Вена: история города

Глава девятнадцатая Традиции — эмоции и коммерция

Венцы проявляют каждый раз потрясающую изобретательность, чтобы найти очередной способ связать как минимум две своих любимых традиции общим юбилеем или, за неимением такового, другим праздничным поводом. В результате всюду выступает Венский хор мальчиков и всегда происходит представление Испанской школы верховой езды, во время которого лошади танцуют под звуки вальса «На прекрасном голубом Дунае». А потом почтенной публике, точнее ее заморской части, приходится задуматься, что же в первую очередь приходит в голову при упоминании Вены: конный завод, хор мальчиков или музыка Иоганна Штрауса. Всё это любят здесь, но не как исторические реликвии или культурные раритеты, а как неотъемлемые части повседневной жизни. В случае опасности венцы незамедлительно и с одинаковой решимостью ринутся спасать каждую из них. Они даже готовы на жертвы, и это не пустые слова, они проверены делом. Однажды им уже доводилось в буквальном смысле бросаться в огонь, чтобы спасти светло-серых лошадей во время пожара в Хофбурге в ноябре 1992 года. Этот день лишь в очередной раз подтвердил, насколько австрийцы привязаны к своим липиццанам.

Прославленных коней Испанской школы верховой езды разводят в штирском Пибере, а объезжают по венской методике. Родина этих лошадей, как и видно по названию породы, — Липицца. Это место в ходе прошедшего столетия пережило несколько потрясений: сначала после падения монархии оно отошло к Италии, а сейчас является частью Словении. Тем не менее роль Австрии в создании конного завода не вызывает никаких сомнений. Выводить новую породу лошадей — изящных, грациозных и очень чутких — начал еще брат Максимилиана II, когда в 1580 году основал под Триестом в Липицце конный завод для нужд Испанской школы верховой езды, к тому моменту существовавшей в Вене уже восемь лет. Работу по дальнейшему облагораживанию он начал с восемью племенными животными местной породы, сформировавшейся в суровых климатических условиях возвышенности Опичины. Местных лошадей использовали еще римляне, они прославились также и во время средневековых рыцарских турниров. В жилах нынешних липиццанов течет кровь испанских, арабских, неаполитанских и венгерских коней.

Школа верховой езды обязана своим появлением Леопольду I, увлекавшемуся выездкой. Известное нам сегодня здание было построено в 1735 году по приказу императора Карла IV. К этому моменту на заводе насчитывалось уже 150 лошадей. Из-за наполеоновских войн завод вынужден был неоднократно переезжать, а в 1802 году, когда Триест взяли французы, чуть было не погиб. Несколько племенных животных попало в Мезёхедьеш на юго-западе сегодняшней Венгрии, где начали разводить венгерских лошадей.

Очередной поворот судьбы произошел во время падения монархии. Липиццанов сначала перевели в замок Лак-сенбург под Веной, а затем, в 1920 году, — в Штирию в Пибер, где их и разводят по сей день. Различные эпидемии сократили поголовье почти на 10 процентов, и в 1983 году, когда вдруг напал вирус герпеса, погибших животных заменили лошадьми из Венгрии. К счастью, здесь еще сохранилась часть липиццанов, попавших в Мезёхедьеш во время многократных переездов в 1880 году. А основная часть лошадей в конце XIX века была переведена в Южные Карпаты на территории нынешней Румынии, где климат напоминал родину липиццанов.

После Первой мировой войны лошади попали сначала в Баблону под Дьёром, а затем, в 1950-е годы, в Сильвашварад под Мишкольцем. Сегодня поголовье насчитывает 250 лошадей, из которых примерно четверть — племенные производители. В частных конных хозяйствах также содержат липиццанов, и некоторые из них даже выигрывали уже на скачках. Венгерские представители породы считаются более сильными, чем австрийские, и идеально подходят для упряжки. Липиццаны очень элегантны, великолепно смотрятся и славятся как парадные каретные лошади. Как правило, они светло-серые, но встречаются также вороные и гнедые.

К счастью, в последнее время пожары и эпидемии не угрожали липиццанам. Сейчас в Австрии опасаются другого. Развернулась борьба за право разведения маточных семейств и линий породы. Тот, кто добудет себе это право или отнимет его у Австрии, может диктовать правила разведения и критерии отбора. Сначала о своих притязаниях заявили итальянцы, а словенцы нетерпеливо дожидаются дня, когда они будут приняты в ЕС, чтобы тут же, в Брюсселе предъявить собственные претензии. Рим при этом ссылается на два условия Сен-Жерменского мирного договора 1919 года. Во-первых, территории, где вывели породу липиццанов, перешли тогда под управление Италии. Во-вторых, при этом Австрия, пусть и не добровольно, но передала тогда 70 племенных лошадей из маточных семейств. Когда после Второй мировой войны Липицца стала частью Югославии, итальянцы построили конный завод в Монтеротондо и продолжили разведение чистопородных липиццанов. Это, как полагают итальянцы, дает им право считать липиццанов своей породой.

Европейская комиссия, которая должна решать этот вопрос, прежде всего хочет потянуть время. Конечно, ей непросто, потому что документ о вступлении Австрии в ЕС содержит специальный пункт о том, что именно Австрия является страной, в которой разводят знаменитую ли-пиццанскую породу лошадей. В конце концов никакого вразумительного решения так и не последовало, но тем не менее Австрии удалось убедить Рим добровольно отказаться от права на разведение породы. Неизвестно только, насколько это окончательное решение. Но даже если и так, то Словения в любой момент может заявить о своем праве использовать название липиццанов исключительно для лошадей, которых разводят сегодня на конном заводе в Липицце. Но эмоции — вовсе не главное в вопросе о том, кому предстоит работать над будущим породы. Во всяком случае, для Австрии, которая не только относится к этому делу с большой любовью, но и имеет в нем немалый опыт. Поскольку порода находится под угрозой вымирания, то очень важно знать, как его избежать. Венские специалисты в этой области играют ведущую роль, поскольку Венский ветеринарный университет работает над специальной программой по устранению передающихся по наследству нежелательных свойств. Задача не из легких, поскольку надо еще следить и за тем, чтобы порода не слишком разрослась и не стала менее ценной.

Какими бы ни были традиции и эмоции, но речь еще идет и о бизнесе. Вена уже давно у всех на виду со своим музыкальным шоу танцующих лошадей Испанской школы верховой езды. Но и Словения в последнее время рассчитывает на большой прилив иностранных туристов и потому построила в Липицце настоящий туристический рай. Ежегодно 70 000 посетителей здесь смогут ездить верхом и любоваться конными выступлениями и, разумеется, будут платить за это деньги. Большинство из них, заслышав имя, не задумается о том, что это не совсем те кони, которые официально считаются липиццанами. Но больше всего в Австрии опасаются конкуренции с венграми и ревниво следят за всем, что хотя бы отдаленно напоминает Испанскую школу верховой езды.

С 1997 года существует музей липиццанской породы. Бывшую придворную аптеку Марии-Терезии, что напротив Хофбурга, удалось перестроить, сохранив историческую часть здания, в которой разместили сувенирные прилавки и гардероб. В постоянной экспозиции выставлены живописные полотна с изображением знаменитых жеребцов, фотографии и документы, рассказывающие об истории школы верховой езды. В новом музее через стеклянную стену можно видеть стойла и наблюдать кормление животных во время их недолгого отдыха, но сами они не видят при этом посетителей. Это зрелище заставляет с предвкушением ожидать представления. А также вызывает сожаление у тех, кто не смог купить входной билет: на утреннюю репетицию он стоит в два раза дороже, чем билет в музей, не говоря уже о цене на вечернее представление.

Место размещения лошадей в Вене постоянно обновляется. Летом здесь можно спокойно вести строительные работы, пока лошади находятся на выпасе в Лайнце. А о том, где будет построен новый тренировочный комплекс, в Шенбрунне или еще где-нибудь, рассуждать будут бесконечно. Подобное всеобщее обсуждение тоже является частью венских традиций.

Пение венского хора мальчиков — это еще более старая традиция города, чем выступления светло-серых лошадей. Император Максимилиан I учредил для своего собственного удовольствия в 1498 году хор мальчиков. Тогда никто и не думал, что он просуществует века. Хор до сих пор пользуется большим успехом, билеты на его выступления расходятся быстро, но тем не менее его существование тоже порой находится под вопросом. Судьба и прежде то возносила его на гребень волны, то опускала в трудные времена. Хроника упоминает всегда лишь последний кризис, и в результате остаются только прекрасные воспоминания.

Хор — который с самого начала носил имя модного в то или иное время композитора: то Гайдна, то Шуберта — уже при жизни Максимилиана I служил не только для развлечения императора. Он быстро приобрел известность и привлекал все большее внимание публики. Его искусство не вызывало никаких сомнений, и приглашения выступить следовали одно за другим. Состав постоянно менялся, поскольку мальчишеские голоса ломались, и на смену выбывшим приходили новые хористы, чтобы петь чисто и звонко. И не только качество звучания, но и мастерство коллектива оставалось неизменным, несмотря на постоянную смену состава. Их выступления сопровождали примечательные события, упомянутые в хрониках. Мальчики пели при открытии рейхстага в Аугсбурге в 1548 году, их пригласили спеть на свадебных торжествах Марии-Терезии, они выступали перед гостями Венского конгресса. Даже падение монархии лишь ненадолго помешало их процветанию. Уже в 1924 году Австрийской Республике стало ясно, что коллектив надо обязательно сохранить. Сегодняшний хор отсчитывает свою историю именно с этой даты, когда он начал именоваться Венским хором мальчиков.

В составе хора 100 мальчиков десяти и одиннадцати лет, они разделены на четыре группы и выступают в матросских костюмах, часть хора постоянно находится на зарубежных гастролях, зарабатывая лавры для Австрии. Секрет их успеха, помимо таланта, заключается еще и в напряженной и прекрасно организованной работе. В Вене хор размещается во дворце Аугартен (2-й район). И хотя местность вокруг совершенно волшебная независимо от того, утопает ли белоснежный дворец в зимнем сверкающем снегу или в летней роскоши цветущего парка, тем не менее жизнь ребят, скорее, напоминает тюремное заточение. В интернате довольно напряженная учебная программа, потому что необходимо выделить время на репетиции и турне, которые, как правило, приходятся на время школьных каникул. И пока все обычные мальчишки гоняют футбольный мяч, этим приходится бесконечно репетировать и развивать голоса.

Футбол, игры и прочая вольная жизнь вычеркнуты из расписания этих детей. Они никогда не ходят вместе в кино, не бегают на роликах и не ходят на вечеринки. Все их свободное время проходит в утомительных репетициях. По воскресеньям они, вместо того чтобы есть венский шницель в кругу семьи, выступают. Суровая, почти военная дисциплина не позволяет им свободно общаться с родителями, братьями и сестрами. Их жизнь не идет ни в какое сравнение с буднями тех мальчишек, что обитают за воротами дворца. После обеда и перед репетициями им отводится на игры один час, а в весьма плотное расписание включены индивидуальные занятия по развитию голоса и слуха.

Преемственность постоянно меняющегося состава обеспечивается следующим образом: четырехлетние дети, отобранные по результатам прослушивания, посещают специализированный детский сад, в шесть лет они ходят в начальную школу, также находящуюся во дворце. Все это время дети еще продолжают жить дома с родителями. Лишь на четвертом году школьного обучения их принимают петь в хоре, и начинается их спартанская жизнь в интернате. Суровости этой жизни избежать невозможно, потому что преподаватели следят за тем, чтобы уровень усвоения общеобразовательных предметов не был ниже, чем в обычных школах. Участие в хоре непродолжительно, и надо помнить, что возраст неизбежно прибавит к этому отрезку жизни приставку «экс». Тем не менее такое детство играет особенную роль для каждого, кто в будущем связывает свою жизнь с музыкой. Но подобные интересы сохраняют очень немногие. Подавляющее большин-ство «певчих мальчиков» делают успешную карьеру на совершенно других поприщах, и это неслучайно: дисциплина, самоорганизованность и усердие приносят плоды в любой области.

Жизнь мальчиков в синих матросках вызывает живейший интерес, их судьба — национальное достояние. Пару лет назад из дворца поступали тревожные сигналы, и ужас был понятен: в хоре проблемы, нет достойной смены, удовлетворяющей высокому уровню требований. Постепенно выступления становятся не столько предметом национальной гордости, сколько вызывают некоторую неловкость, и это просто позор. Так заявил главный властитель музыкальной жизни Вены, директор Государственной оперы Иоан Холендер, который объяснил вызывающее озабоченность качество подготовки снижением уровня дисциплины в хоре и несоразмерной заносчивостью. Затем прозвучал приговор: их больше не допустят к репетициям, они слишком привередливы и не готовы петь в современной опере, после чего директор заявил, что собирается искать другой хор мальчиков.

Его слова не разошлись с делом: для исполнения партии лесных птиц в вагнеровском «Зигфриде» он заключил договор с участником хора мальчиков из Тёльца, а другие мальчики из этого хора пели в «Волшебной флейте» Моцарта. Но еще больший переполох вызвало то, что Холендер организовал собственное обучение детей пению при Государственной опере. Его начинание породило бурю возмущения и обвинений в святотатстве и попрании традиций.

Претензии специалистов к качеству подготовки и сообщения о каторжном распорядке жизни во дворце способствовали снижению количества желающих попасть в хор. У австрийских матерей все еще накатываются на глаза слезы, когда звонкие мальчишеские голоса поют в телевизоре по случаю празднования Дня матери, и многие родители по-прежнему мечтают видеть своего сына в Венском хоре мальчиков. Только вот осуществлению этой мечты мешают невыносимо жесткая дисциплина и непомерные нагрузки. Лишь очень немногие сегодня действительно готовы лишить своих сыновей детства, пусть даже у тех и есть явный талант и подходящий чистый голос.

Как и бывает в подобных случаях, последовали неоднократные смены руководства хора, но это не помогало. В конце концов наиболее подходящей кандидатурой оказалась женщина-дирижер, которая сама выросла в стенах дворца Аугартен, — Агнесс Гроссман. Ее отец в течение 30 лет был художественным руководителем хора. Она старается найти гармоничное равновесие между серьезной работой и радостями жизни, чтобы пение доставляло удовольствие, и при этом руководствуется принципом: талантливых детей необходимо увлечь музыкой, нужно предоставить им возможность полностью раскрыть свой талант. Это — самое важное, а концертные турне должны, скорее, способствовать этому процессу. Важнее всего, как убеждена Агнесс Гроссман, вызвать у мальчишек интерес к жизни, научить их разбираться в ней просто для того, чтобы они могли стать счастливыми людьми, когда покинут хор. Неясно, почему ее идеи услышаны только сейчас. Вот, например, ее план сделать традиционно австрийское учреждение открытым для участия в музыкальной жизни Центральной Европы и начать принимать детей из других стран региона. Это ведь пришло в голову не на голом месте: в хоре уже бывали участники родом из Словении и Венгрии, и зарекомендовали они себя очень хорошо.

Сообщения о всевозможных нововведениях продолжают поступать. Венский хор мальчиков начал исполнять современную поп-музыку! «Поющие посланцы Вены» в синих матросских костюмчиках наряду с традиционным репертуаром начали работать над программой «Венские мальчики поют поп-музыку». Песни выбирают демократическим путем. Ребята решают, над чем именно они хотели бы поработать. Существенно, что поп-музыка исполняется на достаточно высоком уровне, которого и ждут от хора по всему миру. Детям, во всяком случае, нравится петь такую музыку, и руководители надеются, что вскоре можно будет говорить об увеличении приема в хор. А другие покачивают головами и говорят о возросших нагрузках. Из четырех составов хора (в каждом по 25 участников) два постоянно гастролируют, и лишь перед летними экзаменами все встречаются в Вене, а потом снова сразу же дают концерты. Обязательным пунктом программы — в промежутках между точно утвержденными планом выступлениями — являются воскресные мессы в капелле в Хофбурге, в которых хор (все составы по очереди) принимает участие уже на протяжении почти пятисот лет. Увлеченность хористов своим призванием основывается не на воле родителей и не на соображениях о материальной выгоде. Хор мальчиков — это частное общественное объединение, чистая выручка которого от 500 ежегодных концертов составляет приблизительно 100 000 евро, а доход от продажи фильмов и дисков превышает эту сумму приблизительно в 25 раз. Мальчики не получают гонораров, содержание выплачивают только сотрудникам хора. Все доходы идут на финансирование преподавания и содержания в интернате, бесплатных для учащихся. Объединение вкладывает свои средства в ценные бумаги и недвижимость, а дворец Аугартен республика предоставляет ему бесплатно.

Если меня спросят, какой звук в Вене я люблю больше всего, я не буду долго раздумывать. Нет более отрадного звука, чем неизменное задорное цоканье копыт по мостовым узких окрестных переулков ранним летним утром. В надежде на удачную выручку повозки тянутся к Бельведеру. Всегда, когда в час пик меня тормозит неспешно катящаяся конная повозка, стоит мне вспомнить это мирное настроение, и я легко могу сдержать нетерпение. С весны и до осени этого почти не избежать, поскольку внутри Ринга автомобилями просто не пользуются.

Должна добавить, что я никогда еще не сидела в такой колымаге. Во-первых, это дорого, а во-вторых, я давно уже не чувствую себя в Вене туристкой. Среди туристов эта дорогостоящее традиционное венское средство передвижения весьма популярно, но о его грядущей судьбе тоже постоянно ведутся бесконечные дебаты.

Самая большая проблема заключается в том, что надо что-то делать с конским навозом, который в жаркие летние дни нещадно смердит, а в дни с особо оживленным движением довольно точно отмечает маршруты следования фиакров. Мало того, что это задает дополнительную работу ответственному за уборку мусора подразделению общины Вены МА 48, но время от времени возмущаются деловые люди, имеющие бизнес в центре города.

Торговцы, разместившиеся вокруг «Стеффлс», собора Святого Стефана, в один голос заявляют, что вонь от стоянки фиакров заметно мешает ходу торговли. На Стефан-платц находится главная стоянка на 160 фиакров. Впряженные в повозки лошади порой простаивают здесь часами и, конечно, живут естественной для себя жизнью. С недавних пор город начал взимать специальный налог с владельцев фиакров, который частично покрывается за счет подскочившей платы за проезд, но совершенно не способен уменьшить вонь и обеспечить чистоту, поскольку трудно как-либо регламентировать отправления естественных потребностей лошадей.

Владельцы фиакров утверждают, что несправедливо во всем обвинять только их, поскольку лошади — лишь источник проблемы, а в дальнейшем навоз равномерно размазывается по улицам автомобильными шинами. Существенно то, что они очень неохотно платят новый налог. Конечно же, имеются способы и средства решить назревшую проблему. Тот, кто готов пользоваться «лошадиными подгузниками», привязывать мешок под хвост лошади и собирать навоз, освобождается от уплаты налога. Но против этого протестуют защитники животных, да и сами владельцы фиакров. Подвязанный под хвостом у лошади мешок неестественен, он мешает и мучает бедное животное, его применение противозаконно — таков аргумент защитников животных. После двух лет раздумий и опять-таки все еще незавершившихся дебатов был наконец предложен одноразовый мешок новой конструкции, разработанный в соответствии с требованиями защитников животных. Для участия в творческом процессе были приглашены ветеринары в надежде, что теперь маленький «подгузник» не будет стеснять движения животных, и даже самые ярые защитники животных не смогут возразить против его применения.

Несколько лет назад отцы города предписали использовать специальные опознавательные знаки для фиакров. Это сделано в интересах туристов, а также для безопасности других фиакров, чтобы извозчики могли опознавать друг друга сзади и не возникали связанные с этим аварии. Но проблема состоит еще и в другом: стало слишком много фиакров, и трехсотлетней профессии грозит исчезновение. Настоящих профессионалов становится все меньше, и они жалуются, что теперь их делом занимается слишком много всякого сброда, то есть людей случайных и абсолютно неподготовленных. Настоящие извозчики старого образца — в цилиндрах и черном одеянии с ног до головы — могут поведать вам тайны города на многих языках и расскажут не только о зданиях, но и о жителях города. Но и те, кто говорит исключительно на венском диалекте, одеваются в особое подобающее платье. Только новички в этом деле носят джинсы, садятся на облучки без шляпы и ничего не знают о городе.

А контролеры, встречающиеся сегодня все чаще, говорят о еще одной проблеме. Ветеринарный надзор, осуществляемый в рамках программы общества защиты животных «Четыре лапы», выявил, что более половины лошадей в результате нещадной эксплуатации просто ослабели и место им не на улицах, а в стойле. Избыток фиакров только усугубляет ситуацию, простои становятся все чаще: много извозчиков — мало желающих прокатиться. А если падает спрос на услуги, то страдают в первую очередь лошади, поскольку владельцы вынуждены на них экономить.

Прогулка на фиакре и так стоит недешево: за двадцать минут берут 40 евро, за 40 минут — 60 евро, а часовая поездка обойдется уже в 95 евро.

Заметим, что фиакры это вовсе не австрийское изобретение, а, скорее, парижское. В Вене рассказывают, что они названы по имени ирландского миссионера Фиакриуса, который жил отшельником и умер в 670 году, но основал во Франции монастырь Брейль-Мо. Отшельник был объявлен святым. Сегодня о нем напоминают монастырь Святого Фиакра в Париже и улица — рю Фиакре. И именно в тех местах появились первые наемные извозчики. В 1690 году идея была осуществлена в Вене, а слово «фиакр» начали употреблять в 1720 году. К этому времени действовали уже узаконенные тарифы, а к 1785 году существовало две стоянки фиакров. Время расцвета пришлось на 1860 год. Тогда в Вене свои услуги предлагали 3000 извозчиков, правившие самыми разными экипажами. А в 1900 году бывших королей улиц потеснили автомобили, с которыми они конкурировать уже не смогли.

Рядом с моим домом нет ни одного «Майнла». Когда в 1999 году из города исчез известный половине Европы мавр в красной феске, это имело для нас даже некоторую положительную сторону — можно было экономить на продуктах, купленных на углу по дороге домой, за которыми невозможно было раньше не забежать в маленькие, но очень уж славные продуктовые магазинчики одного семейного предприятия. Но такого рода эгоистические аргументы не должны приниматься в расчет в подобных случаях. Венцы очень опечалились, простившись с еще одной частицей своего прошлого. Тем не менее привычный логотип «Майнл» не исчез окончательно. Один-единственный магазин все же сохранился в качестве образца. И отнюдь не абы какой: этот прекрасный большой магазин находится на Ам Грабен, занимает два этажа, торгует исключительно дорогими деликатесами, рассчитан на истинных венских гурме, и к тому же при нем есть ресторан — внешне очень изысканный. Благодаря этой идее становятся возможными не принятые в Австрии вечерние покупки. И хотя торговый отдел с открытым доступом к витринам, как и предписано, закрывается в половине седьмого, но персонал ресторана, имеющий туда особый доступ, охотно принимает продуктовые заказы. Пока уважаемый посетитель вкушает свой поздний ужин, ему собирают пакет с продуктовым заказом. Специализация этого заведения не повседневные продукты питания, а деликатесы, которые нигде в другом месте не купишь.

Семья Майнл не продала бренд и логотип вместе с сетью своих продуктовых магазинов новым владельцам. Остались пищевые предприятия, занятые изготовлением мармелада и обжаркой кофе. И хотя изображение мавра есть лишь на дверях магазина на Ам Грабен, знакомая картинка украшает еще множество грузовых продуктовых фургонов, а в последнее время знакомая черная головка красуется на зонтиках летних кофеен там, где ароматный напиток варят из кофе, обжаренном в ростерии «Майнл».

Фамилия Майнл пока не исчезла из списка элитарных предприятий Вены. Юный Юлиус Майнл, шестой по счету, еще не окончил школу и неизвестно, захочет ли заниматься хлопотной торговлей продуктами. Профессию ему выбирать предстоит еще нескоро, но если изучить генетическое древо этого семейства, то совершенно невозможно подумать, что он займется банковским делом, как его отец. Совершенно непонятно, с какими чувствами глава семейства, Юлиус IV, и его сын, Юлиус V, который, собственно, и вел дела, принимали решение отказаться от своей торговой империи. С тяжелым сердцем или с чувством некоторого облегчения?

Эта тайна так и останется нераскрытой, поскольку это состоятельное семейство, в отличие от других миллиардеров, ведет весьма уединенную и замкнутую жизнь. Они отклоняют любые интервью с изяществом и отстраненностью, присущими всему их образу жизни. Журналисты, живущие тем, что копаются в частной жизни других, никак не могут рассчитывать заполучить кого-нибудь из семьи Майнл перед микрофоном или объективом. Легенд сочинили уже предостаточно, обсуждают имущество Майнлов, виллу Юлиуса III с 28 комнатами и парком в 16 000 квадратных метров, а также дворецкого в белых перчатках, но уважение к семье, которая заработала свое состояние честным трудом, заставляет любопытствующих умерить свой пыл.

История фирмы, которую основали шесть поколений назад, тесно связана с историей Австрии, с экономическими изменениями в стране, неразрывно следовавшими за развитием промышленности в Центральной Европе, а также со всем, что постигло монархию после распада, — двумя мировыми войнами и позднейшими значительными преобразованиями. Семья Майнл не была пассивным наблюдателем происходящего. Еще сын основателя фирмы, как и все его потомки, принимал самое деятельное участие в формировании облика своей эпохи и использовал для этого инструментарий политического и экономического либерализма, духом которого проникся, получая образование в Англии.

Основатель фирмы Юлиус Майнл I родился в 1824 году в Чехии, неподалеку от границы с Саксонией, в местечке Граслитц (Краслице). Семья поселилась здесь еще со времен Тридцатилетней войны, а до того, скорее всего, проживала в Эгере, нынешнем Хебе, где упоминания о ней прослеживаются до 1378 года. Первый письменный документ сообщает о некоем Кунраде Майнле, который занесен в списки горожан в 1406 году. В 1499 году император Максимиллиан I даровал роду Майнл дворянство. Родовой герб — козел, перепрыгивающий падающую преграду, — до сих пор можно видеть на некоторых продуктах фирмы «Майнл». Мужчины в семье, как правило, занимались горным делом и так продолжалось вплоть до 1706 года, пока от несчастного случая не погиб глава семьи.

Юлиус Майнл I тоже не последовал в выборе профессии по стопам отца-пекаря, а поступил в учение к дядюшке по материнской линии, имевшему дело в Праге. Имея при себе свидетельство о профессии, после нескольких лет странствий он наконец объявился в Вене. Это случилось после восшествия на престол императора Франца-Иосифа I. В 1862 году, в условиях уже довольно либерального ремесленного устава и расцвета биржи, он открыл в квартале рядом с Фляйшмаркт свое первое дело — торговлю чаем и сырым кофе. Дела шли плохо, и в начале 1870-х он начал подыскивать более дешевое место для конторы. Но переезд ничего не дал, и Юлиус I вынужден был в 1879 году объявить о своем банкротстве. Доверителям оставалось десятилетиями ждать своих денег, но примечательно, что позднее Юлиус II, после того как прошло уже очень много времени, рассчитался по всем долгам до последнего пфеннига.

Жесткая экономия и организационная перестройка работы, а более всего идея, которая, как выяснилось, оказалась гениальной, позволили спасти дело. Кофе, вошедший в общее употребление еще в XVII веке, постепенно стал излюбленным напитком к завтраку и полднику. Но сырой кофе, который продавался в лавках, домохозяйки должны были обжаривать сами, чтобы сделать его вкусным. Обжарка была тонким процессом и сопровождалась дымом и неприятным запахом. Юлиус I решил взять связанные с этим хлопоты на себя, и его торговля обжаренным кофе пошла так успешно, что в 1891 году он открыл в Вене первое предприятие по обжарке кофе — ростерию. Позже на этой же фабрике стали производить какао и шоколад. В 1899 году Юлиус I наконец открыл свой первый настоящий магазин «Майнл» в доме 7 на Фляйшмаркт.

В 1913 году, когда основателю исполнилось уже 89 лет и он переписывал семейный бизнес на имя своего сына, фирма стала маленькой империей, а семья очень богатой. Новый глава фирмы, Юлиус II, использовал на практике все знания, усвоенные им в Англии, а также обретенные там связи и создал целую сеть изысканных и чрезвычайно притягательных для покупателей магазинов, специализировавшихся на колониальных товарах. Перед началом Первой мировой войны ему уже принадлежали самая большая в империи сеть продуктовых магазинов, насчитывавшая 1200 филиалов от Лемберга до Триеста, 6 кофейных ростерий (среди них одна в Праге и одна в Будапеште), собственное представительство компании в Лондоне и фабрики по производству и упаковке шоколада, вафель, печенья, мармелада, какао и чая.

Даже во время Первой мировой войны дело расширялось. Только от военного министерства поступил заказ на 100 000 килограммов печенья. Юлиус II был известен как чрезвычайно компетентный бизнесмен и все чаще выступал как специалист по экономике, когда дело касалось теоретических вопросов. Во время войны он консультировал министерство по вопросам снабжения, и поскольку он находился в самом тесном контакте с руководителями своих филиалов по всей империи, то располагал точными сведениями о состоянии дел и обстановке в стране. В 1915 году было основано Австрийское политическое общество, ставшее своеобразным форумом для всех интересующихся подобными вопросами.

После падения монархии Юлиус приложил все силы, чтобы отстоять интересы свободной торговли в условиях новообразовавшегося государства. Когда в соответствии с условиями мирного Сен-Жерменского договора Австрия (а с ней и империя «Майнл») потеряла свои важнейшие рынки, он выступил с целым рядом статей по самым животрепещущим экономическим вопросам, в которых неизменно проводил идею о преимуществах многонационального сотрудничества и возможностях организации более дешевого производства за рубежом.

С 1927 по 1933 год директором сети «Майнл» был Курт Шехнер. Его агрессивная бизнес-политика, жесткий рациональный подход к делу, введение современных методов продаж, беспощадные требования к дисциплине сотрудников и налаженная внутренняя система повышения их квалификации сделали свое дело и вывели фирму из депрессии, и даже более того — она вновь начала расти.

С 1928 года приступил к работе маленький исследовательский институт при фирме, он занимался изучением и разработкой методов хозяйствования на предприятии, выяснял также, в какой цвет должны быть покрашены стены в производственных помещениях, как влияет на работу персонала и на покупателей освещение. Юлиусу II принадлежит также идея (возникшая, когда он изучал национальную экономику в Англии), можно сказать, провидческая для того региона и того времени и вызванная первыми признаками социальных волнений, — идея создания специального фонда, который мог бы помочь пережить кризисные времена. Его стремление к укреплению межнационального взаимопонимания и сотрудничества выразилось на практике в инициативе проведения фольклорного фестиваля. «Праздник наций» был одним из первых мероприятий такого рода в Европе, он состоялся в Вене в 1929 году и стал ярким запоминающимся событием, на котором были представлены национальные костюмы, обычаи и танцы разных народов. Ну и, конечно, при оформлении мероприятий нашлось место для эмблемы мавра в красной феске и японской гравюры, изображавшей традиционную чайную церемонию. Юлиус II был неистощим на выдумки, а империя «Майнл» была полем его деятельности: театральные представления для специально приглашенных гостей в Бургтеатре, балы «Майнл», встречи руководителей филиалов и конгрессы «Майнл». Он также активно занимался благотворительной деятельностью и регулярно организовывал бесплатные обеды для бедных детей.

Бурный рост компании так резал кому-то глаза, что в 1934 году специальный закон о фирме «Майнл» запретил расширение сети свыше имевшихся 400 филиалов. Но вместо того чтобы ограничить рост империи «Майнл», этот закон привел к дальнейшему ее развитию и появлению предприятий пищевой промышленности. Позже, к моменту аншлюса, этот закон отменили, и вновь появилась возможность открывать магазины. Их количество быстро росло и к 1944 году составило более 600, а в 1999 году, когда сеть была продана, в Австрии оставалось чуть более половины магазинов.

После гитлеровской аннексии акционерное общество «Майнл» попало под власть национал-социалистического руководства, в центральном офисе фирмы гестапо даже разместило собственное отделение. Юлиус II, у которого были проблемы из-за еврейского происхождения жены, сделал все, чтобы их избежать. Он усыновил юношу нееврейского происхождения и надеялся, что Фриц Майнл как глава фирмы не вызовет возражений нацистов. Перед смертью в 1944 году Юлиус оставил два завещания, которые должны были вступить в силу после окончания войны. История распорядилась в пользу его родного сына Юлиуса III. В этот период, стремясь избежать претензий иностранных властей, фирма очень быстро перешла в собственность лихтенштейнского фонда, империи мавра еще раз предстояло потрудиться над собственным возрождением.

Юлиус III справлялся с этим сложным заданием, сочетая его с учебой в Лондоне. Обоих своих сыновей — Томаса и Юлиуса IV — он также в будущем намеревался отправить в Лондон. Та часть семейной империи, которая в новом государстве-правопреемнике попала под управление и национализацию коммунистических властей, была потеряна, но это удалось вскоре компенсировать благодаря быстрому восстановлению австрийской экономики. В австрийских филиалах акционерного общества «Майнл» все строилось в первую очередь на контакте между закупщиком и продавцом, что открывало перед сотрудниками отличные перспективы карьерного роста. При этом всегда подчеркивалось, как почетно принадлежать к одной большой семье сотрудников, и помимо прочего, эта мысль подкреплялась денежными выплатами. С 1950 года премии «за верность» выплачивались в виде акций предприятия каждому, кто достаточно долго проработал в фирме, а постоянным клиентам «Майнл» всегда предоставлял льготы. Введенная с 1962 года система самообслуживания мало что изменила в этом отношении, и когда после очередного поворота истории черный мавр опять вернулся (благодаря приватизации) на свое место в реформированном государстве, его успех в центральноевропейских странах был вполне закономерен.

Сменявшие друг друга на посту главы фирмы Юлиусы учились не только в Англии. Их обучение начиналось в их семейной фирме. Нынешний президент наблюдательного совета акционерного общества, Юлиус IV, который лишь в 60 лет принял бразды правления фирмой от своего 80-летнего отца, начал свою карьеру продавцом после того, как получил диплом в Кембридже и 16 лет прожил в Англии. Его брат Томас, ныне тоже член наблюдательного совета, начал свою трудовую жизнь с работы практиканта. И если легенда правдива, однажды руководитель филиала потребовал у него удостоверение, чтобы убедиться, действительно ли у него работает Майнл. Юлиуса IV тоже было бы трудно узнать в лицо, поскольку в офисе нет ни одного его портрета.

Слухи об этом семействе возникают, как правило, только если речь заходит о женщинах. Юлиус II, например, в возрасте 63 лет оставил мать своих детей — дочь владельца отелей в Праге, чтобы жениться на 24-летней японской оперной певице. Для нее он построил в Гринцинге виллу в японском стиле и устраивал праздники цветения сакуры. Через пять лет он расстался с ней ради одной актрисы. На их свадьбе в качестве свидетеля присутствовал Юлиус II, который заявил, что в качестве свадебного подарка он включил в свое завещание пункт о выплате молодоженам после его смерти очень приличного пожизненного содержания.

Юлиус V также нарушил фамильные традиции сдержанности из-за женщины, приоткрыв завесу над семейными отношениями взору любопытных. По настоянию своего отца он в последний момент отменил свадьбу с красавицей-фотомоделью. Позднее они все-таки зарегистрировали свой брак и по сей день живут счастливо и растят своего маленького Юлиуса вдали от суетного света на вилле в Гринцинге.

Юлиус V соединил в себе лучшие черты своих предшественников. И в частности, он усвоил, что его предки передавали управление фирмой своим великовозрастным сыновьям, сами будучи уже в весьма преклонных годах. Так Юлиусу I было 89 лет, а Юлиусу III, как уже говорилось, 80 лет. Поэтому Юлиус V не стал ждать и еще в 23 года выбрал совершенно иной путь, решив заниматься «Майнлбанком». И нарушив таким образом традиции предков, он заработал, будучи молодым человеком, больше, чем кто-либо другой из Майнлов. Этот финансовый институт в первую очередь занимается инвестициями и управлением имуществом, а также совместно с другими банками осуществляет закупки для фирмы в Восточной Европе. Его оборот стабилен, а производство столь полюбившихся всем пищевых продуктов отошло на второй план. Возможно, Юлиус V и прав: время романтических чувств прошло, и нельзя вечно хранить верность мавру в красной феске.