Вопрос цены

19

Мы вышли в морозную свежесть, сохраняя дистанцию, и точно так же сохраняли ее, садясь в машину. Не смотря на это, искрило между нами так, что даже невозмутимый Николай покраснел и постарался слиться с обивкой водительского кресла.

Олег чуть прикрыл глаза, сохраняя каменное лицо, но когда я бросила на него быстрый, встревоженный взгляд, вместо слов, взял меня за запястье и положил руку на свои брюки. Огонь, вспыхнувший у меня внизу живота, едва не заставил вскрикнуть — он был настолько возбужден, что казался каменным.

Тут в меня вселился злобный бес, потому что вместо того, чтобы убрать руку, я погладила его, улыбаясь уголками губ и сохраняя прежнюю дистанцию. Невозмутимый мужчина дернулся как от удара. Я не просто погладила, я чуть сжала его в ладони, наслаждаясь невиданной властью.

Олег сжал зубы до хруста и уже сам отнял мою руку.

Настаивать не стала, понимая, что все может закончится быстрее, чем нам обоим бы хотелось.

К счастью, дорога много времени не заняла, уже через десять минут мы въехали за огороженную территорию. Выйдя из машины, поддерживаемая рукой Олега, я с удовольствием вдохнула холодный воздух, чуть-чуть сбавивший возбуждение. Вместе с этим я все-таки испытывала некое беспокойство — будучи на чужой территории.

Олег почувствовал это, мягко и бережно, с несвойственной ему заботой, обняв за плечи.

— Здесь ты в безопасности, Лив, — прошептал он, его голос был неожиданно мягким, хотя в нем всё равно проскальзывали нотки той силы, которую он всегда излучал. — Идем.

Дом встретил нас уютным теплом и мягким светом, который Олег приглушил почти автоматически, словно знал, что мне сейчас нужно меньше яркости и больше уединения. Всё внутри выглядело роскошно, но без чрезмерного показного блеска — как и сам Олег. Мы прошли дальше вглубь, минуя гостиную, отделанную темным деревом и мягкими креслами.

— Расслабься, Лив, — тихо попросил он, заводя меня в комнату с видом на припорошенный снегом сад, чувствуя мою неуверенность, подводя к панорамному окну.

— Я люблю эту комнату, — он заставил меня смотреть в окно, становясь за моей спиной, мягко вынимая шпильки из волос, позволяя им свободно падать на плечи. — Тишина и покой от всего. Закрой глаза, Лив. Закрой глаза.

Я повиновалась этому гипнотическом голосу, закрывая глаза, позволяя себе только чувствовать: его шершавые, неровные руки у себя на талии, его губы на обнаженной шее, его возбуждение, передающееся и мне.

Тихо скрипнула молния платья. Олег умело приспустил ткань, обнажая шею, лаская ее губами и языком, едва прикусывая мочки уха.

Я застонала, требуя большего.

Он тихо засмеялся.

— Нетерпеливая….

И позволил платью упасть на пол.

Его горячие руки обхватили мою грудь, а дыхание стало тяжелее, смешиваясь с моими прерывистыми вздохами. Я чувствовала, как по телу проходят волны возбуждения, захватывающие каждую клеточку. Он действовал медленно, методично, как будто растягивая этот момент, заставляя меня наслаждаться каждым его прикосновением.

— Расслабься, Лив, — прошептал Олег, его губы едва касались моей кожи, — здесь и сейчас всё только для тебя.

Его руки скользнули ниже, и я инстинктивно подалась назад, прижимаясь к его телу. Тёплое дыхание на моей шее, тяжесть его тела позади меня — всё это сводило с ума.

Рука скользнула еще ниже, но не требовательно, а осторожно, словно спрашивая разрешения. Дрожь стала ответом, и только тогда Олег позволил себе более смелые ласки, касаясь самой моей сути, исследуя, изучая.

Ноги стали подкашиваться, стоять вот так было уже совсем невыносимо. И тогда он позволил мне лечь на широкую кровать, сам ложась рядом.

— Не открывай глаз, Лив, — это прозвучало почти мольбой, его пальцы продолжали ласкать меня, позволяя себе все больше и больше. Губы скользнули по груди, пробуя меня на вкус, то слегка прикусывая, то облизывая, то втягивая в себя.

Все тело горело, мне было мало его, я потянулась за своим.

— Нет, — тихо прошептал он, вытягивая мои руки на кровати, — лежи смирно, Лив. Ты хотела знать, что тебя ждет — теперь наслаждайся. Я обещаю тебе — ты узнаешь, что значит быть моей.

С этими словами он скользнул вниз, оказываясь между моих ног и накрыл меня своими губами.

Я закричала, застонала, подавшись вперед, навстречу этим смелым, лишенным каких-либо барьеров ласкам.

Казалось, он упивался моей беспомощностью, моим огнем, то наращивая темп, то напротив, останавливаясь. Его язык то проникал в меня, то едва скользил по плоти, оставляя лишь тень прикосновений. И каждый раз останавливался, когда я была готова достигнуть пика. И снова и снова и снова.

— Олег, — я задыхалась, — я больше не могу….

Мне было мало рук и языка.

— Что не можешь, Лив? — он снова поднялся к моему лицу, оставляя ощущение опустошенности, — скажи, чего ты хочешь….

— Тебя…. — вырвалось у меня с хриплым вздохом.

— Нет, Лив, — он продолжал ласкать только пальцами, то чуть поддаваясь вперед, то снова отступая. — Скажи это полностью. Назови по имени.

— Я хочу тебя, Олег! — я позорно сдала все позиции.

Олег улыбнулся, и в его глазах на мгновение сверкнул огонек триумфа. Я почувствовала это даже с закрытыми глазами. Он добился того, чего хотел — полного моего подчинения, но при этом я чувствовала, что и сама хочу этого же. Он задержался на мгновение, словно наслаждаясь моментом, прежде чем окончательно уступить моему желанию.

— Хорошо, Лив, — произнёс он мягко, почти с нежностью. — Теперь ты получишь то, что просила, — одним движением входя в меня полностью. Наполняя до краев и даже чуть больше, вызвав ту сладкую, острую боль, которую может дать мужчина женщине.

Я выгнулась дугой, позволяя ему завладеть мной целиком. Он снова и снова резкими движениями позволял мне принимать себя. Это было невероятно, больно, жарко, остро. И эта боль огнем разливалась по жилам, заполняла собой, превращаясь в такое наслаждение, от которого у меня свело все мышцы.

Я закричала, забилась в его руках. Мои ногти вцепились в неровную, покрытую шрамами спину. Он накрыл мой рот своим, ловя каждый вздох, крик, стон. А потом вошел настолько глубоко, что мне показалось, что я не выдержу и застонал сам, позволяя себе достичь пика. Его тело содрогнулась, а после он почти упал на меня, утыкаясь лицом в мою грудь, тяжело дыша.

Я не знаю, сколько времени мы лежали, превратившись в одно целое. Ощущение времени исчезло, и всё, что оставалось, — это тишина, нарушаемая нашим дыханием, лёгкими прикосновениями и почти незаметным шёпотом ветра за окнами. Каждый момент растягивался, как будто мир вокруг замер, оставив нас вдвоем.

Я окончательно перестала понимать, кто я такая, превращаясь в продолжение его воли, его желаний. Всё, что было во мне раньше — мои амбиции, мои цели, моя сила — казалось теперь далёким, чужим воспоминанием. Олег выпил меня до дна, оставив за собой опустошение, в котором не было места для ничего, кроме него.

Я лежала, глядя в потолок, чувствуя, как мои мысли, желания и стремления размываются. Я больше не знала, кем я была раньше. Всё, что я знала теперь — это то, что я была его.

Неделя. Всего лишь семь дней, а моя жизнь изменилась до неузнаваемости. Всё произошло так стремительно, что не оставило места для осмысления. Я стала частью этой игры, от которой невозможно было оторваться. Каждое решение, каждый шаг вел к новым событиям, еще больше погружая меня в эту паутину власти, манипуляций и страсти.

Олег не просто подчинял меня, он ломал мои старые убеждения, мою прежнюю жизнь, а я, неосознанно, позволяла ему это делать. Погружаясь всё глубже, я не могла остановиться, словно оказалась в ловушке, из которой не было выхода.

И вот сейчас, лежа под ним, ощущая его тяжесть на своем теле, я наконец осознала, что путь назад закрыт. Я увязла по самое горло, и теперь выбор был только один: либо продолжать идти вперед и играть по его правилам, либо пытаться вырваться…

Но хотела ли я вырваться, вот в чем был вопрос.

Он пошевелился рядом со мной, поднимая голову. Скатился с меня и лег рядом, приподнявшись на локтях. Я лежала с закрытыми глазами, остро чувствуя каждое его движение. Знала, что он смотрит на меня, запоминая каждую черточку лица, поднимает руку и касается лба, отбрасывая с него рыжие пряди, гладит щеку, спускаясь по шее к груди.

Потом он поцеловал меня в лоб и поднялся.

Все так же не открывая глаз, я слышала, как он ходит по комнате, потом послышался звук льющейся воды. Все, похоже мне тоже пора собираться….

Но вставать категорически не хотелось. Тело, в отличие от головы, получило то, что хотело и не собиралось на этом останавливаться.

И все же я заставила себя подняться с кровати, встать, оглядываясь вокруг и собирая разбросанную одежду.

— Куда-то собралась? — тихо спросил Олег, выходя из ванной и вытирая мокрые черные волосы полотенцем.

— Домой, — устало ответила я, понимая, что просто падаю от усталости.

Олег подошел ко мне, забрал платье из рук и небрежно бросил на пол.

— Лив, нам обоим нужен отдых. Но пожалей меня и Николая, пожалуйста.

— Я уеду на такси, — вяло ответила я.

— Вот я про это и говорю. Если вызову сейчас Колю — он проклянет нас обоих, а если позволю уехать на такси — утром ты получишь озверевшего от психоза и недосыпа начальника. Согласись, оба варианта не фонтан.

Я устало смотрела на Олега, понимая, что его слова имели смысл. У меня не было сил спорить, и мысль о том, чтобы сейчас вызвать такси и ехать домой, казалась еще более изнуряющей, чем просто остаться здесь.

— Можешь остаться в этой комнате, — продолжал Олег, подходя ближе и поддерживая меня за плечи. — Или, если хочешь, в доме есть еще спальни.

Я взглянула на него и поняла, что, несмотря на все произошедшее, он действительно был прав. Моё тело и разум требовали отдыха, а мысль о том, что мне не нужно никуда идти прямо сейчас, была почти облегчением.

— Хорошо, — кивнула устало, — покажи, где можно лечь….

— Сходи в душ, Лив, и оставайся здесь. Я займу комнату напротив.

— Но… это твоя комната…

— Да какая разница, Лив, — он тоже устало улыбнулся. — Здесь все комнаты — мои.

Я устало кивнула и пошла в ванную, ощущая, как каждое движение дается с трудом. Вода помогла смыть часть напряжения и усталости, оставляя только пустоту и ощущение полного физического и эмоционального истощения. А из зеркала на меня смотрели усталые, пустые, но сытые глаза женщины, получившей то, в чем она так нуждалась. Когда я вернулась в комнату, Олег уже ушел, и всё, что осталось от его присутствия, — это легкий аромат его парфюма, белая футболка на кровати и тяжёлый воздух после того, что произошло.

Я села на край кровати, глядя на оставленное на полу платье. Внутри меня бушевала странная смесь облегчения и тревоги. Я чувствовала благодарность, что Олег правильно понял меня и оставил одну — мне нужно было личное пространство.

Накинув хлопковую футболку, теплую и мягкую, я свернулась клубочком на широкой кровати, укрывшись с головой одеялом. Закрыла глаза из которых непроизвольно покатились слезы. Хорошо, что он ушел, хорошо, что никто не видит постыдной слабости.

Слёзы текли по щекам, и я чувствовала, как с каждым выдохом уходит напряжение, накопившееся за последние дни. В темноте и тишине, скрытая одеялом, я позволила себе быть слабой — хотя бы на мгновение. Всё, что происходило за последние недели, казалось невыносимым грузом, и сейчас, одна в этой комнате, я наконец позволила себе ощутить всю тяжесть.

Постепенно слезы заменила слабость, переходящая в сон, сначала беспокойный, тревожный, а после…. После я уже ничего не чувствовала.

Спала я крепко и без сновидений, словно вырвавшись из хаоса собственной жизни в некий временный вакуум, где ничего не имело значения, кроме покоя.

И открыла глаза только по самой естественной из всех возможных причин.

Медленно приходя в себя, я оглядела комнату, пытаясь вспомнить, как здесь оказалась. Тихий свет фонаря за окном рассеивал мрак, а тишина дома казалась почти нереальной. Я лежала на широкой кровати, мягкое одеяло было укрыто вокруг меня. Чужой дом, чужие запахи, чужие звуки.

Села на кровати, ощущая противную слабость и ломоту в костях. Низ живота все еще ныл, напоминая, что все произошедшее сном не было. Но это ощущение было даже приятным. Протянула руку на тумбочку и посмотрела на часы на телефоне. Время показывало семь утра.

Я медленно опустила телефон на тумбочку и потянулась. В семь утра дом был всё ещё погружён в тишину, и это давало мне ощущение одиночества, которого я так остро нуждалась.

Вылезать из теплой кровати желания не было, однако естественные потребности брали свое. К тому же зудели глаза, достать линзы из которых ночью у меня не было сил и желания.

Я задержала взгляд на своем отражении в ванной, изучая синяки под глазами, за которые завтра Марик просто убьет меня, и припухшие губы, которые были как напоминание о прошлом вечере — о боли, страхе, а затем о той странной смеси страсти и сделок. В голове всё ещё не укладывалось, как быстро закрутились вокруг события.

По уму, мне сейчас нужно было быстро одеться и, пока Олег спит у себя, вызвать такси и уехать. Уехать подальше от этого человека, который открывал во мне такие глубинные вещи, о которых я и сама не догадывалась.

Тихий стон за дверями отвлек меня от размышлений. Я вздрогнула и прислушалась, стараясь понять, откуда исходит этот звук, не послышалось ли мне. Я замерла, прислушиваясь. Тихий стон повторился, доносился откуда-то из глубины дома, слишком реальный, чтобы его можно было списать на шумы или игру воображения. Внутри всё сжалось от тревоги. Кто это? Олег?

Ступая мягко, бесшумно, я открыла двери своей комнаты и вышла.

Стон раздался снова — уже более отчетливый, понятный, исходящий из комнаты напротив моей. Комнаты Олега. Рука сама собой потянулась к ручке, и я задержала дыхание, прислушиваясь снова. Стон стал громче, и в нём теперь явно слышались нотки боли.

Сердце стучало с такой силой, что мне казалось его звук разносится по всему дому. И все же, я решилась. Надавила на ручку, мечтая, чтоб дверь оказалось запертой изнутри. Но она легко подчинилась моим движениям и тихо открылась, приглашая меня зайти туда, куда никто не звал.

Когда дверь открылась, я сделала маленький шаг вперёд, словно вступала на запретную территорию. В комнате было темно, лишь тусклый свет из окна освещал фигуру Олега, свернувшегося на кровати. Он лежал на боку, его лицо было искажено болью, отчаянием и страхом, даже паническим ужасом, а каждый вдох сопровождался тихим стоном.

Внутри всё сжалось от странной смеси страха и сочувствия. Это был совсем не тот Олег, которого я знала. Вместо уверенного, контролирующего мужчины передо мной лежал кто-то, переживающий, возможно, отвратительный кошмар.

Я подошла ближе, леденея от одной мысли, что он сейчас откроет глаза и увидит меня. Но какая-то сила не позволяла мне уйти, заставляла подходить все ближе и ближе.

Он был весь мокрый, как после высокой температуры, промокла даже подушка под ним и часть простыни. Шрамы на груди и спине потемнели, отчетливо выделяясь на фоне светлой кожи. Он метался и стонал, не открывая глаз.

— Олег… — тихо прошептала я, надеясь, что мой голос сможет вырвать его из этого состояния.

Никакой реакции. Он продолжал метаться, сжимая простынь в кулаках, а его лицо оставалось искажённым страданием. Я на секунду заколебалась, но затем решительно наклонилась и осторожно коснулась его плеча. Обняла и крепко прижала к себе, чувствуя, как он сопротивляется моим объятиям. Как сильные руки, сжимаясь на моих плечах, оставляют синяки на тонкой коже. Но из объятий не выпускала.

Наконец, он начал затихать, продолжая тихонько всхлипывать во сне. Я прижала его мокрую голову к своему плечу, чувствуя как становится мокрой футболка, которую он дал мне для сна, то ли от его пота, то ли от слез.

Олег продолжал всхлипывать, прижимаясь ко мне, словно пытался укрыться от своих демонов. Этот сильный, уверенный в себе мужчина, казался сейчас таким ранимым и уязвимым, что я едва не разрыдалась вместе с ним. Я почувствовала, как его руки наконец ослабли, и он обмяк в моих объятиях. Тяжесть его тела теперь казалась мне не угрожающей, а нуждающейся в поддержке.

Дыхание его стало выравниваться, черты лица — стали спокойными и расслабленными. Он продолжал крепко спать, теперь уже обнимая меня.

Я сидела неподвижно, ощущая его тяжесть и обнимая в ответ. Олег, который всегда казался таким сильным и неуязвимым, был сейчас так беззащитен, что мне казалось, что я держу в руках не мужчину, а ребёнка, которого преследуют ночные кошмары. Его крепкие объятия были уже не столь агрессивными, а скорее полными отчаяния и какой-то тихой нужды во мне.

Я не могла объяснить, что сейчас происходило внутри меня. Этот человек, который казался таким жестоким, властным и контролирующим, сейчас показывал свою истинную уязвимость. И я поняла, что он, возможно, нуждался во мне больше, чем я могла себе представить.

Осторожно поцеловав Олега в мокрую макушку, я выскользнула из его объятий и поспешила к себе в комнату, понимая, насколько плохо ему будет, если он обнаружит меня у себя и поймет, что произошло.

В своей комнате снова скользнула под теплое одеяло, ощущая, что меня снова трясет, как осиновый лист, ощущая нарастающую ломоту в костях и головную боль, переходящую в мигрень и понимая, что эти несколько минут, проведенных с Олегом, привязали меня к нему гораздо сильнее, чем все остальное. Всё, что я видела в Олеге до этого — его сила, его властность — казалось сейчас блеклым по сравнению с той хрупкостью и уязвимостью, которую он только что показал.

Слабость усиливалась с каждой минутой, и я понимала, что если не заставлю себя еще немного отдохнуть, то просто не смогу подняться с кровати. Усталость, смешанная с эмоциональным потрясением, накатывала волнами, не оставляя места для сопротивления. Я сжалась в комочек под одеялом, позволяя телу расслабиться хотя бы на мгновение, надеясь, что сон принесет облегчение и немного прояснит мысли.