Тверской баскак. Том Пятый

Часть 1 Глава 2

Середина августа 1257 года

Держа в поводу лошадь, иду по не струганым доскам наплавного моста. Кобыла опасливо вострит уши, но идет, не упираясь. Конструкция хоть и не жесткая, но довольно устойчивая.

Перейдя реку, вскакиваю в седло и выезжаю на крутой берег. Отсюда мне видна вся переправа, где вслед за конницей и пехотой по мосту катятся тачанки с баллистами и артиллерия. Переправа почти закончена, и повернувшись к Калиде, я уже хочу похвалить инженерную роту, как неожиданно где-то на самой середине моста возникает замятня и оттуда доносится отчаянный вопль.

— Держи! Держи, мать ее!

Бросаю туда взгляд и вижу, как колесо тяжелой пушки, проломив доски и раздвинув бревна, ушло на половину под воду. Что там случилось мне не видно, но ясно, что если прорванная дыра увеличится, то орудие попросту провалится под воду. Потерять пушку, на отлив коей ушло полгода и которых у меня всего две, настоящая катастрофа!

«Запорю мерзавцев!» — Вспыхивает в сознании ярость на тех, кого я только что собирался хвалить.

Злость в такой ситуации не помощница, и выбросив ее из головы, пытаюсь сообразить, что делать. Бежать к месту аварии бессмысленно, мост запружен потоком тачанок и фургонов. Прорываться против шерсти — это лишь добавить в общую суматоху еще больше сумбура.

В этот момент вижу возле орудия рыжую всклокоченную голову командира всей моей артиллерии Семена Гречи. Не опасаясь провалиться в воду, он подскочил к лафету пушки и, схватившись за колесо, заорал на застывших в столбняке бойцов.

— А ну братцы, подмогни!

Пример командира тут же вернул окружающих к действию, и облепив орудие со всех сторон, поднатужась, они вытащили из щели провалившееся колесо. Пушку аккуратно покатили дальше, а к месту провала уже примчались ремонтники из инженерной роты во главе с самим ротным. К счастью, плот не развалился полностью. Бревна быстро стянули плотнее и скрепили дополненными скобами. Сломанные доски заменили новыми, и замерший было поток обозов вновь двинулся на левый берег.

С облегчением выдохнув, вижу, как понурив голову, командир инженерно-саперной роты Ермила Сытин угрюмо поднимается ко мне на разбор. Понятно, что надо бы всыпать ему по первое число, чтоб в другой раз следил лучше, а с другой стороны, все закончилось хорошо и сурово наказывать в общем-то хорошего командира не хочется.

Словно почувствовав мое настроение, Калида задумчиво изрекает как бы ни к кому не обращаясь.

— В беду попасть каждый может, то от человека не зависит, а вот выбраться из нее с достоинством — это дано не каждому.

Я понимаю, это он так своеобразно заступается за ротного Ермилу, мол переправа в общем-то выдержала, ну обломилась пара досок, так плот-то не развалился, орудие не утонуло.

В целом я с ним согласен, конструкция выстояла, да и командиры показали себя на высоте.

Тут я не без удовлетворения отмечаю.

«Греча вон, хоть и плавать не умеет, а за спинами прятаться не стал, первым бросился пушку спасать, да и Ермила с аварией справился в считанные минуты».

Четкого решения у меня не сформировалось, а ротный уже забрался на крутой берег и склонился в поклоне в шаге от меня.

— Извиняй, господин консул, — обреченно выдохнул он, — моя вина, признаю! Не доглядел!

Смяв в руках шапку, он застыл в ожидании сурового суда.

Гнев во мне поостыл, да и знаю я Ермилу уже давно. Он и сам плотник от бога, и роту свою держит в ежовых рукавицах. Командир хороший и дело знает отменно. Жестить с ним мне не с руки, но и просто так спускать провинность нельзя, это я уже здесь за двадцать лет твердо уяснил.

Задумавшись над этой дилеммой, решаю ограничиться предупреждением и встречаю подходящего капитана ироничной усмешкой.

— Повезло тебе, Ермила, сегодня!

Тот поднимает на меня непонимающий взгляд, а я убираю с лица улыбку.

— Повезло, что пушка не утонула! — Добавляю в глазах жесткости, дабы пробрало до печенок. — Коли судьба к тебе милостива, то и я не буду карать, но запомни… В этот раз повезло, а в другой уже не подфартит, так что на будущее ты, Ермила, крепко держи в голове. Кабы ушло орудие на дно, то без раздумий приказал бы повесить тебя на первом же суку!

По лицу капитана вижу, что в словах моих он не сомневается, и решаю, что на сегодня ему достаточно.

Взмахом руки отпускаю офицера и, ткнув пятками кобылу, трогаю в сторону дымящегося города.

В лунном свете на фоне черно-синего безоблачного неба громада замка возвышается темной горой. Кое-где на стенах мелькают огоньки факелов — это, скорее всего, посты ночной стражи.

Обернувшись, смотрю на выстроенные баллисты. От орудия к орудию звучат рапорта о готовности, и вот уже Семен Греча бежит ко мне доложить, что батарея готова начать обстрел.

Здесь за мной стоит десять баллист и три ракетных лафета. Вся батарея буквально в двухстах шагах от крепостного рва. Выдвинулись так близко к стене еще вчера, прямо после переправы. Сходу отгородились фургонами, выставили арбалетчиков, дабы не давать стрелкам на стенах спокойной жизни. Окопались рвом, насыпали горки под орудия, и только после этого я дал бойцам отдохнуть пару часов перед штурмом.

Еще два таких же редута выкопали на других направлениях выбранных Бурундаем для штурма города. Там пойдут на приступ ордынцы и дружины князей, а вот мне поручен отдельный и самый тяжелый участок. Тут и стены в полтора раза выше, и подходы простреливаются шагов на триста. Ни бугорка, ни кустика, укрыться негде!

В этом решении и кроется особая «любовь» ко мне Бурундая. Простая и откровенная, как и вся их монгольская хитрожопая стратегия. В первую очередь надо обескровить союзников, считают они, и даже не скрывают этого. Союзники должны идти в бой первыми во избежание, так сказать, дурных мыслей. Дабы в случае чего не возникло желания ударить в спину. Так считает Бурундай, так считает каждый монгольский темник, и осуждать их за это я не возьмусь. Зерно истины в этом определенно есть, я бы может и сам также поступил. Монголы вообще воюют очень разумно и расчетливо, этого у них не отнять.

За те два месяца, что я следую за войском Бурундая, я тщательно слежу за всеми тонкостями монгольской военной науки. Двадцать лет назад во время нашествия Батыя я уже шел вместе с монгольскими отрядами и тогда также пытался анализировать. Выводы мною были сделаны в общем-то правильные, но все же в то время я был совсем другим человеком. Сейчас я смотрю на все совершенно иными глазами. Двадцатилетний опыт жизни и войны в этом мире бесценен. Он позволяет мне увидеть то, на что раньше я не обратил бы внимания.

Прежде всего, это взаимодействие отдельных туменов и постоянная связь со ставкой. Глубокая разведка и тщательная проработка маршрута перехода из расчета будущего снабжения войск и возможного сопротивления. Это и еще множество мелочей, что подмечает мой сегодняшний глаз, еще больше убеждают меня в правильности выбранной стратегии на союз с Ордой. С какими бы трудностями это не было бы связано, на сегодня это единственно-верный путь. Золотой Сарай еще слишком силен и опасен, чтобы вступать с ним в открытую схватку уже сейчас.

Бурундай не дурак и, конечно же, тоже понимает неизбежность будущего столкновения. Отсюда и его желание сунуть отряды руссов на передовой рубеж, дабы обескровить и лишить потенциала на ближайшее время. К счастью, в монгольском войске кроме меня есть еще дружины князя Александра и полки Великого князя Владимирского Андрея, что наверняка размывает для Бурундая целостность картины — кого из нас троих считать основным противником на будущее. Правда, отсутствие четкого определения ничуть не смущает Бурундая в деле распределения ролей на поле боя. Он всегда и без особых раздумий старается поставить как можно больше русских отрядов на острие атаки.

Такой подход не по нутру ни Александру, ни Андрею, но ничего поделать с этим они не могут и вынуждены подчиняться. Мне, естественно, тоже эта откровенная дискриминация не нравится, и отсюда я только укрепляюсь в правильности вчерашних ночных выводов. Для снижения расходов и потерь нужно срочно и коренным образом менять сам характер войны!

Отбросив ненужные сейчас мысли, принимаю доклад от командующего «артиллерией» и вновь бросаю взгляд на стены. Высота их здесь вместе с валом метров восемь не меньше, второй ряд еще выше. Подходы ко рву на все оставшиеся двести шагов открыты и простреливаются стрелками со стен. Именно это и дает Бурундаю основания думать, что этот участок самый тяжелый для штурма, но я так не считаю. В отличие от монгольского полководца, я рассчитываю на две свои пушки, а для них высота стен только в минус.

Да, оба орудия я оставил себе, как и три ракетных лафета, отдав на два других направления только по одному. Монголы еще плохо разбираются в огненном снаряде и претензий не выставляют, да и что они могут мне сказать — у меня же самый опасный участок!

Усмехнувшись, перевожу взгляд на замолчавшего Семена.

— Хорошо, капитан, коли готовы, то действуй как оговорено. Баллисты пусть закидывают заряды за первую стену, ракеты работают по центру цитадели, а пушки пусть разбирают стену. Лупите прямой наводкой в самую середину!

Гаркнув «сделаем», Семен рванул обратно к расчетам орудий. Через пару секунд уже слышу его крик. Товсь! И следом. Пли!

Тук, тук, тук! Тут же застучали отбойники баллист, и огненные хвосты зарядов, прочертив высокую дугу, жахнули прямо над стеной. Передовые зубцы замка мгновенно осветились вспыхнувшим пламенем, а в небо уже взвелись ракеты. Обдав дымом и запахом пороха, они разорвались где-то за второй стеной, окрасив ночное небо сполохом пожара.

Оглушающе грохнули пушки, и чугунные ядра ударили в стену. Брызнули в стороны осколки, образуя на каменной кладке две серьезные вмятины с разбегающимися трещинами.

Повернув голову влево, вижу, как прикрываясь большие щитами, пошли вперед стрелки Петра Рябо’ва, а восточнее редута двинулись в атаку арбалетчики Хансена. Почти тысяча восемьсот стрелков, вытянувшись в три линии, вышли на самую кромку крепостного рва и взяли стену под плотный обстрел, не давая защитникам даже высунуться из амбразур. Пожар внутри замка отлично подсвечивает фигуры на стенах, оставляя атакующих арбалетчиков в ночной тени. Это вкупе с лавой арбалетных болтов почти полностью подавило ответный огонь, давая возможность моим стрелкам спокойно выцеливать подставившихся бойцов противника.

Еще один залп баллист, шипение пролетевших ракет и грохот пушек вослед. Вонючий пороховой дым заполняет ноздри, но едва он рассеивается, как я устремляю взгляд на то место, куда угодили ядра. Пока стена держит удар, но выбоины и трещина говорят, что это ненадолго.

И вот тут, по моим расчетам, у защитников крепости должно защемить под ложечкой, и обязательно должен возникнуть вопрос, как им быть дальше⁈ То что стена скоро не выдержит и рухнет, вижу не только я, но и они. Поэтому им сейчас предстоит сделать выбор, либо ждать, когда пушки пробьют стену и готовиться к встрече врага в проломе, либо ударить на упреждение. Я готов и к тому, и к другому, но предпочел бы вылазку осажденных. Для этого я и не стреляю по воротной башне, что стоит в пятистах шагах от меня, а выбрал для обстрела и штурма место чуть севернее.

Когда еще только начали насыпать редут, а пушки не выдвинулись на позицию, и Греча, и Калида засомневались в моем решении, мол не лучше ли бомбить башню.

— Проломим ворота с одного выстрела! — Начал было Семен, но я сазу оборвал его.

— А дальше⁈ — Мой взгляд перешел с командира артиллерии на Калиду. — Ворота разнесем в щепки, согласен, но ведь проход за ними наверняка засыпан камнями, и такую массу в два ствола не пробить.

Калида все ж засомневался.

— А ежели нет?

На что я вновь покачал головой.

— Ежели нет, то значит за воротами длинный обстреливаемый с двух сторон коридор с завалом в конце, и защитники планируют устроить атакующим огневой мешок.

— Откуда знаешь⁈ — Стрельнул в меня вопросительный прищур Калиды, и я чуть было тогда не брякнул, что это мол азы средневековой военной фортификации. Вовремя спохватившись, я «прикусил язык», а потом выдал им свое видение.

— Риск тут не оправдан, лучше сделаем по-другому. Оставим ворота невредимыми, и если они не завалены, то защитники обязательно попытаются этот момент использовать.

— Как? — Не сдержал вопроса Семен Греча, и я ответил ему встречным вопросом.

— А ты бы что сделал, если бы видел, что те две смертоносные штуковины, кои рушат твою стену, стоят всего в двухстах шагах от тебя?

Калида среагировал первым.

— Вылазка! Они попытаются выйти и захватить, или уничтожить наши пушки.

— Точно! — Мой рот самопроизвольно растянулся в довольной ухмылке. — А мы поймаем их на этом и попытаемся ворваться в замок на плечах бегущих.

Отбросив воспоминания, всматриваюсь в посеревшее небо. Близится рассвет!

Вот грохнул еще один пушечный залп, и орудия замолчали. После трех выстрелов ствол требуется хорошенько остудить, дабы не разорвало. Все ж таки качество чугуна оставляет желать лучшего.

Приказываю ракеты тоже больше не тратить, и в серой дымке слышны только крики командиров расчетов, треньканье арбалетов и скрип взводимых баллист. Баллисты отправили за стены еще одну порцию ядер, а я слежу за проявившейся на фоне разрывов воротной башней.

«Решатся защитники на вылазку или нет⁈» — Этот вопрос терзает меня сейчас больше всего. Если да, то это значительно облегчило бы мне дело, а если нет, то придется добивать пролом и посылать туда штурмовую колонну из стрелков и алебардщиков. Мне бы этого не хотелось, поскольку ясно, в таком случае потерь будет значительно больше.

Навскидку проходит около получаса, и вновь гремят два пушечных выстрела. Стена ощутимо вздрогнула, когда ядра вонзились в каменную кладку. Посыпались зубцы на бруствере, и в месте удара наметилось проседание. Теперь уже всем становится очевидно, еще один такой удар и все, стена боле не сдюжит!

В напряженном ожидании мой взгляд вновь обращается к башне, и я нервно сжимаю кулаки. Стоящий на поле шум заглушает скрип петель, но мне отчетливо видно, как воротные створки начинают медленно раскрываться.

Мысленно поздравляю себя.

«Господа ляхи позволили-таки себе увлечься азартом и кажущейся простотой решения. Нет, „друзья мои“, простые решения чаще всего ведут к тяжелым последствиям!»

Ворота распахнулись, загрохотал цепями подъемный мост, и около сотни тяжелых латников, опуская на ходу длинные копья, вырвались из нутра крепости.

Я смотрю на эту горстку храбрецов и понимаю, что защитники крепости даже не осознают, с каким противником имеют дело и каков в реалиях численный перевес. Что может сделать эта сотня пусть и бронированных всадников, когда столкнется с бригадой пикинеров в шесть сотен бойцов.

Все так и происходит. Едва заскрипели петли ворот, как Петр Рябой точно в согласии с планом приказал арбалетчикам отходить. Первый десяток рыцарей промчался по мосту и, не дожидаясь остальных, рванулся вдогонку. Видя в прорезях шлемов только спины бегущих стрелков, они не сразу заметили вышедшие из-за сгоревших построек ротные шеренги пикинеров.

Рассчитывая обрушиться на незащищенные спины бегущих, к своему ошеломлению всадники наткнулись на лес выставленных пик. Первые рыцари попытались прорваться сходу, но были буквально растерзаны ударами копий. Их печальный пример вразумил идущих следом, но все равно их судьба была уже решена. Им в тыл уже заходила конная сотня Ивана Зосимы, тогда как весь его остальной полк несся в открытые ворота замка.

Защитники крепости, видя что вылазку им уже не спасти, бросились поднимать мост, но было уже поздно. К несчастью для них, дело это не быстрое, а конные стрелки Зосимы уже мчались по настилу моста.

В этот момент грохнул еще один пушечный залп, и клубы порохового дыма скрыли от меня картину избиения польских всадников. Впрочем, это уже не важно! Командую общий штурм. Пока еще непонятно, что там со стеной, но по грохоту обрушения сомневаться не приходится — результат есть. Большой там провал или маленький еще не видно, но стрелки уже пошли на приступ. Вслед за ними под барабанный бой двинулись вперед и ротные колонны Хансена, стоящие под прикрытием близлежащих городских домов.

Спешка моя понятна, нельзя позволить осажденным перебросить к воротам отряды с других участков. Дым понемногу начинает рассеиваться вместе с оседающей каменной пылью, и мне уже виден изрядный пролом в стене, и Хансен бегущий во главе своих алебардщиков.

«Тут все ясно, а что с башней!» — Мысленно оценив обстановку, перевожу взгляд в сторону моста. Там конница Зосимы уже ворвалась в город, а следом за ними и пехотные бригады Петра Рябо’ва начали втягиваться в ворота.

«Сюрприз удался!» — Позволяю себе немного радостной иронии, потому как уже очевидно, что первая линия обороны прорвана! Теперь надо удержать набранный темп и не позволить осажденным собрать ударный кулак и отбросить штурмующие колоны.

Повернувшись, нахожу взглядом Семена и машу рукой, мол давай. Тот рявкает «пли», и еще три ракеты, прочертив в небе крутую дугу, разорвались прямо над зубцами второй крепостной стены, засыпая защитников осколками.

Теперь, как говорится, можно расслабиться и просто ждать новостей. Хороших или плохих, это уж как бог даст! От меня теперь мало что зависит, я сделал все что мог, а дальше исход боя уже в руках штурмовых колонн и зависит от того, насколько хороша выучка бойцов, насколько крепка их стойкость, и насколько опытны и решительны их командиры. Ни в тех, ни в других я не сомневаюсь, к тому же с двух других сторон пошли в атаку монголы и княжеские дружины. Численное превосходство над гарнизоном таково, что шансов устоять у него нет практически никаких.