Вопрос цены

22

Белая, как снег Диана, дрожащими руками готовила кофе. Бедная девочка, мало того, что сегодня я ее отчихвостила за то, что она не предупредила об изменениях в графике шефа, так еще и сейчас такое. В отличие от других работников компании, разбежавшихся по тихим углам, она была на острие копья.

— Диана, — тихо позвала я, чтобы не пугать её ещё больше.

Девушка повернулась и в глазах ее засветилась надежда.

— Оливия Германовна, он злой, как черт, — кивнув на кабинет, где скрылся Олег, сказала она дрожащим голосом.

— Сделай кофе, как он любит, Диана, и иди домой. Я тут сама справлюсь.

Когда она закончила, я взяла чашку кофе и тихо повторила:

— Иди домой, Диана.

Она кивнула и поспешила уйти, бросив на меня последний благодарный взгляд. Как только дверь за ней закрылась, я снова повернулась к кабинету, где сидел Олег, и глубоко вздохнула. Внутри нарастала тревога, но внешне я должна была оставаться спокойной.

Он сидел за своим столом и листал страницы ноутбука. Лицо было потемневшим, под глазами залегли глубокие тени, отчего он казался намного старше. Шрамы ярко выделялись на лице, делая его страшным и отталкивающим. Любой бы испугался, не говоря про Диану.

Я вошла и тихо поставила перед ним чашку с кофе. Мелком глянула на экран компьютера, и сердце упало — он листал эту самую статью «Вестника»!

Услышав шорох, он поднял голову от компьютера и посмотрел на меня.

— Почему ты приносишь мне кофе, и где моя секретарша? — голос его был тихим и страшным.

Я отступила от него на шаг.

— Я отпустила Диану домой, Олег. Времени половина седьмого, ее рабочий день закончен.

— Оливия, по-моему, ты немного превысила свои полномочия, не находишь? Я и только я буду решать все, в этой компании! — он поднялся из-за стола и я снова попятилась. — Я вызывал тебя к себе?

Я молчала, понимая, что любой ответ будет воспринят с яростью. Просто смотрела в заполненные тьмой глаза и адским усилием воли заставляла себя не пятиться назад. Может и стоило послушать Володю и не лезть к нему. Может стоило услышать Марика и просто сказать Олегу раньше, что он стал для меня чем-то большим, чем просто начальник, любовник и партнер. Я не сделала ни того, ни другого.

Олег продолжал сверлить меня взглядом, и в его глазах бушевала тьма — та, которую я, возможно, недооценила. С каждой секундой напряжение нарастало, как натянутый канат, готовый вот-вот порваться. Я молчала, сдерживая себя, хотя внутри всё сжималось.

— Оливия, — его голос был ледяным, и каждое слово било, как хлыст, — я спрашиваю тебя: зачем ты здесь? Я не вызывал тебя. И тем более, не просил тебя принимать решения за меня.

— Верно, — кивнула я, — ты прав. Я превысила полномочия: отпустила бедную девушку, которая боится тебя как огня, пришла к тебе с накопившимися за день вопросами, принесла кофе…. Что еще я сделала не так, Олег?

Олег резко выдохнул, его лицо исказилось, но он продолжал сдерживать себя, будто взвешивая каждый свой шаг. Он подошёл ко мне вплотную, его фигура нависала, и напряжение между нами ощущалось почти физически.

— Оливия, — его голос был тихим, но каждый слог был пропитан ледяной яростью, — дело не в кофе или в секретарше. Дело в том, что ты переступила черту. Ты думаешь, что всё это просто? Думаешь, что можно вмешиваться в то, что касается меня, так, как тебе хочется?

Я подняла голову, глядя прямо в его глаза, чувствуя, как внутри нарастает страх, но внешне стараясь оставаться спокойной.

— Олег, — сказала я спокойно, хотя внутри всё сжималось, — я понимаю, что ты зол. Ты всегда был тем, кто контролирует всё вокруг. И я никогда не пыталась этот контроль забрать у тебя. Но, может быть, иногда стоит видеть ситуацию немного иначе? Диана просто испугалась, и я решила, что лучше отпустить её. Если это нарушило твои планы, я готова признать свою ошибку.

Господи, он меня сейчас придушит!

— Ты хороша, Лив, — внезапно прошипел он, — чертовски хороша на этих фото. Работа Марика, я не ошибаюсь? Разве место такой красавице как ты с таким как я?

Я замерла, не веря тому, что услышала. Его слова, полные самоуничижения и скрытой ревности, задели меня так, как я не ожидала. В голове сначала было пусто, но потом гнев начал медленно, но верно нарастать.

— Что? Олег, из сотен статей и обзоров, тебя зацепил единственный негативный? Выпущенный изданием с репутацией помойки? Ты проигнорировал все экономические издания, краевые, даже, черт возьми, корпоративные и зациклился на статейке желтой прессы? Серьезно? Эта статья тебя и «Агору» не задевает никак! Она про меня, Олег, про меня, не про тебя! Более того, я предупреждала тебя! Ты знал с самого начала про то с каким скандалом и какой репутацией меня вышвырнули из «Австрома»! Так что нового обо мне ты открыл сейчас?

Олег замер, его напряжённое лицо на мгновение ослабило выражение гнева, словно мои слова прорвались через ту стену, которую он воздвиг вокруг себя. Его глаза вспыхнули смесью сомнения и боли, которые он пытался подавить.

— Ты так смотришь на него, Лив…. — внезапно почти простонал он, — ты так смотришь…. Даже Перумову досталась часть твоих чувств! А я, Лив? На этом фото всего лишь игра…… Сколько, Лив, сколько мужчин, которых ты любила было у тебя до меня? И сколько еще будет?

Он зарычал и с силой ударил кулаком по столу, разодрав костяшки в кровь, но даже не заметив этого.

— Сколько? — в моем голосе прорывалась истерика и ярость. — Ты спрашиваешь, Олег, сколько у меня было мужчин до тебя? Ни одного, Олег. У меня вообще не было мужчин! Одно существо в университете — оно требовало, чтобы я писала за него все работы, а когда я это делать перестала — сбежало в рассвет. Это мужчина, Олег? Марк, да, Олег, я любила его, тут ты прав. Мне казалось — мы отлично дополняем друг друга: молодые, умные, веселые, амбициозные. Полные надежд, прикрывающие спины друг друга! Только вот выбрал он не меня, став псом у хозяйских ног. Это, по-твоему, мужчина? А ты сам, Олег? Ты сам кто мне? Хозяин, который сделал все, чтобы привязать меня на короткий поводок! Про Перумова я и говорить не хочу… Знаешь Олег, ты сейчас говоришь про снимки Марика и сетуешь, что в третьем снимке нет ничего — лишь наша игра на публику. Хочешь посмотреть третий снимок, настоящий? От того, кто сделал и первые два? — голос мой звенел от отчаяния, усталости, злости и боли. Моей боли и его боли. Меня понесло и остановиться я уже не могла.

Я выскочила из кабинета Олега, рванувшись в свой, дрожащими пальцами открыла нижний ящик и вытащила то фото, то единственное фото с подготовки к вечеру, которое Марик отдал только мне. С треском закрыла ящик, заперев на ключ и понеслась обратно.

Бледный Олег стоял неподвижно, на лице его жили только глаза.

— Смотри, Олег! Смотри, вот истинный конец этой серии! Ты спросил меня в машине, что не так с этими снимками. То, Олег, что я не была готова играть, и Марик заснял нас такими какие мы есть! Ясно тебе! — я швырнула снимок на стол.

Олег смотрел на снимок, и его руки едва заметно дрожали. Его лицо оставалось бледным, но в глазах, которые казались единственной живой частью его существа в этот момент, мелькнуло что-то новое. Не гнев, не ревность, а нечто глубже — осознание.

Он молчал, глядя на фотографию, и на мгновение тишина между нами стала почти невыносимой. Я видела, как его взгляд цепляется за каждую деталь снимка: его руки, едва касающиеся моей шеи, драгоценные аметрины, которые он так осторожно надел на меня, и моё лицо — лицо женщины, которая полностью отдаётся этому моменту, отдается его власти, его силе.

Меня трясло не меньше, чем его.

— Ты спросил меня, Олег, сколько у меня было мужчин до тебя? А теперь я спрошу, сколько у тебя было женщин? Женщин, Олег, а не шлюх, которых ты покупал?

Олег сжал фотографию так, что его костяшки побелели, кровь от удара об стол каплями стекала на пол. Я видела, как его дыхание стало неровным, и его взгляд, всё ещё устремлённый на снимок, начал затуманиваться от всплывших воспоминаний или, возможно, от боли, которую он пытался скрыть. В этот момент между нами не осталось ни власти, ни игры — только боль и ярость.

Он медленно поднял голову, и его глаза встретились с моими. В них было что-то совершенно новое — не гнев, не ярость, а что-то более глубокое, будто мои слова ударили в самую его сердцевину.

По моим щекам катились слезы. Которые я не могла, да и не хотела сдержать.

— Женщины были, Лив, — продолжил он, его голос стал тише, почти приглушённым. — Но они всегда оставляли меня. Уходили, когда я показывал, кто я на самом деле. Они не могли справиться с тем, что я не просто мужчина с деньгами или властью или не хотели. Никто из них не мог понять, что за этим стоит, потому что для них я был средством достижения целей.

— Это и называются шлюхи, Олег, — с болью сказала я. — И я, для тебя — одна из них. Меня ты тоже покупаешь. Да, давая многое, очень многое, но покупаешь! Так что мы квиты: у меня не было мужчин, а у тебя — женщин!

Олег замер, его лицо побледнело ещё больше, а в глазах отразилась смесь боли и шока от моих слов. Он явно не ожидал, что я скажу это вслух, и тем более с такой прямотой. Слёзы продолжали катиться по моим щекам, но я больше не могла сдерживаться. Слишком долго я держала это внутри.

Развернувшись, я почти выбежала из его кабинета и влетела в свой, хлопнув дверью так, что зазвенели окна.

Оказавшись в своем кабинете, я остановилась, тяжело дыша, словно только что пробежала марафон. Гнев, боль и отчаяние захлестнули одновременно. Я закрыла глаза, чувствуя, как слёзы продолжают катиться по щекам, и вслушивалась в тишину комнаты. Казалось, что эта тишина звенит, как будто она была наполнена всем тем, что я пыталась сдерживать.

Я медленно облокотилась на край стола, мои руки дрожали. Всё, что я так долго держала внутри, вырвалось наружу, и теперь я не знала, что делать дальше. Внутри оставалась пустота, боль от сказанных слов и осознание того, что за этим может последовать.

Гнев нарастал во мне, словно буря, готовая прорваться наружу. Все внутри кричало: я хотела разорвать эту боль, выплеснуть её. Мои руки сжимались в кулаки, и я стояла посреди кабинета, чувствуя, как всё внутри накаляется до предела. Ощущение было таким, будто если я не выпущу этот гнев, он просто сожжёт меня изнутри.

Я резко схватила со стола ближайшую папку и бросила её. Папка ударилась о стену, рассыпав бумаги по полу. Звук, казалось, был не достаточно громким, чтобы утолить бушующие эмоции. Я быстро оглядела комнату, и взгляд упал на стакан с водой. Не задумываясь, я схватила его и швырнула вслед за папкой. Стекло разбилось с оглушительным звоном, и в этот момент глухой звук и осколки казались единственным правильным завершением того, что происходило внутри меня.

Я тяжело дышала, глядя на разбитое стекло и воду, растекающуюся по полу. Но даже после этого напряжение не отпускало. Казалось, что всё, что я выплеснула, было лишь вершиной айсберга, и внутри всё ещё кипели невыраженные чувства.

Олег влетел в кабинет как ураган, почти вышибая двери, смел меня за талию и почти бросил на стол.

— Шлюха, говоришь, — прорычал он, опрокидывая на спину. — Делают со шлюхами вот так, Лив?

Он резко закинул мои ноги себе на плечи и разрывая тонкую ткань одежды и белья, приник ко мне.

От того огня, что охватило все мое тело я закричала, забилась у него в руках. Его язык, казалось, проник в самую суть и контролирует все мои желания, все мои мысли, все мои ощущения.

Я уперлась локтями в папки с бумагами, забывая обо всем на свете. Каждое его движение и касание заставляли стонать, кричать и извиваться, пытаться выскользнуть из рук и одновременно сделать так, чтоб он оказался глубже.

Потом он резко выпрямился.

— Знаешь, что делают со шлюхами? — глаза его были полны тьмой.

Он одним движением перевернул меня на живот, прижал к столу, схватил за волосы и резким движением оказался между ног. Я чувствовал как пульсирует его желание, но он сдержался, не двигался дальше. Я сама дрожала от нетерпения, каждый миг промедления казался вечностью.

— Шлюх, Лив, берут так, как считают нужным, — прорычал он мне на ухо, с силой прижимая к столу и не давая пошевелиться. — Им не доставляют удовольствия, у них не спрашивают, чего они хотят. Их, Лив, просто трахают, поняла? — он толкнулся о меня бедрами, но не вошел. — У меня действительно были шлюхи, но даже их я никогда не брал силой, — рука, удерживающая меня в этой унизительной позе вдруг ослабла. Он отпустил меня и повернул к себе. Лицом к лицу.

— Ты не шлюха, Лив, и никогда ею не была, — теперь я сидела на столе, а он был прямо между моих бедер, готовый ко всему. — И я спрошу у тебя, Лив, мне остановиться или продолжать? Если ты скажешь стоп, я приведу себя в порядок и уйду. Слышишь, уйду.

В этот момент мир вокруг словно остановился. Его лоб касался моего, а его дыхание было горячим и сбивчивым, как у человека, который борется с собственными эмоциями. Я чувствовала, как в воздухе между нами пульсирует напряжение — смешение гнева, страсти, боли и того, что мы оба боялись признать. В этот момент я поняла, насколько различны они были, Олег и Пётр. Олег всегда оставлял выбор за мной. В его глазах не было той холодной уверенности, которая была у Петра, когда он не оставлял мне никакого пространства для отказа. Олег был другим. Он ждал моего ответа, готовый уважать любое моё решение, даже если это разрушит его. Он манипулировал, играл, добивался, но не переступал черту, проведенную одним коротким «нет».

Я ничего не могла сказать, задыхаясь и от своих чувств, и от его.

Наши губы встретились, и всё напряжение, все слова, которые не были сказаны, исчезли в этом поцелуе. Это было не просто касание — это был взрыв эмоций, накопленных за всё это время. Я чувствовала, как его руки крепко обхватили мои бёдра, притягивая ближе, словно он боялся, что я могу исчезнуть.

Все мои мысли, страхи, боль — всё это растворилось в этот момент. Оставалось только ощущение его рядом, его прикосновений, его дыхания, смешанного с моим. Этот поцелуй был как ответ на все нерешённые вопросы, на все недосказанности между нами.

Он заполнил меня до краев, я поймала его ритм, чувствуя этого мужчину каждой клеткой своего тела. Он двигался не отрывая себя от меня, то прикусывая губы, то вторгаясь в рот, то нежно скользя по шее. С каждым движением мне казалось я, наконец-то, освобождаюсь от оков.

— Не сдерживайся, Лив, — глухо велел он, и я отпустила себя, громко закричав и падая спиной на стол.

Он чуть остановился, давая мне возможность прийти в себя, а потом задвигался быстрее, сильнее, глубже. Я снова поймала ритм, двигаясь в одном танце с ним, помогая и ему, и себе. А потом уже он дрогнул и зарычал, вжимая меня в себя и стол. Падая на него вместе со мной.

— Олег… — тихо прошептала я, когда он пошевелился и приподнялся на локтях, руками зарываясь в густые черные волосы.

— Лив, — он подхватил меня за спину, помогая подняться и мне. Нашел губами мои губы.

Я ощущала, как его сильные руки поддерживают меня, и на мгновение мир вокруг перестал существовать. Олег медленно приподнял меня, и в этом движении было столько нежности и силы одновременно, что всё напряжение последних дней словно испарилось. Обвила руками его шею, не желая даже на краткий миг терять это потрясающее ощущение полного единения.