Вена: история города

Глава четвертая Мир кофеен

Любимая кофейня есть почти у каждого венца. Так, тому, кто хочет со мной встретиться, известно, что я, наверняка не задумываясь, назначу встречу в кафе Шварценберг. Но и я, договариваясь о рандеву, всегда заранее знаю, что представители мира искусств из Иозефштадта позовут меня в «Айлее», служащие мэрии предпочитают встречаться в «Слуке», под сводами аркады ратуши, живущие в центре города чехи, как правило, собираются в «Гавелке», на одной из улочек рядом с Грабеном. А всем, кто пока не решил, отнести ли себя к снобам или к чехам, рекомендуется выбирать любимое кафе Томаса Бернхарда «Бройнерхоф» во Внутреннем городе.

Другие же, напротив, предпочитают находящуюся немного на отшибе кофейню в МАК (Австрийский музей искусства и промышленности), а обрести вдохновение в «Гринштайдл», подобно бывавшим здесь писателям и поэтам, надеются их нынешние почитатели. Политики, общественные деятели и деловые люди выбирают «Ландтманн», где, как правило, проводятся также все важные пресс-конференции, но в чьих солидных стенах (а летом за столиками в саду) уже не встретишь прим Бургтеатра. Тем же, кто, напротив, мечтает увидеть вживую звезд театральной Вены, надо после окончания спектакля или репетиции оказаться за столиком в кафе «Шперль» или в кафе «Музеум», которое оформлял Адольф Лоос и где некогда сиживал Ференц Легар, а в свое время — когда Сецессион уже был за углом — туда часто захаживали Оскар Кокошка и Эгон Шиле. Лучший кофе подают на Ам Грабен, в кафе «Европа», скажут вам живущие в Вене иностранцы. Кто-то будет настаивать на других кофейнях, а у многих рейтинг возглавляют совершенно новые адреса. Для туристов — по крайней мере на первый взгляд — обязательным пунктом программы являются полчаса в кафе «Захер», и они терпеливо ждут, пока освободится место. Но список можно продолжить: в Вене насчитывается более 3000 кофеен и поблизости от дома или места работы у венца всегда найдется одно со знакомым приветливым кельнером, где можно спокойно, в одиночестве посидеть часок-другой, запивая кофе водой из стаканчика и читая газеты со столика в углу.

И нет такого времени суток, в которое не вписалась бы эта старая и бережно хранимая форма времяпрепровождения. Читатели газет, погруженные в деловой или дружеский разговор собеседники, воркующая влюбленная парочка, обсуждающие развод супруги — все сливается в привычный знакомый гул, и аромат кофе, ванили и яблочного штруделя становится неотъемлемой частью этой неподражаемой гармонии. Кофейня — это то, что связывает все поколения, переживает традиции и является неотъемлемой частью будней каждого венца.

А с каких пор это началось? Первую венскую кофейню в 1683 году, во время второй турецкой осады, открыл в Вене польский переводчик Георг Франц Колшицки. (По иронии судьбы, в носящем его имя переулке, который находится в 4-м районе, нет в настоящее время ни одной кофейни.) Колшицки по роду своей службы мог свободно передвигаться в османском лагере и потому постоянно натыкался на теплые компании людей, попивающих черный напиток. И он подумал, что хорошо бы перенять сей явно недурной обычай. Но все оказалось несколько сложнее. Когда он захотел получить соответствующее разрешение, никто в силу отсутствия опыта такого рода поначалу вообще не мог понять, чего собственно хочет Колшицки и зачем это нужно. Кофейни распространились в Вене значительно позднее и всегда ассоциировались прежде всего с турецкими обычаями, поэтому в них до сих пор можно найти изогнутые в форме полумесяца кипферли.

Институт кофеен за время своего существования не раз находился на грани выживания. Последний раз это случилось в 1970-е годы, когда казалось, что эта форма жизни исчерпала себя и вымирание кофеен неизбежно. Но в восьмидесятые вновь наступил расцвет, который длится и по сей день. Рядом с 1600 существующими кофейнями выросли новые, а многие из старых обновились и похорошели. Частью «кофейной» Вены является и в муках пробивающая себе дорогу сеть «Старбакс». Эти абсолютно чужеродные по стилю забегаловки с самообслуживанием не выдерживают никакого сравнения с богатыми традициями венскими кафе. И вдобавок к тому в них вовсе не дешево, а возможность взять с собой в дорогу кофе и пить его из пластикового одноразового стаканчика резко противоречит венскому «кофейному менталитету». Но, по всей видимости, возникла и такая потребность, наряду с неоть-емлемой привычкой бесконечно просиживать за чашечкой черного кофе с кексом. Конечно, завсегдатаи кофейных домов тоже бывают порой недовольны, но в первую очередь отсутствием филиалов, как, например, у кафе «Музеум». «Захер» и «Старбакс» в действительности не конкуренты. «Захер» задает тон в квартале улочек позади здания Венской оперы, а напротив, на углу Кернтнерштрассе, находится «Старбакс». Летом в пешеходной зоне бордовые зонтики над столиками кафе «Захер» мирно соседствуют с зелеными зонтиками «Старбакса» — и места не пустуют ни там, ни там.

Самые красивые и известные кофейные дома возникли в эпоху стремительных преобразований в Вене во второй половине XIX века, когда застраивали Рингштрассе, причем они изначально были запроектированы как часть этой парадной улицы.

Первым из них было расположенное чуть дальше от моего дома и упоминавшееся уже кафе «Шварценберг». Оно распахнуло двери в 1861 году в только что построенном новом здании через год после того, как был завершен весь ансамбль площади, а в 1867 году император Франц-Иосиф торжественно открыл памятник фельдмаршалу князю Карлу Филиппу Шварценбергу, командовавшему полками в Битве народов под Лейпцигом против Наполеона. Я уже относила себя к завсегдатаям этого почтенного заведения, когда вдруг узнала о «коричневых» пятнах его истории: в 1938 году кафе было переименовано в «Германию», и задолго до того, как это случилось в других кофейнях, сюда был воспрещен вход евреям. Но, когда первый шок миновал, на первый план — к чему лукавить? — выступила человеческая слабость: здесь лучший яблочный штрудель. И даже несмотря на то, что утренняя выпечка к завтраку мне кажется свежее в последнее время у «Ландтманна», но Кристиан, неправдоподобно маленький здешний официант, так мил, что это кафе остается моим любимым.

Эта своеобразная игра с кельнером как представителем кофейного дома имеет в Вене особенное значение — настолько, что места на свежем воздухе, которые с весны до осени занимают каждый свободный сантиметр пешеходной зоны, называются в честь кельнера шанигартен[7]: «Эй, шани, принеси кресло! А что там с моим кофе? С моим пивом?» Говорят, это словечко произошло от искаженного имени Жан или Ганс, как обращались к любому кельнеру, обслуживавшему дорогих гостей в саду. Звучит это не слишком убедительно, так же как и другой вариант истории, указывающий на венгерский комплекс неполноценности, согласно которому, обращение шани является немецкой версией венгерского Sanyi, венгерского мальчишки, которым все командуют и в чьи обязанности входит содержать в чистоте и порядке столы и стулья. Более правдоподобно выглядит третье объяснение: некоему Йоханну — Шани — Тарони пришла в голову идея раскинуть перед своей кофейней палатку. Это произошло в 1754 году, и, конечно, это не был шанигартен в нынешнем понимании, но все же посетители могли пить купленные внутри напитки на свежем воздухе, будучи при этом защищены от капризов погоды. Пришлось ждать до 1820 года, когда появился первый настоящий шанигартен напротив Альбертины. Симон Корра, тогдашний завсегдатай расположенного рядом с «Захером» кафе «Моцарт», был поражен обслуживанием посетителей за столиками под солнечными зонтиками.

Но не стоит путать шанигартены, которые с весны до осени придают облику города неповторимый колорит, с гастгартенами, которые, как правило, находятся во внутренних двориках зданий. Собственно, открытие шанигартенов с марта до разгара сезона даже не обсуждается. Магистрат, конечно, следит за их функционированием, и уборщики могут, например, пожаловаться на то, что заведение занимает большую территорию, чем изначально было отведено. Правда, в интересах повышения доходов владельцы 2400 шанигартенов организовали собственное лобби и время от времени одерживают большие и маленькие победы. Но не всегда это дается им легко, если, например, в 1980-е годы они могли работать до полуночи, то теперь о том, чтобы закрыть заведение в одиннадцать часов, приходится только мечтать. Привыкшие рано ложиться спать уборщики часто просят посетителей освободить помещение уже в десять часов вечера, чтобы успеть его прибрать до закрытия.

Прежде шани не работали на одном месте десятилетиями, поэтому постоянные посетители и не различали их по именам. Но вот в случае с господином Робертом из уже упоминавшегося кафе «Ландтманн» все обстоит совершенно иначе: без него совершенно невозможно представить себе оживленную и тем не менее исполненную величия и покоя атмосферу этого кофейного дома в конце 2003 года. Очарование и отличительный признак «Ландтманна» — его неизменность, и создается впечатление, что герр Роберт — ее гарант.

Герр Роберт — одиночка, но тем не менее он создал целую школу. Его последователям присущ особый стиль: всегда сохранять солнечное выражение лица и при этом оставаться исключительно спокойными среди любой суеты. Знаменитый старший официант в любой момент готов к вашим услугам, но в нем нет ни тени угодничества. С ним можно переброситься словечком, и обо всем у него имеется собственное мнение, но он сообщит вам о нем, только если вы спросите. Он с достоинством выслушает вас и сохранит тайну, не злоупотребив доверием ни в малейшей степени, и именно поэтому он идеальный обер. Он точно знает, кто из посетителей что заказывает в какое время суток, какой именно сорт кофе из дюжины имеющихся или же меланж предпочтительнее и какой степени обжарки и подавать ли к завтраку яйца господам, занятым деловыми переговорами. Выбрав удачный момент, он лавирует через весь зал с подносом, уставленным прославленными пирожными, да так, что дорогим гостям, нарушившим строгие предписания врача и испытывающим угрызения совести, кажется, будто все грехи им отпущены. Не дрогнув бровью, он аккуратно отмечает все важнейшие изменения в обществе, кто с кем садится за один столик, а кто нет. Но вы ничего не прочтете по его лицу. Герр Роберт стал яркой и неотъемлемой деталью той части жизни кофейного дома, к которой принадлежат банковские служащие, забегающие сюда в обеденный перерыв, завсегдатаи, любящие здешнюю особенную атмосферу, студенты, часами готовящиеся к экзаменам за чашкой кофе. Он никогда не попросит выйти пенсионера, изучающего до последней буковки помещенную в рамку газету, или усталого туриста с картой, которому просто необходимо дать отдых измученным ногам, несмотря на то что оба они ничего не заказывают.

Чудесная аура надежности — это еще одна здешняя загадка. Вот, например, кажущееся совершенно закономерным и испокон века существующее имя кофейного дома, которое никак не зависит от смены хозяев заведения. Всем известный Франц Ландтманн, который открыл кофейный дом 1 октября 1837 года в самом изысканном месте, в только что построенном здании на новой великолепной улице, называвшейся тогда Франценринг, управлял заведением всего пять лет. Прекрасное будущее этого квартала существовало в то время в основном в мечтах. Ратуша и Бургтеатр еще только строились, а великолепные дворцы Рингштрассе можно было увидеть в лучшем случае на чертежных досках. Новые выгодные возможности, заложенные в таком предприятии, как кофейный дом, Ландтманну подсказало чувство, родственное чутью золотоискателя. К концу века великолепное здание кофейного дома настолько вписалось в окружение, что стало неотъемлемой частью жизни венской знати. Супругов, основавших заведение, сменил в 1878 году новый владелец — известный гастроном, а через 40 лет, когда название Ринга уже поменялось, произошла новая смена хозяев. В 1926 году кафе «Ландтманн» открыли для себя артисты Бургтеатра, и одна из актрис подсказала новым владельцам, супругам Цаунер, завести для гостей книгу отзывов. И записи в этой книги непрерывно множились, особенно после обновления интерьеров. Те же хозяева мужественно пережили невзгоды войны и по окончании ее передали эстафету своим детям. Молодые Цаунеры проявили себя гениями пиара: круг посетителей стал еще больше, утвердилась традиция проводить здесь пресс-конференции, в цокольном этаже соорудили сцену и устроили билетную кассу.

Юбилейные празднества в 1973 году по случаю столетия со дня основания стали большим событием в общественной жизни города, который с новой силой ощутил вкус к жизни. Почти три года спустя кофейный дом перешел в руки семьи Кверфельд, эта фамилия если и упоминалась в газете, то разве что в нерегулярно выходящем домовом листке. Но что бы ни происходило вокруг — в «Ландтманне» все остается по-прежнему. И если кому-то не нравится, что обслуживающий персонал здесь состоит исключительно из мужчин и только в гардеробе и в туалетных комнатах работают представительницы слабого пола, тому можно сказать: «Ландтманн» — это традиции, во всяком случае, в том, что касается персонала. Вплоть до начала XX века кофейный дом посещали только мужчины.

Встретиться поболтать можно было также в кондитерских, куда принято было принимать в обслугу и женщин. И среди этих заведений следует в первую очередь упомянуть расположенный во внутреннем городе, около Коль-маркт, «Демель», и по сей день носящий громкий титул «поставщик императорского двора». Идиллию взбитых сливок и марципановой розы омрачило лишь то, что это место служило для тайных встреч всяким сомнительным деятелям и группировкам. Удо Прокш обдумывал, например, в этих стенах страховое мошенничество, из-за которого впоследствии несколько министров лишились своих кресел. Хотя, конечно, гораздо большим злом было, когда он отправил на дно шесть человек команды «Луконы», взорвав застрахованный на миллиардную сумму груженный ломом корабль, чтобы имитировать несчастный случай.

Но качество десертов «Демель» затмило собой и это печальное обстоятельство, и постоянные посетители остались верными своей кондитерской. Постоянные клиенты у «Демель» были еще в XIX веке, и среди них прежде всего Сиси, несчастная супруга кайзера Франца-Иосифа, которая обожала глазированные сладкие лакомства, поставлявшиеся от «Демель» к высочайшему столу, и не могла перед ними устоять. При этом кондитеры до сих пор не могут понять, как эта страсть уживалась с постоянными диетами императрицы Елизаветы, с ее постоянным страхом пополнеть и с тем фактом, что она была тощей как щепка. До нас дошли и другие анекдоты, связанные с заведением братьев Демель. Так, например, говорят, что Катарина Шратт вовсе не собственноручно пекла бабу своему возлюбленному кайзеру, а тайно заказывала ее в «Демель».

Хотя на логотипе фирмы и значится 1805 год, но история ее уходит корнями еще дальше. Положительные последствия торговой реформы Иосифа II и связанный с нею экономический расцвет вдохновили юного Людвига Дене из Вюртемберга открыть в 1786 году свою кондитерскую в доме, арендованном на Михаэльплатц, неподалеку от Бургтеатра, в честь которого и назвали заведение. Усилиями помогавшей ему жены, коренной жительницы Вены, благодаря ее сметливости и усердию, предприятие вскоре достигло таких успехов, что незамедлительно получило привилегию стать поставщиком высочайшего двора. Но в 1857 году работавший в кондитерской Кристоф Демель купил эту фирму вместе со всеми рецептами и назвал ее своим именем, продолжая при этом именоваться придворным поставщиком.

Вена жила на широкую ногу, и фирма едва поспевала обслуживать светские салоны и балы. Кристоф Демель умер довольно рано, и дело перешло к его сыновьям, с именами которых связано с тех пор неразрывно: «Кристоф Демель и сыновья, императорская и королевская кондитерская и шоколадная фабрика». Город кайзера между тем рос, отстроили Рингштрассе, и братья Демель переехали поближе к Хофбургу, в особняк на Кольмаркт, 14, где по их заказу специально нанятый архитектор отделал залы мрамором, бронзой и красным деревом. Эти интерьеры мы видим и по сей день.

Конечно, в этой истории встречаются и уроженцы Венгрии. В перечне сыновей, бывших супруг и вдов, которые вели дела заведения, всплывают то и дело имена кузины Клары, незамужней дочери свояка одного из Демелей, или графа Миклоша Семереша, которого усыновила в свое время глава семьи Анна Демель, унаследовавшая кондитерскую в 1956 году. К этому же времени относится разработка дизайна упаковочной бумаги, коробок, пакетов, выполненных по эскизам талантливого художника, венгерского аристократа барона Фредерико фон Берзевичи-Паллавичини. И, в конце концов, именно барон привел «Демель» к пику расцвета, хотя кондитерская никогда не была для него целью жизни, несмотря на то что он и женился на представительнице венской династии ее владельцев.

В 1972 году «Демель» был продан некоему швейцарцу, и венцы пережили нечто подобное национальному трауру. И в последующие годы ничего особенно не менялось, перепродажи следовали одна за другой, и каждая смена владельцев вызывала общественное недовольство. Но стоило истинно венской кондитерской попасть в немецкие руки между 1992 и 1994 годом, как все внезапно изменилось. Поэтому все вздохнули с облегчением, когда в 1994 году австрийскому «Райффайзенбанку» удалось наконец выкупить кондитерскую. Кондитерская не просто выглядит старинной: все предметы утвари до сих пор используются, здесь неукоснительно следуют старым рецептам, технологический процесс строг и точен, все ингредиенты неизменны и их качество контролируется — поэтому многочисленные конкуренты-подражатели не могут даже приблизиться к оригиналу. Уже несколько лет история предприятия отражена в экспозиции Музея марципана. Экспонаты, рукописные документы и фотографии отражают историю целой эпохи, а то, что лишь тонкие стены отделяют витрины с марципановыми фигурами в натуральную величину и сладкими пейзажами от залов, где все еще живут давние традиции, придает этому месту особенно сладкое благоухание.

Но в истории «Демеля» бывают и раздоры: спор, который длится и по сей день и который, кажется, не сможет быть разрешен по справедливости. Это спор о том, кто владеет истинным оригинальным рецептом торта «Захер», кондитерская «Демель» или кондитерская «Захер»?

Вне всякого сомнения, что объект судебного спора, длящегося уже более 50 лет, собственно, сам торт, назван по имени отца-основателя кафе и отеля «Захер», что говорит уже само за себя. В 1832 году князь Клеменс Меттерних захотел угостить своих гостей чем-нибудь удивительным, и поскольку его шеф-повар оказался болен, то поручение легло на плечи ученика, некоего Франца Захера. Захер дал волю пылкому юному воображению и для пикантности добавил в торт под шоколадную глазурь мармеладную прослойку. Это смелое сочетание быстро свело с ума половину империи. Ученик стал кондитером, открыл свое дело и благодаря придуманному им торту смог отправить своего сына Эдуарда учиться в Лондон и Париж. В 1864 году младший Захер открыл гостиницу с рестораном в Деблинге, а через два года перебрался на Кернтнерштрассе. В 1869 году он, благодаря фамильному торту, переехал отсюда в новое, за год выстроенное и пустовавшее здание будущего отеля напротив Оперы. Раньше здесь находился театр у Кернтнерских ворот. В 1867 году он был снесен, и на его месте построили дом с меблированными комнатами. Меблированные комнаты долго пустовали, и хозяина им было найти непросто, поскольку требовалось подписать договор, где отдельным пунктом запрещалась любая деятельность, которая могла бы составить конкуренцию Венской опере. Эдуард Захер принял это «ужасное» условие, и вскоре дом наполнился жизнью. Цокольный этаж заняла кондитерская, а в верхних этажах элегантные господа приятно проводили время с хористками и балеринами.

В 1880 году произошло судьбоносное событие: Эдуард Захер повел к алтарю Анну Фукс, которая, несмотря на молодость (ей исполнился 21 год), очень быстро прибрала дом к рукам и принялась командовать. «Захер — это я и никто иной!» — любила повторять эта дама, портрет которой и сегодня занимает почетное место над входом в кофейный дом. Фрау Анна понимала значение рецепта торта и хранила его как зеницу ока, пока не допустила роковую ошибку. Незадолго до наступления XX века она выставила из дома своего весьма своенравного сына и отправила подальше, в Чехию. Юный Захер в отместку выведал тайный рецепт у шеф-повара и передал его конкурентам — Демелю. И с тех пор «Демель» имеет полное основание утверждать: «Здесь изготавливают настоящий торт “Захер” по оригинальному рецепту!» На деле доля доходов кондитерской на фоне процветающего отеля «Захер» уже мало зависела от оригинального рецепта торта, и чтобы облегчить себе жизнь, со временем масло заменили маргарином. А вот в «Демеле», напротив, рецепт соблюдали неукоснительно. А теперь, граждане судьи и господа присяжные заседатели, коль скоро вы хотите вынести справедливый вердикт, можете приступить к голосованию.

Если вы покупаете торт «Захер» в подарок или хотите послать его по почте, то получаете его в деревянном ящичке. Говорят, так придумал еще сам создатель торта. Первые письменные упоминания об этом относятся как минимум к 1891 году, которым датирован счет императрицы Елизаветы, Сиси, когда ей отправили торт со срочной почтой. Между прочим, при доставке фирма сама решает вопросы транспортировки, даже в тех особых случаях, когда в страну не импортируются иностранные кондитерские изделия.

От фрау Анны осталось еще кое-что. Одно из ее великих творений до сих пор бережно хранится в витрине: скатерть, на которой расписывались знаменитые посетители, а подписи затем вышивали, чтобы сохранить навек. Короли, императоры, князья, родовитые аристократы, знаменитые артисты и художники выполняли эту экстравагантную просьбу хозяйки, поскольку бывать здесь всегда считалось шиком. При желании здесь можно было остаться и на ночь и совершенно не волноваться, что об этом станет известно.

Историю отеля сотрясали бури мировой истории: после падения монархии настал упадок и в этих стенах. Долго остававшаяся вдовой Анна Захер немало вынесла на своих плечах и держала бразды правления здесь почти до самой смерти, последовавшей в 1930 году. Через два года отель обанкротился, и в конце концов его получили две семьи: Силлеры и Гюртлеры. Вскоре после Второй мировой войны отель превратили в казино для офицеров британской армии, которое просуществовало до 1951 года. После того как здесь снова распахнул для гостей свои двери отель, в 1962 году семья Гюртлер выкупила акции у семьи Силлер. Возрождение и новый расцвет опять связаны с именем дамы, появившейся среди владельцев в результате замужества. В 1990 году Элизабет Гюртлер, после самоубийства мужа, с которым она к этому моменту уже развелась, получила право распоряжаться наследством двоих своих малолетних детей. Эта дама, которую жители и жительницы Вены называют исключительно Леди Захер, всегда элегантна и неизменно улыбается, а за ее хрупкой внешностью скрываются недюжинная выносливость и стойкость. Благодаря своей венской легкости, утонченной элегантности и безошибочному вкусу, успешная предпринимательница сегодня является одной из самых ярких женщин высшего светского общества Вены. Без нее не обходится ни одно заметное событие, и она появляется — разумеется, после двенадцатичасового рабочего дня, — всегда подтянутая, свежая и отлично одетая, в Опере, на балу, благотворительном мероприятии или театральной премьере.

Несколько лет назад ее выбрали «бизнес-леди года». Она успевает прекрасно справляться с обязанностями вице-президента экономической палаты, а недавно выступила в еще одной общественной роли, став ведущей балов в Опере. Лето фрау Гюртлер в основном проводит в Зальцбурге, где она тоже не только отдыхает, но и заботится о гостях — посетителях и посетительницах Зальцбургского фестиваля. Приемы в «Остеррайхише хоф» («Австрийском дворе»), пятизвездочном зальцбургском отеле империи «Захер», широко известны. И жители Альп могут ненадолго приобщиться к миру «Захер».

Одного только нельзя сказать об этой выдающейся даме — что она выбилась из низов благодаря своему неустанному трудолюбию. Первая дочь легендарного торговца зерном Фрица Маутнера прилежно изучала экономику и организацию производства и начала свою карьеру на предприятиях отца. Она не отказалась полностью от этой работы, и уже выйдя замуж за Петера Гюртлера, а потому проводила часть времени в отеле «Захер» в обществе Петера, а часть — в офисе Маутнера. Небольшая пауза наступила только после развода, и тогда все свое время она посвятила детям — Александре и Георгу. Когда после двух неудачных браков Петер Гюртлер в 1990 году покончил с собой при до сих пор не до конца выясненных обстоятельствах, его дети получили в наследство оба отеля холдинга «Захер», в Вене и в Зальцбурге, и передали все полномочия своей матери. Леди Захер полностью окунулась в ведение дел, все перестроила заново, а точнее — все вернула на свои рельсы, возродив в обеих гостиницах прежнюю легкую, элегантную и изысканную атмосферу. Каждый номер, все помещения обставлены по-разному, великолепная старинная мебель всюду подлинная: венский «Захер» и зальбургский «Остеррайхише хоф» — единственные в своем роде. Атмосфера двух залов кафе также возрождена с исключительным вкусом: пурпурные кресла и картины на стенах хранят атмосферу расцвета монархии. Но не стоит думать, что «Захер» погружен в прошлое. Поскольку фрау Гюртлер постепенно привлекает к ведению дела дочь, чтобы передать ей решение всех текущих вопросов, то отель обновляется и расширяется за счет столь модной сейчас надстройки мансардного этажа.

Ресторан «Захер» также фигурирует в списке лучших. Здесь все превосходно: и скатерти, и изысканная посуда. Уже сервировка позволяет понять уровень этого заведения. А сами здешние завсегдатаи едва ли задумываются о том, могли бы они где-нибудь еще найти столь изысканный и вкусный обед или ужин, такую приятную обстановку и великолепное обслуживание.