Уроки вежливости для косолапых

Глава 16. Продолжаем игру..

Михаил

Приехал пораньше, сам не зхная, зачем. Собрание было нуазначено на шесть часов и времени до него бьыло полно. Мог заехать пожрать нцормально, а вместо этого, прямо с базы сюда рванул.

Сначала я даже сомневался, сидел в машине, думал, что вообще делаю. Веду себя, как пацан прыщавый, Глеб прав, идиотизм.

Но сама возможность наблюдать за ее реакцией вызывает какое-то, если не незнакомое, то давно забытое чувство абсолютного удовлетворения.

Теперь вот смотрю на ошарашенную моим неожиданным появлением училку и думаю, что все правильно сделал.

— Марина Евгеньевна, познакомьтесь, Михаил Юрьевич Буров, член совета учредителей, — чересчур официально представляет меня директриса.

Беглянка, однако, на меня не смотрит.

— Чем обязана? — вроде со мной говорит, а в упор глядит на Воскресенскую.

— Михаил Юрьевич…

— Спасибо, Анна Николаевна, — я как-то слишком нетерпеливо перебиваю директрису, тем самым вынуждая Марину Евгеньевну осчастливить меня своим вниманием. — Я бы хотел поприсутствовать на уроке, если вы не против, — сообщаю, глядя на нее сверху вниз.

В прошлый раз она казалась выше.

— Видите ли, я приехал раньше, чем планировал, — объясняю свое появление, пусть это вовсе и не требуется, впрочем, как и разрешение, — полагаю, вы не будете против моего присутствия?

Надо отдать ей должное, в руки Марина Евгеньевна берет себя быстрее, чем мне хотелось бы. Растерянность, отразившаяся на ее лице при моем появлении исчезает в считанные секунды.

— Пожалуйста, — произносит твердо и смотрит мне прямо в глаза.

Не знал бы я наверняка, что узнала, поставил бы твердую пятерку, за актерское мастерство и умение держаться. Вот только я на тысячу процентов уверен в том, что узнала она меня, не так уж и пьяны мы были в ту ночь.

Если уж я опознал в этой бледной серой мыши в уродливых очках и с раздражающим меня до белого каления дебильным пучком на голове роковую красотку из клуба, то она-то и вовсе не могла не узнать во мне мужика, с которым провела ночь.

— Это еще что такое?

Наши гляделки прерывает пронзительный визг директрисы. Мне кажется, что от ее визга у меня в ушах вот-вот барабанные перепонки лопнут к чертовой матери.

— Марина Евгеньевна, я спрашиваю, что это такое?

Я просто инстинктивно перевожу взгляд на причину истеричного визга Воскресенской и на секунду столбенею, глядя на нечто… Шевелящееся и извивающееся.

— Черви, земляные, половозрелые! — четко и звонко рапортует Марина Евгеньевна, глядя не на свою непосредственную начальницу, которую, судя по бледности физиономии, вот-вот стукнет удар, а на медленно охреневающего меня.

В принципе я сам виноват, что решил прийти без предупреждения.

Сказать, что только что Мариша Евгеньевна меня урыла — значит ничего не сказать. Правда, сама пока этого не поняла.

Черви? Она серьезно притащила на урок червей?

Продолжая охреневать, я смотрю на мелкую училку, упрямо и сверляющую меня взглядом.

— Я боюсь спросить, что еще у вас тут половозрелого, Марина Евгеньевна?

Ну не мог я не задать этот вопрос, просто не простил бы себе. И глядя на то, как мгновенно вспыхивают щеки училки, как раскрываются шире ее большие карие глаза, испытываю неописуемое удовольствие.

— А вы не спрашивайте, и бояться не придется, — недолго подумав, отвечает Марина Евгеньевна, а я понимаю две вещи.

Первая — Санек был прав, и она слегка чокнутая, потому что нормальная бы червей в класс не притащила. Вторая — теперь эта чокнутая нравится мне еще больше.

Несколько секунд я просто с интересом ее рассматриваю, давя в себе желание сорвать с ее волос резинку.

Этот пучок станет причиной моих ночных кошмаров, если я увижу его еще хотя бы раз.

— Марина Евгеньевна, — внезапно напоминает о себе Воскресенская.

Я уже успел о ней забыть.

— Вы хоть понимаете, что это, — она пальцем указывает на парту, — уже ни в какие рамки, немедленно уберите отсюда это безобразие.

— Я думаю, не стоит быть столь категоричной, полагаю, у Марины Евгеньевны были причины принести сюда этих… — честное слово, даже мне, взрослому мужику не доставляет удовольствия лицезрение червей на партах, но, отчего-то, хочется понаблюдать за этим делом дальше, — давайте не будем мешать уроку.

— Но… — округлив глаза, директриса таращится на меня, как на психбольного.

Что, пожалуй, не так далеко от правды.

Я ведь только что одобрил придуманную этой чокнутой самодеятельность. У меня даже сомнения нет в том, что она таким образом спиногрызов проучить решила. Лучший способ привлечь внимание — сотворить что-то из ряда вон. Ей это бесспорно удалось.

— Так я могу продолжить урок, у нас времени больше не становится?

— Как знаете, Михаил Юрьевич, я буду у себя в кабинете, — сдается Воскресенская, — продолжайте, Марина Евгеньевна, — разрешает недовольно, бросает на беглянку уничтожительный взгляд и покидает класс.

Не дожидаясь позволения, я направляюсь к свободному месту в конце класса. Готов поспорить, что будь расстояние между нами поменьше, я бы услышал выдох облегчения.

— Так, на чем мы остановились, — покосившись на меня, она обращается к классу, — ах да, так вот, тело земляных червей разделено на сегменты, в зависимости от длины конкретной особи их число может достигать количества шестисот штук.

Пока Марина Евгеньевна вещает о червях, периодически бросая на меня взгляды и явно думая, что я не замечаю, я думаю о том, как долго еще смогу ломать комедию и на кой черт мне информация о сегментах на теле червя.

— Марина Евгеньвна, — мое внимание привлекает рыжий пацан впереди.

— Слушаю вас, Афанасьев.

— Марина Евгеньевна, а правда, что если разрезать червя пополам, у него дорастет вторая половина и будет два червя? — воодушевленно интересуется пацан.

— Не совсем, Гриш, у земляных червей действительно хорошая способность к регенерации, но все равно ограниченная. Если…

Дальше я уже не слушаю, просто зависаю на шевелящихся пухлых губах. Ладно, признаю, идея заявиться на урок была идиотской.

— Михаил Юрьевич, — я не сразу понимаю, что все внимание класса теперь обращено на меня.

— Ч… что?

— Я спрашиваю, не хотите ли вы поближе рассмотреть предмет нашего сегодняшнего урока. Вы можете присоединиться к ребятам.

Готов поклясться, моя озадаченность, вызванная ее внезапным обращением, доставляет ей удовольствие. Весьма смело для той, что упорно делает вид, будто видит меня в первый раз.

Мстит за смутивший ее вопрос?

— Нет, спасибо, мне и тут хорошо.

— Вы уверены? — продолжает свою маленькую месть, пока я остаюсь центром внимания всего класса.

Перевожу взгляд на соседний ряд, Саня, закрыв лицо ладонь, откровенно ржет.

— Уверен, да и зачем лишний раз создавать неудобства ученикам, я так понимаю, у вас как в аптеке, все по счету? Или где-то затерялся еще один экземпляр для меня? — чувствую себя придурком, зачем-то себя закапывающим.

Кто ее знает, может у нее и затерялся.

— Увы, — она пожимает плечами, — у нас их всего двадцать четыре, в следующий раз вы заранее нас оповестите о желании присутствовать и я для вас приберегу экземпляр.

— А будет и следующий раз?

— А вы против? — расплывается в торжествующей улыбке.

— Нет, вы знаете, я очень даже “за” следующий раз, одного урока маловато, уж очень интересно вы рассказываете, — откидываюсь на спинку стула, усмехаюсь в ответ, — я вообще считаю, что глубокое погружение… кхм, в материал, очень важно.

Даже на расстоянии я вижу, как размыкаются в удивлении ее губки.

Там где ты училась, девочка, я преподавал.