Водоворот

Глава 15 ПЛАМЯ РАЗГОРАЕТСЯ

Ощетинившаяся красными булавками топографическая карта провинции Наталь говорила сама за себя. Восстание зулусов разрастается, день ото дня набирая силу, несмотря на все более жесткие меры, принимаемые Францем Дидерихсом и его войсками. В Капской провинции, к западу от Наталя, повторяется та же история, но в меньшем масштабе. Ежедневными стали студенческие выступления в Кейптауне. Все большее число юношей призывного возраста отказывается идти на фронт. Поступают сообщения о растущем недовольстве намибийской войной среди бизнесменов и профсоюзных лидеров провинции. Ходят даже тревожные слухи, будто все больше полицейских и солдат, расквартированных в Кейптауне, недовольны ужесточением правительственных мер безопасности.

Гневный голос Карла Форстера гремел на всю комнату.

— Положение становится нетерпимым, Мариус! Вы клялись и божились, что предательство и измена будут выжжены каленым железом! А вместо этого вы являетесь сюда, чтобы доложить нам, что дела становятся все хуже и хуже?

При виде Мариуса ван дер Хейдена, сжавшегося, как от ударов хлыста, Эрик Мюллер спрятал довольную улыбку. Наконец-то его давнишний соперник по кабинету подавился слишком большим куском.

Мюллер покачал головой, вспомнив хвастливый доклад ван дер Хейдена о сожженных краалях и убитых зулусах. Этот человек и его тупоголовые подчиненные явно не имеют представления о правилах игры — они способны только действовать в лоб. Подумать только — массовые казни. Да это просто смешно! Несколькими тщательно спланированными похищениями и убийствами можно уже давно было достичь куда большего.

Форстер оторвался от карты, которую рассматривал с негодованием.

— Ну что, Мариус? Что вы теперь нам предложите?

Ван дер Хейден откашлялся.

— Бригадный генерал Дидерихс и его солдаты сражаются доблестно, господин президент. Но их слишком мало, чтобы контролировать всю провинцию. Эти зулусы оказались куда упрямее, чем мы ожидали. — Он посмотрел на высокого седовласого генерала, сидящего в конце стола. — Но мы сумели бы их подавить, если бы генерал де Вет смог выделить нам в помощь три батальона мотопехоты. Дидерихс заверил меня, что если он получит подкрепление, то у него хватит сил обложить партизан со всех сторон и уничтожить их в собственном логове.

Де Вет фыркнул.

— Это невозможно. Регулярная армия и сформированные из резервистов части, которые находятся в Намибии, необходимы нам для ведения боевых действий. Мы не можем сейчас выделять войска для выполнения той работы, которую должна делать полиция.

Ого, это еще лучше. Мюллер еле сдерживал смех. Лидеры ненавистных ему группировок в кабинете того и гляди перегрызут друг другу глотки.

— Тогда проведите еще мобилизацию! У вас есть батальоны резерва, которые вы не вводили в бой! Давайте используем их там, где они нужнее!

Форстер поднял руку, призывая к тишине и не давая де Вету парировать последний выпад ван дер Хейдена.

— Хватит. — Он обратил свои мрачные, с черными кругами глаза на генерала. — Как насчет тех людей, про которых говорит Мариус, а, генерал? Неужели они все нужны в Намибии? Прямо сейчас?

Де Вет ответил не сразу.

— Нам нужен резерв, чтобы пополнять регулярные войска, господин президент. Некоторые наши части понесли большие потери и теперь нуждаются в усилении.

— Они что, нужны там все сразу? — Форстер почти рычал. Он не любил, когда его вынуждают повторять что-то дважды.

Генерал опустил глаза.

— Нет, господин президент. Пока нет. — Он кивнул в сторону карты Намибии, которая теперь постоянно висела на одной из стен. — Наша система снабжения и так растянута до предела.

— Ясно. — Форстер громыхнул рукой по столу и повернулся к ван дер Хейдену. — Отлично, Мариус. Вы получите свои три батальона. А министерство обороны решит, какие дополнительно части резервистов призвать. — Последовал еще один гневный взгляд. — Но я вас предупреждаю, meneer, не подведите меня опять. Даю вам месяц на подавление этого предательского мятежа. Вам ясно, Мариус?

Ван дер Хейден медленно кивнул, его одутловатое, обычно красное лицо побледнело как мел. Мюллер был разочарован. Он надеялся на продолжение перепалки, на более громкий скандал. Он украдкой бросил взгляд на человека справа от себя. Гельмуд Малербе, министр промышленности и торговли, сидел, застыв, как ледяная глыба. Плохо. Он ожидал, что Малербе будет возражать против дальнейшего вымывания людских ресурсов из гражданских секторов экономики. Каждый новый батальон резервистов, призванный под армейские знамена, означал уменьшение на тысячу человек контингента квалифицированных белых рабочих и инженеров на фабриках и заводах страны.

Но Малербе, похоже, усвоил урок. Противоречить любимым форстеровским идеям означало конец многообещающей правительственной карьере, поэтому он хранил молчание.

Губы Мюллера изогнулись в усмешке. Еще один лизоблюд в этом сборище лизоблюдов. Временами его нынешняя компания вызывала в нем невыносимую тошноту. Впрочем, его привели сюда собственные амбиции. Вознаграждением ему была реальная власть, которой он теперь обладал, так что лизание пяток начальству и небольшие перепалки можно было и потерпеть.

Власть. От самого этого слова в нем начинали шевелиться давно подавляемые желания и эмоции, они начинали бродить у Мюллера по всему телу.

Он поерзал. Стоял октябрь. Ему придется совершить еще одно тайное путешествие — своего рода паломничество — и довольно скоро. Очень скоро.

Никогда еще подполковник Крюгер не был так горд своими людьми. Несмотря на то, что они всего двадцать четыре часа назад вернулись из боя, им удалось превзойти себя, готовясь к последнему смотру по случаю прибытия командира бригады. Откуда-то раздобыли воды, чтобы помыться и побриться. Форму, обтрепанную, рваную и грязную после многих недель окопной жизни, вычистили, отгладили и зашили. Техника, еще недавно заляпанная комьями грязи и пятнами масла, теперь сверкала на весеннем солнце.

Но никакая чистка и полировка не могли скрыть того факта, что за долгие недели бесплодных боев от его батальона осталась лишь жалкая тень. Сержанты встали во главе пехотных взводов, которые теперь имели численность отделений, а двумя его ротами командовали лейтенанты, только что из училища. В батальоне осталось меньше половины из тех, кто вместе с ним ступил на намибийскую землю. В нескончаемой череде артобстрелов, мелких стычек и лобовых атак, его люди один за другим выбывали из строя — ранеными, убитыми, просто уставшими от войны. Да, сомнений быть не могло. 20-й Капский стрелковый батальон больше был не в состоянии принимать участие в боевых действиях. Теперь они отправляются домой. Домой в ЮАР. Домой на заслуженный отдых. Домой, чтобы там пополнить новобранцами свои поредевшие ряды. Минометы и бронемашины 20-го батальона останутся в Намибии для части резервистов, прибывшей ему на замену.

— Похвально, Генрик. Очень впечатляюще, честное слово. Такие солдаты — гордость нашей страны. Командовать ими — большая честь.

Крюгер резко поднял голову, внезапно вспомнив, что стоит рядом с бригадным генералом Стридомом. Он чуть не задремал. В боевой обстановке полноценный сон был слишком большой роскошью, которую он не мог позволить себе вот уже несколько недель. Ему стоило большого усилия собраться с мыслями.

— Благодарю вас, сэр. Я передам ваши слова батальону. Уверен, что ребятам будет приятно.

Стридом кивнул.

— Хорошо. — Он внимательно посмотрел на Крюгера. На его узком лице появилась озабоченность. — Можете отпустить людей, Kommandant.

Крюгер встал по стойке «смирно» и отдал честь, замерев, пока комбриг не ответил тем же. Затем он повернулся кругом и посмотрел в покрасневшие от усталости глаза своих офицеров.

— Капитан Майринг! Дайте батальону команду разойтись.

— Есть, сэр!

Бородатый офицер, заменивший Форбса на посту заместителя командира, молодцевато вышел вперед, замер и повернулся к строю, чтобы гаркнуть на весь плац. В один миг правильные ряды батальона рассыпались, и каждый устремился к своей палатке или к полевой кухне, где сразу скопилось много народу.

Вдруг Крюгер скривился, увидев в море залатанных мундиров и усталых лиц знакомую жирную физиономию. Значит, этот чертов фанатик из АДС Герцог все еще здесь? Все еще кружит в поисках легкой добычи — безоружных мирных жителей или офицеров, слишком измотанных, чтобы контролировать свои слова. По лагерю ходили слухи, будто массовые казни и полночные аресты продолжаются. Он резко повернулся и направился к Герцогу.

— Оставь, Генрик, — Стридом схватил его за руку. — Этот человек тебе не по зубам. У Герцога слишком много друзей — и очень могущественных друзей. Уж поверь мне, я-то знаю.

Он вздохнул. Крюгер уставился на него. Стридом покачал головой.

— Езжай домой, Генрик. Езжай домой и займись пополнением своего батальона. Это сейчас твоя работа. В конце концов, ты солдат, а не политик.

Солдат? Возможно. Крюгер не знал, как долго он сможет оставаться просто солдатом. Где та черта, за которой человек перестает быть солдатом, просто выполняющим приказы, и становится чем-то более низменным и гнусным — соучастником?

Он нахмурился. Он читал про немецких солдат, которые в свое время оказывались между двух огней — патриотизмом с одной стороны, и кодексом личной чести — с другой. Но он никогда не думал, что сам окажется перед столь же мучительной дилеммой. Никогда.

Генрик Крюгер медленно повернулся и пошел к своей палатке — моля Господа, чтобы, когда придет время, у него хватило мудрости и силы духа выбрать правильный путь.

По всему периметру гавани Мапуту горели яркие фонари — превращая ночь в жуткий день без теней. Под их нещадным огнем возле длинного, тронутого ржавчиной корпуса советского грузового судна «Череповец» суетились десятки рабочих. На маслянистой поверхности волн, ласково плещущихся вокруг корабля и набегающих на старый, растрескавшийся причал, отражались искаженные огни и работающие в поте лица люди. Высоко над водой парили массивные краны, они то замирали в раздумье, то ныряли в открытые грузовые отсеки корабля, и каждый поднимался нагруженный огромными ящиками и тяжелыми тюками. Весь груз был либо укутан брезентом, либо спрятан в контейнеры, многие из которых были настолько велики, что в них мог бы уместиться разобранный на части самолет.

Большая часть груза «Череповца» отправлялась прямиком на двадцатидвухвагонный состав, стоящий на железнодорожной ветке параллельно причалу. Некоторые ящики и тюки сгружались на склад сразу за пирсом. В них находились боеприпасы, стрелковое оружие, средства связи — первая партия помощи, обещанной Мозамбику за использование его порта и железной дороги.

Вдоль забора, отделявшего порт от темных улиц Мапуту, прохаживались военные патрули. За ними находилось несметное количество тяжелых пулеметов, легкая зенитная пушка и батареи зенитных ракет, все они держали под прицелом заранее распределенные сектора чистого ночного неба.

Перед ожидающим составом светились красные огоньки сигарет, выдавая присутствие еще большего количества солдат. То тут, то там свет вспыхнувшей спички озарял лица с более светлым цветом кожи и незнакомую форму. Кубинские генералы не хотели доверять дорогостоящую технику местной охране в стоптанных башмаках.

Кубинские войска будут сопровождать эшелон на всем его долгом пути на север, к секретному месту сосредоточения, в глубине Зимбабве. По гавани разносились пронзительные свистки, подгоняя докеров. «Череповец» был первым из множества советских грузовых судов, направляющихся в Мапуту.

Начало: 10 октября, понедельник, 12.26. Окончание: 11 октября, вторник, 12.00.

Советский Союз и Мозамбик объявили о подписании нового торгового соглашения.

МАПУТУ (8 октября) ЮПИ.

Официальный представитель мозамбикского правительства объявил сегодня о подписании нового торгового соглашения с Советским Союзом сроком на три года. По этому соглашению, на сумму около 40 триллионов метикалов (примерно 88 миллионов долларов), Мозамбик будет поставлять в СССР сельскохозяйственную продукцию в обмен на промышленные товары. В ответ на настойчивые вопросы прессы представитель правительства признал, что соглашение предусматривает также значительные поставки советского вооружения.

Дипломатические круги Запада не выражают никакого удивления по этому поводу. Мозамбикские вооруженные силы, плохо вооруженные и обученные, вот уже десять лет ведут безуспешную борьбу с поддерживаемым ЮАР повстанческим движением. Новая советская военная техника и военные советники рассматриваются правящей партией Мозамбика как необходимая предпосылка коренного перелома во все ухудшающейся ситуации на фронтах.

— Вот оно, полковник. Вот недостающая часть головоломки. — Входя в кабинет шефа, майор Виллем Метье предварительно постучал по дверному косяку.

Полковник Магнус Хирден с раздражением оторвался от работы. Он отвечал за координацию разведывательных операций Вооруженных сил ЮАР в Мозамбике, Зимбабве и Ботсване. Еще некоторое время назад эта работа была крайне трудоемкой и нервной. Теперь она стала просто невозможной. Когда-то у него было пятеро подчиненных, причем четверо из них — опытные аналитики. Сейчас этих четверых у него забрали — чтобы усилить военную разведку в Намибии. Остались только он да Метье.

Майор взволнованно помахал тонким листком бумаги и положил его на середину стола Хирдена поверх карты Зимбабве, изучением которой тот и был занят.

— Это все объясняет, сэр. Как я и предполагал. Сообщения, которые вы сочли столь тревожными, связаны с новым соглашением в области вооружений между Мозамбиком и Россией.

Полковник просмотрел заметку ЮПИ и покачал головой.

— Не понимаю, майор, каким образом это торговое соглашение связано с теми перевозками, которые мы наблюдаем в Мозамбике и… — он помолчал, — и в Зимбабве.

Хирден еще раз посмотрел на телетайпное сообщение.

— И, что еще более подозрительно, — только та техника, о которой нам известно, стоит по крайней мере вдвое больше.

На гладкое, холеное лицо Метье легла высокомерная улыбка.

— Правильно, Kolonel. Именно поэтому я полагаю, что наши агенты просто завышают количество обнаруженного ими вооружения.

— Вы хотите сказать, что они не умеют считать? — Хирден открыл лежащую на краю стола папку. — Вот взгляните, к примеру, на это. Виндмилл докладывает, что видел тридцать танков «Т-62» и сто бронетранспортеров в лесистом районе недалеко от Моамбы — практически на нашей границе. И их охраняет целая бригада мозамбикских войск!

Метье пожал плечами.

— Как близко он мог их видеть при такой усиленной охране? И мог ли этот каффир с такого расстояния отличить «Т-62» от «Т-55» или «Т-72»! — Он презрительно покачал головой. — Этот идиот наверняка наткнулся на конвой Красного Креста из десяти или двадцати грузовиков. Самое большее, что он мог разглядеть, — это завезенную в джунгли небольшую группу новых танков мозамбикской армии, ожидающих, пока прибудут экипажи.

Он улыбнулся.

— Будет вам, Kolonel. Мы не можем класть в основу нашего анализа галлюцинации нескольких невежественных черномазых.

Хирден стал теребить края досье.

— Я этого и не предлагаю. Но я полагаю, что у нас имеется уже достаточное количество тревожных сообщений из Мозамбика и Зимбабве. Сообщений, которым навряд ли можно дать такое простое объяснение. — Он ткнул пальцем в полученный телетайп. — Ночные полеты в Хараре и Мапуту, усиленные меры безопасности в портах, возросшая активность в перемещении войск…

— Все это президенту известно, полковник. Он уверен, что все эти перемещения связаны с усилением борьбы с партизанами. Это показывает лишь, что наша стратегия дестабилизации работает. Черные вынуждены обратиться за помощью к Советам — за военной техникой, запасы которой постоянно тают. Даже если все эти пугающие вас сообщения правда, то они лишь подтверждают наши успехи!

Легковесность Метье проистекала из его служебного рвения, с которым Хирден еще кое-как мирился, и подкреплялась политическими воззрениями, которые Хирден всей душой презирал. Как активный член АДС, майор имел свои каналы связи с политическим руководством.

Хирден минуту сидел без движения, нехотя размышляя над тем, может ли оптимистическая оценка Метье быть верной. Бесспорно одно — именно это и хотело услышать от них правительство. Он покачал головой. Это делает ее особенно подозрительной. Самые большие провалы разведки случаются именно тогда, когда аналитики позволяют себе выдавать желаемое за действительное, игнорируя объективные факты, которые не укладываются в общую схему. К сожалению, пока он не располагал достаточным количеством таких фактов. Всего лишь несколько сообщений от наемных агентов. Отдельные радиоперехваты и данные радарной разведки. Этого мало.

Полковник нахмурился. Сейчас нужна аэрофотосъемка. Надежные, неопровержимые и наглядные доказательства военных приготовлений, которые, по его опасениям, имеют место на северных и восточных границах ЮАР. Но таких снимков достать он не мог. Он подавал заявку на разведывательные полеты самолета «Мираж» над Зимбабве и Мозамбиком. Просьба была отклонена. А эскадрилья малых разведывательных самолетов ВВС и без того разрывается на части в попытке проследить перемещения кубинских войск в Намибии.

Метье сначала внимательно наблюдал за ним, а затем потянулся за сообщением ЮПИ.

— Ну, хорошо, полковник, у вас есть другие объяснения этим поставкам советского оружия? — По его тону было ясно, что он и так знает, что никаких других объяснений нет — по крайней мере, ничего такого, что можно было бы подкрепить убедительными доказательствами. — Тогда, сэр, я думаю, нам следует отправить информацию об этом торговом соглашении вверх по инстанции. Она дает очевидное объяснение активности, которую мы обнаружили в Мозамбике. И я уверен, что президент будет рад узнать, что его стратегия себя оправдала.

Его голос звучал успокаивающе, почти снисходительно, и Хирдену пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержаться. Метье, конечно, осел, но осел с очень большими связями.

Наконец, еле слышно вздохнув, Хирден кивнул. Если он подаст наверх другой, более пессимистичный прогноз, майор наверняка станет действовать у него за спиной. А относительно того, чью версию скорее примет Карл Форстер, у полковника сомнений не было.

Десятки акров наводненной мухами, бесплодной степи неподалеку от небольшого городка Рутенга были сейчас покрыты камуфляжной сетью, колючей проволокой и заградительными минными полями. Почти ежедневно прибывали эшелоны с юга, они везли платформы, уставленные кубинскими танками, бронетранспортерами и артиллерийскими орудиями. И с каждым днем парк военной техники под Рутенгой все разрастался и разрастался.

Улицы городка и железную дорогу патрулировали сурового вида военнослужащие пятой бригады зимбабвийской армии, прошедшие обучение в Северной Корее. Они несли неустанную службу, охраняя район сосредоточения от юаровских шпионов и диверсантов. Случайно оказавшихся здесь туристов волокли на допрос к местным следователям либо везли на север, в столицу — Хараре, для более детального расследования. Окружающий ландшафт был начинен батареями ПВО, готовыми сбить любой неопознанный самолет, который сунет нос в запретную зону.

И Зимбабве, и Куба были полны решимости предотвратить утечку информации о своих военных приготовлениях. Но все эти усилия были лишними.

Южноафриканские лидеры даже не смотрели в их сторону.

Полковник Хосе Суарес, начальник штаба генерала Антонио Веги, выглядел усталым. За прошедшие три дня он облетел и объездил весь юг Африки. Но самым утомительным, были бесконечные расспросы Веги, который настаивал на том, чтобы ему докладывалась каждая, даже самая незначительная деталь поездки. И если бы Суарес не знал своего шефа как облупленного, ему бы не удалось выдержать этого настойчивого дознания.

Вега понимал, что, устраивая допрос подчиненному, он лишь дает выход собственному раздражению. Чтобы сохранить в тайне планы вторжения, ему надлежало делать вид, что он готовит локальное наступление в Намибии — и при этом оставаться все время на виду, дабы отвлечь внимание ЮАР от военных приготовлений в Мозамбике и Зимбабве. Из-за необходимости торчать на одном месте он не мог следить за ходом выполнения своего собственного плана. От этого он чувствовал себя как тигр в клетке.

Ответив на последний вопрос, Суарес откинулся на спинку стула. Вид у него был еще более утомленный.

Вега кивнул. Полковник — один из лучших его офицеров. На основании своих действий и наблюдений он сделал хороший, четкий доклад.

От Суареса, должно быть, не укрылось удовлетворение Веги, ибо он рискнул, в свою очередь, задать вопрос.

— Товарищ генерал, Советы уже утвердили день начала операции?

Вега помрачнел.

— Нет, пока нет. Насколько я понимаю, на последний запрос Кастро они ответили формальной отпиской, дескать, надо дождаться «более благоприятного соотношения сил».

Если бы они были на улице, Вега сплюнул бы, чтобы избавиться от гадкого привкуса бюрократического застоя, который он словно ощутил во рту.

— Наши солдаты гибнут, кровью оплачивая каждую победу на фронте, а эти слабаки русские будут ждать более подходящего момента, чтобы одарить нас своей благосклонностью.

Вега поднялся и принялся мерить кабинет шагами. За последнее время он находил так многие километры.

Данные о потерях и нервное напряжение, связанное с необходимостью вести одну кампанию и параллельно планировать другую, более крупную, были тому причиной. Он нервничал еще и оттого, что Советский Союз упорно отказывался однозначно связать себя обязательствами в отношении готовящегося вторжения в ЮАР.

Комната вдруг показалась ему слишком маленькой и душной. Ему нужен был свежий воздух, чистое небо, хотя бы на несколько минут.

— Давайте пройдемся, полковник.

Суарес поднялся вслед за ним, и они вместе вышли из штаба — безликого здания с квартирами для семей офицеров, в котором когда-то размещалась фирма по прокату автомобилей, потом бухгалтерская контора, а после — небольшая типография. Теперь в этом кирпичном здании работало более сотни штабных офицеров, которым предстояло руководить крупнейшей военной операцией, когда-либо проводимой на континенте.

При появлении Веги и его начальника штаба отделение вооруженной охраны у входа вытянулось по стойке «смирно». Воздух был приятно свеж, и Вега легкой походкой направился в небольшой городской парк, где царили покой и уединение, нарушить которые могли только чрезвычайные обстоятельства. Он даже не обратил внимания на сотрудников службы безопасности, быстро рассредоточившихся по периметру парка. Как и груз звезд на его погонах, они всегда были при нем.

— Русские просто используют нас, Хосе, как они делали всегда.

Суарес мрачно кивнул, он нисколько не был удивлен тем, что его начальник недоволен Советами. Это недовольство разделяли многие в высших эшелонах политического и военного руководства Кубы.

Долгое время Советский Союз служил для них вдохновляющим примером, но московские ревизионисты поколебали эту веру. Отныне кремлевские вожди все больше воспринимались как продажные политики, в лучшем случае умеренные социалисты, а не как энергичные лидеры, в которых нуждалось международное социалистическое движение.

Военная ситуация на юге Африки лишний раз убеждала в этом. Судя по всему, Советы собираются оставаться в стороне — с тем, чтобы потом пожинать плоды вооруженной борьбы кубинцев, не подвергая себя никакому риску. С этим мириться было нельзя.

После нескольких минут молчания Вега снова заговорил.

— Наши приготовления должны быть завершены к середине ноября. Так?

Суарес кивнул. К тому времени все войска, техника и боеприпасы будут на месте — в сотне километров от границ ЮАР.

— Очень хорошо. Если к тому времени Советы не заявят о своей полной поддержке, мы будем наступать без них.

Суарес издал было возглас удивления, но Вега прервал его.

— Мы не окажемся в изоляции, полковник. Мы уже получили заверения в поддержке, если таковая понадобится, со стороны Ливии и Северной Кореи. Кроме того, мы могли бы уменьшить число атакующих колонн с трех до двух. Это значительно снизит нагрузку на тыловое обеспечение, так?

Было видно, как начальник штаба прикидывает в уме. Острый, как бритва, ум Суареса был одним из тех качеств, которые выше всего ценил в нем Вега. Они планировали на момент вторжения в ЮАР иметь тридцатидневный запас горючего, продовольствия и боеприпасов. Если сократить численность войск, участвующих в наступлении, то можно будет снизить и объемы необходимых запасов.

Было заметно, что Вегу охватило волнение.

— Вы только подумайте, полковник. Подумайте, как вытянутся лица у русских, когда Куба напомнит им об их интернациональном долге! А когда мы победим, Куба получит львиную долю богатств — не те крохи, которые кидают нам так называемые советские братья!

Суарес несколько секунд смотрел себе под ноги, потом поднял глаза.

— Такое наступление возможно, генерал. Но в этом случае мы очень рискуем.

— Сильнее, чем мы рискуем сейчас? Сильнее, чем тогда, когда поднимемся в атаку? Ставки высоки, Хосе, но я хорошо знаю правила игры. Мы ударим по ЮАР с такой силой, что Претория будет наша еще до того, как африканеры успеют прийти в себя. И до того, как нам сможет помешать Москва!

Вега улыбался. Военные действия на юге Африки будут нарастать, хочет того Советский Союз или нет.

Кристофер Николсон силился осмыслить лежащую перед ним информацию. Из Ливии агенты докладывают о том, что со складов вывозят и загружают на грузовые суда танки, бронетранспортеры и артиллерийские орудия. Цифры впечатляют — как будто вооружается целая армия, не меньше. Но куда это оружие направляется?

Самое свежее донесение касалось активизации дипломатических контактов между Мозамбиком, Зимбабве и Кубой. Само по себе оно не несло в себе ничего тревожного, поскольку речь шла лишь о пространных переговорах. Николсон потер воспаленные глаза. Но что они могут обсуждать?

Еще один фрагмент головоломки. Такие фрагменты были разбросаны по всему его столу. Или это одна и та же головоломка? А что, если больше, чем одна? А если это дезинформация, которую подбросили ему враги Претории?

Директор ЦРУ посидел над этими фрагментами еще с час или около того и в конце концов отложил их в ящик стола — до тех пор, пока не появится чего-либо более определенного.