В плену лживого солнца

Глава 47

Белокаменная лестница храма-дворца давно приобрела неухоженный вид. Красивая статная женщина поднималась по истёртым ступеням, которые вслед её шагам тут же заметала песчаная позёмка.

Жизнь Джахи и её обманутых жителей проходила на глазах Неросфет. Когда-то она ушла из родного города, будучи в расцвете лет и полной сил. Сегодня, годы спустя, во дворец возвращалась старуха.

До сих пор она помнила всё, что задевал её взгляд. До мельчайшей детали, в подробностях. От царапинки в верхнем левом углу цветного панно до щербинки в стене сразу над дверью.

Бывшая обитель светлого бога преобразилась. Грязь и мерзость расползлись по коридорам, заполнив переходы и залы. Неросфет неспешно шла по неметёным полам, слушая, как под высокими сводами гуляют заунывные песнопения. Мягкие шаги тихо шелестели вдоль стен с остатками выцветших картин. В отходящих галереях звенел шорох осыпающейся мозаики.

Взгляд, проникающий сквозь любую преграду, не удержат никакие запреты и тайны.

Свидетельством преступлений безумца – рисунки на сумрачных стенах отвергнутой колыбели Этерны. Где кровь его бесчисленных жертв застыла в жутких потёках. Где в нижних туннелях осквернённого храма, куда много лет не проникал солнечный свет, до сих пор множится эхо фантомных страданий. Тех, кто пытался выбраться из подземелья, но так и остался, задушенный смертоносным дыханием чуждой сути.

Тонкие руки толкнули облезлые двери, и царица переступила порог.

В окружении безобразных старцев сидел иссохший «мертвец». Камень застывшим каскадом спускался со стен, тянулся по полу. Неподвижными корявыми пальцами он наполовину охватывал трон, почти касаясь обезображенных ног правителя. Серая зернистая крошка уже покрыла нижний край истлевшего одеяния.

Аршухан поднял голову, и на Неросфет уставилась жуткая деревянная маска. Под коричневой, источенной шрамами кожей проступали острые лицевые кости. В глазах правителя метнулся проблеск узнавания.

– А-а… это ты, – задребезжал его голос. – Пришла полюбоваться? – Он сделал попытку встать, но ослабленное годами и болезнью тело притянуло обратно. – Ждёшь моей смерти, чтобы вернуть себе трон?

Он заквохтал от жалкого смеха и едва не задохнулся, отплёвываясь и пытаясь откашляться. Грудь заходила от судорожных вздохов.

– Ничего мне от тебя не нужно, – спокойно произнесла Неросфет. – Для меня трон всегда принадлежал Музаффару, истинному правителю Áтон. А не тому, кто взялся обратить историю в прах.

Аршухана затрясло от негодования.

– Что?..

Вокруг зашептались жрецы и приближённые. Никто не смел встревать в разговор. Махнув рукой, правитель велел всем убраться. Фигуры в балахонах поспешно отошли, но остались неподалёку, застыв тенями между колоннами.

Неросфет с достоинством подняла голову.

– Никому не скрыть от древнего светила то, что рождается и умирает под его лучами. Не тебе, обычному смертному, стирать то, что выжжено на священном теле истории. И не тебе её править. – Глаза хранительницы, всё такие же синие и ясные, какими их запомнил Аршухан в последнюю встречу, ярко блеснули. – Ты всё разрушил. Иссушил источник истины, подменил Этерну скверной. Приносил сотни жертв и лил реками кровь своих подданных. Зачем?.. Чтобы подземные боги указали тебе путь к абсолютной власти над миром?!

– Ты могла разом со всем покончить, – проскрежетал бывший жрец. – Тебе всего лишь нужно было прийти ко мне и выдать тайну Сердца Джахи. Ты же предпочла гордо уйти, не заботясь о том, что станет с ато́нами.

– Я думала, есть предел у безумия, – покачала она головой. – Вижу, что ошибалась. Не тирану, обрекшему на погибель целое поколение, рассуждать о благополучии своего народа. И ты заблуждаешься. Даже если бы посадил меня в яму и держал там до конца моих дней, всё равно ничего не узнал бы. Мы лишь хранители вместилища. Истинное знание, которым оно заполнено, всевышний открывает избранным. Обладателем тайны стал первый ато́н. Музаффар, говоривший с богами. Но ты запер его в междумирье.

Аршухан с дрожью вцепился в посох.

– Кто?!! – прокаркал он, поднимаясь. – Кто и когда сказал, что наджджа не достоин быть избранным?!

Неросфет оставалась совершенно спокойной.

– Сумасшедший старик, ты так ничего и не понял. Ни муж, ни первый ато́н – правитель. Но тот, кого боги сочтут достойным. Способным сохранить и умножить. Пусть он был бы обычный рыбак или пахарь. Постой… – она выгнула бровь, – неужели ты до сих пор жаждешь познания древней тайны?

Аршухан затаил дыхание. Огонёк, мелькнувший в давно погасших глазах, подсказал Неросфет, что она угадала.

– Алчешь? – посмотрела она с сомнением. С напряжённым ожиданием глядя на бывшую царицу, он с силой вцепился в золотое навершие посоха. – Что ж, будет по-твоему. Но тебе нужно кое-что знать. Для беседы со Светом потребуется вскрыть собственную душу. Решишься обратить взор внутрь себя, я укажу путь в Сердце Джахи. Вот только искра божья даётся не каждому. Получишь то, чем заполнена.

Аршухан глянул на Неросфет с недоверчивым прищуром, силясь понять, о чём она говорила. На лице мелькнуло нечто сродни догадке, которую постепенно стал замещать страх. Бывший жрец выпрямил спину и мелко затряс головой.

– Н-нет…

– Ты так жаждал обладать этой тайной, полагая что обретёшь власть и могущество, каких не знал ни один из земных царей. Но всю жизнь искал не то и не там. Истина всегда была рядом с тобой, и она легче пухового пёрышка.

Правитель сделал над собой усилие и с трудом сошёл с трона. Опираясь о посох, сделал нетвёрдый шаг к Неросфет.

– Не смей, – зашипел он в бессильной злобе и истерично вскричал: – Не с-м-е-е-й!!

– Вижу страшный итог твоей жизни, Аршухан, принёсший в Храм Солнца голову могущественного правителя Боуло.

– Меня не трогают твои проклятия! – потянулся он к ней костлявыми пальцами.

Бледные губы Неросфет изогнула тонкая усмешка.

– Это воля Светила. Тому, кто прошёл не своим путём и забрал чужое. Следующему по стопам великого воина.

Аршухан сделал ещё один шаг, но внезапно упал на колени. Из груди вырвался визгливый вопль. Пол храма стал мелко подрагивать.

– Сколько бы периодов не отмерило высокое светило, истина выйдет на свет.

Аршухана начал душить кашель. Задыхаясь, он схватился за ворот, свободной рукой продолжая тянуться к царице.

– Будет новое время, – шептала та, отстранённо глядя на человека у ног, – будет новое Солнце, но тебя поглотит тёмный Шуддаг.

Глянцевый пол под Аршуханом с треском покрылся сетью трещин, просел. Взвихрилась пыль, охватывая дрожащие колени. Серый поток песка и камней со звонким шорохом устремился вверх по одеждам, сковывая члены, обездвиживая, ломая сопротивление. С ужасом глядя на происходящее, приближённые правителя с воплями бросились вон из храма. Остался только дробный перестук камней и мученические стариковские стоны.

– Не станет твоим Великое Знание. Будет только один, кому покорится извечная тайна. Но это будешь не ты.

Внутри сдавленной грудины ещё трепыхалось сердце. Наделённый силой камень заживо замуровывал Аршухана невзрачным серым саркофагом. Дошёл до плеч, обернул шею и взобрался по щекам к затылку. В момент, когда каменные щупальца занырнули в рот, последний крик предателя оборвался.

На месте бывшего правителя стояла на коленях «скульптура» с протянутой рукой. Лицо навсегда застыло в маске ужаса, из разверстого рта исторгался немой вопль.

– Награда за сотни отнятых жизней – вечная в камне, – произнесла Неросфет и отступила.

Бросив последний взгляд на предателя и убийцу, она направилась через галерею залов к площади, где, привлечённые грохотом, собирались редкие группы джахиян. Она остановилась на верхней ступени портала и, обратившись к горожанам, велела выточить из гранитной стены чёрный саркофаг и нанести на врата погребального зала золотую надпись-предупреждение.

Пока она говорила, от обращённого в статую Аршухана по полу змеились каменные потоки. Разрастаясь и ветвясь, они лезли по стенам, охватывая всё вокруг, словно зараза, и укутывая храм тяжёлыми неразъёмными объятьями.

Царица повернулась к служителям бывшей обители Солнца и распорядилась:

– Как всё будет сделано, выложите в туннеле надёжную стену, чтобы никто туда не проник.

Она сошла со ступеней и направилась через площадь. Позади, в стенах осквернённого храма с треском поползли разломы. С грохотом стали падать колонны и перекрытия.

«Они украли мой мир. Джахи. Моя прекрасная Джахи. Ты станешь пленом для тех, кто пошёл за предателем и поверил ложному богу. Ты полностью сотрёшь следы быстро забывших истинного спасителя и навеки останешься просто памятником светлого мира».

За спиной сменялись картины эпох, теряя краски и рассыхаясь. Поток времени ускорился, песчаные вихри слоями стирали рисунки прошлого. Последовательно, один за одним. Сердце Джахи, которую постепенно покинули жители, остановилось на многие тысячелетия. Чтобы однажды на очередном витке временной спирали пришёл новый избранный.

Тело под непомерной тяжестью. Горло сжато удавкой. Рёбра сдавливает каменный плен – не развернуться на полный вздох.

Но он всё ещё жив. В сознании.

Бредёт во тьме наугад. Идёт, увязая в густой черноте.

Боль притупилась. Одна ломота и усталость разливаются по пленённому телу.

Только где он?

Черноту прорезают багровые молнии. Вспыхивают и разбегаются стрелами, высвечивая под низким набухающим небом другую пустыню – мрачную и холодную.

Он слышит бой барабанов. Близко, за тем багровым туманом. Бой громовой и тяжёлый. Такие удары может издавать только могучее исполинское сердце.

И там же вой. Это они. Он явственно ощущает их злобу и лютую ненависть. Они рядом, но не подходят. Не решаются подойти. Боятся, но боятся совсем не его.

Он пытается сделать шаг и вроде бы делает, но кончаются силы. Он падает и остаётся лежать.

Он неподвижен. Пленён. Стиснут так, словно обёрнут камнем.

Небо над ним вспыхивает двумя алыми месяцами, и с высоты прилетает густой низкий рокот. Оно изучает. Долго. Неспешно. А потом ему остаётся равнодушно наблюдать, как оно налетает со стремительностью урагана. Как острыми лезвиями вспарывает кожу. Как ледяным щупом раздвигает рёбра и нещадно сжимает сердце.

Он холодеет. Смертельный яд сочится по губам, скользким жалом проникает в нутро. Желания бороться нет. Пальцы слабеют, теряют чувствительность, начинают коченеть. И вскоре он понимает, что их больше нет. Как и всего остального.

А вокруг алым жаром наливается пространство. Но этот жар его не согреет. Его, чудовищного грешника, добровольно обменявшего душу на мёртвый холодный камень. С презрением отвергнувшего бесценный дар созидателя и осознанно выбравшего путь в никуда.

Назад дороги не будет. Попавший сюда лишается всякого шанса. Воплощение в новой жизни не для бездушных.

Он навечно вольётся в общий хор ужаса и дикого ора. В мир, где правит тёмная энергия разрушения.

Иной мир неумолимо тянет к себе. Нет. Не тянет. Призывает. Настойчиво и властно.

Теперь он понимает, где он. Он знал про него всегда. Имя ему Шуддаг – спящий Хаос. Хозяин вечной равнодушно-холодной Тьмы.