Волшебная сказка Томми

Как мы познакомились с Чарли

Как я уже говорил, Сейди пригласила меня на закрытую вечеринку в «Планету Голливуд», а ее, в свою очередь, пригласил какой-то элитный актер, который отработал сезон в «Алмейде» и собирался домой в Америку. В «Алмейду» всегда приглашают элитных американских актеров. И элитных английских — тоже. Но под элитными американскими актерами я имею в виду богатых и знаменитых кинозвезд первой величины, а под элитными английскими актерами — тех людей, которые часто мелькают по телику, а потом я читаю в журналах их интервью, и они говорят, что в «Алмейде» им платят всего триста фунтов в неделю, но деньги — это не главное, потому что им как актерам нравятся смелые эксперименты и риск.

Ага, например, риск выставить себя идиотом в интервью для солидного журнала.

Но вернемся на вечеринку. Там мы встретили одну девочку, Паулину, с которой я был знаком — опять же, через Сейди. Она работала сурдопереводчиком в театре — переводила спектакли для людей с плохим слухом. Мы с ней пару раз зависали в баре при театре, и однажды я пригласил ее к себе. Еще до того, как познакомить меня с Паулиной, Сейди много о ней рассказывала, и почему-то она представлялась мне очень язвительной, донельзя умной тетенькой средних лет: худосочной и плоской, с нежным румянцем, шелковым шарфом и брошкой с камеей. Но все оказалось совсем не так. За исключением язвительности и ума. Паулина действительно умная и в меру язвительная, но при полном отсутствии брошек с камеями и шелковых шарфов. Ей лет двадцать пять — двадцать семь. У нее темные волосы, короткая стрижка и роскошное тело, по-настоящему женственное. Такие тела были у женщин пятидесятых годов. И были бы такими же и сейчас, если бы женщины перестали истязать себя многочисленными диетами и хотя бы иногда сходили с дорожки беговых тренажеров. Но у Паулины именно такое тело. Пышное, сочное, соблазнительное и женственное. Тело, к которому хочется прильнуть.

Помнится, у нее была золотая цепочка с крестиком, и когда я сосал ее грудь, крестик соскользнул мне в рот. Я не стал его вынимать и обсасывал крестик вместе с соском Паулины. Это казалось таким развратным: сочетание горячей, набухшей груди и прохладного золота. Она стонала, а я сосал крест с распятием, и в животе поднималась жаркая волна — то самое ощущение, которое возникает всегда, когда я собираюсь кого-то трахнуть. (А когда собираются трахнуть меня, все происходит совсем по-другому: ощущение нетерпеливого предвкушения возникает не в животе, а в голове. Как будто это не объективная неизбежность, а решение, которое ты принимаешь сам. Надо будет спросить у кого-нибудь из девчонок, что испытывают они — похожие у нас ощущения или нет.)

Как бы там ни было, мы с Паулиной трахались как кролики. Всю ночь. То есть действительно всю ночь. До утра. Люди, когда говорят эту фразу, как правило, преувеличивают. На самом деле они имеют в виду: