Тьма, выкованная в огне

Глава 46

С того берега доносились отдельные мушкетные выстрелы. Конова стоял у воды, глядя, как из-за горизонта пробиваются первые солнечные лучи.

Сейчас начнется бойня.

Он расстегнул верхние пуговицы мундира вопреки прямому приказу принца Тиккина касательно полковой формы. Ведь его высочество сейчас все равно в крепости, разыскивает следы Звезды. Конечно, когда перестрелка пойдет всерьез, принц явится наблюдать за ходом битвы, но в эту минуту полк принадлежал ему.

Первыми из утреннего тумана проступили крылышки на шлемах полковых застрельщиков. Солдаты организованно отступали группами по двое, по трое ярдов на тридцать зараз, время от времени останавливаясь, оборачиваясь, опускаясь на колено и стреляя в надвигающиеся ряды эльфидов, до которых оставалось около сотни ярдов. В это время другие группы, отстрелявшиеся, вставали, отходили ярдов на тридцать, останавливались и перезаряжали мушкеты — все делалось быстро, но четко. Старший сержант Лориан командовал застрельщиками, невозмутимо расхаживая между ними, указывая цели, выкрикивая приказы и напоминая не тратить выстрелы зря и целиться лучше.

Невзирая на вполне приличную меткость застрельщиков — Конова видел, как несколько эльфидов упали и не пытались подняться, — враги, похоже, совершенно не обращали внимания на огонь, словно свистевшие вокруг пули были для них не опаснее комаров. Они неторопливо шагали вперед, воздев к небу руки с миозьями, запрокинув головы и распевая. Войско противника — хотя и не походило ни на одну из прежде виденных эльфом армий — как будто собралось не сражаться, а пировать.

Сейчас начнется бойня.

Застрельщики продолжали вести огонь, но им и самим доставалось. Двое раненых ковыляли по мосту, один зажимал окровавленным платком рану на бедре, другой придерживал руку, из которой торчала стрела. Конова перевел взгляд с раненых на противоположный берег и увидел, как еще один солдат рухнул наземь, выпустив из рук мушкет. Конова мысленно умолял его подняться, но в глубине души знал, что тот мертв. Секунду спустя к убитому подошел Лориан, взял за плечо, перевернул — потом выпрямился и продолжил командовать остальными стрелками. Сам сержант представлял собой соблазнительную мишень для эльфидских лучников, пребывавших в менее праздничном настроении, чем их собратья, однако, хотя стрелы летели дождем, бывший кавалерист оставался невредим.

Конова рассчитал скорость, с какой отступали застрельщики и приближались эльфиды, — времени в обрез. Стрелки скоро переберутся назад через реку, и эта лента бурой воды останется последней преградой между «Железными эльфами» и эльфидами, обезумевшими от надежды вот-вот обрести Звезду Востока и раз и навсегда избавиться от Калагрийской империи. Стремительный Дракон на миг прикрыл глаза и направил свои чувства за реку, разыскивая Звезду. Он по-прежнему сомневался в ее существовании — вот желудь, тот был реален, он висел у него на груди, ледяной и тяжелый, — но вид приближающихся эльфидов заставил его задуматься. Уж они-то в нее точно верили!

Несколько мгновений спустя Конова открыл глаза — ему не удалось обнаружить ничего, кроме обычного хаоса. Он скорее увидел, чем почувствовал, как силы эльфидов разделились: основная часть направилась прямиком к Луугут-Йору, в то время как две колонны поменьше разошлись в стороны с расчетом взять в клещи деревню и крепость. Это они предусмотрели: Конова оставил два взвода третьей роты охранять проход между деревьями. Он предпочел бы отправить кого-то и на ту сторону холма, но там деревья стояли сплошной стеной, и слишком велик был риск, что отряд отрежут. Вместо этого майор поместил два взвода третьей роты за пределами прохода, на западе. Когда колонна эльфидов переправится через реку к северу отсюда и попытается, обогнув деревья, застать полк врасплох, их ждет неприятный сюрприз…

В нескольких футах от него на уровне лица просвистела стрела, отскочила от кирпича-сырца и упала к его ногам. Эльф наклонился и подобрал ее, повертел в пальцах, обратив внимание на примитивное оперение и только заточенный, но даже не обожженный конец, сосредоточился и в несколько секунд испепелил стрелу ледяным пламенем. На этот раз он не услышал криков, не ощутил чьей-то боли — только легкое сожаление, которое поспешно отмел.

— Майор, конница!

Конова поднял глаза и увидел отряд эльфидских всадников. Они галопом неслись к реке, потом резко повернули и помчались вдоль берега, заходя в тыл застрельщикам. Если бы не высокая трава и неровная почва, они бы проскакали прямо по ним. Если бы им удалось сбить солдат в кучу, те сделались бы легкой мишенью для наступающего войска эльфидов.

— Не стрелять! Ждите, когда первая из лошадей ступит на мост! — приказал Конова, жалея, что у него самого в руках сабля, а не мушкет.

Всадники неслись вдоль берега, не встречая сопротивления. Миозьи, которыми они размахивали над головой, издавали пронзительный воющий свист. Первый из всадников был футах в двадцати от моста, когда откуда-то слева ударил мушкет. Река шириной всего ярдов в пятьдесят мало отличалась от обычного рва, и попасть на таком расстоянии в мишень размером с коня даже на полном скаку не составляло труда. Пуля угодила всаднику в правое плечо, он перелетел через шею лошади, сама лошадь упала на колени.

— Первая шеренга, залпом… огонь! — крикнул Конова, и восемьдесят мушкетов выпалили одновременно.

Семьдесят девять курков резко щелкнули, на семьдесят девять полок упали искры, и пули с грохотом вырвались из стволов, сопровождаемые привычными снопами искр и клубочками сизого дыма, которые пролетели несколько футов прежде, чем потеряли скорость и начали расплываться и подниматься вверх, в светлеющее небо.

Эффект получился жуткий и впечатляющий. Двенадцать лошадей приняли на себя основной удар, мушкетные пули пробили им шкуры. Семеро всадников также были ранены — один из них вылетел из седла, с головой, простреленной насквозь, из уха в ухо. Над рекой разнеслись визг раненых и умирающих лошадей, вопли раненых и умирающих всадников, остальные замедлили ход и сбились, вынужденные объезжать своих упавших товарищей. Этого Конова и ждал.

— Вторая шеренга, вперед! Первая шеренга, назад, заряжай! — рявкнул он, слыша, как сержанты вдоль рядов повторяют его приказ, подгоняя людей.

Глухой стук шомполов в мушкетных стволах напомнил майору минувшие битвы, и его губы растянулись в хищной улыбке, способной напугать любого, кто увидел бы его сейчас.

— Первая шеренга, залпом… огонь!

На этот раз выстрелило шестьдесят мушкетов, но результат стал виден не сразу, поскольку дым от второго залпа смешался с первым и с туманом, так и висевшим над рекой. Мгновение спустя налетел слабый ветерок и слегка развеял завесу. Противоположный берег открылся взгляду, и Конова насчитал по меньшей мере десять упавших всадников и несколько коней. В рядах противника царило смятение, всадники кружились на месте, не зная, то ли продолжать натиск, то ли отступать. Настала пора помочь им решиться.

— Пушкари, стреляй по моей команде. И попробуйте только промахнуться! Огонь!

Прогремел двойной залп. Пушки зарядили картечью. Снаряд представлял собой жестяной сосуд, наполненный сотней мушкетных пуль и закрепленный тонкими металлическими обручами на круглой деревянной пробке. Все это забивалось в дуло поверх фланелевого мешочка с порохом. При выстреле снаряд разрушался, едва покинув ствол. Пули пробили дым и туман и полетели на тот берег, накрыв участок в тридцать футов шириной. Голова и шея одной из лошадей исчезли в кровавых брызгах. Еще семь коней споткнулись и рухнули, двое покатились кубарем и свалились в реку, унеся с собой орущих всадников. Один всадник, выбитый из седла, стоял неподвижно: ему полностью оторвало левую руку, из плеча хлестала кровь, но он, вместо того чтобы обратиться в бегство, потрясал правым кулаком, упрямо сжимая миозью и проклиная «Железных эльфов».

То ли им двигал избыток отваги, то ли избыток глупости… В любом случае у Коновы он вызвал некоторое восхищение, и майор даже пожалел героя, ведь того убьет следующим залпом. Эльф собирался снова отдать приказ стрелять, но тут рожок в рядах эльфидской конницы жалобно заиграл отступление. Раненый пошатнулся, но отказался уходить — он продолжал кричать, хотя его оставшаяся рука безвольно повисла вдоль тела.

Внимание Коновы отвлекла массивная фигура рядового Хрема Фульбера. Рядом с ним остальные солдаты смотрелись карликами. Они пробирались к реке между убитыми и умирающими. Позади всех шагал Лориан. Он по-прежнему держался прямо и отдавал команды стрелкам, теснимым эльфидской армией. Сержант помахал Конове и показал алебардой, что солдаты по-прежнему держат строй и способны продолжать сражение. Стальной наконечник его оружия блестел алым — видимо, как минимум один из мятежников подобрался к Лориану слишком близко.

Майор поднес руки ко рту и закричал на тот берег:

— Старший сержант, уводите людей за реку! И постарайтесь сделать это повнушительнее!

Лориан жестом показал, что все понял, и отдал своим подчиненным новый приказ. Их размеренное отступление внезапно смялось: солдаты толпой ринулись к реке и единственной переправе через нее. Наседавший на них строй эльфидов разразился ликующими воплями: они решили, будто зесеры наконец-то струсили и обратились в бегство.

По пути к реке один из стрелков свернул в сторону, туда, где стоял однорукий эльфидский конник, и ударил его штыком в спину. Эльфид вскрикнул и упал, солдат же продолжал колоть его штыком, пока крики не утихли. После этого солдат поспешно обшарил одежду убитого и присоединился к остальным, отступающим по мосту.

Конова увидел, как мародер с лисьей физиономией сошел с причала, и указал на него. Тот заозирался, явно надеясь, что майор имеет в виду не его, но сник и подошел.

— Рядовой Гордон Цвитти!

— Вы зачем закололи этого эльфида?

Лицо у Цвитти сделалось растерянным.

— Которого, сэр? Я их несколько запырял, язычников этих. Визжали, как девчонки, трусы этакие!

Конова сдержал гнев и указал на противоположный берег. Лориан с несколькими солдатами наблюдали за ними.

— Того, которому руку оторвало.

— То есть как — зачем я его заколол? — переспросил Цвитти, явно озадаченный вопросом.

— Отвечайте майору! — рявкнул Лориан, застав рядового врасплох.

Солдат пожал плечами.

— Ну, я просто сделал, как нам велел господин майор. Нам сказали: если видите эльфида с этой миозьей, убейте его. Вот я и убил.

Конова осознал бессмысленность этого разговора и взмахом руки велел негодяю убираться прочь. Заметив взгляд Лориана, он потребовал доклада.

— У эльфидов все вкривь и вкось, — зачастил сержант, не успевший отдышаться после тяжких трудов последнего часа.

Лицо у него раскраснелось, глаза слегка разъезжались. Конова сразу узнал это неописуемое оживление, ведомое всякому, кто сражался и уцелел в бою. Ему самому в изгнании страшно недоставало этого чувства.

— Дисциплина отвратительная, толпа, а не армия. И кажется, будто этим уродам наплевать, что мы в них стреляем. Идут себе и распевают: «Сильра, Сильра!» Главная колонна шириной в пару сотен рядов и глубиной в тридцать шеренг. Может, я и ошибаюсь, но ненамного.

— Сильно они верят в свою Звезду… — покачал головой Конова, неуместность этой веры кольнула душу легким разочарованием.

— Похоже, они думают, будто она защитит их от смерти, — сказал Лориан. Его дыхание сделалось более ровным, боевое возбуждение спадало. — Я не сумел как следует разглядеть те два крыла, что ушли в стороны, поэтому по-быстрому отправил разведку, насчитал в правом крыле около двух тысяч. В левом, пожалуй, столько же. Их кавалерию вы видели сами: отважные ребята, но на этом берегу реки их опасаться не приходится. Готов поручиться, что их никак не больше четырех сотен.

— По-быстрому отправили разведку? Это кого же? — поинтересовался Конова, взглянув на окровавленную алебарду.

Лориан поморщился, потом сознался:

— Мне ведь было ни черта не видно со своей позиции, ну, я взял одну из ихних лошадок да и сгонял посмотреть.

Кавалеристы! Лориан ничем не лучше герцога Рейкстроу: совершенно не заботится о собственной безопасности, дай только «сгонять» куда-нибудь. Конова, проведший в седле значительную часть последних нескольких недель, начал подозревать, что у кавалерийских лошадей ума больше, чем у их всадников.

— Я вовсе не это имел в виду, когда просил не проявлять лишнего геройства, — заметил Конова, отметая возражения Лориана. — Герцог не обрадуется, если из-за меня лишится своего лучшего сержанта! — Он покачал головой и улыбнулся. — Ладно, все равно вы молодец. Значит, если я не ошибаюсь в расчетах, в центре у нас получается шесть тысяч мятежников, по паре тысяч в каждом крыле и несколько сотен кавалерии.

Он помолчал, потом задал вопрос, неприятный для обоих:

— Какие у нас потери?

— Двое убитых, пятеро раненых, — коротко ответил Лориан.

Потеря даже одного из «Железных эльфов» причиняла Конове боль, однако же на сей раз обошлись малой кровью, а застрельщикам в результате удалось привлечь внимание эльфидов, и мятежники направлялись прямиком к реке.

— Внесите погибших в списки. Я хочу, чтобы их вдовы получали полную пенсию, — распорядился Конова, зная, какое это слабое утешение для тех, кто потерял своих любимых. — И их смерть не напрасна!

— Если только они действительно умерли. — Лориан опустил голову.

Вдоль лезвия алебарды поблескивали ледяные кристаллы, а кровь на острие густела и темнела на глазах. Ровная, круглая капля застыла — и исчезла во вспышке ледяного пламени. Сержант даже не поднял глаз.

Конова огляделся, проверяя, не смотрят ли на них, но солдаты были поглощены подготовкой к атаке.

— Сейчас не время, Лориан.

Лориан вскинул голову, словно проснувшись. Затем вытянулся и отдал честь.

— Так точно, майор! Я займусь обороной, — сказал он и отправился на причал руководить его разборкой.

Глядя ему вслед, Конова понял: дольше откладывать нельзя. Люди заслуживают хоть какого-то объяснения. Он подошел к груде ящиков с боеприпасами и вскочил на них. Стоявшие поблизости солдаты заметили это и принялись указывать на него другим. Скоро по рядам разносились призывы слушать, что скажет майор.

— Солдаты! «Железные эльфы»! Мы вступили в бой, — крикнул он, внутренне морщась от неспособности подыскать менее банальные слова. Он тряхнул головой и заговорил тише, глядя вниз, на обращенные к нему лица. Многие улыбались — они верили в него безгранично. — Сегодня, здесь и сейчас, станет ясно, кто из вас чего стоит на деле. Будет литься кровь, будут рваться жилы, будут гибнуть люди. Не надо обманывать себя: день предстоит тяжелый. Но знайте: этот день, как и все прочие, закончится ночью, а ночь сменится новым рассветом!

Солдаты откликнулись сдержанным гомоном, упоминание о предстоящей битве подействовало отрезвляюще.

— Пусть вас утешает тот факт, что вы — редчайшие из воинов, когда-либо и где-либо ступавших по земле! Вы — «Железные эльфы», ваша клятва связывает вас с теми, кто был прежде вас. Их сила — ваша сила. Не страшитесь ее, ибо в ней — ваше могущество!

На этот раз крики были громче. Многие вскинули вверх свои мушкеты, и стволы блестели в лучах солнца стальными молниями.

Конова силился придумать еще какие-то слова, однако солдаты продолжали вопить, и в воздухе заметно похолодало. Тогда он выхватил саблю из ножен и вскинул ее к небу.

— За королеву! За империю! За «Железных эльфов»!

Они откликнулись все как один, и их голос разнесся ледяным колокольным звоном над туманным лесом.

Майор убрал саблю в ножны и спрыгнул с ящиков, улыбнувшись своим людям. Приветственные крики все не умолкали. Они все поверили его лжи, все до единого.

Когда он шел вдоль рядов, с противоположного берега тоже донеслись приветственные крики. Конова остановился, пытаясь расслышать, что кричат… но это, по правде говоря, не имело значения. Наверняка предводители мятежников говорили своим солдатам примерно то же самое — быть может, призывали силу Звезды… И эльфиды, как и железные эльфы, верили той же самой лжи, твердо зная, что они победят, а враг погибнет.

«Интересно, — подумал Конова, — чья речь окажется ближе к истине?»

Инджа родилась в дворцовой конюшне. Воздух, который она впервые вдохнула, был наполнен теплым густым запахом крупных животных. К четырем годам она свободно ездила верхом на любой из лошадей, даже на самых норовистых жеребцах. К семи годам стало ясно, что она обладает лимуси, способностью предвидеть то, чему только предстоит сбыться… постольку, поскольку это имеет отношение к лошадям. Сейчас, в пятнадцать лет, Инджа могла с точностью до минуты предсказать, когда именно разрешится от бремени та или иная кобыла, кто из лошадей умрет от колик за несколько месяцев до предполагаемого события, — это позволяло старшему конюху заблаговременно продать обреченное животное за неплохие деньги ничего не подозревающему покупателю. Инджа знала судьбу всех обитателей конюшни, включая самого резвого из них, Хидзуранту.

Инджа медленно шла к стойлу трехлетнего серого мерина, и шестидюймовый клинок в ее руке тяжелел с каждым шагом.

Она собиралась совершить акт милосердия. Ни одно живое существо не заслуживает того, что открылось ей для Хидзу. Такая участь действительно хуже смерти.

Хидзу почуял ее и приветственно заржал, предвкушая угощение: девочка никогда не приходила к нему без ломтика килы. Инджа взглянула на свои руки — и увидела лишь холодный блеск стали. Неужели она и впрямь решится на это? А вдруг она ошибается и видение было ложным? Но кошмар не отпускал ее, ужас резал острее ножа у нее в руке.

Нет, она не ошибается. Хидзу ждут страшные муки. У нее нет выбора.

Инджа подошла к деннику и левой рукой отодвинула деревянный засов. Медленно и осторожно стала открывать гладкую исцарапанную дверцу, пока не услышала знакомый стук створки о деревянный стопор. Мерин тряхнул гривой и всхрапнул, перебирая передними копытами.

— Прости меня, Хидзу, — сказала Инджа, войдя в денник и ухватив коня за недоуздок.

Конь послушно опустил голову и принялся обнюхивать ее, разыскивая угощение. Инджа старалась не смотреть ему в глаза, нащупывая крупную жилу сбоку на шее.

— Я знаю, ты достоин лучшего…

Нож в руке сделался холоднее, и девушку охватила дрожь от ужаса перед задуманным. Хидзу почуял неладное, вздернул голову, задышал чаще, его дыхание расползалось клубами пара в ледяном воздухе конюшни… Инджа с удивлением взглянула на пар, потом посмотрела на нож в руке. Вдоль клинка искрился иней.

— Что за?.. — спросила она вслух, обернувшись, потому что в денник следом за ней вошел посторонний.

Что-то немыслимо холодное ухватило ее за горло и подняло в воздух. Нож выпал из ее руки, не успела она разжать ледяные пальцы. Холод пожирал ее, туманя зрение, высасывая силы из тела… Откуда-то издалека донесся испуганный визг Хидзу… а потом она поплыла в воздухе, холодные тиски на шее разжались. Она ударилась головой о мощеный пол коридора напротив денника, но сознание не сразу покинуло ее, она успела услышать, как копыта Хидзу простучали по камням и затихли в отдалении.

Вице-король Эльфии, сэр Фальтинальд Гвин, отправился в Луугут-Йор.