Ты думал, я не узнаю?.. (СИ)

Глава 53 Варя

В течение нескольких дней перед донацией Паше вводили препарат для стимулирования выхода гемопоэтических стволовых клеток из костного мозга в периферическую кровь. Затем ее, получив из вены, многократно прогоняли через специальный аппарат для афереза, автоматически отделяющего нужные клетки для трансплантации.

Донация в среднем длится несколько часов. В случае Паши процедура чуть затягивается, но переживать из-за скуки ему не приходится. Медсестры то и дело вьются возле него, развлекая своим вниманием. Я бы рада составить ему компанию, но мой график плотно забит. Паша иногда пишет мне смс-ки, делясь мнением о нашумевшем отечественном сериале, который я «проглотила» залпом пару месяцев назад и посоветовала ему посмотреть, таким образом скоротав время за изнуряющей своей длительностью процедурой.

«Так ты поклонница детективного жанра?» — интересуется он в сообщении, отправленном в 14.55, однако я прочитываю его где-то спустя час.

«С недавних пор» — пишу я. Рядом с моим сообщением тут же появляются две синие галочки.

Паша: «Я досмотрел. УХ-ТЫ. Держит в напряжении до самого конца. Спасибо за рекомендацию)»

Я: «Рада, что понравилось. Но, на мой взгляд, экранизация хоть и удалась, а с книгой все-таки не сравнится».

Паша: «Обязательно прочту»

Я: «Как самочувствие?»

Паша: «Отвечу, когда увидимся после процедуры»

После нескольких встреч за чашечкой кофе, прогулок по Москве и совместного посещения мероприятия, устроенного нашим общим, как выяснилось, знакомым я задалась логичным вопросом: а что дальше? Этот простой и одновременно всеобъемлющий вопрос лежал на самой поверхности, объединяя под собой другие, но не менее важные.

Один из них звучал так: «Прошло ли достаточно времени для того, чтобы начинать строить отношения с другим мужчиной?». На одной из сессий я задала его вслух психотерапевту и вместе с ответом получила новый повод копнуть в себя глубже, чтобы разобраться, откуда в моей голове взялись подобные рамки. Дело в личной готовности или неготовности впускать нового человека в свою жизнь, или меня беспокоило то, что подумают и скажут люди?

Выяснилось — второе.

Мы с психотерапевтом стали разбираться, как перефокусировать энергозатратное волнение, которое до некоторых пор казалось бесформенным и неощутимым, о роящихся в чужих мыслях мнения на себя и ТОЛЬКО на себя. Испытывать подобное переживание нормально, ведь каждый человек неотъемлем от гигантской социальной машины. Выбившись из механизма, он утрачивает ориентиры, которые существовали в его подкорке.

Смерть ребенка вышибает, размалывает до такого, что восстановление до прежнего состояния равносильно чуду. Я вернулась в социальную машину уже другой шестеренкой и была рада осознавать, что не утратила полезность, хотя она тоже, как и я, трансформировалась. Вопреки многочисленным внутренним переломам я нуждалась в том, чтобы и другие замечали мои старания не отличаться от них. Делать и думать так, как они. Не во всем, но отчасти. Что-то удавалось подчинить, а что-то необратимо, до основания, видоизменилось. Такой вот личностный раскол. Тиховейное сопротивление, отнимающее энергию и мутящее чувства, назревшие и готовые переродиться во что-то хорошее. Обнадеживающее.

Несмотря на мои опасения, что нам с Пашей не избежать боли, преследующей нас из прошлого, общение с ним доставляет мне удовольствие. А если есть что-то (или кто-то), дарующее улыбки и спокойствие, почему я первым делом думаю об ограничениях? Он вдохновил меня вновь купить виниловый проигрыватель и сдуть пыль со своей коллекции пластинок. Я вернулась к регулярным занятиям спортом, открыла для себя аэройогу и поняла, что у моего тела проблемы с балансом. Дисциплина в одной сфере благотворно влияет на другие.

Недавняя встреча с Матвеем навела меня на очередную, непоколебимую мысль.

Я хочу и готова двигаться дальше.

Чем бы он ни занимался, в какие бы дебри прошлого ни лез, следовать за ним я не стану. Что бы он ни выяснил, я точно для себя знаю: Ксюши нет. Это навсегда. До моего последнего вздоха. Я с этим до сих пор мирюсь, я с этим живу и буду жить дальше. А все остальное — шелуха.

***

Две недели спустя

Звонок от Апрельского, раздавшийся минувшим поздним вечером, с предложением махнуть на выходные за город к его друзьям всполошил меня не на шутку. Я полночи рылась в гардеробе в поисках купального костюма, тоскливо вспоминая, когда в последний раз чувствовала на своей коже морской воздух и зарывалась ступнями в нагретом солнцем песке. Добравшись-таки до купальника, испытала облегчение, что мчаться сломя голову за новым не потребуется. Паша сказал, что заедет за мной утром, так что времени на шоппинг не осталось бы.

В девять он пишет, что подъедет через пару минут, так что я могу спускаться. Перед выходом я кое-что убираю из сумки, решив, что переусердствовала, набирая вещи для двухдневного уикенда. Спустя полтора часа машина Паши тормозит перед кованными воротами, за которыми возвышается двухэтажный дом. Светлые стены и скаты кровли контрастируют с сочной зеленью на территории участка. У крыльца-веранды буйно изобилуют краски декоративных растений в клумбах. Нужно иметь большое терпение, чтобы с таким трепетом ухаживать за садом.

Я немного волнуюсь, когда в зоне моей видимости появляются хозяева владений. Супружеская пара, на вид наши ровесники, настолько друг на друга похожие внешне, что мне сперва кажется, будто они брат и сестра. Волнение усиливается, когда следом за ними из дома вылетает орава детей. Пять мальчишек и одна девочка — самая младшая, судя по тому, как она еле поспевает за остальными детьми. Забавная. Ноги колесом, жидкие темные волосы собраны резиночками. Этакий маленький ежик в желтом платьице. Вот беда! Гонясь за старшим братом со световым мечом, девчушка падает и взрывается громким рыданием, после чего незамедлительно угождает в заботливые отцовские объятия.

Мы с Пашей ловим друг друга на том, как улыбаемся, глядя на них.

С грустью, ведь когда-то это счастье было с нами.

С надеждой, что нам удастся обрести его вновь.

Сергей и Марина, родители шестерых детей — пятерых мальчишек-погодок и одной девочки, родившейся спустя три года после последнего, — с первых секунд встречают меня, как свою старую приятельницу.

— Рада знакомству, — Марина так долго и с душой меня обнимает, что я готова раствориться в ее крепких объятиях. Она миниатюрная, но такая сильная! — Молодцы, что приехали, — обращается уже к Паше, в шутку дерущегося с Сергеем в окружении толпы пацанят, жаждущих поучаствовать в их игре.

Может, я и правда чего-то не знала? Забыла? Потому что от этих людей исходит такое знакомое тепло, словно мы на какое-то время по каким-то причинам друг с другом потеряли связь.

Внутри их большого дома сплелись воедино уют и безмятежность. Из окон первого этажа виднеется песчаный берег и небольшой пруд, густо обрамленный деревьями. К нему мы планируем отправиться первым делом, после того как я и Паша распакуем свои пожитки выходного дня. К слову, гостевая спальня оказывается только одна, но, честно говоря, оставляя в ней вещи, нам с Апрельским и в голову не приходит идея смутиться.

Мужчины перетаскивают к берегу приспособления для барбекю и еду, а мы с Мариной ответственны за детей. Должна признать: нужны стальные нервы для того, чтобы обуздать пятерых мальчишек, так и норовящих вступить друг с другом в спор, или покалечиться, куда-нибудь забравшись, или откуда-нибудь спрыгнув. Тем не менее, Марина с этим великолепно справляется. А я быстро нахожу общий язык с трехлетней Яной, усердно пытающейся пожаловаться мне на своих братьев. Надо отметить, что для своего возраста она болтает только в путь! Хотя многие слова из ее юных уст, конечно, звучат, как тарабарщина.

Не успеваем мы добраться до берега, Яна деловито хватает меня за мизинец и тащит к воде, чтобы строить из песка королевство.

Мои руки невольно лепят то, что когда-то лепила Ксюша. Но разум — я ему очень благодарна — вовремя отсеивает от воспоминаний горестные веяния. Вскоре к нам присоединяется Паша; он лепит своими руками фантазии своего сына. В итоге у нас получается причудливое королевство, лишенное единства форм, но такое необычное, что малютка Яна скачет от восторга. Затем ее зовет Марина, а мы с Пашей так и остаемся на берегу, с головы до ног измазавшиеся в грязи, чтобы лепить дальше. Возводим хрупкие сооружения в тишине. Чтобы действовать сообща, нам не нужны слова — лишь в конце, когда королевство возведено и ограждено крепостью.

— Как назовем? — интересуется Паша, отряхиваясь от влажного песка.

— Пойдем узнаем у Яны.

Девчушка с радостью вовлекается в задание, вызывая у взрослых смех замысловатыми названиями. Мальчишки тут же журят младшую сестру за то, что та использует несуществующие слова.

— Они всегда спорят? — улыбаясь, спрашиваю я Марину.

Невысокая брюнетка закатывает глаза.

— О да! — вымученно стонет и вздыхает, поднимая уголки губ. — Но я не жалуюсь. Я так люблю этих чертят, что отдам ради них на заклание не только свою психику, но и все остальное.

Я киваю.

— У вас с Сережей чудесная семья.

Она с любовью смотрит на своего мужа, усадившего на шею семилетнего Диму. Я прослеживаю за ее взором и смещаю его немного вправо, сосредотачиваясь на Паше, на плечах которого воинственно размахивает световым мечом девятилетний Макар, сражаясь с младшим братом.

— Знаешь, перед тем как вы сюда приехали, Паша много болтал о тебе с Сережей, — улыбка весело подмигивающей Марины складывается в заговорщическую. — Тем, что я скажу, Америку не открыть, но ты Пашке очень нравишься. Уверена, это взаимно.

Разве может быть иначе? Разве такой мужчина, как Апрельский, способен кого-то оставить к себе равнодушным?