Уроки вежливости для косолапых

Глава 9. Неожиданности

Михаил

За сутки до событий в школе.

— Михаил Юрьевич, ну как вы себе это представляете? — из трубки доносится голос Воскресенской. — Я уже нашла замену Анастасии Викторовне, только согласовать осталось детали. Да и Соколова, по моему мнению, не самый лучший кандидат.

— Анна Николаевна, — потираю виски, желая унять долбящую боль, — при всем уважении, в этом вопросе ваше мнение меня не интересует.

Рядом усмехается Глеб.

Бросаю на друга предупреждающий взгляд и снова утыкаюсь в дело училки.

— Она не согласится, — с заметным отчаянием в голосе, Воскресенская все еще пытается возражать.

— Значит сделайте так, чтобы согласилась. Вам напомнить, какую должность вы занимаете?

— Я вас поняла, Михаил Юрьевич, — вздыхает обреченно.

— Я на это надеюсь, всего доброго, — сбрасываю звонок.

Нещадная боль в башке не дает сосредоточиться на написанном.

— Я так и не понял, Бурый, нахрена все это? — Глеб смотрит на меня, как на умалишенного.

Я бы на его месте тоже пальцем у виска покрутил. Я, впрочем, и покрутил, когда после тяжелого развода он вдруг снова решил влезть в отношения, ко всему прочему с едва знакомой девицей.

Глеб тогда вполне ясно дал понять, что меня это не касается и Альку задевать, даже мысленно нельзя. Я это принял. Да и Алька в итоге вполне нормальной бабой оказалась. Добренькая. Айболит в юбке.

— Нет серьезно, Мих, ты меня в семь утра из объятий жены выдернул, так что я как минимум должен понимать, что это было не зря.

— Отвали, — отмахиваюсь, переворачивая страницу.

Тянусь к кружке с кофе и морщусь от обилия сахара.

— Ты сюда все содержимое сахарницы засыпал?

— Вообще-то, это ты должен был мне кофе делать, а не я за тобой ухаживать, я тут гость.

Ничего не отвечаю, потому что сил нет, голова трещит и просто лень. В третий раз перечитываю одно и то же, будто там что-то новое появится.

Соколова Марина Евгеньевна, значит.

Учитель химии и биологии. Разведена.

Я даже удивился, когда, проснувшись утром, не обнаружил рядом девицу из клуба.

Может иной раз бы обрадовался, но сегодня это открытие никакой радости не принесло. Напротив, задело. И черт его знает, что на меня нашло.

Убедившись, что квартира пуста и от случайной незнакомки не осталось и следа, я сделал самую тупую вещь, какая только могла прийти в голову.

Решил ее отыскать.

Невзирая на раннее время и выходной день, набрал Глеба. Кому еще звонить в таких случаях, если не менту, пусть и бывшему.

Он, конечно, звонку моему не обрадовался, даже послал сначала и скинул. Правда, потом сам перезвонил, матом покрыл, но выслушал. Спустя четыре часа лично заявился.

— Так и будешь молчать? Я между прочим из-за тебя людей напряг.

— Я в курсе, буду должен.

— Это само собой, — самодовольно кивает старый друг, — но вопрос не в этом. Зачем тебе эта девица? Только не говори, что за одну ночь влюбился, — Глеба эта ситуация явно забавляет.

А у меня ответа на его вопрос нет. Я на него пока даже себе не ответил.

— Да ладно, Мих, отношения же вообще не про тебя история, — не успокаивается Самойлов.

— Не про меня, — подтверждаю, скорее просто для того, чтобы он отвязался.

Я в принципе ко всему был готов, но все равно знатно охренел, когда открыл принесенную Глебом папку.

Серьезно? Училка?

Меня не столько даже профессия ее удивила, сколько место работы.

Я не так часто бываю школе, просто потому что времени нет, да и по большей части бессмысленно это. Там и без меня заинтересованных в процветании достаточно. Потому училку эту я, конечно, в глаза не видел до вчерашнего вечера.

Об успеваемости Санька я и так все знаю, для того существуют электронный дневник и периодическая внезапная проверка знаний дома. Он, конечно, по-прежнему со мною воюет, не без этого.

В общем, как прочел почти любезно предоставленную мне информацию, сразу, не думая даже, набрал номер Воскресенской, так сказать, восполнить пробелы в уже имеющейся у меня информации. От директрисы узнал, что Марина Евгеньевна преподает только у старших классов. Но это дело поправимое. Преподаватель, по словам самой же Воскресенской, отличный, оно и ясно, другую бы держать не стали, только строптивый.

Это я и так понял. С утра. Судя по тому, как резво она испарилась из моей квартиры.

Все само сложилось как нельзя лучше. Одна сама ушла, осталось только другую на ее место поставить.

На кой черт оно мне было надо? Сложно сказать. Не люблю я незавершенные дела. А это как раз такое, незавершенное.

— Ладно, я так понял, ты на мой вопрос и сам ответа не знаешь, — прерывает молчание Глеб.

Я уже успел забыть о его присутствии.

— Саня-то как? — меняет тему.

— Нормально, продолжает видеть во мне врага.

— Конечно, он же тебя не видит практически, пацану внимание нужно.

— Как и бизнесу, я не могу разорваться. У него есть все, о чем только любой ребенок пожелать может, — качаю головой, понимаю, конечно, что чушь несу, и прав Глеб на самом деле.

И я пытался даже наладить отношения с племянником, но он только сильнее в себе замыкался, поначалу даже гадил на зло. Сейчас все немного наладилось.

— Он семью потерял, Мих, — тихо напоминает Глеб.

— Я тоже.

У меня перед глазами все еще стоит горящая тачка Андрея.

В такие минуты человек не способен мыслить рационально. Да вообще никак не способен. Мне когда пацана вручили, я понятия не имел, что делать с ним. Я ж не знал его почти. Да и сейчас не знаю.

— Мих…

— Да все я понимаю, Глеб, стараюсь как могу. Но и бизнес я пустить на самотек не могу, дел куча, мое присутствие требуется практически постоянно.

— Все-таки решил расширять базу?

— Решил, — киваю.

По лицу Глеба вижу, что ему эта затея не нравится.

— А пацан среди нянек да водителей расти будет? — смотрит на меня укоризненно.

— Не могу я сейчас стройку остановить, когда наконец все разрешения получены. Мы к этому два года шли, я жопу не для того рвал, чтобы сейчас все бросить.

— А может жопу рвать надо было не стройки ради?

— Андрюха этого хотел, все, Глеб, заканчивай на чувство вины давить.

— Андрюха хотел, чтобы его сын счастлив был.

Я ничего не отвечаю, только стискиваю челюсти и тщетно стараюсь не замечать зияющую в груди дыру.

— Я для него все и делаю.

— Как знаешь, — Глеб пожимает плечами, но я вижу, что не согласен он с моими доводами. — Уверен, что вот эта твоя многоходовочка хорошая идея? — кивает на бумаги.

— В смысле?

— Помнится, ты весь преподавательский коллектив грозился на мужиков заменить, — припоминает события двухгодичной давности.

Я не знаю, с чего я после смерти брата больше охренел. С того, что мне сына его доверили, или с того, что впридачу к нему мне досталась доля во самодеятельности под названием “частная школа”.

— Ты это к чему мне припомнить решил?

— Да ты выразился тогда, интересно: ходят, задницами крутят, вместо того, чтобы работу работать, — на этой ноте Глеб начинает откровенно ржать.

— Потому что нехер было задницами крутить. Это школа, а не передача “Давай поженимся”.

Меня тогда просто чисто по-человечески выбесили попытки привлечь мое внимание. Я только брата со снохой похоронил, Санек родителей потерял, а тут эти… Тьфу, блин.

— Ну как минимум для одной задницы ты только что сделал исключение, — забавляется Самойлов, — не боишься, что мадам детишек совратит?

— Чушь не неси.

— А как же моральный облик преподавателя? Походы в клуб, ай-ай-ай.

— Это не преступление, молодая баба, ничего удивительного, что она ходит в клубы.

— Ну надо же, — тянет, довольно скалясь, — смотрите-ка, наш Бурый поплыл.

— Ты говори, да не заговаривайся.