Восток в новейший период (1945-2000 гг.)

Глава 2 Особенности и закономерности экономической эволюции развивающихся стран В.А. Яшкин, Г.К. Широков

Глубокие сдвиги в системе мировых общественных отношений, последовавшие за Второй мировой войной, кардинально изменили положение развивающихся стран, и в первую очередь государств Востока (Азии и Северной Африки). Прежде всего, необходимо отметить крушение колониальной системы, которое было вызвано рядом факторов. Во-первых, на новом витке развития производительных сил Запада роль колоний в экономическом и социально-экономическом воспроизводстве крупных держав постепенно сокращалась из-за рассогласования динамик отраслевой структуры экономик. Об этом, в частности, свидетельствовало относительное уменьшение колониальных доходов, начавшееся еще в межвоенный период. Во-вторых, изменился состав и характер правящих элит в развитых странах. Новые элиты, связанные с более прогрессивными производительными силами, оказались мало заинтересованными в поддержании колониальной эксплуатации, особенно в ее прежних формах. В-третьих, в развале этой системы были заинтересованы «внесистемные» США и СССР, так как ее существование препятствовало использованию их военно-политического потенциала. В-четвертых, возникновение после Второй мировой войны двух противостоявших друг другу военно-политических блоков, пытавшихся усилить свое влияние за счет стран «третьего мира», привело к тому, что были резко ограничены возможности применения силовых методов для удержания колоний, не говоря уже об их захвате. Относительно же национально-освободительного движения можно сказать, что оно в большинстве случаев сыграло лишь роль катализатора при развале колониальной системы на общем фоне уменьшения воспроизводственного и политического значения колоний.

Наряду с колониями рухнула и система так называемых косвенно управляемых территорий. Как известно, в зависимости от масштабов наличия природных ресурсов, степени сопротивления покоряемых народов, остроты противоречий с другими колониальными державами и прочих факторов метрополии либо вводили прямое управление захваченными территориями, либо сохраняли их формальную независимость. При этом местный правитель сохранял свободу проведения внутренней политики при полном контроле метрополии над внешней (включая внешнеэкономическую). В целом на Востоке насчитывалось несколько сотен таких косвенно управляемых государств (протектораты Индокитая, султанаты Индонезии, Малайзии и Южной Аравии, качинские и шанские государства Бирмы, княжества Британской Индии и др.). Все эти государства представляли собой «заповедники» феодализма, а то и более архаичных общественных отношений. Поэтому их ликвидация приводила, во-первых, к осовремениванию общественных отношений, во-вторых, к укрупнению и консолидации соответствующих государств, в-третьих, к созданию более емких единых национальных рынков, в-четвертых, к расширению возможностей для развития более прогрессивных форм социально-экономических отношений.

В результате к середине 1960-х годов иерархизированная организация мировой системы в основном рухнула[34]. На смену ей пришла система юридически равноправных государств, наиболее ярко проявившаяся в деятельности международных организаций — ООН, ЮНИДО (организация ООН про промышленному развитию), ЮНЕСКО (Организация Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры), ЮНКТАД (Конференция ООН по торговле и развитию) и т. д., где каждый член имеет равные права. Возникновение юридического равноправия и политического суверенитета послужило основой для послевоенного экономического и социального развития освободившихся государств.

Наиболее важным последствием этих изменений стал переход развивающихся стран к экономическому росту, понимаемому как рост подушевого дохода. Действительно, по данным ретроспективной статистики, в первой половине XX в. вследствие двух мировых войн, около десятка социальных революций, мирового экономического кризиса и т. п. произошло общее замедление темпов роста: в этот период среднегодовой темп роста мирового ВВП составил 1,9 % против 2,5 % в XIX в. При этом в нынешних развивающихся странах темпы роста были еще ниже; к тому же экономический рост был свойствен не всем странам (например, он не имел места в Китае).

Если исключить кратко- и среднесрочные колебания и рассматривать экономическую динамику на фоне долгосрочных волн развития, близких к длинным циклам Кондратьева, то расхождение параметров накопления и темпов экономического роста в развитых и развивающихся странах совершенно очевидно.

В развитых странах практически на всем протяжении послевоенного периода действовала довольно устойчивая тенденция к затуханию темпов и в то же время к улучшению качества экономического роста и повышению доли эффективности совокупных затрат в приросте ВВП, что отражало не только глубокие сдвиги в системах производительных сил и производственных отношений, но и энергичное приспособление экономик этих стран к новым демографическим и эколого-ресурсным условиям ее развития.

На этом фоне, исключая срыв в 1980-е годы, развивающиеся страны демонстрировали более высокие темпы роста, но при более скромном качестве экономического роста и менее значительном вкладе эффективности совокупных затрат в приросте ВВП. Это также отражало переходный характер экономических процессов от стагнации к развитию.

Среди множества разноплановых и противоречивых факторов, способствовавших этому ускорению экономического развития освободившихся стран во второй половине XX в., можно выделить три.

Первый из них изменение роли национального государства. Многоукладность и влияние внутренних противоборствующих сил, внешняя опасность (реальная или мнимая), а также традиции сильного государства, унаследованные от восточной автократии (а в колониях — и от колониального аппарата), придавали здесь государству особую широту функций. При этом государство здесь обладало своеобразной автономностью, способностью выполнять несколько функций, не всегда отвечающих интересам всех слоев элиты. Характерно, что эта автономность может сохраняться в течение довольно длительного промежутка времени, что в отличие от западных стран обусловливается не формированием единой частной собственности, а ее диверсификацией, что и создает возможность для попеременной опоры на разные силы.

Именно государство устраняло в этой группе стран наиболее одиозные виды докапиталистических отношений, проводя многогранные социальные преобразования, ликвидируя (ограничивая) остатки отношений личной зависимости. Следует, однако, отметить, что в силу самого характера правящей элиты, включающей в себя слои, тесно связанные с традиционными структурами, в большинстве стран эти преобразования не были доведены до конца.

Государство также форсировало внутреннее накопление и привлекало внешние ресурсы. Доля его в распределении и использовании ВВП на накопление составляла 23–26 % в 1970-х и начале 1990-х годов. Эти средства использовались им для создания приоритетных инфраструктурных и производственных объектов. То же государство путем предоставления льгот, прямых субсидий и займов, оказания технической поддержки, подготовки кадров, а также ограничений на традиционные сферы приложения капитала способствовало ускорению развития местного капитализма на частнособственнической основе. При этом во многих странах принимались специальные меры по поддержке мелкого предпринимательства, которое могло стать наиболее массовидным слоем, поддерживающим местную элиту; рост капитализма снизу, как известно, вызывает более глубокую и комплексную капиталистическую трансформацию социально-экономического пространства периферийных стран, чем развитие капитализма сверху.

Поскольку все развивающиеся страны были многоукладными, то огромную роль в деятельности государства играло поддержание межукладного взаимодействия. Выше уже говорилось, что низшие уклады здесь играли доминирующую роль по численности занятых, а нередко и по доле в валовом продукте. При значительных остатках натуральности взаимодействие этих укладов с другими, более развитыми, могло быть обеспечено только административно-принудительными методами. Это взаимодействие организовывалось таким образом, чтобы обеспечить подчинение низших укладов капиталистическим, создать приоритетные возможности для развития последних, нередко за счет докапиталистических.

Не менее важное значение имело и создание более равноправных условий для включения местного предпринимательства в мировое хозяйство и международное разделение труда. Дело в том, что в предшествующий период весь этот процесс, как правило, осуществлялся через посредника — иностранное предпринимательство, которое, пользуясь своим монопольным положением, контролировало и смежные сферы деятельности — кредитование, страхование, судоперевозки и пр. Тем самым оно не только извлекало монопольные прибыли, но и оказывало значительное влияние на всю структуру экономики. Для подрыва этой монополии использовались самые различные методы — протекционизм, огосударствление отдельных операций, контроль над географическим направлением внешнеэкономических операций, принудительное объединение частных фирм в этой сфере и пр. В результате создавались условия для более полного использования внешних факторов роста, имеющих столь большое значение на отдельных фазах экономического развития.

Вся эта обширная сфера деятельности государства, направленная на ускорение экономической и социально-экономической модернизации развивающейся экономики, в отечественной литературе получила название государственного капитализма. В 1950-1970-х годах, в период наиболее интенсивных дискуссий по этому вопросу и наиболее активного использования государственного капитализма в развивающихся странах, под этим явлением понимали систему особых общественных отношений, базирующихся на государственной собственности. Однако многолетний опыт развития освободившихся стран показал, что такое представление о государственном капитализме не отражает всей масштабности этого явления.

Во-первых, он может основываться не только на государственной, но и на смешанной (государственно-частной) и кооперативной собственности, используемой государством в сельском хозяйстве и в отраслях по переработке сельскохозяйственного сырья. Кроме того, государственная собственность в производственной инфраструктуре и сфере обращения давала возможность оказывать огромное влияние на деятельность всех видов частного предпринимательства.

Во-вторых, такое определение не включает экономической политики государства. Она может быть разделена на долгосрочную политику (или стратегию развития), осуществляющуюся через планирование и связанные с ним инструменты.

Особенности и закономерности экономической эволюции развивающихся стран и текущее регулирование экономики (сферы изъятия, налоговые ставки, учетный процент, валютный курс и пр.), так как последнее больше связано с конъюнктурными факторами, чем с долгосрочными. Далее, сущность и направление государственного капитализма в каждой данной стране зависят от характера правящих элит, от соотношения в них сил различной степени модернизированности: например, в Индии к власти пришли преимущественно слои европеизировавшейся национальной буржуазии, а в соседнем Пакистане — главным образом землевладельческая элита, что и предопределило изначальную разнонаправленность их государственной политики. Иначе говоря, государственный капитализм мог быть разным, неодинаковыми в отдельных странах могли оказаться и его приоритеты.

В 1950-1960-е годы некоторые ученые социалистических стран пытались противопоставить развитие государственного и частного капитализма в развивающихся странах, считая, что государственный капитализм является «более прогрессивным», что он предотвращает трудности и невзгоды для низших слоев населения, порождаемые развитием этого строя. В действительности эти два однотипных уклада тесно связаны между собой. С одной стороны, именно слабость местного частного капитала, неспособность его овладеть всем национальным пространством и порождает государственный капитализм. С другой стороны, государственный капитализм расчищает экономическое пространство для частного капитала, устраняя докапиталистические отношения и чрезмерную иностранную конкуренцию.

Другой фактор ускорения экономического развития освободившихся стран — существенное изменение подхода правящих кругов развитых стран к периферии. В политическом плане развитые капиталистические страны были заинтересованы в недопущении социального взрыва на периферии (подобного китайскому). Последний, в обстановке расширяющегося социалистического лагеря, конфронтации и холодной войны мог привести не только к сокращению потенциального капиталистического пространства, но и усилению вероятного противника. Основным условием недопущения такого развития событий была материальная и моральная поддержка сил в развивающихся странах, выбравших путь развития капитализма, а, следовательно, выступающих за проведение соответствующего комплекса мероприятий и всемерное распространение стереотипов западного сознания (теория «перехвата революции»).

В экономическом плане центр нуждался в подтягивании периферии к потребностям нового разделения труда, вызванного к жизни научно-техническим прогрессом. Напомним, что накануне Второй мировой войны нынешние развивающиеся страны специализировались на поставках на мировой рынок продовольствия и сырья, главным образом растительного происхождения, которое они обменивали на готовые изделия, преимущественно (80–85 %) товары первой необходимости. Между тем в развитых странах еще в ходе Первой мировой войны большую часть продукции стали давать отрасли тяжелой промышленности, которые нуждались в ином сырье и соответствующих рынках сбыта.

Поэтому центр был заинтересован в перестройке структуры экономики стран периферии, примерно аналогичной той, которая происходила на Западе в конце XIX — начале XX в. Сложность такой перестройки заключалась в том, что в 1950-1960-е годы, из-за уже отмечавшегося нарастающего расхождения отраслевых структур, развивающиеся страны выталкивались из мирового товарооборота: в 1950 г. доля развивающихся стран в мировом товарообороте составляла около 35 %, в 1970 г. — около 19 %. В свою очередь, политическая нестабильность, а иногда и открытая дискриминация иностранных предпринимателей влекли за собой уменьшение доли притока иностранных инвестиций (с 2/5 до менее 1/4) от общих капиталовложений.

Поэтому проведение такой перестройки первоначально осуществлялось путем предоставления экономической и технической помощи, межгосударственных кредитов, массовой подготовки кадров и др. Лишь с 1970-х годов этот процесс стал происходить путем расширения иностранных прямых инвестиций, заимствований на международном рынке капитала, выноса предприятий транснациональных корпораций (ТНК) за рубеж, массовой контрактации продукции национальных предприятий и пр., т. е. более присущими капитализму методами. Деятельность центра способствовала заметному ускорению экономического развития периферии и изменению его качественных характеристик. Однако в группе стран, особенно тесно взаимодействовавших с центром, выявился и целый ряд диспропорций в экономической и социальной структурах — чрезмерная концентрация капитала и производства и противостояние высших и низших предпринимательских слоев, растущая неравномерность распределения доходов и пр.

Наконец, большое влияние на экономический рост в развивающихся странах оказало и новое разделение труда, которое начало складываться в мировом хозяйстве с 70-х годов XX в. Как известно, топливно-энергетический кризис 1970-х годов., обусловив падение конкурентоспособности многих отраслей хозяйства развитых капиталистических стран, потребовал структурной перестройки их экономик. Последняя предусматривала обмен технологий, капитало- и наукоемких услуг, производимых развитыми странами, на продукцию добывающей и обрабатывающей промышленности, поставляемую развивающимися странами, во всяком случае наиболее передовыми из них. В результате развивающиеся государства стали превращаться из поставщиков продовольствия и сырья (точнее, в дополнение к этой роли) в производителей многих видов промышленных изделий. Производство же последних осваивалось как дочерними предприятиями ТНК, так и местными предприятиями, действовавшими самостоятельно или по контракту с производителями (потребителями) из развитых стран.

Ориентация на внешний рынок позволяла, во-первых, увеличивать производство темпами, превышавшими расширение емкости внутреннего рынка; во-вторых, приближать технологический и организационный уровень местного производства к международным стандартам; в-третьих, менять пропорции занятости таким образом, что все большая часть трудовых ресурсов сосредоточивалась в капиталистически организованных отраслях; в-четвертых, развивать мелкое и среднее капиталистическое предпринимательство, выступавшее подрядчиком или субподрядчиком фирм, работающих на внутренний рынок. Опыт пионеров такого подхода — новых индустриализирующихся стран (НИС) показывал, что при экспортной ориентации экономического роста его темпы оказываются выше и устойчивей, повышается и качество экономического роста.

Следует отметить, что перечисленные факторы возникали не одновременно. Разновременным было и их проявление в отдельных странах или группах стран. В связи с этим заметно разнилось и их влияние на формирование и эволюцию экономического роста в той или иной стране.

Государственный капитализм как система ускорения экономического и социально-экономического развития зародился еще до Второй мировой войны в Турции и Латинской Америке; в конце 1940-х годов он распространился в странах Азии, а в 1960-х годах — и в Африке. В 1960-1980-х годах государственный капитализм с такими его атрибутами, как планирование, административное вмешательство в экономику, жесткое регулирование, государственное предпринимательство (за пределами инфраструктурных отраслей), стал доминирующим инструментом развития экономики.

Отношение к этому явлению как на Западе, так и в среде национального крупного предпринимательства стран Востока было достаточно противоречивым: с одной стороны, осознавалось, что без активного вмешательства государства в экономику выход из состояния отсталости невозможен, а с другой — мощный и широко развитый государственный капитализм ограничивает развитие частного крупного предпринимательства, в том числе иностранного. Поэтому, как показывает опыт Бразилии, Египта и Индии, по мере ликвидации основных диспропорций в сфере производственной инфраструктуры и достижения определенной зрелости крупное местное предпринимательство, нередко вместе с иностранным, начинает выступать против «эксцессов» государственного капитализма. На Западе с подъемом волны неолиберализма в 1980-х годах негативное отношение к государственному капитализму начало выходить на первый план. Дело в том, что, по мнению неолибералов, рыночный механизм в определенных условиях делает излишним государственное вмешательство в экономику, более того, последнее понижает эффективность экономики. Под давлением таких разнородных факторов, как увеличение доли товарно-денежного сектора и общая диверсификация экономики, рост экспортной квоты, изменение подходов западных стран и международных экономических организаций, в 1990-х годах происходит изменение форм государственного капитализма. В большинстве развивающихся стран наблюдается отказ от прямого государственного вмешательства в экономику, прежде всего, от предпринимательства, и замена его косвенным, ликвидируется или снижается роль планирования, проводится приватизация. Таким образом, одновременно усиливается вмешательство государства в других формах.

Нужно, однако, отметить, что по многим причинам как материального, так и общественного свойства доля государства в экономике не была особенно велика — всего 10 % в производстве ВВП в среднем по развивающемуся миру. Вместе с тем его удельный вес в совокупном (накопленном) капитале был довольно значителен — примерно 40 % в 1980-х — начале 1990-х годов. Гораздо большей, чем в экономике, была роль государства в распределении и использовании ВВП: в указанный период она достигала 23–26 %. Таким образом, государство воздействовало на процесс развития и прямыми, и, в большей степени, косвенными методами — через госбюджет и систему регулирования.

В то же время между группами развивающихся стран наблюдались довольно значительные различия в степени и формах вмешательства государства в воспроизводственный процесс, в том числе в процесс накопления:

— крупные страны, стремившиеся создать многоотраслевые хозяйственные комплексы и повысить степень внутрихозяйственной интеграции, в большей степени полагались на государство, особенно на начальных этапах ломки колониальной структуры экономики;

— малые страны, ориентированные на эффективное включение экономики в международное разделение труда, в большей мере опирались на рыночный механизм, отводя государству вспомогательную роль;

— в странах, где частнокапиталистический уклад еще не сложился или не мог проявить себя как самостоятельная сила, предпринимательские и регулирующие функции государства, как правило, были выражены сильнее, нежели в странах, где к моменту распада колониальной системы частнокапиталистический уклад уже занял доминирующие позиции.

Реформы по устранению докапиталистических отношений наиболее активно проводились в 1950-1960-е годы. В этот период были устранены или подорваны наиболее архаичные системы отношений в виде косвенно управлявшихся государств, привилегированного феодального землевладения, долгового рабства, личного неравенства и т. п. Эти реформы расчистили экономическое пространство от наиболее одиозных докапиталистических отношений. Однако в большинстве развивающихся стран сохранялись пережитки личных отношений, дискриминация отдельных групп населения и пр.

Надо заметить, что с 1970-х годов темпы проведения таких реформ резко замедлились, а в ряде государств они вообще прекратились. Видимо, правительства этих стран не могли пойти на риск дальнейших преобразований из-за опасений социальной и политической дестабилизации. Кроме того, за последние десятилетия XX в. произошло обуржуазивание верхушки традиционных укладов, врастание ее в национальную правящую элиту. Поэтому национальная элита стала, с одной стороны, более консервативной, менее способной к проведению дальнейших капиталистических преобразований, а с другой — меньшая стадиальная зрелость вынуждала ее использовать докапиталистические отношения в качестве инструмента дополнительного обогащения и повышения собственной устойчивости в условиях обостряющейся конкуренции. В результате в большинстве развивающихся стран докапиталистические отношения сохранялись до конца столетия (в тех или иных пропорциях), деформируя процесс национального капиталистического воспроизводства.

Что же касается втягивания развивающихся стран в новое международное разделение труда, то в этом процессе довольно четко прослеживаются несколько этапов. На первом этапе, продолжавшемся до начала топливно-энергетического кризиса, т. е. до середины 1970-х годов, наблюдалось противоречие между политикой и экономикой. Политические причины требовали вовлечения в мировое капиталистическое хозяйство по возможности всех развивающихся стран, ибо в противном случае они могли усилить потенциального противника. В экономическом плане отсталость развивающихся стран была настолько велика, что, несмотря на частичное изменение специализации за счет быстро увеличивающихся в абсолютных размерах закупок их минерального сырья и топлива, а также финансирование части импорта программами официальной помощи развитию и двухсторонними займами, доля их в мировом товарообороте неуклонно снижалась. Из-за политической нестабильности и отдельных актов национализации сокращался к тому же их удельный вес в международном движении прямых иностранных инвестиций. Последнее обстоятельство было одним из факторов, сдерживающих структурную перестройку экономики развивающихся стран.

Для сохранения политического и социального статус-кво в развивающихся странах Запад вынужден был поддерживать преимущественно государственно-капиталистические методы их развития. Однако такой тип эволюции, особенно на первых порах, видимо, не мог разрешить обострявшихся противоречий, поэтому они разрешались путем множества революций, военных переворотов и т. п., приводивших к возникновению государств, либо жестко привязанных к Западу, либо ориентированных на социализм и отрицавших капитализм.

Новый этап, начавшийся в середине 1970-х годов и окончательно оформившийся в 1990-е годы, существенно отличался от предыдущего.

С одной стороны, по политическим (распад социалистического лагеря во главе с СССР) и экономическим (снижение потребности в сырье и продовольствии и невозможность продать там современные товары) причинам произошло падение заинтересованности Запада в довольно большой группе наименее развитых стран (НРС, 45–50 государств). Доля НРС во всех видах внешнеэкономических связей сократилась. По-видимому, можно сказать, что для этой группы государств мировое хозяйство перестало в тот период служить фактором, способствующим их экономическому и социально-экономическому прогрессу.

С другой стороны, в активные связи с развитыми странами по всем показатели (прием зарубежного производства ТНК, поставка готовых изделий и полуфабрикатов, импорт капитала, технологий и готовых изделий и т. п.) все более вовлекались 25–30 государств, преимущественно НИС различных поколений. На базе расширяющегося взаимодействия с мировым хозяйством этим странам удалось оптимизировать народно-хозяйственные структуры и тем самым получить ощутимые выгоды. Вместе с тем число таких стран медленно уменьшалось. Видимо, это связано с возрастающим барьером технологической совместимости, т. е. сам этот принцип становится к концу века более селективным.

Однако в целом именно для последней группы стран мировое хозяйство превратилось в один из важнейших стимулов капиталистического развития, причем развития главным образом по частнокапиталистическому пути, так как государственные предприятия оказались недостаточно гибкими для того, чтобы эффективно вписаться в мировой рынок. При этом относительное единство мирового хозяйства нарушалось и деформировалось. Крайне неоднозначным становится в этот период и его модернизирующее воздействие на отдельные группы государств.

Первопричиной перехода части отсталых стран к экономическому росту и ускорению темпов развития явилась перестройка структуры экономики. Важнейшим инструментом последней стала индустриализация, в широком смысле понимаемая как переход от ручного (инструментального) к машинному (индустриальному) труду во всех отраслях экономики.

Как известно, еще в XIX в. мировое хозяйство условно разделилось на «мировой город» и «мировую деревню». В первом, включавшем развитые индустриальные страны, механизированная промышленность превратилась в основную сферу деятельности общества, во второй главнейшим продолжало оставаться сельское хозяйство. По мере развития международного разделения труда «мировой город» начал поставлять в мировое хозяйство, прежде всего, в колониально зависимые страны, продукцию своей промышленности, а «мировая деревня» — сырье и продовольствие, причем главным образом в развитые индустриальные страны.

Однако продовольственно-сырьевая специализация «мировой деревни» не означала, что она была полностью лишена промышленности. Во-первых, само производство сырья и продовольствия на экспорт требовало некоей предварительной обработки (очистка и прессовка хлопка, размотка шелковичных коконов, обогащение руд и пр.) или переработки скоропортящегося сырья (сахарного тростника, чая и т. п.). Во-вторых, развитие современного транспорта и связи (железных дорог, речного судоходства) повлекло за собой создание соответствующих ремонтных отраслей. В-третьих, в крупных странах появилась и промышленность, обслуживающая внутренний рынок. В целом к середине XX в. зачатки современной промышленности появились практически во всех странах Востока, но только в Индии, Китае и Корее сложился сравнительно диверсифицированный многоотраслевой промышленный комплекс.

С окончанием Второй мировой войны и распадом мировой иерархической социально-политической системы перед освободившимися странами Востока встала задача выбора стратегии дальнейшего развития. Дело в том, что война и изменения в структуре экономики и потребления развитых стран относительно сократили спрос на продовольственно-сырьевую продукцию развивающихся стран, т. е. произошло рассогласование динамик отраслевой структуры экономик центра и периферии. К тому же усилилась конкуренция на рынках одноименной продукции между развивающимися странами (например, число стран производителей чая выросло с 4 до 17, соя-бобов — с 3 до 6 и т. д.). В результате с 1950-х годов началось неуклонное ухудшение условий торговли развивающихся стран — снижение (или стагнация) экспортных цен при повышении импортных. Поэтому нормальная экспортная выручка перестала обеспечивать закупку необходимого количества импортных товаров. В свою очередь, дефицит импортных товаров, повышая уровень внутренних цен, способствовал усилению социальной напряженности.

Следует отметить, что ухудшение условий торговли наслаивалось на «экспортный пессимизм» — сложившееся еще в межвоенный период представление о том, что при данной структуре экономики и системе международных экономических отношений сколько-нибудь существенное увеличение экспорта колониально зависимых стран невозможно. Напомним, что в то время мировая торговля сократилась почти в три раза, а экспорт стал подвергаться многочисленным ограничениям. Иначе говоря, все эти факторы заставляли элиту освободившихся государств пересматривать сложившуюся специализацию экономики. (Хотя в конце 1940-х — начале 1950-х годов сторонники сохранения традиционной специализации были достаточно влиятельны как на Западе, так и на Востоке.)

Наряду с факторами, подрывавшими существующую специализацию экономики и усиливавшими ее неэффективность, появились обстоятельства как теоретического, так и практического свойства, способствовавшие превращению индустриализации в основное направление развития. Во-первых, ослабление конкуренции иностранных товаров в годы войны и повышение цен на товары первой необходимости привели во многих странах Востока к массовому возникновению кустарных или маломеханизированных предприятий, покрывавших образовавшийся дефицит (аналогичный процесс наблюдался в годы Первой мировой войны). В дальнейшем сохранению и перестройке таких предприятий в относительно современные способствовали квотирование импорта, повышение импортных пошлин (даже фискальных), а иногда и прямая поддержка государства, руководствовавшегося необходимостью сокращения товарного дефицита на внутреннем рынке. Во-вторых, с достижением политической независимости и автономизацией развивающихся стран в мировом хозяйстве существенно расширились возможности проникновения на рынки бывших колоний фирм стран-аутсайдеров. Например, в Индии американские компании начали создавать автосборочные предприятия, немецкие фирмы построили паровозостроительный завод, швейцарские — часовой и станкостроительный заводы и т. п.

Для того чтобы избежать потери давно освоенных рынков, фирмы из бывших стран-метрополий вынуждены были переходить от экспорта товаров к их производству на месте. Если судить по западной экономической прессе того времени, это движение капитала не вызывало возражений в соответствующих кругах. В результате воздействия обоих этих факторов масштабы и уровень диверсификации промышленности развивающихся стран заметно возросли.

В теоретическом плане экономисты развивающихся стран отмечали, что валовой продукт в расчете на одного занятого в промышленности был выше, чем в других отраслях. В частности, в конце 1940-х годов этот показатель в странах Азии был равен 430 долл., а в сельском хозяйстве — лишь 145 долл. К тому же отдача на промышленные капиталовложения происходит быстрее, чем в других отраслях. Поэтому сосредоточение национальных капиталовложений в промышленности обеспечивает больший и более быстрый рост валового продукта и тем самым решает проблему накоплений. Кроме того, развитие промышленности, привлекая работников из трудоизбыточного сельского хозяйства, сокращает частичную безработицу и, следовательно, снижает социальную напряженность, способствуя более равномерному распределению дохода. Эти представления и определяли в основном деятельность государства в большинстве азиатских стран в 1950-1970-е годы.

Если судить по прессе Египта, Индии, Ирана, Китая и Турции того времени, то на более низком уровне сознания потребность в индустриализации аргументировалась примерно так: население развитых стран богато, так как они имеют сильную промышленность. Мы бедны, поскольку у нас промышленность слаба или отсутствует. При всей наивности и огрубленности таких представлений их распространенность среди широких слоев населения обеспечивала поддержку ими курса на индустриализацию, провозглашенного государством.

Наконец, существовали и политические причины, способствовавшие выбору индустриализации в качестве основного направления развития. Во внешнем плане войны в Алжире, Вьетнаме. Индонезии, Малайзии и в других странах показали, что политический суверенитет остается очень неустойчивым, если не закреплен суверенитет экономический. Закрепление же экономического суверенитета было возможно лишь путем создания промышленного комплекса, способного, помимо всего прочего, удовлетворить и первоочередные потребности национальной армии. Во внутреннем плане проведение курса на индустриализацию было также предпочтительнее. Как известно, в национально-освободительном движении в большинстве стран Востока достаточно активное участие принимала и землевладельческая элита. Поскольку, по всеобщему мнению, развитие сельского хозяйства в регионе было невозможно без проведения достаточно радикальных антифеодальных реформ, то продолжение традиционной специализации могло происходить лишь за счет ущемления интересов чанных слоев элиты, что в тот период было практически невозможным. Курс же на индустриализацию, затрагивающий только интересы иностранных компаний (преимущественно бывшей метрополии), получал поддержку большинства населения.

Анализ макроэкономических параметров роста в развивающихся странах, среди которых основное место занимают страны Азии и Северной Африки, позволяет сделать следующие выводы.

В послевоенной экономической истории бывшей колониальной и зависимой периферии (1950–2000) можно выделить четыре основных этапа:

— резкое ускорение темпов экономического роста в 1950-е годы при относительной стагнации структурных пропорций в экономике (структурный дрейф) и ее положения в мировом хозяйстве (аграрно-сырьевой придаток центра);

— сохранение высоких темпов экономического роста в 1960-е, 1970-е и первой половине 1980-х годов при нарастающем усилении структурных сдвигов в экономике (на индустриальной основе), росте степени и изменении профиля участия в мировом хозяйстве (смещение в сторону промышленной ориентации экспорта);

— замедление темпов экономического роста во второй половине 1980-х и начале 1990-х годов при относительном ослаблении экономических связей между периферией и центром, кризисе дуалистической структуры экономики и сырьевого профиля ее участия в мировом хозяйстве;

— восстановление темпов экономического роста в середине — второй половине 1990-х годов при усилении структурной и институциональной перестройки экономики и ее адаптации к центру под усилившимся влиянием мировой НТР и глобализации мирового хозяйства.

К моменту распада колониальной системы империализма периферия мирового хозяйства не была однородной ни по уровню экономического развития, ни по положению в мировом хозяйстве. Это был конгломерат стран, каждая из которых была прочно привязана к своей метрополии и мало связана с другими странами периферии. С распадом колониальной системы ситуация начинает постепенно меняться: экономическое развитие периферии приобретает все более синхронизированный и системный характер. Но одновременно под влиянием внутренних и внешних факторов значительно усиливается дифференциация этих стран как по уровню экономического развития, так и по положению в мировом хозяйстве.

Ускорение темпов экономического роста на периферии мирового хозяйства в 1950-е и 1960-е годы было вызвано в основном тремя причинами: во-первых, прогрессом деколонизации, особенно заметным на протяжении 1960-х годов; во-вторых, расширением экономических функций государства, взявшего на себя основное бремя развития экономики; в-третьих, началом форсированной индустриализации, главным образом в рамках импортозамещающей модели.

В 1970-е годы темпы экономического роста развивающихся стран остались практически на уровне 1960-х, но его движущие силы резко изменились: прежде всего, на передний план вышли внешние факторы — рост спроса развитых стран на энерго-сырьевые ресурсы и ресурсоемкие виды промышленной продукции, а также массированный приток частного капитала, главным образом по каналам ТНК и ТНБ (транснациональных банков); и, кроме того, центры роста, находившиеся ранее в крупных странах, где роль эндогенных факторов традиционно сильна, сместились в менее крупные страны, но с повышенной степенью участия в международном разделении труда (МРТ) и международном обмене.

К концу 1970-х годов на периферии мирового хозяйства сложились три эшелона развивающихся стран, существенно различающихся по уровню экономического развития, отраслевой и технологической структуре экономики, степени и профилю участия в международном разделении труда и обмене: верхний эшелон — страны, которые ближе всего подошли к нижней границе развитых стран, а то и превысили ее (в основном это новые индустриальные страны); средний эшелон — страны, как правило, со средним уровнем дохода и комбинацией энерго-сырьевой или аграрно-сырьевой и промышленной ориентации; нижний эшелон — страны с низкими темпами экономического роста и низким уровнем доходов, структурно плохо адаптированные к мировому хозяйству (в основном это уже упоминавшиеся наименее развитые страны).

Заметим, что на страны верхнего эшелона, где проживала всего пятая часть населения развивающегося мира, приходилось две трети его совокупного ВВП и три четверги экспорта, тогда как страны нижнего эшелона, на долю которых приходилось три пятых его населения, обеспечивали всего пятую часть ВВП и менее десятой части экспорта указанной группы стран.

В 1980-е годы, главным образом под влиянием структурных сдвигов в центре мирового хозяйства (в частности, массированного внедрения ресурсосберегающих технологий в качестве реакции на ухудшающиеся условия ресурсопользования), в экономическом развитии периферии начался новый этап. Он характеризовался ухудшением внешних условий воспроизводства, сужением экономических связей с развитыми странами и, как следствие, замедлением темпов экономического роста.

В результате конфигурация развивающегося мира вновь изменилась. Произошла смена лидеров в верхнем эшелоне развивающихся стран: место стран-нефтеэкспортеров, долгое время лидировавших на гребне энергетического кризиса, заняли новые индустриализирующиеся государства, в основном Восточной Азии, располагавшие более солидным технологическим потенциалом и более гибким хозяйственным механизмом. Значительно вырос разрыв по уровню хозяйственного развития между верхним и нижним эшелонами развивающегося мира (всего, включая Латинскую Америку и Африку).

Тем не менее, именно в этот кризисный период начались серьезные сдвиги в отраслевой и технологической структуре экономики и в институциональном механизме хозяйственного развития этих стран и их адаптации к новой фазе развития мирового хозяйства.

Очередной поворот в экономическом развитии периферии начался в 1990-е годы. Он был связан, прежде всего, с постепенной стабилизацией экономики и возобновлением ее роста, но уже на основе более плотной институциональной и структурной адаптации к развитию центра мирового хозяйства. В 1991–1997 гг. темпы роста ВВП развивающихся стран возросли в два раза, а темпы роста экспорта — в пять раз!

Это позволило восстановить прерванную в 1980-е годы тенденцию к росту доли развивающихся стран в мировом производстве и мировой торговле. Правда, в конце 1990-х годов в обстановке валютно-финансового кризиса темпы экономического роста в этих странах вновь замедлились. Тем не менее, к 2000 г. их доля в мировом ВВП повысилась до 39,7 %, а в мировом экспорте — до 41,2 %.

Однако и в этот период теперь уже восстановительный процесс не был равномерным. Наиболее благоприятные условия для экономического роста (до начала валютно-финансового кризиса) сложились в Восточной, Юго-Восточной и отчасти Южной Азии при весьма скромной акселерации темпов роста в Западной Азии, Африке и Латинской Америке. На групповом уровне наиболее высокие темпы восстановления продемонстрировали промышленные экспортеры, а наиболее низкие — экспортеры нефти. В итоге, несмотря на возобновление роста, конфигурация развивающихся стран вновь изменилась, степень дифференциации в их среде усилилась, а их отставание от развитых стран по размерам ВВП на душу населения несколько возросло.

В период после кризиса 1997–1998 гг. вплоть до конца столетия темпы экономического роста развивающихся стран вновь возросли, и они смогли сократить намечавшийся разрыв от развитых государств, в число которых входит Япония.

В целом за вторую половину XX в. благодаря расширению внутреннего и внешнего спроса, а также притоку внутренних и внешних ресурсов темпы экономического роста в развивающихся странах поддерживались, исключая срывы в середине 1980-х и конце 1990-х годов, на относительно высоком (выше, чем в развитых странах) уровне, хотя и, как обычно, с большим разбросом по группам стран.

С точки зрения факторных трат высокие темпы экономического роста поддерживались, прежде всего, высокой нормой накопления, что позволяло значительно расширить приток в экономику капитала и рабочей силы на начальных (экстенсивных) этапах развития, а затем, на более зрелых этапах, постепенным усилением научно-технической и организационно-экономической составляющей экономического роста.

Рост нормы накопления обеспечивался главным образом усиленной мобилизацией внутренних ресурсов, тогда как внешние источники играли в целом вспомогательную роль катализатора инвестиционного процесса, но с весьма значительными различиями по группам развивающихся стран, например, в некоторых НРС приток внешних ресурсов служил главным, а то и единственным источником инвестиций, особенно на начальных этапах их экономического развития, в то время как в некоторых странах верхнего эшелона не только импортировали капитал, но и экспортировали его.

Эффективность накопления также не отличалась стабильностью ни по группам развивающихся стран, ни по этапам их экономического развития. Но общая тенденция была такова, что предельная эффективность накапливаемых ресурсов понижалась, а средняя эффективность накопленных ресурсов повышалась, что объясняется, по-видимому, тем, что модернизация производственных мощностей давала больше экономического эффекта, чем новое капитальное строительство.

Рост производительности труда, исключая 1950-1960-е годы, устойчиво опережал рост его технической вооруженности, что в сочетании с ростом средней эффективности капитала обеспечивало положительную динамику эффективности совокупных затрат и повышение их доли в приросте ВВП.

Как отмечалось выше, стержневым направлением структурного развития развивающихся стран была вплоть до конца XX в. индустриализация, т. е. переход от инструментальной системы производительных сил к индустриальной. Однако в странах верхнего эшелона (богатых странах-нефтеэкспортерах и динамичных новоиндустриальных государствах), а также в ряде крупных стран среднего и нижнего эшелонов начали создаваться очаги новой, научно-технической системы. Это послужило предпосылкой и сигналом для более глубоких изменений в отраслевых и технологических (факторных) пропорциях развития:

— на отраслевом уровне эти сдвиги выразились в прогрессирующем росте доли вторичного (промышленного), а затем и третичного сектора (услуг);

— на факторном уровне эти сдвиги, хотя и более медленные, выразились в росте применения новой техники и технологий, повышении квалификации рабочей силы и внедрении новых форм управления.

Под влиянием научно-технической революции и международного разделения труда в отраслевой и продуктовой структуре валового внутреннего продукта и валового общественного продукта произошли изменения, которые были вызваны в основном двумя причинами:

— прогрессивными сдвигами в технологических и организационных условиях производства в ходе научно-технического переворота (НТП), выразившимися в повышении доли высокотехнологичных и наукоемких видов производств и резком расширении спроса на финансовые, торговые и управленческие услуги и соответственно на современные вычислительную технику и средства связи;

— возвышением потребностей в связи с ростом доходов населения, с одной стороны, и повышением требований к физическим кондициям рабочей силы в условиях НТП — с другой, что привело к резкому возрастанию потребительского спроса на современные виды услуг.

В результате «сервисизация» экономики — повышение доли в ВВП производственных и потребительских услуг (сферы сервиса), начавшаяся еще в 1970-1980-е годы, в 1990-е резко ускорилась.

В 1950-е годы периферия мирового хозяйства, не исключая наиболее продвинутые в индустриальном отношении страны Латинской Америки, находилась на предындустриальной стадии или в самом начале индустриальной стадии развития с преобладанием аграрных отраслей и сферы услуг.

В 1960-е годы ситуация стала меняться. Хотя сервисный сектор по-прежнему количественно доминировал, соотношение между аграрным и индустриальным секторами изменилось: промышленность по доле в ВВП вышла вперед.

В 1970-е годы в структурном развитии периферии был сделан новый крупный шаг вперед: доля промышленного сектора в ВВП значительно возросла, превысив аналогичный показатель в развитых странах. Более того, в то время как основная масса развивающихся стран, следуя индустриально ориентированной стратегии развития, продолжала восхождение к индустриально-аграрным или индустриально-сервисным структурам, ряд стран верхнего эшелона, главным образом богатые НЭС и динамичные НИС, начали переход к сервисно-индустриальным структурам, следуя в русле общего процесса «сервисизации» экономики, начавшегося ранее в развитых странах.

В 1980-х годах в обстановке кризиса многоукладной структуры экономики развивающихся стран и сырьевого профиля их участия в международном разделении труда темпы экономического роста этой группы государств замедлились. Однако структурная перестройка экономики продолжалась, причем едва ли не более интенсивно, нежели в 1970-е годы, как средство адаптации к новым внутренним и особенно внешним условиям развития.

В этот период все более отчетливо стали обозначаться, и теперь уже не только в странах верхнего эшелона, переход от индустриально-сервисной к сервисно-индустриальной модели развития и соответственно появление новых сервисно-индустриальных структур — новых в том смысле, что теперь они базировались на развитом промышленном секторе, а не отражали, как прежде, неразвитость его.

К 2000 г., несмотря на неблагоприятную конъюнктуру в начале и конце 1990-х годов, структурное развитие экономики периферии сделало значительный шаг вперед, а сервисный сектор почти повсеместно занял доминирующие позиции, хотя в разных группах стран ситуация, как и прежде, складывалась по-разному. Например, в группе динамичных НИС, где возвышение сервисного сектора явилось логическим следствием перехода на новую систему производительных сил, или в группе богатых НЭС, где развитие сервисного сектора решающим образом зависело от высоких доходов от природной (нефтяной) ренты, или в ряде стран среднего и нижнего эшелонов, где опережающий рост сервисного сектора во многом являлся реакцией на остроту демографической ситуации и низкую абсорбционную способность аграрного и промышленного секторов экономики либо следствием чрезвычайных обстоятельств (например, развала хозяйственного механизма на Филиппинах), или в группе НРС, которые до конца XX в. находились на предындустриальной стадии развития с очень небольшими шансами перейти в индустриальную стадию, если учесть генеральное направление структурных сдвигов мирохозяйственного развития.

В рамках промышленного развития особо следует отметить заметное повышение доли тяжелой промышленности, в том числе производства инвестиционных товаров как для внутренних нужд, так и на экспорт, о чем свидетельствуют, в частности, данные по обрабатывающей промышленности ряда наиболее продвинутых в индустриальном отношении развивающихся стран Азии.

Серьезный шаг (по меркам развивающихся стран) был сделан в конце XX в. в освоении результатов научно-технического и организационно-экономического прогресса и в повышении доли интенсивных факторов в приросте ВВП. Примечательно, что этот сдвиг в пользу интенсивных факторов роста не ограничился, как прежде, верхним эшелоном, а сдал распространяться и на ниже расположенные группы развивающихся стран. Лучшее свидетельство тому — улучшение качества экономического роста в Индии и Китае, которые, имея на определенном этапе отрицательную эффективность совокупных затрат, смогли не только переломить тенденцию к ухудшению качества роста, но и добиться повышения доли эффективности совокупных затрат в приросте ВВП.

Конечно, по уровню оснащенности современными средствами производства и уровню подготовки рабочей силы, не говоря уже о внедрении современных форм организации производства, развивающиеся страны в конце XX в. намного отставали от развитых, что обусловливало низкий уровень эффективности затрат капитала и рабочей силы. Но даже если брать картину в целом и рассматривать ее в динамике, то сдвиги в пользу интенсификации производственного процесса и в повышении эффективности совокупных затрат (ЭСЗ) совершенно очевидны.

Во-первых, это возрастание роли интенсивных факторов в приросте ВВП. Группировка развивающихся стран по темпам роста ВВП и доле в его приросте, эффективности совокупных затрат показывает, что темпы прироста ВВП тем выше, чем выше доля эффективности совокупных затрат в его приросте.

Во-вторых, наблюдается постепенное подтягивание развивающихся стран к развитым по доле эффективности совокупных затрат в приросте ВВП. Если в 1950-1960-е годы эта доля в приросте ВВП развивающихся стран не превышала 10 %, то в 1970-е и 1980-е годы она достигла 20–25 %, а в некоторых странах (НИС) — 40–50 %.

Значительный прогресс был достигнут в развитии внешнеэкономических связей развивающихся стран — повышении степени и улучшении профиля их участия в международном разделении труда и мировом экономическом обмене, рационализации потоков капитала, товаров и технологий между центром и периферией мирового хозяйства, а также в распределении выгод (экономии совокупных затрат), возникающих в ходе мирохозяйственной эволюции.

В отличие от развитых стран, где темпы роста внешней торговли устойчиво превышали темпы роста ВВП, в развивающихся странах это превышение не было столь значительным.

Тем не менее, доля внешней торговли в ВВП развивающихся стран и их доля в мировой торговле, хотя и не без срывов, имели тенденции к повышению. В частности, в 1950–2000 гг. доля экспорта в ВВП развивающихся стран повысилась с 7,5 до 19 %, а их доля в мировом экспорте — с 16,8 до 41,2 %.

За относительно короткий исторический срок развивающиеся страны, выступавшие ранее в качестве аграрно-сырьевого придатка центра мирового хозяйства, сумели существенно изменить свой профиль в мировом разделении труда и выйти на международные товарные рынки в роли серьезных и устойчивых поставщиков продукции обрабатывающей промышленности, в том числе с повышенным содержанием научно-технического компонента. В 1980–1994 гг. доля продукции обрабатывающей промышленности в экспорте развивающихся стран возросла с 18,5 до 64,3 %, а доля этих стран на мировом рынке такой продукции — с 10,6 до 24,7 %.

Особо следует отметить возрастающее значение развивающихся стран, особенно азиатских НИС первой и отчасти второй волны, в качестве мировых поставщиков высокотехнологичной и наукоемкой продукции, в том числе в развитые страны.

Значительно усилился процесс интернационализации экономики развивающихся стран и по линии движения капитала. В частности, в 1990–1995 гг., при среднегодовых темпах роста ВВП развивающихся стран около 5 %, темпы роста экспорта превысили 9 %, а темпы притока внешних ресурсов достигли почти 18 %. Отметим также существенный рост доли частного капитала (с 42 до 72 %) и особенно прямых инвестиций (с 25 до 39 %) в суммарном притоке внешних ресурсов за тот же период.

Существенно изменились позиции развивающихся стран и на международных рынках капитала. В 1950-1960-х годах эти страны были чистыми импортерами капитала. К концу XX в. они стали устойчивыми экспортерами не только ссудного (1970-е годы — НЭС), но и предпринимательского капитала (1990-е годы — НИС), причем не только в центр, но и на периферию мирового хозяйства.

Оценивая ситуацию в целом, вероятно, можно утверждать, что 1990-е годы стали переломным этапом в истории развивающихся стран как по положению, которое они заняли в мировом хозяйстве (периферия индустриально-аграрного и индустриально-сервисного типа), так и по роли, которую начали играть внешнеэкономические связи в их воспроизводственном процессе (не подсобное средство балансировки внутрихозяйственных пропорций, а постоянно действующий фактор обеспечения динамичных и стабильных темпов экономического роста и повышения эффективности общественного производства).

Экспортная ориентация, как и расширение всех форм внешнеэкономических связей, стала мощным средством поддержания высоких темпов роста ВВП и повышения доли интенсивных факторов в его приросте. В странах с выраженной ориентацией на внутренний рынок путем замещения импорта темпы и качество экономического роста были в среднем гораздо ниже, чем в странах, следовавших экспортно-ориентированной модели развития.

Значительную, если не первостепенную роль в ускорении темпов и в перестройке структурных пропорций развития сыграли рыночные реформы, а также институциональная и структурная адаптация экономики развивающихся стран к мировому хозяйству.

Нарастание степени участия государства в экономике в 1950-е и 1960-е годы было вызвано потребностями форсированной ломки колониальной структуры экономики, слабостью национального частного капитала и господствовавшей в то время импортозамещающей моделью развития.

В конце 1960-х и начале 1970-х годов ситуация начала меняться: в ряде развивающихся стран первоначальная фаза ломки колониальной структуры экономики была завершена, национальный частный капитал стал набирать силу и почти повсеместно обозначился переход к экспортнориентированной модели развития, что потребовало и более либеральных форм организации экономики, и большей степени ее открытости по отношению к мировому хозяйству. С особой силой эти тенденции обозначились в 1980-е и 1990-е годы.

Влияние рыночных реформ на экономику развивавшихся стран не было однозначным и сильно варьировало по типологическим группам этих стран:

— наибольшие успехи были достигнуты в верхнем тютюне развивающихся стран, особенно в группе азиатских НИС, которые и раньше отличались сравнительно развитой и интегрированной экономикой и более мощным слоем национального частного предпринимательства. В итоге этим странам удалось создать довольно гибкий и вместе с тем в основе своей жесткий хозяйственный механизм, позволивший им модернизировать экономику и осуществить быстрый и эффективный прорыв в мировое хозяйство;

— в более сложном положении оказались страны среднего эшелона, особенно крупные, экономика которых объективно нуждается в более высокой степени огосударствления, но и столь же объективно — в поиске нового оптимума хозяйственных форм;

— наименьшей широтой и глубиной рыночных преобразований отличался нижний эшелон развивающихся стран, особенно группа наименее развитых стран, но не столько вследствие избытка огосударствления, сколько из-за преобладания традиционных форм хозяйства и неразвитости товарно-денежных отношений. Рыночные реформы в этих странах навязывались, как правило, извне и носили в значительной мере формальный характер, их влияние на структурную перестройку экономики, как и масштабы самой перестройки были ничтожны.

Тем не менее, если рассматривать не краткосрочные эффекты стабилизации, а долговременные структурные последствия реформ, в целом их итоги можно считать положительными, особенно там, где они проводились последовательно, и энергично и где трезво учитывались особенности экономики страны.