Я хотел написать книгу, но меня чуть было не съел гигантский паук

65

Я помню, что болела голова. Помню, что проснулся в сарае. Я был связан, как мне потом сказали. Вообще, большую часть произошедшего со мной в тот вечер, мне рассказал Семен. Нет, я разумеется, помню свою версию событий, но это бред какой-то.

По моей версии, уже порядком поистрепавшейся в голове от множества вопросов Семена и его коллег, я был в сарае. Вокруг меня были люди в черных плащах с капюшонами. Людей было не меньше двадцатипяти. Они бормотали что-то, пока я окончательно не пришел в себя. Воняли тухлятиной.

— Он проснулся.

Так обратился к остальным Николай. Семен выяснил, что его действительно зовут Николай, но об этом чуть позже.

Так вот, я пришел в себя в окружении этой кучи людей. Она перестали бормотать одно и то же и подошли ко мне ближе. У каждого из них был нож. С этим фактом Семен тоже постоянно спорить, поэтому, я буду писать здесь осторожно и только детали.

Я спросил кто они такие. Они ответили:

Мы часть пути к Ротакору

Я спросил какого хрена они делают. Они ответили.

Мы очищаем путь для Ротакора от мусора и сорни.

Я сказал, чтобы они не вздумали меня трогать. Они ответили.

Мы покажем тебе дорогу к Новому Дому.

Я сказал, что никакой дом мне не нужен. Возможно (и вы должны понять как не просто дается мне упоминание этой детали), я обмочился.

Успокойся. Так сказал голос Николая, только ниже сразу на несколько тонов от того, что я слышал в кабинете. Та же мягкость, то же спокойствие.

Николай вышел из всей этой толпы и снимая капюшон подошел ближе ко мне. За ним вышел второй. Это, по всей видимости, был его брат. Они начали говорить синхронно: расслабься и перестан паниковать; успокойся и слушай. Мы — есть Ротакор. Тебе не больно. Боль осталась по ту сторону Пути.

— Ах, вот оно как, — я реагировал не совсем адекватно.

— Мы проводим тебя по Пути, — продолжали двое.

— Нет, — я попытался освободиться, жесть, скорее животный, инстинктивный, — нет, пожалуйста, отпустите меня.

Двое продолжали свою речь. Они говорили эту бессвязную ерунду про пауков и очищение. Остальные то и дело поддакивали и повторяли некоторые из их слов хором. Затем, под мои не сказать, чтобы очень мужественные и смелые, выкрики, под голоса двоих ублюдков, все присутствующие достали из карманов плащей ножи. Один из них, взял пилу. К моему собственному сожалению, я догадывался, что они хотят сделать.

— Ты тянешься к благам и желаниям, — начал Николай, — мы отсечем тебе руки.

Ко мне подошел человек с пилой в руках. Он снял капюшон. Специально. Чтобы я смог посмотреть ему в лицо. Он сказал тогда:

— Ну че, доктир, допрыгался?

Это был Прохор. В этом нельзя было ошибиться, несмотря на то, что Семен мне до сих пор отказывается верить. С точки зрения Семена, два брата — вот единственные, кто был тогда со мной. А остальное (увиденное, а, затем, услышанное) — моя фантазия.

Прохор махнул, чтобы ему помогли подержать меня. Он сказал «брыкается, гад» и начал пилить мою руку. Вот тут-то Семен не сможет поспорить, ибо может и сам наблюдать что стало сейчас со мной.

Мне кажется, я потерял сознание в самом начале процесса, как только первым точным движением, Прохор начал отпиливать мне руку. При это, я, кажется, видел и слышал как хрустела моя кость и сухожилия. Прохор орудовал очень мощными и точными движениями, словно распиливать полено или толстый брус. У него на лбу, изрезанном глубокими морщинами, выступал пот.

— Все, — борясь с одышкой сказал Прохор.

Остальные шепча нечто труднопроизносимое стали медленно двигаться в мою сторону. Они подходили к Прохору и по очереди, аккуратно, разделывали мою отрезанную руку индивидуальными ножами. Они держали ножи с самого начала этой процедуры, которая закончилась совместным поеданием моей конечности.

После начала трапезы, Николай накрыл мне лицо мешком. Я все еще не знаю, был я тогда в сознании или нет, но что было дальше — я не знаю.

Семен, разумеется, утверждает, что это все бред. Что мне «показалось» или «привиделось» все, о чем я вам рассказал. Справедливости ради, нужно заметить, что и сам я часто сомневаюсь в правдивости моих слов.