Вопрос цены

21

Когда я пришла на работу в понедельник утром, чувствовала себя всё ещё разбитой, но, по крайней мере, была выспавшейся. Ночь прошла беспокойно — один кошмар сменялся другим, но родные стены и привычные запахи помогли мне вернуть частичку спокойствия. На своей территории, в своей зоне контроля, мне было легче собраться с мыслями.

В офисе стояла привычная тишина раннего утра. Ещё не все сотрудники пришли, и это давало мне время привести мысли в порядок. Включив компьютер, я быстро пробежалась по новостным лентам, проверяя, не всплыли ли новые материалы после выходных.

Едва я села в кабинет ураганом ворвался Марик.

— Тыквочка, и что это все значит?

— Что, — подняла я голову от ноутбука, — Костя уже пресс-релиз выпустил?

— О чем, Тыквочка? Ой, — Марик с размаху сел в кресло передо мной, — Да? Лив, да? Ну да?

— Ну да, — вздохнула я.

— Ооой, неееет.

— Не добавляй геморроя, Марик, — попросила я, потирая переносицу.

— И как оно, Ливи?

Мой выразительный взгляд заставил его замолчать. Но не на долго.

— И ты сказала этому очкастому засранцу раньше, чем мне, Ливи? Как ты могла?

— Я ему не говорила, — вздохнула я. — Ему Олег сообщил.

— Да ладно, шутишь?

— Если бы. Латыпов позвонил на мой телефон, а Олег взял трубку вместо меня.

— Ого, — выдохнул Марик, замолкая ровно на тот момент, когда раскрасневшаяся Диана принесла ему кофе, а мне — черный, крепкий чай, о котором я, к слову, не просила, и вышла. — Я думал у вас потрахушки обыкновенные. А тут все серьезно….

— Господи, Марик, угомонись, — я помассировала виски. — С чем вообще приперся-то? Просто так, сплетни пособирать?

— Лив, проснись, тыквочка. У тебя в девять планерка назначена с твоим блоком. Они там уже собираются в приемной.

— Бляяяя, Марик….

— Лив, секс с боссом — это конечно круто, но он явно не для этого тебя своим замом сделал. Встряхнись, тряпка. Или тебя я встряхну.

— Твою мать, Марик, — я резко встала, быстро поправляя волосы. — Мог бы и раньше напомнить, а не устраивать свои «разборы полётов».

— Я бы, может, и напомнил, но был слишком занят драмой, — усмехнулся он, поднимаясь следом. — Ладно, тыквочка, покажи этим ребятам, кто тут настоящий босс.

— Зови людей, драматург, раз уж записался в штатные секретари. И если хоть раз рот откроешь….

— Молчу, молчу… Считайте, что я не кот, а рыба, только оставьте ухо, Королева.

Погружение в работу действительно оказалось для меня спасением. Все, что нужно было сделать — это решать рутинные вопросы, выслушивать отчёты и планы, и это дало мне возможность отвлечься от всего, что произошло за последние дни. Каждое решение, каждый документ, требующий подписи, помогали вернуть себе контроль, которого мне так не хватало в личной жизни.

Коллеги выкладывались на все сто, и мне оставалось только следить за процессом. Структурированные и понятные задачи помогли вернуть ясность мышления и восстановить внутренний баланс.

Час пролетел настолько быстро и не заметно, что я даже удивилась.

— Диана, — взглянув на настенные часы, я нажала вызов секретаря, — Планерка у шефа сегодня во сколько?

— Эээээ, Оливия Германовна…. Шеф…. Его сегодня не будет.

Серьезно?

— И…. когда он все отменил? — чувствуя как краснеют щеки под взглядами подчиненных, спросила я.

— Вчера вечером…. — голос Дианы стал тоньше и опасливей.

Облажалась!

— Ладно, спасибо, — сухо ответила я. — Когда запланировано?

— На среду, на девять. Было завтра, но утром он позвонил и велел перенести….

— Поняла, Диана, — ответила я как можно более спокойно, хотя внутри всё кипело. — Спасибо за информацию.

Отключившись, я посмотрела на начальницу отдела секретариата и канцелярии.

— Ваша взяла, Виктория Павловна, вернемся к первому вопросу который вы сегодня подняли: мне нужен секретарь.

Женщина довольно улыбнулась, чувствовалось, что ей приятно то, что я признала ошибку.

— Я занесу вам список кандидатур, Оливия Германовна. Половина моих девочек хотела бы с вами поработать.

— А вторая половина? — кисло спросила я.

— А вторая, — улыбнулась женщина, разряжая атмосферу неловкости — им отчаянно завидуют, ведь они уже заняты.

— Спасибо, тогда жду ваших рекомендаций. Все, коллеги, на этом всем спасибо, все свободны. Бумаги на подпись передадите Диане, она подготовит их для меня.

Начальники отделов, переговариваясь между собой, покидали мой кабинет. Я же отвернулась к компьютеру с расписанием, убирая из него аппаратное у Олега.

Латыпов переминался с ноги на ногу у выхода, Марик тоже не спешил уйти.

— Так, гаврики, что-то срочное? — спросила я, поворачивая к ним голову.

— Ну… обзоры, предложения интервью, у меня запланировано с вами на 11 часов, — заметил Латыпов.

— Дай мне 15 минут, Костя и приступим. Раз уж у нас все сдвинулось.

Костя покинул кабинет с скоростью, но не грацией антилопы. Как я заметила, все совещание ему на телефон приходили сообщения, информация поступала каждую минуту, поэтому он рванулся еще раз актуализировать данные.

— Что, тыквочка, — ехидно заметил Марик, — похоже ты не все знаешь о нашем боссе. Злит, правда?

— Марик, исчезни, — попросила я, нажимая на стационарном телефоне кнопку вызова Володи.

Помахав мне рукой, мой друг покинул кабинет, оставляя один на один с гудками.

На третьем Володя ответил.

— Доброе утро, Олив, — голос его звучал несколько устало, но вполне дружелюбно. — Захотела чашечку кофе?

— Это приглашение, Володя?

— А то как. Совещания отменились, у меня есть время. У тебя, похоже, тоже.

— Почему не ты ко мне?

— Я вчера ногу потянул, болит зараза. Избавь старого больного мужика от усилий.

Не ответив, я отключилась и быстро вышла из кабинета.

Володя ждал у себя с двумя чашками кофе.

— Устало выглядишь, Олив.

— И тебе доброе утро, дорогой, — я села напротив безопасника. — Где он, Володя? Почему вдруг резко отменил все совещания и встречи?

— Что, уже соскучилась? — он хитро прищурил глаза, глядя на меня с улыбкой сытого, довольного жизнью кота.

— Таак, — потянула я, откидываясь в кресле. — Информационные потоки в нашей компании на высоте, как я вижу. Что ты ржешь, Горинов? Тебе напомнить, что ты мне должен крупную сумму?

Хорошее настроение Володи слегка успокоило и меня, будь у Олега серьезные проблемы, Горинов сейчас вел бы себя иначе.

— Меркантильная женщина, — ругнулся безопасник, не скрывая смеха.

— Что делать? Все дорожает, а жить надо! Интересно, в этой компании хоть кто-нибудь еще не в курсе?

— Могу успокоить, финансовый и экономический блоки всегда все узнают последними, а потом долго за это на всех обижаются. Бухгалтерия так вообще может месяц с нами не разговаривать, что меня, лично, очень даже радует — не задалбывают своими отчетами.

— Рада, что хоть кто-то свои бонусы заберет. Так все же, Володя…. Олег?

— Он в порядке, Олив. Честно. Я понял твое беспокойство и в общих чертах знаю, что произошло в выходные. Не все, — он поднял руки, когда почувствовал, что я закипаю, — только то, что Олег приказал усилить твою охрану и охрану Марика…

— Марика?

— Олив, не будь дурой, ок? Не нервничай, ничего сверхъестественного не происходит, можно сказать рутина. Я бы сам этой суке ноги повыдергивал, по свойски, так сказать, но Олег запретил. Все, Олив, занимайся своей работой и не психуй, Олег вернется или вечером, или завтра. Лучше бы завтра, потому что сегодня ему на глаза лучше будет не попадаться.

— Володя, — я крепко обхватила кружку с кофе обеими руками и почти умоляюще посмотрела на него.

— Олив, ну не смотри ты на меня так, я сейчас сам заплачу. Эта поездка — его личное, сильно личное. Не лезь ты в это…. Олив, правда, оставь это. Олег сам разберется. Это одна из тех ситуаций, когда лучше держаться в стороне.

— Это касается…. — едва слышно прошептала я, задавая Володе беззвучный, больной вопрос.

— Да…. — сухо кивнул Володя. — Ему тоже бывает нужно время. Все в компании знают, что если он резко отменил встречи и исчез — то ему нельзя ни звонить, ни писать и вообще, лучше даже не попадаться на глаза какой-то период. Вот увидишь, сегодня все сбегут с работы ровно в шесть. Советую поступить так же. Оставь его наедине с этим, Олив.

Он желал мне добра, не понимая, насколько сильно я увязла. Здравый смысл подсказывал мне, что Володя прав, полностью прав. Но…. я помнила, не могла забыть ни кошмары Олега, ни его ступор, ни слова про вазэктомию, которые до сих пор звучали у меня в ушах. Я слишком много знала и сейчас, именно сейчас, глядя не в глаза Олегу, а за его спиной, делала свой выбор.

— Нет, Володь, не оставлю. Его и так оставляли слишком многие. И слишком часто.

Мы смотрели в глаза друг другу. Долго. Тяжело. Каждый из нас понимал, что только что произошло.

— Олив… — Володя постучал пальцами по ровной поверхности стола, — подумай хорошо, очень хорошо. Назад дороги не будет. Он этого не перенесет….

Разговор был между нами, Володя действительно давал мне шанс уйти в сторону. Раз и навсегда. Не смотря на договор с Олегом.

Еще неделю назад, я бы развернулась и ушла не глядя. Но не сейчас, уже не сейчас.

Я плотно сжала губы и отрицательно покачала головой, чувствуя, как сжигаю за собой все последние мосты.

И на губах Горинова заиграла счастливая улыбка.

— Вали работать, Олив. И Марика своего предупреди насчет безопасности. Не делайте нам нервы и дополнительную работу.

Я не смогла сдержать пусть и грустной, но улыбки в ответ.

— Олив, — Володя остановил меня у дверей, подошел близко, очень близко и взял за руку. Так, как раньше никогда не брал — бережно, осторожно, с уважением и даже некой благодарностью. — Я прошу тебя лишь об одном… — он наклонился ближе к уху. — Пожалуйста, никогда не спрашивай его о прошлом. Никогда. Как бы он к тебе не относился, этих вопросов он тебе не простит. Выть будет, но не простит.

Я молча кивнула, показывая, что услышала его последнее предостережение.

До трех часов дня работа проходила в штатном режиме, конечно, если не считать восторженного Латыпова, сбрасывающего мне в сообщениях все новую и новую информацию. Похоже он пребывал в такой эйфории, словно это его фотографии напечатали все крупные издания города и края.

— Олив, даже «Нефтехим», посмотри, фото даже в их еженедельной газете!

— Господи, Латыпов, ты ко мне за день 30-тый раз заходишь! Я вижу ту же новостную ленту, что и ты!

Но в принципе, Костя был прав — Клара удивила. И удивила серьезно.

Понятно, что Олег был не на первой странице, которая всегда была посвящена руководству компании, однако его упоминание и даже фото пожатия рук красовались ровнехонько на второй странице. Я довольно потянулась.

— Но Олив, можно теперь спокойно организовывать пресс-конференцию, брифинг….

— Стриптиз, — продолжила я за него. — Остановись, Костя. Выдыхай, бобер! Мы сделали свою работу. Теперь надо позволить новостям жить своей жизнью. Есть такое хорошее выражение, Костя: не суетись под клиентом! Им теперь новостей надолго хватит. Расслабляемся. На следующей неделе дадим одно-два интервью, не более.

— Мы можем выпустить пресс-релиз о деятельности компании….

— Костя, мы выпустим интервью по итогам вечера. Благотворительность, — по слогам произнесла я. — Никаких экономических новостей — отвлечем внимание другим.

Я снова обратила внимание на статью Клары, наслаждаясь каждым её словом. Она была мастерицей своего дела, умеющей подать информацию так, чтобы даже незначительные детали играли в нашу пользу. «Интересно, во что мне обойдется эта красота?»

— Добрый день, Клархен, — я жестом велела Латыпову прижать задницу. — Ты как всегда великолепна.

— Наслаждаешься, Ливи? Хороши мужики?

— Хороша та, кто их такими сделал, — я невольно улыбалась, слушая как Клара мурчит от удовольствия. — Во что мне встанет твоя благотворительность?

— Выборы близко, Ливи, — промурлыкала хитрая стерва. — Три дня у нас.

— Выборы, выборы…. — не удержавшись, пропела я. — Когда?

— Февраль. И да, полностью согласна. Но увы, у нас нет иных….

Я мысленно прикинула сроки.

— Буду, Клархен.

— Тогда, считай, квиты, подруга.

— Ливи, — голос Клары стал серьезнее. — В качестве бонуса: мне тут птички на хвосте нащебетали…. — она чуть замолчала, видимо, думая как сформулировать информацию. — Кое-кто сильно недоволен тобой и твоей… деятельностью.

Птички, говоришь, Клара?

— Птички-то у тебя большие, Клара?

— Не воробышки. И поют тревожно.

— За меня переживают? Или тоже не рады лицо мое видеть?

— Скажем так: тебе привет и пожелания всех благ.

По лицу Латыпова было понятно, что он не понял ни слова.

— Спасибо, Клархен, — от души поблагодарила я. — Птичкам отдельная…. Благодарность.

Клара отозвалась довольным смехом, попрощалась и сбросила вызов. Я откинулась на спинку кресла, пытаясь осмыслить услышанное. Информация была обтекаемой, но, зная Клару, она не бросалась словами просто так. Если кто-то из «птичек» тревожно поёт, то это повод для беспокойства.

— Костя, иди работай, — велела я. — И постарайся больше меня не дергать, по крайней мере сегодня.

— Я вообще смоюсь в пять, — пожал он плечами. — Чего и тебе советую.

— Ты совсем страх потерял, Костя? — возмутилась я. — Еще чего посоветуешь?

— Оливия, — скорчил он кислую физиономию. — С шефом сегодня лучше не встречаться даже тебе….

Но выйти ему не удалось. В кабинет влетел красный как рак Марик, едва не убив Латыпова дверями, и бросил мне на стол газету.

— Бляди! — выдохнул он.

— Что ещё? — спросила я, нахмурившись, хватая газету. Латыпов испуганно замер у двери, его телефон отчаянно запищал.

Развернув газету, я сразу заметила заголовок: "Переходящее знамя: скандал вокруг «Агоры». Под ним крупное фото — я, Олег, Марк и Перумов, искусно смонтированные в одну композицию. Контекст был очевиден: меня представляли как женщину, которая переходит от одного влиятельного мужчины к другому, как часть какой-то игры.

— Вот же мрази, — читая с экрана прокомментировал Костя, побледнев как молоко.

Я молча развернула полосу, углубившись в чтение. Сил читать весь этот бред не было, но вот опубликованные фотографии привлекли внимание.

— Узнаешь, Марик? — кинула я газету на стол.

Тот молча кивнул, поджимая губы.

Три фотографии, две из которых были его работой.

Марик не зря считался лучшим в своем деле — он не просто ловил кадр, он передавал настроение, характеры и чувства людей на них. Две фотографии, два эпизода из моего прошлого, про которые я забыла давно и прочно.

Я и Марк — молодые, счастливые, полные надежд и уверенности в будущем. Воплощение молодости и благополучия. Смотрим друг на друга глазами, полными счастья, на фоне неба и облаков. Фото, сделанное 6 лет назад на корпоративе «Австрома». Мы даже любовниками тогда не были, но наше взаимное притяжение читалось во всем.

Я и Петр — этому фото было три года: сильные, уверенные, гордые. Мы стоим на расстоянии, даже не смотрим друг на друга, но его поза — красноречивее любых слов. Его взгляд, устремленный на меня: задумчивый, оценивающий, откровенный. Он уверен в том, что он — хозяин положения, что я принадлежу ему и только ему. Снимок передавал не только момент, но и всю ту напряжённость, что существовала между нами. Я прикрыла глаза — да, ровно тогда, заметив это внимание, я, убегая от Перумова, оказалась в постели Марка.

Третий снимок, сделанный всего два дня назад, казался самым нейтральным из всех, но при этом его смысл был куда глубже, чем просто кадр с мероприятия. В нём запечатлен момент, который едва ли кто-то мог счесть случайным. Олег, со всей своей властной натурой, при этом демонстрировал внешнюю мягкость — руку, которую он целовал, я не вырывала. Важно было то, как это выглядело: словно он обладал мной, и в этом акте было нечто большее, чем просто галантность.

— Ты охуенный фотограф, Марик… — выдохнула я, обреченно глядя на снимки и думая, что счастье, что этим подлюгам не досталось другое фото, сделанное другом. То самое, на котором Олег надевает мне на шею аметрины. То самое, что лежит у меня в столе, в закрытом ящике, вместе с рисунками Олега.

— Лив, я никогда бы не подумал, что мои работы…. — казалось, он готов расплакаться. С учетом того, что Марик всегда был жизнерадостным живчиком, выглядело это…. Отрезвляюще.

— Марик, я не виню тебя. Ты делал свою работу, и делал её так, как никто другой не смог бы. — Я посмотрела ему в глаза и попыталась выдавить слабую улыбку. — Ты реально гений. Мы работали в «Австроме», ты фотографировал все мероприятия. Фото лежали в архиве. Все просто, мальчики. Нам привет от Перумова. Большой и мерзкий.

— Что будем делать, Олив? — спросил белый Костя. — Давать опровержение…. Глупо.

— Ничего, — пожала я плечами. — Мы ничего не станем делать. Кто это выпустил? — я глянула название газеты, — О, «Вестник». Да, не помойка, но и не настолько серьёзное издание, чтобы всё это подхватили крупные медиа. Тираж большой — смысла маловато. Но люди любят грязь. Костя, напали не на Олега… Анатольевича, и не на «Агору», напали на меня лично. Посмотри, какая красота: и скандал вытащили наружу, и мои финансовые проблемы. Плевать, я переживу как — нибудь. Перумов, сука, — я презрительно улыбнулась, — даже дочь снова не пожалел. Напомнил ей про мой роман с ее мужем….

— Что будем делать с «Вестником»? — тихо спросил Марик.

— Давайте подумаем…. До сегодняшнего дня эта газета никогда не была замечена в связи с Перумовым. Да, они время от времени публиковали что-то малоприятное про… разных людей, но главред всегда знал, на кого можно прыгнуть, а на кого не стоит. Олег…. Анатольевич на вечере провел переговоры с Павловым — это серьезно. Ровно поэтому никто из СМИ не решился проехаться ни по «Агоре», ни по Олегу. Вопрос: почему «Вестник» и чем их купили?

— Вопрос действительно интересный, — задумчиво кивнул Костя, потерев подбородок. — «Вестник» всегда был осторожен, особенно с теми, кто связан с крупными игроками. У них никогда не было репутации рискованных публикаций, особенно если речь идёт о таких людях, как Олег Анатольевич или Павлов.

Я вернулась к столу, присела на край и снова посмотрела на фотографии, лежащие передо мной. Мои мысли крутились вокруг одного: что Перумов пообещал «Вестнику», чтобы они решились на такой шаг? Либо это крупный заказ, либо что-то личное. И если это так, то у нас есть слабое звено, которое можно использовать.

— Перумов никогда не действовал наобум, — сказала я, прищурившись. — Он точно что-то предложил им взамен. Возможно, компромат, а может, деньги. Но не забывай, Костя, он любит устраивать многоходовки. Слишком уж очевидно, что «Вестник» внезапно выпустил это. Они бы не пошли на такой шаг без подстраховки.

— Так что будем делать с «Вестником»? — снова спросил Марик, его голос звучал тихо, но настойчиво.

Я задумалась на мгновение. Нам нужен был осторожный, но действенный ответ.

— «Вестник» сам по себе — не проблема, — сказала я. — У нас есть два пути. Мы можем попытаться выяснить, чем их купили, через наших людей, которые работают с медиа. Если выясним источник, сможем использовать это против Перумова. Или же… мы можем просто ударить по ним по-крупному — найти их слабое место и заставить их пожалеть, что они ввязались в это.

Костя усмехнулся, в его глазах зажглась искорка.

— Ты хочешь пойти по второму пути?

— Пока нет, — я медленно кивнула. — Сначала разберёмся, кто за этим стоит и чем купили «Вестник». А если понадобится — ударим так, что они пожалеют о том, что вообще взялись за эту статью. Перумов знает меня, знает, как меня заденет эта ситуация и ждет, что я начну сносить все на своем пути. Нет. Сидим тихо, пока ситуация не станет более понятной.

— Олив, если ты хочешь, я могу поговорить с людьми в медиа, — предложил Костя. — Мы сможем выяснить, кто дал «Вестнику» команду на этот материал и главное, за какие шиши. У меня есть несколько контактов, которые могут помочь.

— Я не просто хочу этого, Костя, я прошу тебя сделать это. Но только тихо, аккуратно и под контролем. Не вспугни мальков. А там, глядишь, и до крупной рыбки доберемся.

— Только бы шеф эти фото не увидел, — кисло прокомментировал Костя, поднимаясь из-за стола.

Я промолчала, понимая, что Костя надеется на чудо.

— Я сделаю всё максимально аккуратно, Олив, не волнуйся. Я знаю, как действовать, чтобы не вспугнуть никого раньше времени, — заверил он меня, беря пиджак со спинки стула.

— Я в этом не сомневаюсь, Костя. — Я провожала его взглядом, ощущая внутреннее напряжение, хотя и старалась его скрыть. Он умел решать такие вопросы с минимальным шумом, и именно на это я сейчас рассчитывала.

Когда Костя вышел, в кабинете повисла тишина. Я посмотрела на Марика, который всё это время молча стоял у двери.

— Лив, а что если… всё это не просто атака на тебя? — спросил он, словно выговаривая слова с опаской. — Что если Перумов затеял что-то большее?

— А он и затеял, Марик, — спокойно ответила я. — Это теперь не просто напоминание мне. Это теперь еще более личное.

— Ого, — Марик сел напротив меня, — я чего-то не знаю?

Я молча оголила запястья, продемонстрировав синяки.

— Ебааать…. — вырвалось у него. — Когда?

— Позавчера. На вечере.

— И? — Марик достал сигареты и закурил прямо у меня в кабинете. Я ругаться не стала — видела, что его потрясывает.

— Олег набил ему морду. Возможно сломал нос.

— Я бы о него еще и стул сломал и член бы ему оборвал!

— Интересное предложение. Володя в курсе, поэтому и твоя и моя охрана усилена.

— Моя-то почему? — всполошился мой друг.

— Потому что ты — единственный самый дорогой для меня человек на этом свете. Ты этого еще не понял, Марик?

— Тыковка моя! Стоп…. — он замялся, — а Олег?

Я отвела глаза.

— Он дорог мне, Марик, — наконец-то призналась я, испытывая невероятное желание и самой затянуться сигаретой. А может и чем покрепче. — Очень дорог. Но он…. Он в состоянии постоять за себя. А у нас… у нас с тобой есть только мы. Я уже один раз допустила ошибку, ничего тебе не рассказав, и чуть не потеряла тебя. Больше такого не будет.

Марик посмотрел на меня долгим взглядом, его обычно яркие и живые глаза сейчас были наполнены тревогой и какой-то тихой, скрытой нежностью. Он медленно выпустил дым изо рта и откинулся на спинку кресла.

— Тыковка моя, — тихо повторил он, словно смакуя каждое слово. — Я всё понимаю. И знаю, что ты всегда держишь удар. Но если Олег действительно тебе дорог, ты должна сказать ему об этом. Настоящие чувства — это не игра, их нельзя отложить на потом.

Я тяжело вздохнула и провела рукой по волосам, чувствуя, как нависает груз того, что я держала в себе слишком долго.

— Марик, это не так просто. Олег — сильный человек, он всегда будет на шаг впереди, даже когда кажется, что я рядом с ним. А я… Я не могу позволить себе снова зависеть от кого-то. Слишком долго я строила свою жизнь так, чтобы не позволить никому разрушить меня. Даже ему.

Он кивнул, внимательно слушая, хотя во взгляде его сквозила тревога.

— Понимаю, но ведь не обязательно быть одинокой, чтобы оставаться сильной. Ты всегда была независимой, и это твоё оружие. Но иногда близкие люди — это не слабость, а поддержка, особенно если они по-настоящему понимают тебя. Ливи, Олег…. Не Перумов. И рядом не лежало…

— О, Марик, у Олега хватает своих демонов….

— И что, Ливи, случится, когда эти демоны увидят вот эти два фото?

— Не знаю….

— Если я хоть немного понял этого человека…. Его демоны сорвутся с привязи. А их, лапонька моя, нужно держать на цепи и желательно, на голодном пайке, чтоб ослабли. Расчет идет не только на твою злость, но и на злость Олега. А он не тот человек, кто простит и спустит нападение на свое.

— Перумов ставит на ревность и гордость, — продолжал Марик, подаваясь вперёд. — Олег знает о твоем прошлом, но вот фото…. Если бы ты знала, тыковка, как я сейчас ненавижу свой талант! Ливи, тебе нужно его удержать.

— Подожди, Марик, по-моему мы слишком далеко зашли! С чего ты вообще решил, что эти фотографии его заденут? Он прагматичен до мозга костей, знает о моем прошлом, в конце концов, кто я для него, как не новая забавная игрушка?

Марик поднял брови и медленно выдохнул дым, глядя на меня с удивлением.

— Ливи, ты серьезно так думаешь? — его голос стал мягче, но в нем сквозила тревога. — Ты правда считаешь, что для Олега ты просто игрушка? Конечно, тыковка, как это удобно, ровно так и считать: ты — жертва, он — охотник. Беда в другом, Ливи, на роль жертвы ты не тянешь. Никак. Вот ни капельки.

Я усмехнулась, но внутри всё было далеко не так спокойно.

— Марик, жертва или нет, это не меняет сути. Олег привык всё контролировать, и давай не будем делать из этого романтику, — я попыталась говорить спокойно, но мои слова звучали неубедительно даже для самой себя. — Мы даже знакомы всего месяц с хвостиком. — проворчала я. — Причем большую часть этого времени он считал, что я — его рабочий стол…. что ли.

— Ливи, месяц или год — это неважно. Время тут роли не играет. Мне хватило всего лишь нескольких часов, чтобы полюбить тебя! Вспомни школу, и мой разбитый нос, за то, что я не такой как все! Ты помнишь, что тогда сказала мне?

Я замерла, удивлённая, что Марик решил напомнить мне о том дне. Слишком давно это было, и слишком многое с тех пор изменилось. Но его слова вдруг оживили те воспоминания.

— Конечно, помню, — тихо произнесла я, пытаясь скрыть лёгкую улыбку. — Я сказала, что ты не должен пытаться быть таким, каким тебя хотят видеть другие. Что если кто-то этого не понимает, это их проблема, не твоя.

— Ливи, — Марик встал, потушил сигарету, выбросил ее в открытую форточку, подошел ко мне и обнял за плечи. — Тогда, в школе, ты спасла меня от того, чтобы я считал себя недостаточным. А сейчас тебе нужно спасти саму себя. Олег может быть кем угодно — сильным, прагматичным, жестким, циничным, но, если он зацепился за тебя, это не просто так. Ты не игрушка и не жертва. Ты для него нечто большее, иначе он не хотел бы видеть тебя рядом с собой.

Громкий стук дверью заставил нас обоих вздрогнуть. Марик посмотрел на часы.

— Бляяяяя! Говорили мне свалить до пяти…… — прошептал он.

— Кофе, — рык из приемной был слышен даже через две двери. И снова хлопок.

— Беги, Марик, беги, — посоветовала я, качая головой.

— Как прикажешь, тыковка — он театрально поклонился, нервно оглядываясь на дверь. — Будь осторожна с этим зверем, а я лучше удалюсь. Как говорится, без меня обойдётесь.

Я сделала жест рукой, поторапливая его уйти. Поправила волосы, бегло осмотрела себя в зеркале. Бледновата, конечно, но это не страшно.

Вздохнула и вышла в приемную вслед за Мариком, которого уже и след простыл.