

«Молодец, Эрик!» — Мысленно хвалю полковника и нервно сжимаю кулаки.

Стоящий рядом Калида тоже удовлетворенно крякнул.

— Не стушевался датчанин! — Он легонько ткнул меня в бок. — Не зря ты его тогда выходил, как знал, что толк будет!

То, что Калида так многословен, тоже говорит мне, что ситуация критическая. К счастью, Хансен действует абсолютно верно, демонстрируя что ему все равно, кто напорется на его пики, ордынцы или угры. В этой ситуации куда важнее удержать строй и не позволить несущейся конной массе расстроить порядок и сбросить бригады в реку.

Видя перед собой лес выставленных пик, степные всадники попытались избежать с столкновения, но неудачно. Для подобного маневра нужна была синхронность и взаимодействие всего потока, что было уже безвозвратно утеряно. Враг висел у них на хвосте, азартно рубя всех, до кого мог дотянуться. Огромные венгерские кони и длинные тяжелые мечи наводили ужас на бегущих степняков, отключая разум и любую возможность к организованным действиям.

С разгона конская лава налетела на плотный строй пехоты и попыталась было прорваться сходу, но не тут-то было. Пикинеры сработали как жнецы на поле, не щадя ни ордынцев, ни венгров. Сверху, с высоты фургонов, заработали арбалетчики, сшибая с седел наиболее рьяных.

Та часть ордынцев, что оказалась зажатой между двух огней, была порублена буквально в считанные минуты, и окрыленные успехом венгры решили на том же кураже опрокинуть и пехотные порядки. Тут их энтузиазм быстро угас. Потеряв скорость и затоптавшись на границе выставленных пик, грозные всадники внезапно сами почувствовали себя добычей арбалетчиков.

Сменяя друг друга на площадках фургонов, четверки стрелков начали засыпать замешкавшуюся конницу смертоносными стрелами. Недосягаемые для венгерских мечей, они тщательно выцеливали уязвимые места рыцарей, стараясь чтобы ни один болт не пропал зря.

Видя, что остановка грозит погубить его воинство, Иштван во главе своего ударного кулака сам бросился на острия копий. Этот отчаянный порыв пробил-таки узкую брешь в непроходимом частоколе пик, и бронированная дружина принца ворвалась в зону ближнего боя. Эта дистанция, по сути, мертвая зона для пикинеров, и удары мечей посыпались на головы бойцов, ставших вдруг беззащитными. К счастью, эта замятня продлилась недолго. Ровно до тех пор, пока бронебойный венгерский кулак не напоролся на строй алебардщиков.

В ближнем бою для панцирной конницы нет пехоты страшнее, чем алебардщики. Тяжелые топоры пробивают доспехи, крюки стаскивают с седел, а острия на древках работают как копья. Вот и сейчас бойцы встретили прорвавшийся рыцарский клин так, как делали это сотни раз на учениях. Выставленные алебарды остановили рвущихся вперед лошадей, и на всадников со всех сторон посыпались тяжелые удары. Деловито и неотвратимо завертелись адские жернова, круша и перемалывая враз отрезвевших рыцарей.

Неудержимая стремительность атаки венгров окончательно затухла, переходя в изнурительный ближний бой, где конница начала нести катастрофические потери. К этому времени еще две бригады Хансена перешли реку и вступили в бой на флангах линии фургонов.

Положение венгерского принца из радужно-пьянящего как-то быстро сменилось на печально-незавидное. Новые бригады грозили зажать его всадников с флангов, а неожиданная передышка позволила сотникам Абукана остановить поток бегущих соплеменников и на своем берегу реки начать перестроение для контратаки.

Я уже было подумал, что неожиданности на сегодня закончились, но не тут-то было. В этот момент до меня долетел скрип провернувшегося колеса и грохот тяжелых цепных звеньев. Еще не веря услышанному, поворачиваю голову к замку и вижу, что подъемный мост еще целой западной башни начинает опускаться. Сначала медленно, словно бы неохотно, но с каждой секундой все быстрее и быстрее он полетел вниз и с лязгом шмякнулся на каменные плиты другой стороны рва. Звонкое эхо еще не успело раствориться в воздухе, как по мосту уже застучали копыта и отряд всадников вырвался из замка.

Бригады Петра Рябо’ва, выставив пики, приготовились к отражению атаки, но всадники и не думали их атаковать. Наоборот, воспользовавшись возникшей сумятицей, они проскочили мимо моих порядков, целясь в тыл готовящейся к атаке коннице Абукана.

— Черт! — Раздраженно сплевываю под ноги. Замысел затеявших вылазку защитников замка стал понятен. Никакого безумия, а только трезвый расчет и отвага. Мои шеренги их не интересуют! Они собираются ударить в тыл ордынцам, которых едва-едва удалось остановить. Протаранив их, вместе с венграми опрокинуть оборону Хансена и весь левый фланг монгольского войска. Это, конечно, в случае удачи, а если не повезет, то хотя бы вырваться из горящего замка.

Почему-то первым что приходит на ум — это злая озорная ирония.

«Может не мешать им и дать Абукану опозориться третий раз за день. Спеси у него тогда точно поубавится!»

Если бы удар шел не с контролируемой моими войсками стороны, то я может и поддался бы искушению, а так, здравый смысл все-таки взял верх.

«Удар в тыл Абукану может и порадовал бы меня, но пропустить его я не могу, — решаю однозначно, — потом будет не отбиться от обвинений, а ссориться с Бурундаем мне сейчас не с руки!»

Мгновенно все обдумав, резко оборачиваюсь к Ивану Занозе.

— Давай, полковник, с богом! — Взмахом руки показываю ему цель атаки. — Останови этих безумцев!

Тот, сорвавшись с места, вскочил в седло и с ходу бросил коня в галоп. Тут же истошно завыла труба, и выстроенные сотни конных стрелков рванулись вслед за своим командиром.

Бронированный клин вылазки успел-таки вонзиться в едва собранную рыхлую массу степных всадников и вновь посеять в ней хаос. Правда, на этом удача оставила смельчаков. Конные стрелки Ивана Занозы ударили им в тыл, а ордынцы пришли в себя после первоначального ошеломления. Плотное кольцо из многократно превосходящих сил сомкнулось вокруг рыцарей замка, и участь их стала незавидна. Воины Абукана выместили на них всю свою злость за сегодняшний позор и не успокоились до тех пор, пока не перебили всех до единого.

Этот момент стал переломным и во всей битве. Потому что на вершине холма, что к северу от идущего сражения, показались первые всадники. С каждой минутой их становилось все больше и больше, и вскоре вся холмистая линия горизонта покрылась крохотными фигурками на низкорослых степных лошадках. Это на исходную позицию вышел тумен Джаред Асына. Еще через секунду над всей долиной загремел монгольский боевой клич «урааагх», и степная конница покатилась в атаку.

Обходящий с юга тумен Тукана задерживался, но это было уже и неважно. Столь впечатляющее появление Джаред Асына сделало свое дело. Не дожидаясь удара в тыл, союзная армия начала отходить, но организовано это отступление продержалось недолго. Уже через пару мгновений фронт дрогнул и обратился в повальное бегство.

Печальная судьба вылазки и всей армии произвела такое гнетущее впечатление на оставшихся защитников замка, что у них не осталось сил на сопротивление. Открытые ворота так и остались распахнутыми, а на мачту воротной башни взлетел белый флаг. Замок Кениггрец сдавался на милость победителя, и для меня это была отличная новость. Непростая задача решилась сама собой, без штурма и тяжелых потерь.

Обернувшись к Калиде, киваю ему на замок.

— Давай-ка съезди туда сам, проследи чтобы наши там не переусердствовали. Мы пленных не убиваем и сдающихся не трогаем, пусть все об этом узнают!