Выстрел в лесу

Кто же застрелил оленя?

Через несколько дней разнеслась весть, что к «колченогому косому» Брузгюсу, которого все считали вором, но никто еще не поймал за руку, приехал сержант Кумпис. Само по себе это было не слишком большим событием, потому что к Брузгюсу подобные гости жаловали по меньшей мере раз в год. Если в деревне случалась пропажа, первым делом брали в оборот не кого иного, как Брузгюса. Если в колхозе исчезал плуг, если несколько снопов на поле или копна сена на лугу словно сквозь землю провалились — искали у хромого.

Интерес вызвало то, что вместе с сержантом приехал инспектор по охране природы старик Буга, с собой они взяли лесника и председателя апилинкового Совета. Это, уж конечно, неспроста.

Целый день все лишь о том и толковали. Зачем они приехали? Ведь в деревне давно не было никаких происшествий…

Ромас и Алпукас шныряли среди взрослых, ловили разговоры, выслушивали догадки, предположения, но ничего толком не могли узнать. Придя на обед, они вопросительно посматривали на дедушку. Но тот был не по обыкновению серьезен и вовсе не хотел вступать с ними в беседу.

— Говорят, к Брузгюсу милиция приехала, — попробовал подступиться Алпукас. — Отца туда позвали.

— Говорят, — подтвердил старик.

— А зачем они туда приехали, дедусь? — осмелел мальчик.

— Гм! Кто их знает, зачем. Наверное, дело есть, — ответил старик и продолжал сосредоточенно хлебать борщ.

Нет, расспрашивать деда не имело смысла. Если сам не захочет — хоть кол на голове теши, слова не вытянешь. Эх, совсем испортился дедусь! Ну что ему стоит? Взял бы да рассказал… А он знает, все знает. Дедушке доверяют. Когда случается что-нибудь серьезное, с ним всегда советуются… Испортился дед. Эх, вконец испортился!..

Ребята прикидывали и так и эдак. Если из-за оленя, то при чем тут Брузгюс? Впрочем, раз Зуйка не виноват… Неужели стрелял «колченогий»?.. Поди знай… Но ведь о нем до сих пор не было речи. Зачем же тогда пожаловали сержант и инспектор?.. Почему отца взяли с собой? Разве нет других соседей, поближе?.. Мальчики окончательно запутались…

А истина была совсем рядом.

Кумпису все-таки удалось кое-что выведать у Зуйки. Уже собираясь уходить от Зуйкиного тестя, сержант еще раз как бы невзначай похвалил желтые сапоги. Тесть, осмотрев их, особых изъянов не нашел, но, по привычке, усомнился, долго ли протянут — они, мол, уже ношеные и местами пообтерлись.

Теперь уже и старику приспичило узнать, где Зуйка купил свое желтое чудо. Тот сначала увиливал от ответа. Тесть рассердился и брякнул, что сапоги, скорее всего, краденые, с такого зятька, дескать, и это станется, Тут уж Зуйка не выдержал. Нет, он не вор! Он купил их у Ле́йбуса, «тряпичного короля», как звали в местечке скупщика утиля. Но тот просил никому об этом не болтать — чего доброго, люди еще подумают, что он приторговывает старьем.

История усложнялась. Кумпис задумался. Вполне вероятно, что это не те сапоги, которые видели дети. Но почему Лейбус просил Зуйку не говорить, у кого купил сапоги?..

Сержант посоветовался с начальником и наведался к «тряпичному королю». Очень неохотно Лейбус рассказал, что купил сапоги по дешевке у Брузгюса. Приобрел для себя. Но, когда разглядел, что они старые, да еще стельки проношены, продал их случайно подвернувшемуся Зуйке.

И вот ниточка привела сержанта к «колченогому».

Брузгюс ничуть не удивился, завидев нежданных гостей. Он даже не глянул на сержанта. Как сидел, чуть сбочившись, так и остался, только зло сверкнул косым глазом и весь подобрался, а его пальцы — одни короткие, тупые, другие плоские, как утиные носы, — непрестанно бегали, подрагивали, поглаживали колено.

Зато жена Брузгюса, желчная, вечно сердитая женщина, увидев приезжих, подняла шум: что они тут шляются, житья от них нет! Кто что ни натворит — Брузгюсы в ответе!

Сержант Кумпис, не обращая на нее внимания, сел напротив хозяина.

— Ну, Брузгюс, снова я к тебе. Частенько нам приходится встречаться.

Тот и на этот раз не ответил, не глянул. Такой уж был человек. Заходил ли он к соседу, встречал ли знакомого на дороге — всегда отводил взгляд, смотрел своим косым глазом куда-то в сторону.

— Скажи мне, Брузгюс, что ты делал в воскресенье за три недели до святого Рокаса?

Сплюснутые пальцы Брузгюса замерли. Сержант ждал, глядя на него, ссутулившегося, скособоченного. Казалось, этого человека еще в детстве кто-то ударил по шее, свернул голову набок да так и оставил на всю жизнь.

— Так что же ты делал в то воскресенье? — повторил сержант.

— Ничего не делал, дома был! — огрызнулся Брузгюс. Пальцы снова затанцевали по колену.

— Тебя под вечер видели у леса. Куда ходил?

— Не был я в лесу, дома сидел.

— А где прячешь ружье?

— Никакого ружья у меня нет. Весной отобрали.

— Одно отобрали, другое припрятал.

Пальцы Брузгюса стали ещё торопливее поглаживать колено.

— Сейчас его принесут. Что тогда запоешь?

— Нет у меня никакого ружья! — угрюмо повторил Брузгюс.

— Где ты взял сапоги, которые продал Лейбусу? — подъехал сержант с другой стороны.

Пальцы перестали двигаться.

— Ну, быстрей. Говори, где взял и почему велел молчать?

— Никаких сапог не знаю…

В сенях послышался шум, вошел милиционер с председателем апилинкового Совета и кинул на стол дырявую шкуру.

— Это что? — спросил сержант.

— Косуля! — ахнул лесник.

Значит, еще один обитатель заповедника убит, а он ничего не знает!

— Под жерновом прятал, — добавил милиционер.

— Откуда шкура? — строго спросил сержант Брузгюса.

— Дети нашли!

— Где нашли?

— В кустах!

Было ясно, что Брузгюс лжет.

— Почему не сдал на заготпункт?

Молчание.

— Не хочешь говорить? Придется тебе проехать с нами до милиции, — приказал сержант.

Видя, что дело плохо, жена Брузгюса запричитала:

— За что его тягают? Он, бедняга, совсем не виноват! Шкура? Так ведь ребятишки наши принесли. Возьмите эту шкуру, пожалуйста… Не жалко…

Брузгюс, казалось, ничуть не волновался. Он молча собрался, взял из рук жены узелок — она наспех завернула в тряпицу краюху хлеба, кусок сала, несколько луковиц — и равнодушно ждал, пока сержант составит протокол.

Закончив обыск, вернулся милиционер. Ружья в доме не нашли. Брузгюса посадили в машину и увезли…

Тут уж деревенские кумушки дали волю языкам. Все в один голос твердили, что Брузгюс убил оленя, что у него обнаружили шкуру косули; ружья, правда, не сыскали, но оно есть, Брузгюс зарыл его в потайном месте. Все капканы и петли на лис, зайцев, кабанов, найденные в пуще лесником, — все это работа «колченогого». А то с чего же он живет? На колхозных работах появляется раз в год, на стройку электростанции даже не заглянул, а небось с голоду не пухнет — каждый день сало трескает. Если не ворует, не браконьерствует — откуда берет? Повадился кувшин по воду ходить — тут ему и голову сложить. Наконец-то изловили косоглазого ворюгу! Хватит, пожирел на чужом добре. На всю жизнь запомнит!

Деревня облегченно вздохнула.

А Ромас и Алпукас от счастья были готовы пуститься в пляс. Словно гора свалилась с их плеч — браконьер найден. Они спугнули его, они же помогли поймать: первыми увидели на базаре Зуйку в желтых сапогах.

Однако радость была недолгой.