Вернись за мной

Глава 13

Элли

Облегчение настолько сладкое, что я едва могу себя сдержать. Мы возвращаемся к Коннору, так что я могу забрать Хэдли и свои вещи, чтобы вернуться домой. Квартира Коннора… странная. Здесь чисто, но очень стерильно. Есть только односпальный диван и устаревший телевизор. В каждой спальне есть двуспальная кровать и комод, но на этом все.

Это дом, но не дом.

Хотя мой дом не замечательный, но он по крайней мере комфортный.

Я откинула голову на спинку сиденья и вдохнула через нос.

— Не могу поверить, что они его задержали.

— Честно говоря, я тоже.

Я посмотрела на него.

— Ты думал, что его отпустят?

Коннор склонил голову набок.

— Да. Обычно они принимают залог, и я надеялся, что Нейт сможет отстоять твои требования. Я был готов к результату, что этого не произойдет…

— И что?

Он оглядывается, а потом возвращается на дорогу.

— Я не знал, что буду делать.

— Уверена, что у тебя был какой-то план.

Коннор засмеялся.

— У меня были сумасшедшие идеи, это точно.

Думаю, это правда. Мы подъехали к его подъезду, и Коннор остановил машину.

— Все в порядке? — спросила я, пока мы тут сидим.

Он посмотрел на табличку с его фамилией, а потом на меня.

— Моя мать… она была сентиментальна во всех отношениях. Она хотела, чтобы у нас были традиции, которые мы передадим детям.

Когда мы подъезжали к дорожке, она останавливала машину и заставляла нас отвечать на вопросы. У каждого из нас был свой ответ, который, по ее мнению, отвечал нашим потребностям.

— Это мило.

Моя мама была такой же. Она всегда старалась сделать праздники особенными и делала то, что осталось со мной до сих пор. Каждый год на мой день рождения мама приходила ко мне в комнату с тортом в руках, и мы ели его на завтрак. Это традиция, которую я продолжила с моей дочерью, которая считала это лучшей штукой в мире.

— Не имело значения, что после ее смерти никто не ставил этот вопрос вслух. Мы с братьями до сих пор останавливаем машину и смотрим на этот знак, думая, какой бы была жизнь, если бы она выжила.

Понятно, что ее влияние на своих сыновей было гораздо большим, чем она могла себе представить.

— Какой был вопрос?

— Расскажешь притчу о стреле?

Я коснулась его руки, и она упала с руля, который он сжал. Моя рука опустилась к его, беря его пальцы в свои.

— Скажи мне, о чем эта история? — Я проговорила тихо, не желая разрушать волшебство момента.

— Ты не можешь выстрелить, пока не натянешь тетиву.

— Что это значит?

Коннор начал двигать рукой, полностью закрывая мою.

— Это значит, что тебе нужно использовать всю свою силу, и бороться с напряжением в руке, если ты хочешь того, чего хочешь.

Это означает, что если ты не натянешь тетиву лука, ты никогда не сможешь двигаться вперед и попасть в цель.

Мое сердце начинает сильно колотиться в груди, дыхание тихое, мы наблюдаем друг за другом. Эти слова сейчас очень остро влияют на мою жизнь. Я не хотела делать никаких движений из-за страха того, что может произойти, но пока я не встану и не изменю форму своей жизни, я никуда не пойду.

— Я вижу, как сильно на тебя повлияла твоя мать. Кроме того, ты натянул тетиву, Коннор. Ты покинул это место тем утром и стал морским котиком, стал героем. Когда ты вернулся, ты стал героем для нас с Хэдли. Спасибо, что поделился этим со мной.

Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом остановился.

— Не за что.

Я посмотрела на наши руки, и мы оба отпустили ладони друг друга.

— Мне жаль. Мне следует… Я явно в беспорядке, а ты такой добрый.

Это была тяжелая пара дней, и я….

— Элли, остановись. Не надо мне ничего объяснять. Ты ничего плохого не сделала. И перестань говорить, что ты в беспорядке, ладно?

— Но так и есть!

— Мы все немного плохие. Поверь, я могу казаться тебе героем, но я не такой. Я совершал ошибки и живу с их последствиями. Я думаю о тебе и о том, если бы все пошло иначе той ночью…

— Я тоже думаю об этом.

Он откинулся на спинку водительского сиденья, а потом повернулся назад.

— Я был в беспорядке, когда впервые увидел тебя после того, как нашел Хэдли. Мне пришлось повторять себе миллион раз, что ты замужем и что все, что я чувствовал, было смешным. Мои друзья даже предупреждали меня, что я должен бороться с этим желанием быть рядом с тобой, потому что это неправильно.

Я борюсь с тем же самым. С желанием быть рядом с ним.

Трудно описать, почему Коннор вызывает у меня такие чувства, но это так. Между нами двумя была неоспоримая химия, а потом случилась та ночь.

Снова оказавшись рядом с ним, все стало запутанным и мне трудно расшифровать, что я чувствую.

Я улыбнулась, зная, что должна ответить ему, но еще не могу сказать правду.

— Ладно. Я просто так устала и потрясена.

— Я понимаю, но ты не в беспорядке. Конечно, ситуация говно, но это не значит, что ты не сможешь найти из нее выход.

Мои глаза начали трепетать, закрывшись, и я попыталась держать их открытыми.

— Я думаю, что лекарство срабатывает.

Он кивнул и завел машину.

— Давай вернем тебя домой, чтобы ты могла отдохнуть.

Зевота.

— Отдых звучит красиво.

Пока мы едем по длинной дороге, мои мысли прыгают от одной к другой. Так много произошло за последние дни, что моя жизнь кажется серией фильмов, которые я не могу пересмотреть за один раз. Их слишком много.

Когда мы останавливаемся, рука Коннора касается моего лица, и я вижу, как он пристально на меня смотрит.

— Мы приехали.

— Я не спала.

— Нет?

Может и так, но в течение двух секунд. Я глубоко вдыхаю и открываю дверь, прежде чем он успевает выйти. Я двигаюсь медленно, осторожно, чтобы не сильно беспокоить свою сторону.

Между поездкой, слушанием и двумя ночами, которые не спала, я готова упасть замертво.

Я выхожу из машины, прилагая всю свою силу и решимость, но когда шаркаю вперед, то начинаю опускаться на землю. Сильные руки обнимают меня, а самые красивые зеленые глаза смотрят в мои.

— Элли?

Мужчина берет меня на руки, и моя голова ложится на его плечо, когда он идет к своему дому.

— Устала. Я так сильно устала. Но я в порядке. Я могу ходить.

— Ты чувствуешь боль и принимаешь лекарства. Тебе нужно отдохнуть.

Мне нужно вернуться домой и наладить свою жизнь.

— Я хочу домой.

— Поспи, а потом мы поговорим об этом. Я буду здесь, когда Хэдли вернется.

Мне хочется открыть рот и рассказать ему все, о чем я думала с тех пор, как он вернулся в мою жизнь, но истощение охватывает меня, и я погружаюсь в сон.

— В "Рыбку" так не играют. — Голос Хэдли раздается сквозь маленький фермерский дом, и я улыбаюсь.

— Да! У тебя должны быть две карточки одного цвета.

— Нет, — упрекнула она. — У тебя должно быть два одинаковых номера.

— Мне кажется, что ты это выдумываешь, — сказал Коннор со смехом, — Я знаю "Рыбку", и здесь такие правила.

— Ты обманываешь.

— Я? Обманываю? — Кажется, мужчина шокирован, но я могу сказать, что он шутит.

— Да, потому что я выиграла у тебя трижды подряд.

Я лежу и все еще пытаюсь проснуться, слушая их.

— Я думаю, что это ты обманываешь, Хэдли.

Я услышала ее тихий вздох.

— Ты просто плохой рыбак. Но ты мой любимый герой.

Он засмеялся, и автоматически появилась моя улыбка.

— Я рад, что я твой любимчик. Ты моя любимая семилетняя девочка, которая обманывает меня в "Рыбке".

— Я буду скучать по тебе, — сказала она с тоской в голосе.

— Скучать по мне? Почему? Ты куда-то собираешься?

Я медленно поднялась на край кровати, не зная, куда идет этот разговор, так что мне нужно слушать.

— Той ночью мы с мамой собирались сбежать, и я не знаю, увижу ли я тебя когда-нибудь снова. — Ее голос оборвался в конце, разбивая этим мое сердце.

Это ее дом. Единственное место, которое она когда-либо знала, и хотя ее защита важнее всего, ее безопасность также важна. Мне нужно исправить любой нанесенный вред.

Во-первых, я вернусь в тот дом и сделаю все возможное, чтобы привести его в надлежащее состояние.

Мне нужно, чтобы она видела, что мы в порядке, и я сильна. Мне до сих пор страшно туда идти. Даже когда Кевин в тюрьме, этот дом наполнен вещами, которые я хочу забыть. И все же я хочу дать Хэдли щепотку смелости столкнуться с тем, что ее пугает, и доказать, что она все сможет выдержать.

— Ну, если это произойдет, нам придется найти способ оставаться на связи.

— Но у меня нет телефона.

— Правда, но ты знаешь, где я живу.

Хэдли останавливается, и я осторожно пробираюсь к двери, наблюдая за ними двумя. Коннор и Хэдли сидят на полу в противоположных углах журнального столика, между ними лежат карты. Мой мир становится немного ярче, просто наблюдая за ними.

Не знаю, есть ли у меня воспоминания о том, чтобы Кевин когда-нибудь делал что-то такое простое, как это. Пока я спала, они проводили время вместе, общаясь так, что у меня на глаза наворачиваются слезы.

— А если ты уедешь?

— Ну, я останусь здесь всего на шесть месяцев, но позабочусь о том, чтобы твоя мама знала, как со мной связаться.

— Ты обещаешь?

Он поднял руку в каком-то приветствии.

— Конечно.

Хэдли бросилась вперед, обнимая его руками за шею, а он поймал ее.

— Ты мой лучший друг, Коннор.

Он улыбнулся над ее головой, обнимая девочку за спину.

— Тогда я счастливый человек.

Этот человек может быть больше, чем другом. Намного больше. Я обязана ему и Хэдли, поэтому должна узнать правду.

Я зашла в комнату, и наши взгляды соединились.

— Ты не спишь.

— Уже нет. Сколько я спала?

— Мамочка! — Хэдли бросилась ко мне. Я быстро протянула руку, чтобы она не врезалась в меня, что заставило ее замедлиться. — Извини.

— Нет, нет, я хочу объятий, только не сильных.

Я хочу от нее миллион объятий. Таких, которые длятся вечно, чтобы я могла держать ее рядом.

— Ты хорошо себя вела с Коннором?

Она кивнула.

— Мы ходили в хлев, чтобы я могла увидеть коров. У него много коров, но, — ее голос понижается до шепота, — он не знает, что с ними делать.

Я тихонько засмеялась.

— Ты сказала ему подоить их?

— Я пыталась, но он не слушает. Потом мы пошли к моему любимому дереву.

Коннор подошел и взъерошил ей волосы.

— Я подумал, что тебе нужно отдохнуть, поэтому мы погуляли на улице, а потом вернулись, чтобы согреться, когда нам стало холодно. Мы тебя разбудили?

— Нет. — Я улыбнулась ему, чувствуя такую большую благодарность, переполняющую меня. — Совсем нет. Спасибо, что позаботился о ней.

— Мне не трудно. Мы с Хэдли друзья. Было весело немного потусоваться.

Она посмотрела на него с широкой улыбкой.

— Я думаю, что нам с Хэдли нужно вернуться домой.

— Нет! — закричала она. — Нет! Я не хочу. Пожалуйста! Пожалуйста, мамочка! Пожалуйста, не заставляй меня возвращаться туда!

Я упала на колени и взяла ее руки в свои.

— Хэдли, все в порядке.

— Я не хочу домой! — Ее глаза наполнились слезами, когда голова быстро начала качаться туда-сюда. — Я хочу остаться здесь — с Коннором!

— Дорогая, мы не можем. Нам надо возвращаться. Никто не причинит нам вреда.

Ее слезы текут, как дождь, и ее хлюпанье разрывает меня на части.

Я вижу, что ее охватывает настоящий страх. Я не могу сказать ей, что чувствую то же самое. Идея вернуться в тот дом заставляет меня вылезти из кожи.

— Я боюсь, мам.

Коннор становится на колени вместе с нами, говоря: — Тебе не нужно бояться. Я могу пойти туда, чтобы убедиться, что внутри никого нет и что ты будешь в безопасности.

Она покачала головой.

— Я не хочу идти! Вы не можете меня заставить!

Хэдли вырывает свои руки из моих, срывается на ноги и бросается за дверь.

— Хэдли! — Я кричу ей вслед, пытаясь встать, но вздрагиваю, когда моя сторона кричит в знак протеста.

— Спокойно, я пойду за ней, — сказал Коннор, помогая мне встать.

— Она моя дочь, так что пойду я. Мне нужна секунда.

— Почему бы нам не дать ей минутку? Вероятно, ей нужно остыть, и я знаю, куда она делась.

Как он это делает? Как он может так легко знать, что нужно Хэдли?

Такое впечатление, будто он без всяких усилий проник в суть нас обоих. Так было у нас с Коннором, когда мы познакомились, но теперь он также чувствует это с Хэдли. Он понял, что ей нужно время, когда я не поняла.

Это должно что-то значить, правда?

— Ты права. Мне очень жаль. Я думала, что она захочет вернуться домой, потому что нам это нужно.

— Зачем вам это нужно?

Я вздохнула, ненавидя, что сказала что-то не то.

— Потому что это ее дом, и мы не можем остаться здесь навсегда. Я уверена, что тебе не нужно, чтобы мы сводили тебя с ума.

— Вы не сводите меня с ума, и тебе не нужно возвращаться туда, если ты этого не хочешь.

— Мы не можем оставаться здесь.

— Почему?

— Почему? — повторила я. — Поскольку… ты холостяк и тебе нужно починить эту ферму, и я не думаю, что тебе нужна еще одна сломанная штука для ремонта.

Кроме того, находясь рядом с ним, трудно не заметить сходства между ним и Хэдли. Скрывать возможность того, что он является ее биологическим отцом, неправильно. Он заслуживает того, чтобы знать. Что мешает мне сказать это, так это то, что я чувствую, когда рядом с ним. Я хочу быть рядом, полагаться на него, а это опасные мысли для меня. Это непрактично, и я волнуюсь, что привяжусь к мужчине, который, как я знаю, собирается уехать отсюда.

Если это еще не случилось с ним и Хэдли.

Но что, если она его дочь?

А если все признаки, указывающие на это, настоящие?

Я должна рассказать ему.

Он медленно покачал головой.

— Я более чем смогу починить это место, пока вы обе здесь, и думаю, что твоя с Хэдли безопасность важнее, чем моя холостяцкая жизнь. Ты чувствуешь себя в безопасности со мной?

И это самое глупое. Я никогда не чувствовала себя в большей безопасности, чем когда рядом с ним. Он сильный, стойкий и вмешался, когда был нужен мне больше всего. Я ему доверяю, но я его почти не знаю.

Сейчас или никогда.

Я набралась смелости и приготовилась признаться в том, что может навсегда изменить их жизни.

— С тобой я чувствую себя в безопасности, и это единственная причина, почему я говорю это. Коннор, я должна тебе кое-что сказать. Точнее, сказать тебе, что есть кое-что, что съедает меня.

Она — весь мир, и этот человек тоже заслуживает того, чтобы вращаться вокруг нее — если окажется, что он ее отец.

— Ты можешь сказать мне все, что угодно.

Я очень надеюсь, что это правда, потому что все может пойти не так, как я себе представляю.

— Я узнала, что беременна Хэдли примерно через месяц после свадьбы. Мне всегда было интересно… Возможно ли это… Чтобы она была…. — Я замолчала, боясь сказать это вслух. — Есть вероятность, что Хэдли не дочь Кевина.

Его взгляд скользнул к двери, из которой она выбежала, а потом вернулся ко мне.

— Ты думаешь, что она может быть моей?

— Я не знаю, но у нее твои глаза. — Признание упало с губ, как и слеза с моих ресниц.