Начало сентября 1257 года
С вершины холма мне хорошо видна вся долина, которой вскоре предстоит стать полем битвы. Узкая речонка О’рлица блестит голубой лентой среди желтых квадратов неубранных полей. Она рассекает долину с востока на запад до тех пор, пока не вливается в бегущую на север реку Эльба. У их слияния прикрытые с трех сторон водой возвышаются мощные башни замка Кениггрец, а за Эльбой на противоположном берегу раскинулся лагерь короля Богемии Пржемысла Отакара II.
Даже отсюда можно различить, что армия противника делится на три обособленные части. Отдельно стоят палатки чешской пехоты и шатры короля Отакара. Не смешиваясь с ними, расположились пришедшие им на помощь войска короля Венгрии Белы IV и саксонского герцога Альберта. Одного взгляда на этот лагерь достаточно, чтобы понять — союзники не собираются переходить реку, а рассчитывают остановить монгольскую армию, прикрываясь водной преградой.
Взглянув на Калиду, вижу, что тот тоже уже успел оценить планы противника, поэтому начинаю без предисловий.
— Замысел неплохой, но исполнить его Отакару вряд ли удастся.
Не захотев вступать в дискуссию, Калида равнодушно пожал плечами.
— А какой у него выбор⁈ Так хоть какой-то шанс есть.
Тут он прав, силы не равны. Даже после еще одного разделения монгольское войско все равно почти вдвое превосходит силы союзников. Понятно, что Бурундай дробит свою армию не из-за презрения к врагу и избытка самоуверенности. Нет, просто такие правила диктует военная логика этого времени. Войско кормит та земля, на которой оно стоит. Стотысячную армию ни одна нынешняя территория не потянет, отсюда и тактика веерного движения.
В идеале веер должен собираться также быстро, как и раскладываться, но имея такое тотальное численное превосходство и полностью владея инициативой, можно и поступиться идеалами. Поэтому после взятия Кракова Бурундай отправил тумен Балакана вместе с дружиной Александра Ярославича на север покорять Великопольское княжество, а сам повел главные силы на столицу королевства Богемии Прагу.
Эта промелькнувшая мысль напомнило мне о последнем разговоре с Бурундаем в ночь после штурма Краковского замка.
— По сути, сейчас, — всплыли в памяти мои собственные слова, — у нас на пути есть только один правитель, которому хватит духу вывести свою армию в поле — это король Богемии Пржемысл Отакар II. Он ныне на подъеме и по духу рыцарь с головы до ног. Думаю, он и не станет прятаться за стенами замка, а попытается разгромить нас в открытом бою. Поэтому следует идти именно на него и не просто победить его на поле боя, а устроить ему такую кровавую баню, что все остальные владетели в Европе вздрогнули бы от ужаса. Потом взять столицу Богемии Прагу и уже оттуда начать переговоры с герцогом Баварии Людвигом II о судьбе как его самого, так и его подопечного Конрадина Гогенштауффена.
В тот момент я видел, что мысль моя Бурундаю понятна, а сама идея вбить клин и разъединить противника ему по нутру, но старый монгол не был бы самим собой, если бы позволил уговорить себя так быстро.
— Как эти переговоры помогут нам в продвижении к последнему морю? — Проскрипел он, и я вновь продолжил его убеждать.
— Тут твоя выгода очевидна. Если вместе с бунчуком Великого хана над головами твоих воинов взовьется еще и штандарт Гогенштауфенов, то они в одночасье превратятся из завоевателей в борцов за справедливость. А ежели единственный наследник династии открыто склонит перед тобой голову, то тогда ты, Бурундай, в глазах местных людей станешь не предводителем ужасной орды, а заступником и гарантом попранного закона. Гогенштауффены род известный, и едва за плечами малолетнего Конрадина вырастет серьезная сила, как сторонников у него найдется немало. Эти люди если и не встанут под наши знамена, то сопротивляться точно не будут. Они откроют нам ворота замков и городов и встретят тебя, благороднейший Бурундай, как освободителя хлебом и солью.
На мои слова Бурундай недовольно поморщился.
— Не нравится мне возраст этого Конрадина. Мальчишка слишком юн! — Продолжил он неуступчиво упираться. — У него нет никакого авторитета. Не верится, что к нему примкнет много сторонников.
Я был готов к долгому разговору и не ждал быстрого успеха. На сомнения Бурундая я смог тогда выложить еще ряд весьма убедительных доводов.
— Согласен, не стоит класть все яйца в одну корзину. С Конрадином это генеральная линия, но есть и другие направления. К примеру, возьмем хотя бы четвертого сына Даниила Галицкого — Романа. Его жена Гертруда Бабенберг — племянница покойного Австрийского герцога Фридриха. Этот Фридрих умер бездетным, и в отсутствие прямых наследников Гертруда, а стало быть и ее муж, имеют право на австрийскую корону. Верный ханский слуга князь Галицкий Даниил не далее как три года назад уже пытался провернуть этот трюк и посадить своего сынка на австрийский престол, но не осилил. Его тогдашний союзник венгерский король Бела попросту кинул его в последний момент. Тогда герцогская корона уплыла у него из-под носа ко все тому же королю Богемии Пржемыслу Отакару. Если сегодня убрать с поля Богемкого короля, то можно все отыграть назад и исполнить мечту Даниила Романовича, сделав его сына законным герцогом Австрии. Став имперским вассалом, Роман Данилович в свою очередь не откажет нам в маленькой просьбе поддержать обиженного наследного принца Конрадина, что сразу же добавит веса малолетнему Гогенштауфену. Да и у самого Даниила Галицкого появится кровный интерес не отсиживаться в сторонке, а принять участие в деле всеми имеющимися силами.
Мой последний довод сделал тогда свое дело. Бурундай еще некоторое время поупирался, позволил себе даже немного поворчать, но было ясно — идея его увлекла. Перессорить противников, вклиниться в их ряды, запутать, смутить, а потом разгромить всех поодиночке, что может быть приятнее для монгольского сердца.
В общем, войско от Кракова двинулось на Прагу, и само собой разумеется, вторжение «несметных степных орд» не осталось незамеченным. Между столицей Богемии и Будапештом, между Прагой и главными городами Германии засновали послы, призывая всех сплотиться и дать отпор монгольскому вторжение. Реально на призыв о помощи Отакара откликнулись только ближайшие соседи. Король Венгрии Бела и Саксонский герцог Альберт I. Бела IV отправил на помощь богемцам своего сына Иштвана с большим отрядом конницы, а герцог Саксонии самолично привел около тысячи наемных кнехтов и полторы сотни панцирной кавалерии. Сколько всего войск собралось на противоположном берегу я точно не знаю, но, думаю, смогу сказать, когда вернется разведка Соболя.
Сейчас глядя с вершины холма на долину, я вижу, как вдоль речки О’рлица прямо по направлению к замку Кениггрец движутся тумены Абукана и Тутара. Еще один тумен, я знаю, обходит замок где-то южнее, а севернее далеко за холмами ведет своих батыров Джаред-Асын.
По замыслу Бурундая, фланговые тумены должны скрытно и без помех переправиться через Эльбу выше и ниже по течению. Тогда как главные силы, наступающие по центру, будут сковывать противника, не позволяя ему помешать переправе войск Тукана и Джаред-Асына. Если все пройдет так, как задумал старый монгольский полководец, то вся союзная армия очень скоро попадет в окружение. Именно это я и имел в виду, когда сказал Калиде, что несмотря на все усилия, Отакару не удастся удержать водный рубеж.
Две спиртовые лампы, разгоняя мрак по углам шатра, освещают лежащие на моем походном столе свитки. Гусиное перо воткнуто в чернильницу, развернутый лист бумаги лежит прямо передо мной. Морща лоб, пытаюсь сосредоточиться и начать очередное письмо.
Сегодня в лагерь примчались сразу три гонца, два из Твери и один из-под Полоцка от Ратишы. Послания из Твери были от Остраты, которого я оставил официальным вице-консулом на время своего отсутствия, и от Куранбасы — моего личного представителя в городе, опять же на время похода. Как я и ожидал, большую часть своих писем оба посвятили жалобам, без устали обвиняя один другого во всех смертных грехах. Если отбросить эту часть, как несущественную, то в остальном оба сообщали, что в городе все нормально и спокойно. Ни набегов, ни пожаров, ни наводнений, и даже урожай обещает быть богатым! Еще эти два письма объединяло абсолютное недовольство тысяцким Луготой и боярином Якуном, коих, по мнению и того, и другого, следовало бы давно уже поучить уму-разуму.
Послание от Ерша было куда менее многословным. Он сообщал, что к середине августа прибыл в Полоцк. Василько Романович, по его данным, был на тот момент где-то в районе Слонима. Ордынцы шли на Новогрудок, а Миндовг без боя отходил на север, в Жемайтию. Сам же Ерш намеревался в ближайшее время выступить к Новогрудку на соединение с туменом Кули. Также полковник пожаловался на то, что Полоцкий и Смоленский князья не торопятся снабжать его припасами, затягивая дело и ища любую возможность уклониться. Правда, к походу на Новогрудок обещали присоединиться.
Реально информативных новостей пришло не густо, но ответить следовало каждому. Еще для острастки надо было написать в Смоленск и Полоцк, дабы напомнить, что я все вижу и слышу, и отсутствием памяти не страдаю. Что за содеянное, как и за невыполнение договоренностей, когда-нибудь придется ответить, и спросится со всех по делам их. Каждое письмо требовало времени, а глаза слипались, и жутко хотелось послать всю эту писанину к чертям да завалиться спать.
Взяв себя в руки, я уже было потянулся к перу, но тут из-за откинутого полога появилась голова Прохора.
— Господин консул, там Соболь вернулся! Ты его как сейчас примешь али пусть до утра ждет?
Оставляю перо в чернильнице и хмурю брови.
— Чего спрашиваешь⁈ Я же сказал тебе, как вернется, сразу ко мне!
Голова Прошки тут же исчезла, а через пару секунд во входном проеме появилась фигура Соболя.
— Позволишь войти, господин консул⁈ — Он остановился на пороге и, стянув шапку, склонился в поклоне.
— Заходи! — Киваю ему, а сам вдруг отмечаю, что склонившийся суровый мужчина совсем не похож на того недоросля, которого когда-то давным-давно я зачислил в свой первый боевой отряд.
«Да уж, — мысленно усмехаюсь про себя, — бежит время! Был ведь еще недавно долговязым шебутным пареньком, а теперь вон богатырь, не приведи бог кому встать у него на пути!»
— Ну проходи, не стой у порога! — Пригашаю Ваньку к столу, раскладывая на нем весьма приближенно составленную карту.
Подойдя, Соболь наметанным глазом окинул план местности и сразу же внес свои коррективы.
— Вот здесь овраг, — он провел пальцем по левому берегу Эльбы у лагеря противника, — а вот этот лесок подлиннее будет, — его палец приписал к нарисованному массиву изрядный кусок.
Одобрительно киваю на это.
— Хорошо, потом Прохору покажешь, он исправит, а сейчас расскажи о противнике.
Огладив усы, Ванька поднял на меня взгляд.
— Что тут скажешь, войско у них справное. Народ по большей части обучен и хорошо вооружен. Вот здесь, — он указал место выше по реке напротив замка — по-моему, угры стоят. Там у них еще флаг такой с двойным крестом и красно-белыми полосами.
Когда-то в прошлой жизни я написал дипломную работу по периоду междуцарствия в Священной Римской империи тринадцатого века и неплохо знаю всех действующих лиц этой страницы истории.
«Двойной крест на зеленых холмах! — Быстро отгадываю этот ребус. — Герб венгерских королей из династии Арпад»
— Значит, здесь у нас стоит принц Иштван с мадьярской конницей. — Усмехнувшись, втыкаю туда красно-белый значок. — Что можешь сказать об уграх?
Соболь ответил, не задумываясь.
— Конница хороша! Жеребцы как на подбор — здоровенные и холеные. Вои тож все в броне и в шлемах, навскидку, тысячи две, не меньше. Дисциплина на высоте, посты выставляют и службу несут исправно.
Одобрительно киваю.
— Хорошо, а кто у них в центре?
— В центре… — Ванька на миг задумался и почесал затылок. — Там у них каша какая-то. У больших шатров гербы со львом в короне на красном поле, а дальше кто во что горазд. И сине-полосатые знамена и гербы с тремя башенками и еще много разных, всех не упомню даже.
«Двухвостый лев в короне — это король Богемии, — тут же мысленно реагирую на услышанное, — башни есть на гербе Праги, полосатые знамена не знаю чьи, но скорее всего центр занимает сам король Отакар со своей дружиной и чешским ополчением».
Пока я втыкаю значок со львом в центр, Ванька продолжает рассказывать, что у этих тоже порядок в войске на должном уровне. Шатры выстроены ровно по линии, караул несется, но вооружены по-разному. Конница вся в броне, даже лошади, а вот у пехоты дела куда хуже. Кто в кольчуге и с мечом, а кто и просто с одним копьем без всяких доспехов.
Тут мне тоже все ясно — ополчение есть ополчение. У кого что нашлось, тот тем и вооружился. Этих всех вместе, по словам Соболя, он насчитал около десяти тысяч.
Пока я осмысливаю услышанное, Ванька тычет пальцем в левый фланг союзной армии.
— Здесь латной конницы немного, сотни полторы, зато пехота как на подбор. От тысячи до полутора, и все в кольчугах с длинными пиками наподобие наших. На главном шатре штандарт с черно-желтыми полосками и скрещенными мечами.
«Это герб герцогов Саксонии, — выуживаю из памяти давнишнюю информацию, — значит, как я и предполагал, саксонцы герцога Альберта стоят на левом фланге».
Воткнув в карту еще один значок, поднимаю взгляд на Соболя.
— По тому, что я только что от тебя услышал, их там от тринадцати до пятнадцати тысяч. Из них около трех тысяч конницы. Так⁈
Ванька согласно кивнул, а я мысленно добавляю про себя.
«Из общего числа конницы процентов десять — это тяжело бронированные рыцари, то бишь около трехсот».
Данные совпадают с теми, что я видел с холма, и с тем, что рассказывали многочисленные пленные. Все это подтверждает Ванькину информацию.
Поблагодарив Соболя, отпускаю его отдыхать, а сам возвращаюсь к карте и смотрю на расстановку сил. На нашем берегу мои полки занимают левый фланг прямо напротив венгерской конницы королевича Иштвана. Кроме того, от больших щедрот Бурундая мне еще отдана блокада и штурм замка Кениггрец. Центр Бурундай отдал юному Абукану, а правый фланг опытному Тутару. В резерве, естественно, остался Берке с пятью тысячами тургаудов.
«Итак, — подытоживаю я, — на этот момент против пятнадцати тысяч чехов, венгров и саксонцев на нашем берегу собрано почти вдвое больше. И это, не считая туменов Балакана и Тукана, что обходят сейчас союзную армию с флангов. Шансов устоять у наших противников, мягко говоря, немного!»
Поднимая фонтаны брызг, конница Абукана врезалась в реку. Первая волна атаки пошла широкой лавой, но едва лошади вошли в воду, как стройная линия тут же сломалась. Брод, где глубины по колено, оказался только в районе замка, а ниже по течению Эльба уже поглубже, и низкорослым степным лошаденкам по самое брюхо.
Из-за этой задержки левый фланг сходу вырвался вперед и понесся на выстроенные ряды противника. Навстречу ему двинулись несколько сотен венгерской кавалерии, но лобовой стычки не случилось. Выйдя на дистанцию выстрела, ордынцы выпустили град стрел и развернулись обратно к реке. Угры азартно бросились преследовать.
Мощные венгерские лошади начали быстро нагонять коротконогих монгольских лошаденок, но перед самой береговой линией ордынцы вдруг дружно шарахнулись в сторону. Для тяжелых рыцарей такой маневр оказался непосильным, и они сходу врезались в воду. Атака застопорилась, и тут вступила в дело уже выстроенная на противоположном берегу рота громобоев. Тридцать шагов ширины реки почти идеальная дистанция, и общий залп изрядно проредил венгерскую конницу, заставив их спешно разворачиваться и уходить. К счастью для них, перезарядить ружье дело не быстрое, и из-под второго залпа им удалось-таки вырваться без потерь.
Остатки венгерских сотен помчались к своим, а развернувшиеся монголы тут же сели им на хвост. В считанные минуты картина развернулась стопроцентно наоборот, и теперь ордынцы гнали перед собой венгров
Видя неудачу своего авангарда, Иштван бросил ему в помощь еще несколько сотен, но и ряды ордынцев усилились подкреплением.
На правом фланге союзной армии завязалась кавалерийская сшибка, а вот по остальному фронту до рукопашной не дошло. Там основная масса всадников Абукана занялась привычным делом, обстреливая чешскую пехоту с дистанции в полсотни шагов.
Оценив, что первая линия уверенно закрепилась на вражеском берегу, Бурундай бросил в бой и свой правый фланг. Воины Тутара неспешно перешли реку и, наращивая ход, развернулись плотной лавой против саксонской пехоты.
Отвожу взгляд от линии боя и, махнув рукой, командую сигнальщику.
— Давай!
На сигнальную мачту взлетает красный треугольный флажок, означающий начало атаки, и боевые фургоны из первой бригады полка Хансена покатились вперед. Они пересекают брод, выстраивая линию обороны в тридцати шагах от кромки противоположного берега. За первой бригадой следует вторая и третья. Откидываются борта фургонов, и первые четверки арбалетчиков занимают свои места.
Задач передо мной поставлено две. Первая, закрепиться на противоположном берегу и поддержать атаку Абукана, а в случае чего, не дать венгерской коннице перейти реку и ударить монголам во фланг.
Вторая — это замок Кениггрец. Он на нашем берегу и, по сути, остался уже в тылу у армии Бурундая. И с ним до сих пор мало что ясно.
Сколько там людей, какие у них планы⁈ Способен ли гарнизон на активные действия за пределами стен замка или рассчитывает только на оборону? Все это поручено мне выяснить. И как минимум блокировать любые вылазки, а как максимум взять стены замка приступом.