Уроки вежливости для косолапых

Глава 55. Защитник

Я не знаю, сколько мы едем в полной тишине. Дорога длится целую вечность. За все время Миша ни разу на меня не взглянул, даже краем глаза. И меня эти его молчаливость и сосредоточенность на вождении здорово так сейчас напрягает.

Пашу Буров отпустил сразу после того, как мы вышли из кафе.

Кошусь на него осторожно, отмечая про себя напряженность на его лице. Брови сведены, челюсти стиснуты, желваки на скулах поигрывают. Руки почти до скрипа сжимают несчастный руль, который, кажется вот-вот треснет и рассыплется на мелкие кусочки.

Мысленно подбираю слова, прикидывая, с чего бы начать, но ничего, совершенно ничего путного не приходит в голову.

— Миш, — осмеливаюсь нарушить тишину, потому что просто не могу больше.

Молчание давит какой-то невероятной тяжестью на плечи.

Он ничего не говорит, едет дальше, пока не сворачивает в какой-то темный закоулок. Машина останавливается, фары гаснут.

— Миш, — снова начинаю, потому что он говорить не спешит.

Все смотрит вперед, о чем-то думает, хмурясь. А мне очень хочется, чтобы говорил.

Плевать что, но только не молчал.

— Миш, я не знала, что там будет Вадим, — продолжаю говорить, лишь бы заглушить эту звенящую в ушах тишину, — если бы я знала, ни за что бы не согласилась, поверь мне пожалуйста.

Я понимаю, что не виновата ни в чем, но потребность оправдаться рвется наружу.

— Я тебе верю, Марин.

— Злишься? — уточняю очень тихо.

— Злюсь, — отвечает коротко.

Я опускаю взгляд на свои руки, пальцами нервно тереблю пояс пальто.

— Марин, я не на тебя злюсь, а на себя.

— На себя?

— Да, на себя, я должен был предвидеть, что как только под твоего урода бывшего начнут копать открыто, он сразу объявится.

— Копать? — повторяю, тупо глядя на Мишу.

Перевариваю его слова, обдумываю. В голове довольно быстро складывается логическая цепочка.

Обвинения Вадима, его странный выпад, да и в принципе — довольно внезапное появление, учитывая, сколько прошло времени.

— Он что-то говорил про псов, что я на него кого-то натравила, — бормочу, все еще складывая факты, — это ты? Ты что-то сделал, да?

— Я, — кивает, — что-то сделал.

— Миш, ну зачем ты… Ты же обещал не лезть в это.

— Я обещал его не трогать, формально, до сегодняшнего дня я его и не трогал. А проблемы он себе сам устроил, я просто обратил на это внимание нужных органов.

Я молчу. Мне просто надо усвоить полученную информацию.

В салоне ненадолго повисает тишина, но на этот раз первым молчание прерывает Миша.

— Марин, — он тяжело вздыхает, откидывается на спинку своего кресла, потирает ладонями лицо.

Весь его вид кричит о безмерной усталости.

Еще один вздох.

Поворачивается лицом ко мне, смотрит так, что у меня сердце от его взгляда сжимается.

— Миш…

— Марин, я в любом случае не оставил бы все просто так, такие мрази не должны спокойно жить.

Я сглатываю подкравшийся к горлу колючий ком, поджимаю губы.

— Во-первых, ты — моя женщина, правда, думаешь, что я остался бы в стороне, ничего не делая?

Я ничего не отвечаю, потому что не требуется. Вопрос риторический.

— А во-вторых, он ведь рано или поздно себе еще одну жертву найдет. Какую-нибудь девочку, у которой в семье сложные отношение, и примется ее ломать. Такие твари, Мариш, не останавливаются.

Я слушаю и не могу не признать его правоту.

Мне повезло, а кому-то может так не свезти.

— Я просто не хочу, чтобы у тебя были проблемы, Миш, из-за этого…

Пожалуй, кусок дерьма, отличное определение.

— У меня их не будет, а ему я их обеспечу, до конца жизни хлебать будет.

Я нервно кусаю губы, вдруг резко осознав, что впервые в жизни за меня заступился кто-то большой и сильный. Вот так своевольно, грубо и просто по-медвежьи.

— Как ты вообще оказался в кафе? Я думала ты только завтра вернешься.

— Сюрприз хотел сделать, я уже ехал в город, когда от тебя сообщение получил. Паша адрес потом смской сбросил.

— Ты никогда не теряешь контроль, да? — улыбаюсь ему.

— Почти, — смотрит на меня пристально, — с тобой вот только он к чертям летит.

Я на секунду замираю. Смакую. Что ни говори, а приятно.

Не долго думая, тянусь к его губам, прижимаюсь.

Чувствую, как он отодвигает кресло, улыбаюсь. Сама перебираюсь к нему на колени. И да, это чертовски неудобная поза, но сейчас это не имеет никакого значения. Мне просто хочется быть ближе, прижаться к нему, почувствовать абсолютную безопасность.

Утыкаюсь носом в его шею, оставляя на ней короткий поцелуй, чем вызываю у Бурова вполне ожидаемую реакцию.

Отстраняюсь на пару сантиметров, ладонями касаюсь его лица, глажу, потому наклоняюсь и снова целую.

Он инициативу перехватывает мгновенно, конечно. Да и кто бы вообще сомневался. У медведя и повадки медвежьи. По-другому и быть не может. Мне остается только подчиниться и позволить ему руководить процессом. Жестко, даже грубовато, на грани безумия.

Почти как тогда, в тот наш самый первый раз.

Сжимает меня своими большими ладонями, шарит ими по телу, забравшись под пальто.

— Даже жаль, что на тебе джинсы, — заключает, когда тяжело дыша, мы отрываемся друг от друга.

Я его слова никак не комментирую, только улыбаюсь глупо и ощущаю, как щеки полыхают.

— Мне в прошлый раз понравилось в машине, — продолжает намеренно вгонять меня в краску, — я бы повторил.

— Ты просто ужасен, — смеюсь себе под нос.

— Так уж и ужасен?

— Да ужасен, медведь ты непробиваемый.

— Потому и не было у вас ни единого шанса, Марина Евгеньевна, устоять перед моей невообразимой харизмой.

— Харизма — так ты это называешь?

— Только так и никак иначе. Я вообще, вполне приличный медведь, даже берлога имеется, — смеется.

— Миша, а что это была за квартира? — вспоминаю не к месту.

Как-то само в голову приходит.

— Какая? — хмурится непонимающе.

— Ну из которой я в то утро сделала ноги.

— Ааа, — понимает наконец, о чем речь, — так моя, я когда вернулся, купил первую попавшуюся. А после смерти брата и его жены переехал. Сане в доме привычнее, тогда особо вопрос не стоял. А квартира осталась.

— Осталась, значит, — выгибаю бровь и с чувством огромного удовольствия наблюдаю, как вытягивается его лицо, а в глазах вспыхивает понимание.

— Так, Мариш, давай ты сейчас не будешь надумывать лишнего. Я монахом не жил, но и того, о чем ты подумала, не было.

— А о чем я подумала? — щурюсь, чуть наклонив голову.

— Блин, да не водил я туда баб, для этого гостиницы есть.

— А женщин водил? — продолжаю развлекаться.

— Забавляешься, да? — доходит.

— Забавляюсь, — признаюсь честно.

— Накажу, Марин, — угрожает хрипло, — привяжу к кровати и буду наказывать.

— Обещаешь?

— Бл*... Так все, поехали, там Санька нас ждет.

— А твоя спешка точно только с Саней связана?

— Не только, — усмехается, — еще с одним намерением.

— Это с каким?

— Увидишь.