Элли
Уже восходит солнце, когда я сижу на качелях Коннора на крыльце с одеялом на плечах и с чашкой чая в руках. Я онемела, это все, что могу обработать. Ничего не кажется настоящим. Это почти так, будто я оказалась в состоянии, похожем на сон, и наблюдаю за всем, что произошло, а не живу этим.
Хотя я знаю, что это неправда. Боль, которую я чувствую, пронизывающая мою грудь каждый раз, когда я делаю вдох, является доказательством.
Другая вещь, которую я чувствую, — это безопасность, или, по крайней мере, самая большая безопасность, в которой я могу быть.
Коннор был рядом со мной или в пределах видимости каждое мгновение, убеждая меня, что я знаю, что я защищена, и моя дочь тоже. Он был рядом, когда я отказалась от скорой помощи, зная, что не могу оставить Хэдли и не позволю ей видеть меня в больнице.
Он сидел на заднем сиденье полицейской машины со мной, а слезы молча текли по моему лицу. Мне было больно, да, но я чувствовала себя сломанной. Когда мы дошли до подъезда, он нежно сжал мою руку, чтобы успокоить. Я вытерла глаза и сдержала свою грусть, потому что мне нужно было снова быть сильной. Хэдли это было нужно.
Ничто не могло помешать мне подойти к ней, поэтому он убедился, что я вышла из машины и встала, прежде чем пошел и открыл дверь. Она бросилась с ужасом на лице, а затем с облегчением.
Все, что я могла сделать, это прикоснуться к ее лицу и заверить, что со мной все в порядке. Знает она об этом или нет, но она самый смелый человек, которого я когда-либо знала. Моя дочь спасла мне жизнь, и я никогда не смогу себе этого простить.
Я утешала Хэдли, как могла, прежде чем дать свои показания и позволить полиции сфотографировать мои травмы. Когда Коннор перевязывал мне ребра, он объяснил, что они понадобятся для судебного дела. Пока муж работал, я узнала, что он был медиком на флоте, поэтому не позволил медицинской помощи в Сиднее прикасаться ко мне.
Это совсем другой уровень унижения, но я была благодарна за мою способность замкнуться в себе и оцепенеть от всего этого. Я позволила Коннору делать все, что он мог, и делала вид, что я на пляже, подальше от всего этого. Я просто держала свою дочь, забыв о боли, пока она отрывалась.
Дверь открылась, и я вздрогнула, но Коннор немедленно поднял руки.
— Это только я. Пришел проверить тебя.
Я сделала все возможное, чтобы снова расслабиться на качелях.
— Я… здесь.
— Ты держишься?
Я пожала плечами.
— Не очень уверена. Я еще это все обрабатываю.
— Ты отлично справилась с шерифом Мендозой.
Я внутренне засмеялась. У меня ничего не получилось. Вся моя жизнь была серией ошибок, самой большой была попытка сбежать от прошлой ночи. Прошлым вечером я сидела там, рассказывала ему и шерифу историю, ненавидела и ругала себя, а слезы текли по моему лицу.
В этом нет ничего хорошего.
— Я не очень в этом уверена. Я была в беспорядке.
— Ты не лгала и рассказала ему все, когда тебе не нужно было. Я видел… Есть люди, которые скрывают злоупотребления, потому что так легче. Ты была храброй. Возможно, ты не чувствуешь себя так, и я уверен, что у тебя были причины не уходить раньше, но ты сильная, и Хэдли воспримет это именно так.
Я посмотрела на восход солнца, желая найти утешение в осознании того, что я дожила до него снова, но не смогла. Меня переполняет сожаление, и здесь нет ни малейшей доли храбрости.
— Если бы я была храброй, то бы никогда не позволила этому зайти так далеко. Я бы ушла после того, как он впервые заставил меня почувствовать себя слабой и маленькой. Если бы столько вещей не произошло… если бы я убежала, когда он поднял на меня руку в тот первый раз, моя дочь никогда бы не увидела синяка на своей матери или слезы, потому что он сделал мне больно.
— Легко смотреть на это с такой точки зрения, брать на себя вину или играть в игру "что будет, если", но мы делаем выбор, который считаем лучшим в данный момент. Мы все сожалеем.
Он не может это иметь в виду. Люди, которые не были в этой ситуации, смотрят на это иначе. Я слышала, как люди говорят о людях в плохих отношениях и о том, что они бы не делали этого.
Если кто-то не побывал в этой шкуре, он не может сказать, что бы делал.
Я никогда не думала, что буду иметь абьюзивные отношения, но вот я здесь.
Когда я росла, то была той умной девочкой, которая думала, что найдет мужчину, который будет к ней хорошо относиться, а если нет, то его не будет. Потом я встретила Кевина и оказалась в этих бурных отношениях, где он стал моим миром, а я стала аутсайдером в собственной истории.
Я сама виновата.
— Хотя я ценю это, но я не согласна. Я знала, что мне нужно уйти, но решила остаться и надеяться, что он изменится. Это навсегда будет за мной, потому что я очень боялась осознать, что он никогда этого не сделает".
Коннор сделал глоток кофе и грустно улыбнулся мне.
— Я не согласен с твоим несогласием. — Я тихонько рассмеялась и вздрогнула. — С тобой все в порядке? Мне бы очень хотелось, чтобы ты обратилась к врачу.
Меня проверила врач скорой помощи по имени Сидни, и я позволила это лишь для того, чтобы убедить ее, что мне не угрожает серьезная опасность. Но мой бок испытывает такую сильную боль, что я бы не удивилась, если бы у меня было треснувшее ребро.
— Я пойду завтра, когда она будет в школе.
— Мне нужно хотя бы очистить порез под твоим глазом.
— Я ценю, что ты хочешь помочь, — тихо сказала я. — Но уверена, что смогу справиться сама.
Коннор начал двигаться, чтобы упереться в перила, скрестив большие руки на груди, будто он мог бы отбить мир, если бы тот пошел на него.
— Я понимаю, что ты предпочитаешь это, но позволь хотя бы проверить твои ребра. Я уверен, что они сломаны, и хочу убедиться, что нет признаков чего-то более серьезного, особенно если ты откладываешь поход к врачу.
— Хорошо, — согласилась я, зная, что не смогу на него посмотреть или чего-то там потрогать. Черт, я едва дышу, но хочу плакать. — Я до сих пор не могу поверить, как прошла ночь. Я так… устала, но не думаю, что смогу заснуть. Все, что я постоянно вижу, это его лицо и чувствую боль, когда он ударил меня ногой".
Мы оба замолчали. Я не знаю, почему ему в этом призналась.
После нескольких минут комфортной тишины Коннор прочистил горло.
— Элли, бил ли когда-нибудь твой муж Хэдли? — спросил он без признаков осуждения, только с любопытством.
— Насколько я знаю, нет. Он угрожал… Ну, вот почему я наконец-то ушла прошлой ночью. Муж сказал, что если я попытаюсь уйти, он убьет нас обоих, и я ему поверила. Я знала, что должна была уйти.
Я знала, что еще одна ночь — это слишком много, и меня не волновало, что все идет не по плану, или что у нас нет денег или некуда идти. Я не смогла остаться больше ни на минуту. Думаю, он действительно убил бы меня, если бы ты не появился.
— Ты все сделала правильно. Жестокое обращение никогда не заканчивается. Блядь, даже если обидчик умрет, ты все равно будешь чувствовать последствия.
Мои глаза поднялись, и я начала изучать его так, как будто под поверхностью может быть еще что-то.
— Уверена, что буду чувствовать себя так еще долго.
— Ты исцелишься, и я клянусь, он никогда больше не причинит тебе боль.
— Я не знаю, как ты можешь это обещать.
Коннор оттолкнулся от перил.
— Потому что он точно не причинит тебе боль, если ты будешь в моем доме. Если ты решишь вернуться домой, мы придумаем много способов защитить тебя, если его освободят из тюрьмы. В любом случае, сегодня вечером, завтра или пока ты не будешь готова уйти, со мной ты в безопасности.
В безопасности. Это слово я много раз воспринимала как должное.
Когда была маленькой, я помню, как мой отец всегда обнимал меня и говорил, что защитит меня. Он запирал двери, принимал меры предосторожности, а потом однажды, когда я училась в колледже, другая машина выехала на их полосу и убила их обоих. Водителя другой машины так и не нашли.
Ничто не уберегло их.
Когда я встретила Кевина, он нас всех обманул. Мои родители любили его, считали его милым, замечательным и говорили, как мне повезло встретить такого мужчину, как он, на первом курсе колледжа. Он унаследовал ферму за месяц до конца года, поэтому мы с ним пригласили их посмотреть.
Они были так счастливы в ту ночь. Они полюбили землю, город и надеялись, что я, возможно, когда-нибудь здесь буду жить. Потом их убили, а я стала пустой. Я думала, что он заполнит пустоту из-за потери моих родителей. Я была так одинока. Такой грустной, и хотелось, чтобы кто-то сделал все немного лучше. Кевин был там, обещал заботиться обо мне, дать мне любовь и жизнь. Я влюбилась в это, крючок, леску и грузило, пока не оказалась на его катушке.
Теперь я чувствую себя выпотрошенной, как рыба.
— Я ценю это, но я нигде не в безопасности. Можем мы не говорить об этом прямо сейчас? Мой разум… Ну, я сейчас не могу думать.
— Конечно, я могу посидеть с тобой? — Я отодвинулась, давая ему место, и он сел возле меня на качели. — Мне жаль. Я не должен был подталкивать тебя к разговору.
— Нет, ничего страшного. Я слабая и в беспорядке, но ты ничего плохого не сделал.
— Ты не в беспорядке, — сказал Коннор и быстро начал говорить. — Расскажи мне о Хэдли, когда она была младенцем.
Я в сотый раз посмотрела в окно. Я постоянно проверяю, чтобы убедиться, что она действительно там и что это не какая-то альтернативная реальность, которую я создала в своей голове.
Сейчас я ничему не верю, потому что не уверена, что жива, и это не подвешенное положение.
За исключением боли. Конечно, в смерти нет боли, и точно не было бы Хэдли.
— Хэдли всегда была лучшим ребенком. Она никогда не капризничала в детстве и спала всю ночь так, как я, наверное, заслужила ее. Это было так, будто она следовала детской книжке, которую я читала, потому что она достигала каждой вехи тогда, когда должна была капризничать.
Он улыбнулся.
— Кажется, она хороший ребенок.
— Да, она такая. Мне так повезло с ней. Я так и не поблагодарила тебя за то, как ты заботился о ней, когда она поранила руку. Это очень много значит. Я искренне ценю, что ты нашел ее и вернул домой.
Коннор начал осторожно раскачивать качели.
— Я бы никогда не отпустил ее так. Она была единственной причиной возвращения сюда, которая не была плохой. Этот город не совсем мое любимое место.
— Почему?
Он пожал плечами.
— Здесь много воспоминаний. Много того, что я пытался забыть и оно не исчезло. Знаешь, моя мама делала это каждое утро. — Я посмотрела на него, думая, что он имеет в виду. — Она каждое утро садилась на эти качели и смотрела на восход солнца. Я помню, как пытался проснуться рано, чтобы выйти с ней сюда. Она говорила, что это ее отрезок времени, когда ее ничто не может беспокоить.
Я улыбнулась, несмотря на тот ад, через который прошла.
Представила его маленьким мальчиком, который пришел сюда просто посидеть с ней.
— Я считаю, что для детей важно проводить такое время со своими родителями. У нас с Хэдли есть распорядок сна, которым я дорожу и молюсь, чтобы она всегда помнила.
— С каждым из нас мама сделала что-то особенное. Она поставила себе цель сделать нас счастливыми. Но она умерла, когда я был в возрасте Хэдли.
Я коснулась его руки.
— Мне очень жаль, что ты ее потерял. Я видела с твоим отцом несколько раз, но не знала его хорошо. Я бы хотела с ней познакомиться, она, кажется, была замечательной.
— Моя мать была святой. Я немного помню, но какие воспоминания у меня есть… это все. Хотелось бы, чтобы я мог четче видеть ее лицо в своей голове.
— Я знаю, что ты имеешь в виду. Я тоже потеряла маму, поэтому знаю, как это тяжело. Она бы очень гордилась мужчиной, которым ты стал. Знаю, что мы на самом деле не знаем друг друга, но все, что я видела до сих пор, говорит о том, что ты хороший человек.
Я не знаю, как это объяснить, но с тех пор, как Коннор вернулся в мою жизнь, все изменилось. Возможно, это ничего, а, возможно, это вселенная говорит мне, что я облажалась той ночью, когда оставила его спать в гостиничном номере, и я должна прислушаться. Возможно, это мои родители дают мне знак сверху.
Как бы там ни было, за последнюю неделю Коннор помог мне больше, чем кто-либо другой с тех пор, как я переехала в этот город.
Он спас мою дочь, а теперь и меня. Он был добрым и не заставлял меня чувствовать себя маленькой. Даже сейчас, вместо того, чтобы ошеломить меня или заставить говорить, он дает мне что-то другое, чтобы занять мозг и поговорить.
Я так долго думала о нем, и он здесь. Именно тогда, когда я нуждаюсь в нем больше всего.
Когда Коннор посмотрел на меня, его глаза остекленели.
— Я очень надеюсь. Мы с братьями старались жить так, чтобы она гордилась нами.
— Расскажи мне что-нибудь о ней, — попросила я. Я лучше буду говорить о ней, чем о собственных родителях или о том, что произошло.
— Она делала самый лучший пирог. На день рождения она готовила нам любимый пирог вместо торта. Нас не волновали ни подарки, ни что-то другое, пока она готовила пирог.
— Какой был твоим любимым?
— Яблочный.
— Тот же, что и Хэдли, — сказала я и снова посмотрела в окно. — Эта девушка может съесть целый яблочный пирог сама. Думаю, что мой не такой вкусный, как тот, что готовила твоя мама, но…
— Я уверен, что он идеален, Элли.
Я прикусила губу, чтобы она не дрожала, но это слишком. Я не могу это остановить.
— Боже, Коннор, я могла умереть, и тогда кто бы приготовил ей пирог? Что было бы с ней, если бы ты туда не попал? Как я могу простить себе то, что разрушила ее мир?
— Ты не умерла, ты здесь.
Правда? Вина и боль охватили меня, не давая вдохнуть. Я так старалась держать все на расстоянии, но я в полном беспорядке.
В абсолютный беспорядке.
— Мне не стоило пытаться идти вчера вечером. Если бы я была умнее и подождала…
— Что? Как ты думаешь, что бы случилось, Элли? Мужчинам, которые используют кулаки, все равно, когда это происходит.
Мужчины, которые используют свою силу, чтобы заставить людей подчиняться себе, не заботятся о ситуации или человеке, это все о них. Ты поступила правильно.
Я покачала головой и вытерла слезы на лице.
— Я ничего не сделала правильно.
Его глаза посмотрели внутрь, а потом снова на меня.
— Ты поступила правильно для нее. Ты не позволила ему причинить ей боль. Ты поставила Хэдли на первое место, чтобы она ела пирог, когда захочет.
У меня заболела грудь, и не только от раненых ребер. Я почувствовала себя беспомощной, исчезающей, как утренний туман, превращаясь в ничтожество. Я так боялась, что он выполнит свое слово, что дала ему возможность это сделать.
— Я пообещала себе, что, если он когда-нибудь тронет Хэдли, я уйду. Я пообещала, что никогда не позволю никому причинить ей боль, и посмотри… — Мои заплаканные глаза посмотрели на маленькую девочку, спящую на диване. Луч солнца освещает ее лицо. — Я нарушила свое слово и подняла ее.
Но я сделаю все возможное, чтобы больше никогда не нарушать никакого обещания.