Янтарное побережье

Под нами Висла[53]

Двухмоторный «дуглас» ждет на краю полевого аэродрома. Приближаются сумерки, когда они садятся в него всей группой. Получено разрешение на старт, и машина рулит, подскакивая на неровностях почвы. Усиливается гул мотора, самолет разгоняется и мягко отрывается от земли. Они поднимаются на нужную высоту и летят прямо в темноту. Через какое-то время из кабины пилотов доносится:

— Внизу река Висла…

У Кароля начинает сильно биться сердце. Под ними Висла. Словно в ознаменование этого факта раздается грохот немецкой зенитной артиллерии. Летчик бросает машину вниз, потом снова набирает высоту. Самолет заваливается на правое крыло. На левое… Ну вот, наконец-то они выбираются из зоны зенитного огня, теперь самолет летит ровно.

Кароль прилип к окну, за которым стоит темнота. Во мраке ночи лежит под ним измученная земля. С каждой секундой он приближается сейчас к цели, неведомой и опасной. Они летят туда, чтобы хотя бы на секунду приблизить конец этой страшной войны, на одну-единственную секунду, когда уже не раздастся выстрел, направленный в голову брата, матери, отца…

В кабине холодно, но, несмотря на это, лоб Кароля покрыт капельками пота. Это замечает молодой советский лейтенант, выполняющий на борту самолета обязанности «кондуктора». Ведь именно он должен их сбросить, он отвечает за проведение десантной операции.

— Вы слышали, братцы, такую историю? Однажды шел старик лесом… — начинает он повествование о веселом деде. В тусклом свете лампочки Кароль видит, как Коля улыбается, Франек тоже кривит лицо и только у Володи сосредоточенное, словно отсутствующее выражение лица. Кароль заставляет себя слушать и пытается понять, о чем говорит офицер. Вот сейчас лейтенант подойдет к сути рассказа, через минуту он засмеется, но, услышав звуковой сигнал из кабины пилотов, вскакивает и исчезает за дверью. Тут же над выходом вспыхивает голубой свет: приготовиться!

Они поправляют парашютные лямки, закрепляют автоматы. Лейтенант открывает крышку люка. Они выстраиваются за ним, прицепленные страховым тросом к направляющей у потолка. Рядом на полу лежат приготовленные к сбрасыванию мешки. Их много. Кароль пересчитывает их глазами, но тут загорается красная лампочка: надо прыгать!

Первым летит вниз Коля, сразу же за ним Франек. Теперь уже и Кароль чувствует на плече руку «кондуктора». Пора!

Рывок, всё так, как во время тренировок, как там, над теми лесами, откуда ветер сносил их на аэродром. Под ним что-то темнеет, это должен быть лес, что-то белеет, это, вероятно, заснеженное озеро. Он еще в воздухе, у него есть время, над ним нарастающий гул двигателей «Дугласа», теперь, наверное, очередь за грузом, а только потом Володя… О боже, деревья… совсем рядом белый просвет, дотянуть не удастся, слишком уж они близко.

Треск ломающихся ветвей, по лицу чем-то хлестнуло, боль в локте и все кончено. Над ним спутанное полотнище, повисшее на сучьях, ноги висят в воздухе. До земли не меньше пяти метров. Кароль пытается подтянуться на лямках, но ему это не удается, слишком сильно болит локоть. Что делать? В течение ближайших десяти минут они должны найти друг друга и спрятать парашюты. Что делать, черт возьми? В ножнах на ремне есть финка, ею надо перерезать лямки… Он вынимает нож, перерезает одну лямку, берется за вторую, но неожиданно ему в голову приходит мысль, что парашют не удастся стащить с дерева. Полотнище, без сомнения, выдаст место их приземления.

Тихий свист с земли. Чувство огромной радости. Там кто-то свой, он поможет… Это Коля, уже слышен его голос: «Режь!..»

Голос Коли, его приказ, он ведь лучше знает, что надо делать. Быстрое движение ножа, последняя лямка лопается, и Кароль летит вниз. Треск ломающихся веток, тяжелое падение в снег.

Коля уже рядом, он помогает подняться.

— Цел?

Кароль ощупывает себя, еще не веря, что всё позади. В порядке, только вот эта боль в локте. Он кивает головой и показывает пальцем вверх.

— Ничего. Придется оставить. Нет времени, — говорит Коля.

— А Франек и Володя?

— Все хорошо. Собирают мешки. Идем, Кароль.

Коля идет первым, сразу же за ним следует Кароль. Всего несколько десятков метров отделяет их от опушки леса. Становится светлее, перед ними большая поверхность озера. Теперь все в сборе. Они делят между собой мешки, взваливают их на плечи и шагают вдоль берега. Куда? Коля ведет уверенно, не задумываясь. В полной тишине проходит полчаса, а может быть, и больше. Неожиданно перед ними появляется водная преграда. Речка, вернее ручей. Странно, вода в нем не замерзла, над водой стелется пар. Они останавливаются.

— Это с электростанции в Грейзевальде. Вода никогда не замерзает. Надо это использовать, соображаете?

Конечно, они понимают. Входят в реку, мелко, самое большее по колено. Теперь в лес, вверх по течению ручья…

— Не найдут, сволочи, — бормочет Коля, — не найдут.

Слышен только плеск воды. Идти тяжело, ноги вязнут в песке, нужно много усилий, чтобы не снизить темп. В излучине реки они останавливаются, Коля вынимает карту и какое-то время изучает ее. Уже светает.

— В километре отсюда есть мостик. Там мы выйдем из воды, — решает он.

И снова они идут по руслу ручья. Лес редеет, здесь он кончается. Теперь ручей бежит через холмистые поля. Вдруг до их слуха доносится гул автомобильного мотора. Коля приостанавливается и делает знак рукой остальным. Они, пригнувшись, прячутся в заросли безлистного лозняка у берега. Недалеко проходит какая-то дорога, скоро по ней может начаться движение, ведь уже слышен шум машины. Вот и она, приближается к реке, сбавляет скорость и въезжает на мостик. Проезжает, а ведь от моста до них — метров сто. В машине видны двое мужчин в черных мундирах. Сейчас достаточно, чтобы они только обернулись. Однако они не смотрят по сторонам, проезжают мимо. Кароль проглатывает слюну. Коля подает знак рукой — пора идти. Через минуту они уже у мостика. Дорога укатанная, снег утрамбован, здесь они наверняка не оставят следов, но сколько можно идти по дороге?

Коля, однако, не колеблется. Он поднимается на дорогу. На ней пока пусто, к тому же вокруг не видно каких-либо построек. Но ведь Коля знает, куда идет… Пока что им везет, вокруг никого нет. К счастью, в километре от моста был перекресток, там они сворачивают вправо, одна из дорог ведет их снова в лес. Они исчезают между деревьями в тот момент, когда до них доносится резкий гул самолета. Он летит низко, описывает круги над полем, потом направляется к месту их приземления.

— Ищут, — заметил Кароль.

— Ищут, — подтвердил Коля.

— Не заметили нас. Наверняка не заметили, — непонятно зачем убеждает своих товарищей Франек.

Но что же дальше? Мешки стали чертовски тяжелыми, от ног по всему телу идет холод, промокшие сапоги и брюки костенеют на морозе. Они останавливаются в густых зарослях тесно стоящих деревьев. Коля смотрит на часы. Без десяти восемь. Там, за линией фронта, каждый час ждут их сигнала. Коля кивает Володе, тот быстро развязывает мешок, вынимает из него радиостанцию и мгновенно подключает батареи. Коля забрасывает на дерево провод антенны, потом надевает наушники и регулирует настройку. Все посматривают на часы. Пора…

В эфир летят позывные, нет времени ждать подтверждения приема, поэтому Коля выстукивает условный сигнал, означающий: приземлились удачно и приступаем к выполнению задания.

Коля заканчивает передачу и настраивает аппарат на прием. Он улыбается, все это видят. Значит, их услышали.

Отлично. Они быстро запаковывают радиостанцию, помогают Володе закинуть мешок на спину — и снова в лес.

— Десять километров ходу, — говорит Коля. — До лесной сторожки.

Теперь они знают цель своего похода. Знают также, что находятся на земле врага. Но в двухстах километрах отсюда начинается территория, где живут поляки…

Лес становится гуще, дорога сужается, иногда проходит прямо под ветвями деревьев. Однако она хорошо укатана, похоже, давно не было снега. Значит, наверняка не останется никаких следов. Кароль чувствует пронизывающую боль в правом локте. «Черт побери, а если придется стрелять, — вяло проносится мысль, — если придется стрелять…»

Вдоль дороги тянется телефонная линия. Коля время от времени поглядывает на нее. Кароль понимает, что нужно сорвать эти провода, но не представляет себе, как это можно сделать. Ведь здесь Коля, он — командир. Ах эти чертовы сапоги, ноги в них деревенеют, несмотря на ходьбу. Зато лицо горит. Кароль наклоняется и с обочины дороги берет горсть снега. Потом прикладывает снег к лицу, облизывает губы. Это замечает Коля, подходит и спрашивает:

— Как твоя рука? Болит?

— Не очень. Лицо горит…

— Уже недалеко, Кароль. — Потом обращается к Володе: — Нужно сорвать эти провода, видишь?

Володя останавливается, молча склоняется над своим мешком и вынимает из него веревку. К концу веревки он привязывает камень, одним взмахом руки закидывает ее на провода, тянет, и провода лопаются. Потом сматывает веревку и прячет ее в мешок.

— Поторапливайся, надо идти дальше! — говорит ему Коля.

И снова они идут по дороге. Издалека доносится фырканье лошади. Коля останавливается, прислушивается. Жестом показывает направление: в лес. Они перескакивают канаву и скрываются за деревьями. В нескольких шагах от дороги видны заросли можжевельника. Под его прикрытием они ложатся на снег. Кароль прижимается лицом к снегу, Франек, коснувшись его плеча, дает ему кусок сахара. По дороге едет повозка. Правит лошадьми человек в зеленом мундире. Вероятно, лесник, думают они. Повозка проехала, но в тот момент, когда они поднимаются, слышен гул работающего автомобильного двигателя. И к тому же с той стороны, откуда ехал лесник. Коля сразу берется за карту. Эта дорога ведет к лесной сторожке, только к лесной сторожке, откуда же здесь машина? Сейчас она уже видна. Пикап без окон с характерными антеннами на крыше. Номера вермахта, в кабине солдат и офицер. Проезжают, слышен сигнал, который они подают повозке лесника, чтобы тот съехал в сторону.

— Хотели нас запеленговать, — замечает Володя.

— Сколько длилась передача, помнишь?

— Три минуты, Коля. Не больше.

— Не запеленговали, — заявляет Коля. — Пошли дальше.

Кароль с трудом поднимается, злясь на себя. Ведь это всего лишь локоть, ничего больше. Но откуда же такая тяжесть в ногах? Наверное, из-за мокрых сапог.

Теперь уже они идут не по дороге, а вдоль нее, по лесу. А если в лесной сторожке остались еще какие-нибудь немецкие солдаты?

Вот наконец и поляна. Перед ними лесничество. Жилой дом, сарай, двор. Никого не видно, но, несмотря на это, они долго еще выжидают, не осмеливаясь высунуть нос из леса. Во дворе собака, она беспокойно бегает, но не лает. Коля послюнявил палец и поднял его вверх, проверяя направление ветра. Правильно. Ветер дует со стороны лесничества, собака их не учует. В доме и вокруг него стоит тишина. Неужели лесник, которого они встретили по дороге, живет тут один? Нет, здесь все же кто-то есть. Закутанная в платок женщина выходит из дома и возвращается с охапкой дров. Есть ли тут кто-нибудь кроме нее? Ждать, нужно ждать; к счастью, похоже, что в этом лесу не ведется вырубка деревьев. Иначе остались бы какие-нибудь следы, были бы слышны голоса. Сразу же за хозяйственной постройкой, вероятно конюшней, под деревянной крышей стоит стог сена. Коля внимательно рассматривает его, ищет возможность незаметно подобраться к нему. Для этого нужно углубиться в лес, а потом подойти к постройкам с противоположной стороны. Но тогда собака…

— Дай свиную тушенку, — обращается Коля к Франеку, который отвечает за провиант. Франек вытаскивает из мешка гладкую банку, не имеющую никаких опознавательных знаков, и подает ее Коле.

Несколько ударов ножом — и банка открыта, ее содержимое Коля вытряхивает на кусок тряпки и, завернув, прячет в карман. Пустая банка снова возвращается в мешок. Теперь они спокойно выполняют то, что задумали, — подходят к стогу сена. Однако на снегу остаются следы, это беспокоит командира. Но другого выхода нет. Они уже у стога, который является хорошим прикрытием, — никто не может их увидеть со стороны построек. Снег вокруг стога утоптан, довольно много рассыпано сена. Похоже, отсюда хозяин берет сено для лошади. Это хорошо. Теперь они могут приступить к подготовке убежища. Слышен громкий лай собаки. Коля прерывает работу и высовывается из-за стога. В одной руке он держит мясо, в другой нож. Собака выскакивает из-за конюшни и мчится прямо на Колю. Неожиданно она останавливается прямо перед ним и как загипнотизированная, не сводя глаз, смотрит на вытянутую руку с тушенкой. Собака, ощетинившись, недоверчиво приближается, но уже не лает. Коля подсовывает ей под нос руку с пищей. Получилось, собака взяла еду из рук Коли и уже ластится к нему.

— Трудно поверить, — шепчет Франек. — Волшебник он, что ли?

Володя улыбается и начинает углублять дыру в стоге сена. Кароль видит, как собака лижет ладонь Коли. Потом ребята слышат решительный, хоть и произнесенный вполголоса приказ:

— Geh nach Hause, nach Hause…[54]

Собака поджимает хвост и исчезает за углом конюшни. Возвращаясь, Коля прячет нож в карман. Володя забирается на стог и укладывает там сено, вынутое ими из середины, оставляя только часть, чтобы замаскировать им укрытие. Не проходит и получаса, как все влезают внутрь стога. Коля старательно уминает сено у входа, помня о вентиляционных каналах, через которые к тому же проникает немного света. Места мало, хотя над их головами осталось около метра свободного пространства. Они подкрепились — консервами и сгущенным молоком, после чего Коля внимательно осмотрел распухший локтевой сустав Кароля. Надавливает в нескольких местах руку, Кароль шипит от боли.

— Заткни-ка ему пасть, — велит командир Володе, но Кароль не дает себе заткнуть рот. Коля сильным ударом вправляет сустав на место. Кароля пронзает такая страшная боль, что он, боясь закричать, закусывает губы.

— Уже все. Молодец.

Коля плотно забинтовывает ему руку и в конце процедуры прописывает пациенту немного спирту, после которого тот перестает дрожать. Прикрытый пальто, Кароль мгновенно засыпает. Когда он через некоторое время открывает глаза, вокруг стоит темнота. Щупая вокруг себя рукой, он натыкается на кого-то, кто переворачивается на бок и спрашивает голосом Франека:

— Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, — отвечает Кароль шепотом, говоря чистую правду. — Все здесь?

— Коли нет.

— Как это нет?

— Нет, и всё. Вышел. Не бойся, сейчас Володя нас охраняет, он сидит снаружи.

Как бы в подтверждение его слов слышится шорох сена и тихий голос Володи:

— Отдыхайте, ребята, пока есть время. Через час твоя очередь, Франек.

— Всё в порядке? — спрашивает Франек.

— В порядке, всё в порядке, ребята. Даже мороз не такой уж сильный.

Снова слышен шорох, это Володя поудобнее устраивается в сене. В стоге и снаружи стоит тишина.

— Ночь пройдет, а потом что, весь день будем сидеть в этом стоге? — вслух размышляет Кароль.

— Будем ждать Колю. Когда он вернется, все станет ясно, — отвечает Франек. — Рука не беспокоит?

Кароль шевелит пальцами. Немного больно, но пальцы слушаются, готовы к тому, чтобы нажимать на курок. Он говорит об этом Франеку и тут же замолкает, ибо снаружи раздаются тихие голоса. Да, это вернулся Коля. Снова шуршит сено, и голос командира:

— Выходите, ребята. Нам пора…

Они выбираются из сена, выскакивают, стряхивают с себя остатки сухой травы.

— Пересчитать мешки! Все? В порядке. Оружие и боеприпасы? Ну хорошо. Полночь, ребята. До рассвета семь часов. За эти семь часов мы должны отмахать километров тридцать к югу. Понимаете? Тридцать километров… Володя, последи за двором, встань там, за углом.

Володя пропадает в темноте. Коля так же тихо продолжает:

— С лесником вроде бы все в порядке. Но что-то мне здесь не нравится. Уж слишком он был обеспокоен обрывом телефонной линии. Говорит, что могут позвонить, а поскольку связи нет — приедут. Вся округа поставлена на ноги. Полиция, жандармерия лесничества… В полдень обнаружили место нашего приземления, парашюты. Облава лютует, но они не ожидали, что мы успеем в ясный день оторваться от них на такое расстояние. Тут пока спокойно, пеленгационная машина ничего не обнаружила, их отозвали в другой район… Я сказал леснику, что мы остаемся здесь на несколько дней, что у нас нет другого выхода. Он боится. Этот человек чертовски боится, хотя и взял у меня несколько тысяч марок… Одним словом, сматываемся отсюда, ребята. Всё взяли?

Тихим свистом он вызывает Володю. Все склоняются над снаряжением, помогают друг другу взвалить багаж на плечи. Каролю закрепляют мешок так, чтобы он не тревожил больной правой руки.

Люди отдохнули, теперь они готовы к дороге.

Они исчезают в лесу тихо, как призраки.

Я даже как-то не особенно и почувствовал эти километры ночного пути. Коля словно чутьем выбирал дорогу. Мы шли уверенно, как днем. Я был доволен собственным самочувствием, рука меня не беспокоила, и дрожи тоже не было. Я шел последним, ночь была не очень темная, так обычно бывает, когда лежит снег. Я видел перед собой спину Володи, широкую спину, обтянутую шинелью цвета feldgrau[55]. У нас у всех были вермахтовские шинели и шапки, но зато никаких документов. В нашу задачу не входила легализация на земле врага, а можно сказать, что даже совсем наоборот… Мы надели эти мундиры только для того, чтобы не обращать на себя внимания случайно встреченных людей. Случайно встреченных, а сколько уже было неслучайных, которым приказали нас настичь и убить. И все же я предпочел бы, чтобы нас сбросили в моей родной Силезии, по крайней мере там я чувствовал бы себя увереннее.

Но ведь это недалеко. Слабое утешение, но все же… Не мы выбираем, а за нас выбирают. В штабе виднее… Почему-то эта фраза застряла в моей памяти, что в штабе виднее, и должен признаться, от этого мне стало как-то легче.

Раз так, то, вероятно, они знают, что и наше задание выполнимо. Ведь есть же такие, как, например, Володя, которые после подобных заданий возвращались… Вот так я и шел последним и обо всем этом думал. Мы проходили через поля, снова углублялись в лес и снова шли через поля. Тут не было больших лесных массивов, по дороге попадалось довольно много деревень, а в каждой деревне, известное дело, Volkssturm[56]. Вообще-то территория густонаселенная, но не поляками. Полно отборных войск, немцы чувствуют себя здесь в безопасности, ведь фронт далеко, за Вислой… Все время нас вел Коля, он один знал, куда мы идем. Я вспотел от быстрой ходьбы. Было интересно, отказались ли немцы от облавы, и я гордился своими товарищами и собой, что нам удалось довольно далеко оторваться от места приземления, но не представлял себе, как-то не мог себе представить, что будет дальше. Может, вообще нехорошо в таких условиях себе что-либо представлять? Прошло уже несколько часов, небо начало проясняться, светало. Вероятно, мы были уже недалеко от того места, куда нас вел Коля, потому что мы остановились, а Коля склонился над картой. У него была довольная мина, когда он ее убирал. Согласно карте, мы находились в лесу, в небольшом лесу, и сейчас нам надо было выйти из него, чтобы, перемахнув через большое поле, исчезнуть снова в роще. Коля велел выдать нам по кусочку шоколада, сказав, что по-настоящему мы поедим через час, когда придем на место.

Лес оказался небольшим, это факт, но все же тут было несколько десятков гектаров деревьев, вдобавок густой подлесок, так что идти было трудновато. Но мы все же идем. Подходим к опушке, и вдруг — стоп. Коля падает на землю и жестом показывает нам, чтобы мы сделали то же самое. Помню, что вставал уже день, такой мокрый и грязный зимний день. Мы припали к земле. Перед нами не больше чем в трехстах-четырехстах метрах расставленные цепью вермахтовцы. Стоят. За ними видно какое-то движение, можно догадаться, что тут значительные силы врага. Вот оно как… Коля подает знак рукой, мы отползаем, а потом, когда нас скрывает чаща, встаем и почти бежим на противоположную сторону. Запыхавшиеся, мы добегаем до южной опушки леса, снова припадаем к земле, картина та же самая, что и с севера. Плохо, черт возьми… Повторяем маневр, теперь на восток — и снова такая же картина.

Чувствую, что мне становится холодно, помню даже, как меня опять охватила дрожь. Смотрю на Колю — у него сжаты губы, на Франека — он чертовски бледен, на Володю — этот выглядит нормально, только глаза у него как-то странно поблескивают… Вот я так и смотрю на них, а все потому, что мне не хочется смотреть вперед. Я отдаю себе отчет в одном — это уже конец. Из этого котла нам ни за что не выбраться и придется погибнуть, прежде чем мы успеем хоть что-то сделать для Большой земли. То есть для себя. И произойдет это сейчас, через минуту…

Коля рукой показывает нам направление. Мы отходим в глубь леса. Там кладем наш груз на землю и маскируем его как умеем. Коля приказывает взять с собой только радиостанцию и батареи, а также оружие и боеприпасы. И больше ничего. Приходится оставить продовольствие и все, что еще там было… Правильно, ведь теперь это не имеет никакого значения. Приближается конец. Я перекрестился и мысленно попрощался с матерью и с моей землей. Вероятно, никто никогда не узнает, как и где мы погибли. Ничего не поделаешь. Так должно быть. Может показаться странным, что я не взбунтовался против такого приговора судьбы, но это так. В одно мгновение я примирился со смертью.

Франек стоит без движения, слегка наклонившись над мешком, который он положил на землю. Похоже, что ему жаль с ним расставаться. Вдруг я вижу, как он отводит предохранитель автомата и направляет ствол прямо себе в рот. Не успел я крикнуть, как Коля двинул его кулаком по лицу. Франек выпрямился и опустил руки. Автомат висел у него на груди.

— Дурак, ну какой же ты дурак, — тихо говорит Коля. — Успеешь еще погибнуть. Только не так, человече, не так…

Франек не отвечает. Он стоит и смотрит на мешок.

— Франек, сукин ты сын, — сказал я. — Сукин ты сын…

Тут он поднял голову и посмотрел на меня, а в глазах у него страшная тоска.

— Ладно, — говорит Коля, — лес есть лес, случаются разные чудеса. Недавно мне один мой знакомый рассказывал, как он оказался один, а вокруг целая рота гитлеровцев, прочесывающих лес. Ну и представьте себе, обошлось. Сидел парень на дереве и остался жив…

Я посмотрел на него с удивлением. Мы попали в котел, а ему охота байки рассказывать. Не спешит, каналья, а стоит и болтает!

Вдруг я вижу, что Франек поднимает голову, смотрит на всех нас и улыбается. Он явно улыбается Коле. Тот хлопнул его по плечу и говорит:

— Бери, что там у тебя, и в путь, ребята.

Володя взял себе больше всех. Радиостанцию, батареи, оружие и боеприпасы. У остальных только оружие, гранаты и боеприпасы, ну, я, конечно, отобрал у него батареи. Коля кивнул головой и снова пошел первым, к выходу из леса, в ту сторону, где мы еще не были. И был прав, в чем скоро мы смогли убедиться.

В том месте, где кончался наш лес, начинался довольно мелкий овраг, доходящий до соседнего леса, поросший кустами и низкими деревьями. По обеим его сторонам лежали поля. И Коля нашел выход из положения. Немцы окружали нас и с этой стороны, только тут они были где-то в километре. Вероятно, все еще ждали сигнала.

Пригнувшись, мы вбежали в овраг. В кустах Коля остановился и велел нам влезать в заросли. Мы прикрылись ветками, припорошили себя снегом… Лежим. Уже слышны голоса немцев. Они идут сюда, входят в овраг. Мимо проходит первая цепь, мы видим их, они от нас в нескольких метрах, отборные солдаты, один к одному… Проходят… Я чувствую, как громко стучит сердце и ладони становятся влажными. Посматриваю на Колю, у него сжаты губы. Он смотрит, в каком направлении пошла облава. Немцы выходят из оврага и расходятся в две стороны, это вижу и я… Какой же выход для нас из этого положения и есть ли он? Нас только четверо, а их?..

Проходит десять, а может, пятнадцать минут. Приближается следующая цепь, на этот раз уже не вермахт. Какие-то старики и инвалиды со старыми ружьями. Они идут не спеша, вроде бы посматривают по сторонам, но видно, что просто так, для порядка. И тоже проходят мимо нас… Коля шепотом отдает приказ: «Приготовить гранаты…»

Мы мгновенно вскакиваем, бросаем гранаты и снова падаем на землю, а потом бежим, бежим что есть силы. Я оборачиваюсь. Фольксштурмистов как смыло. Все залегли, правда, через какое-то время некоторые из них поднимаются, прицеливаются и начинают беспорядочно стрелять, а мы, согнувшись, всё бежим и бежим… Я вижу, как Коля останавливается, встает на колени и очередь за очередью посылает в тех, кто отважился стрелять, и они снова падают на землю. Мы помогаем командиру огнем своих автоматов и бежим дальше. И так, запыхавшись, добегаем до следующего леса.

Только бы те, вермахтовцы, не взяли нас снова в кольцо, думаю я. Им и в голову не пришло окружить и этот лес, они все еще продолжают прочесывать тот. Услышав стрельбу, они, конечно, тут же вернутся в овраг, и фольксштурмисты покажут им, куда мы побежали…

Мы мчимся через лес, только бы подальше от врага. Ящик с батареями мешает мне бежать, но я не могу его бросить, не могу подвести товарищей. Я весь мокрый от пота, но нельзя остановиться ни на минуту, не знаю, как долго еще придется так бежать, искать спасения… Неожиданно Коля останавливается. Прекращаем свой бег и мы. Я вижу лицо Коли, покрытое капельками пота. Он внимательно осматривает нас — мы задыхаемся от усталости, но никто из нас не пострадал. Я совсем забыл о беспокоящем меня локте, ведь игра идет по самой высшей ставке. Коля говорит:

— Три минуты отдыха.

Он сказал: «Три минуты отдыха» — так, словно мы тренировались на полигоне. Ничего не оставалось, как только присесть под деревом и свернуть себе самокрутку. Так мы стояли, онемев, и смотрели на командира, которому безоговорочно верили. Никто из нас не присел, никто не сказал ни слова. Коля вытер лицо и шею куском ткани, глубоко вздохнул и посмотрел вверх, как будто там искал приговор судьбы. Потом посмотрел на нас, улыбнулся и сказал:

— Пошли обратно.

Мы остолбенели. Как это — обратно?.. Мы должны капитулировать? Отказаться от спасения? Должны погибнуть, не выполнив задания?

Я не выдержал и сказал:

— Там верная смерть, а тут… тут по крайней мере мы все же в лесу…

Я чувствовал, как на меня смотрят Франек, Володя и Коля.

Никогда в жизни у меня не было так мало времени, чтобы высказать свою точку зрения. Франек дернул меня за рукав и сказал, четко выговаривая слова:

— Перестань валять дурака…

Коля уже двинулся в путь. У меня не было выбора. Я пошел за ним. За мной шли остальные.

У меня голова была переполнена различными предположениями. На этот раз мы не бежали, а шли быстрым шагом, точно в ту сторону, откуда только что прибыли. Я ничего не мог понять. Спустя некоторое время мы снова вышли на край леса, откуда был виден овраг, по которому мы недавно бежали. Мы внимательно осмотрели все вокруг. Не видно ни одного немца. Где-то далеко слышны выстрелы, потом наступает тишина. Согнувшись, мы вбегаем в овраг. И вскоре мы оказываемся в том лесу, из которого нам удалось уйти. А спустя несколько минут мы попадаем на то место, где, спрятанный под кустами, лежит — целый и невредимый — наш груз. Значит, они не дошли сюда, даже не верится!..

Мы присели на мешки, и тут Коля подозвал меня. Когда я склонился к нему, он спросил:

— Кароль, что бы ты сделал, если бы ты командовал облавой, а солдаты показали бы тебе на лес, в котором скрылись те, кого ты преследовал?

Я немного подумал, а потом ответил:

— Направил бы людей, чтобы они окружили место, где те укрылись, и отрезали дорогу для отступления.

— Правильно. Именно это они и сделали.

Мне стало стыдно.

— Извини, Коля, — пробормотал я, а он ответил своим обычным: ничего, ничего…

Ну, хорошо, подумал я, на этот раз нам повезло. Но надолго ли? На час, полтора? Нас только четверо, до Берлина несколько десятков километров, а до своих — несколько сотен. Нет, ничего у нас не выйдет. Нас послали на смерть, эти люди из штаба, где всегда видней…

— Ну, — говорит Коля, — пошли дальше.

Дальше? И вообще может ли быть это «дальше»? Мы берем наш груз и снова, навьюченные как мулы, тяжело шагаем по лесу. Куда? Господи, куда? Знает ли Коля об этом на самом деле?

Уже редеют деревья, виден конец леса и стоящий у леса одинокий домик. Коля внимательно осмотрел все вокруг. Ничего подозрительного не видно, только этот домик и поднимающийся из трубы дым. Ага, значит, сейчас мы войдем в этот домик.

Володя и Франек остаются, чтобы нас в случае необходимости прикрыть, а мы с Колей входим внутрь. Женщина вскрикнула и застыла, обернувшись с ложкой в руке, и так стояла у плиты, а от кастрюль поднимался пар. Коля направил автомат на дверь комнаты, откуда вышел мужчина в расстегнутой рубашке.

— Отдельный отряд Войска Польского, — сказал я по-немецки. — Кто еще находится в этом доме?

Глаза мужчины округлились от удивления и страха. Он сделал несколько шагов в нашу сторону, я заметил, что он хромает, но обходится без палки.

— Стой! — сказал я. — Кто еще есть в этом доме?

— Никого нет. Только жена и я.

— Врешь!

Он поднял руку, пытаясь заслониться от ожидаемого удара. А я и не собирался его бить. Я видел, как он испуган и как от страха трясется женщина.

Коля обыскал каждый закуток в кухне, комнатах и кладовке. Вскоре он вернулся и сказал им:

— Забирайтесь в чулан, — и показал им автоматом на кладовку. — Посидите там…

Они послушно вошли, Коля закрыл за ними дверь, но тут же снова зашел туда и вынес миску с яйцами и круг колбасы. Показав на варящуюся на плите пищу, он буркнул:

— Нам должно хватить. А теперь за работу…

Он позвал со двора ребят, видимо решив, что прикрытие нам не понадобится.

Мы прекрасно поели. Возможно, даже про запас. Затем Коля велел устроить помывку. Мы поставили два котла воды. Володя притащил из сеней лохань и давай… Получилась настоящая баня. Вымытые, отогревшиеся и сытые, мы перекидывались шутками, совершенно забыв о том, что облава на нас продолжается. За окнами кухни открывался довольно широкий вид на поля и вьющуюся в полутора километрах от нас дорогу. Движение на ней было небольшим, во всяком случае, ничего подозрительного не наблюдалось.

— Посидим тут до вечера, а потом в путь, товарищи, — решил Коля. — А пока ложитесь-ка и отдыхайте.

А сам он сел у окна и принялся как ни в чем не бывало пришивать пуговицу. Сидевшие в чулане хозяева вели себя довольно спокойно, они притихли как мыши за печкой.

Я немного вздремнул, а когда открыл глаза, то увидел стоящего на пороге кухни толстого господина в мундире фольксштурма и услышал Колю, который очень любезно приглашал его:

— Bitte schön. Пожалуйста, заходите…

Обалдевший толстяк с поднятыми руками послушно вошел и встал посредине комнаты.

— Откуда господин держит путь? — спрашивал Коля. — Отвечать, быстро!

— Я тут недалеко живу, в деревне.

— Как называется деревня?

— Мюленсдорф.

— Сколько жителей? Сколько человек в фольксштурме? Какое у вас оружие? Зачем сюда пришел? Принимал ли участие в облаве?

Коля спрашивал быстро, тот еле успевал отвечать, но отвечал добросовестно. Наконец Коля позволил ему опустить руки и втолкнул его в кладовку.

— Он пришел за яйцами… Хозяин ему обещал продать. Он не знает, продолжается ли облава. Слышите, он ничего не знает об облаве, он пришел за яйцами… Коля, я бы их всех…

— Оставь, Франек. Пока они сидят в чулане, а мы в этой комнате, нам ничто не угрожает. Нужно отдыхать, вечером в путь…

Я уже отдохнул, мне не хотелось больше лежать на полу на мягкой перине, поэтому я уступил свое место Коле, а сам сел у окна. Володя как всегда молча копался в радиостанции и проверял батареи. Конечно, сейчас не могло быть и речи о том, чтобы установить связь, это было бы равносильно самоубийству. Они там ждут нашего сигнала, рассчитывают на нас… А мы с момента приземления только и убегаем, и не может быть даже речи о выполнении задания, об определении сил врага. Да и удастся ли нам вообще что-нибудь здесь сделать? Я вижу дорогу через поле, по которой едет какая-то легковая машина. Через некоторое время в другом направлении движется запряженная двумя лошадьми подвода. Нормальное, обычное движение на проселочной дороге. Где-то там гитлеровцы прочесывают леса и рощи, проверяют дороги, а тут еще спокойно. Коля знает, что делает, и они там в штабе знают, черт возьми… Но что дальше? Что дальше? Сейчас все отдыхают, только Франек кричал, что он бы этих немцев… Вот именно, Коля должен что-то решить, похоже, нам придется их ликвидировать… Всего лишь несколько часов тому назад я и понятия не имел о существовании этих людей. Эта женщина и эти мужчины… Им чертовски не повезло, что мы сюда пришли. Они наши враги, мы находимся на земле врага, тут речь вовсе не идет о праве на жизнь для нас или о праве на жизнь вообще. Мы здесь для того, чтобы им вредить, чтобы готовящийся сейчас наш танковый удар был правильно рассчитан и точно направлен. Все это правда, но ведь они здесь живут трудом собственных рук, и видно, что дела у них идут не очень-то хорошо… Он инвалид, она при нем, к тому же сейчас смертельно перепугана… Коля велит их убить. Он командир, а мы прибыли сюда совсем не для того, чтобы кого-то жалеть.

Так мы дождались вечера, только время от времени сменяя часовых. Под вечер мы снова поджарили яичницу, подкрепились хлебом с колбасой, попили чаю из наших запасов, потому что не нашли его на кухне, ну и были готовы к походу. Приближалось время, когда мы покинем этот дом. Сытые и отдохнувшие, мы готовились в путь, словно на экскурсию. Я собрался раньше других и вышел во двор первым, чтобы не быть свидетелем…

Коля открыл дверь чулана, где находились немцы, и вошел внутрь. Я замер, стоя без движения и ожидая выстрелов. Володя флегматично прилаживал к спине радиостанцию. «Не забудет ли он батареи?» — подумал я озабоченно, лишь бы отвлечься от мысли о том, что происходит в доме. Однако выстрелов не было слышно. Коля вышел из кладовки и сказал:

— Готово. Можно идти…

— Ты убил их? — Я должен был задать ему этот вопрос.

— Нет. Они будут так сидеть до утра, а может и дольше. Я их связал, заткнул рты, да еще предупредил, что один из нас остается и если услышит хоть малейший шум, то будет стрелять по двери… Можете быть спокойны, они даже не шелохнутся.

— А если кто-нибудь сюда придет?

— Ночью? Очень сомневаюсь. А если даже и придет, то нам будет все равно…

Я с облегчением вздохнул и с уважением посмотрел на Колю. Как же я мог так плохо о нем подумать?

Мы вышли в темноту и снова оказались в лесу. В эту ночь мы прошли почти пятьдесят километров на восток и оказались на берегу Одры. Теперь мы были уверены в том, что на этот раз нам удалось вырваться из окружения.

Уже перед самым рассветом Володя связался с базой и передал сообщение о нашем выходе из окружения. Немедленно пришел ответ: «Хорошо, хорошо, мы рады, что вы смогли уйти, но что с заданием?»

Вырвавшись из окружения, страшно измученные, они укрылись в лесах недалеко от Одры — к счастью, у них были карты и этого района — и, построив из хвороста и снега убежище, проспали почти целые сутки, никем и ничем не потревоженные. На следующее утро Володя связался с базой и получил новое задание: наблюдать за движением поездов на линии Катовице — Вроцлав. В связи с этим им пришлось передвинуться поближе к железной дороге. Местность подходящая, лесистая, недалеко несколько озер. За движением нужно было наблюдать круглые сутки, поэтому Коля расставил всех по сменам. И работа пошла. По этой линии в основном шли военные транспорты, по нескольку десятков эшелонов в сутки. Наблюдения вести было нелегко, потому что приходилось считать перевозимые орудия, танки, определять численность людей и к тому же записывать обозначения воинских частей. Так они работали в течение нескольких дней, пока не пришел приказ заблокировать линию на двадцать четыре часа. На наблюдательном пункте остался Володя, а в это время Коля совещался с Франеком и Каролем.

— Это какие-нибудь шесть-семь километров на восток, — сказал Коля, показывая пальцем точку на карте. — Видите? Вот здесь… Мостик через ручей, по обеим сторонам лес. Проведем разведку еще сегодня, если все будет в порядке, ночью поставим мины и станем ждать.

— А куда предлагаешь скрыться потом, Коля? — спросил Франек. — Придут ремонтные поезда, вермахт, вероятно, снова проведет облаву…

— Проведет… Видите эту дорогу? Она не больше чем в двух километрах отсюда. Там мы оставим машину…

— Какую машину? — удивился Кароль.

— Автомобиль. И махнем на нем на запад. Нужно будет проехать километров пятьдесят.

Кароль посмотрел на Франека, а Франек перенес удивленный взгляд на Колю.

— Что значит автомобиль? Откуда мы его возьмем?

— Добудем. Пока его еще у нас нет, но к вечеру будет. Значит, действуем так: сначала разведка, потом минирование, захват машины, взрыв, и мы скрываемся.

Франек неспокойно зашевелился:

— Столько заданий для четырех человек?

— Вы считаете, что слишком много? А я вам говорю, что наша четверка стоит сорока человек. Или я не прав?

Все засмеялись. Колин оптимизм легко передался им. Ведь и они сами ждали чего-то большего, чем простой подсчет проходящих поездов.

— Мне почему-то кажется, что в штабе имеются для нас задания поинтереснее, — сказал Коля. — Сейчас я пойду в разведку, ты, Кароль, сменишь Володю, а Франек приготовит для всех нас ужин. К сожалению, снова холодный. Костер разводить нельзя.

— Ясно, Коля, — ответил Кароль. — Только у меня есть одно предложение, если можно. Ты командир, поэтому ты должен остаться. В разведку пошли меня…

— Кароль прав, — тут же вмешался Франек. — А я пойду сменю Володю.

Коля удивленно поднял брови.

— Что же это такое, черт возьми, я ведь уже сказал о своем решении. С каких это пор солдаты предлагают командиру изменить план? Может, мы здесь будем решать все вопросы при помощи голосования?

Коля сердился, но Кароль и Франек понимали, что на самом деле командир вовсе не был уж так возмущен, поэтому они попробовали еще разубедить его:

— Коля, ведь ты отвечаешь за выполнение задания и за нас тоже. Ты не имеешь права нас оставлять одних. Ты сам только что определил задание. Минирование, машина, отход и так далее. У тебя полно работы, так что…

Коля улыбнулся.

— Ты и вправду хочешь идти, Кароль?

Все же им удалось убедить командира. Кароль хлопнул его по плечу.

— Ты согласен?

И вот уже Кароль шагает лесом вдоль дороги. Странно, но в данный момент он не чувствовал, что находится среди врагов, а моментами ему даже казалось, будто он лесом идет к сторожке дяди, как это часто бывало в детстве. Деревья такие же и тот же снег… И солнце сверкает ярче от снежного покрова. Где-то вверху загудел самолет. Этот звук вернул его к действительности. Время от времени по дороге проезжали машины, и тогда он прятался. Правильно ли он идет? Ему казалось, что он отошел всего лишь на несколько десятков метров от вьющейся по лесу дороги, а сейчас ее уже вообще не было видно. Он посмотрел на компас — порядок, можно не возвращаться к дороге. Через минуту на лесной просеке, обозначающей русло ручья, перед ним показался мостик. Кароль подошел поближе и вскоре мог рассмотреть его несложную железобетонную конструкцию. Куда подложить мины? Без сомнения, в железнодорожное полотно, это легче всего, но нужно взорвать и сам мост. Он вошел в воду, лениво струящуюся между льдинами, и влез под мост. Под гладкой поверхностью цементной арки трудно что-либо укрепить. Он уже собрался выйти из-под моста, как услышал доносящийся издали глухой грохот. Вероятно, поезд. Нужно переждать. Грохот нарастал с востока. Вскоре поезд окажется перед внимательным взглядом наблюдателя. То есть Франека. Порядок. Глаза у Франека острые, он высмотрит все, что нужно. А если нет? Может, лучше выйти из-под мостика, встать за деревом и посчитать вагоны, посмотреть, какого рода груз он везет? Когда он вернется на базу, можно будет сравнить результаты наблюдения, это не помешает. Кароль быстро выскочил наверх и спрятался в стоящих недалеко от насыпи кустах. Вскоре показался поезд. Пассажирский, составленный из вагонов третьего класса. В окнах были видны забинтованные головы и руки. Санитарный поезд, везет раненых. Кароль считал вагоны, думая одновременно о том, сколько раненых помещается в одном вагоне. Восемнадцать вагонов. Ладно. Ничего интересного. После того как прошел поезд, он снова забрался под мостик. На этот раз Кароль высмотрел удобное для закладки заряда место. Кабель можно протянуть вдоль русла ручья… Нужно проверить, далеко ли от железнодорожного полотна находится дорога, есть ли вблизи какие-нибудь постройки. Отметив в памяти топографию места, он двинулся вдоль русла ручья. Вокруг все пусто, нигде не видно и следа человека. В конце концов он добрался до покрытой щебнем дороги. Осмотрелся, потом по ее обочине прошел сначала в одну сторону, затем в другую. Изучив карту, Кароль теперь знал, где расположено ближайшее селение. Деревня находилась на расстоянии восьми километров от пересекающего дорогу ручья. От железнодорожной линии до дороги — около одного километра. Отлично. Можно возвращаться и доложить Коле о результатах разведки.

— Хорошо, — ответил Коля, выслушав доклад Кароля. — Пока нам сопутствует удача. Теперь переберемся-ка поближе к мостику.

— А машина? — спросил Кароль.

— Будет и машина, — ответил спокойно Коля. — Время еще есть.

После возвращения Франека, который наблюдал за железной дорогой, группа двинулась в путь. Было уже темно, и Володя хотел связаться с базой, но Коля категорически запретил ему пользоваться радиостанцией. По прибытии на место они, не мешкая, занялись минированием железнодорожного пути. С работой управились за час, кабель протянули в соответствующее место, замаскировав все на случай, если акция в эту ночь не удастся. По приказу Коли у мостика остались Франек и Володя, а командир с Каролем исчезли в лесу.

— Остановим на шоссе первую попавшуюся машину, — сказал Коля. — У нас нет времени, понимаешь?

— Понимаю. Остановим, если надо.

— Мы должны пройти несколько километров, чтобы быть подальше от ручья.

Кароль согласился с командиром, у него не было других предложений.

— Стрелять только в крайнем случае. Мы должны все сделать тихо, без выстрелов. У тебя хороший немецкий акцент, машину остановишь один, а я буду тебя подстраховывать. Скажешь, что в двух километрах дальше по шоссе засели советские партизаны, что путь закрыт…

Спустя два часа они уже сидели, притаившись во мраке ночи у обочины шоссе. Кругом стояла тишина, так что вообще было не известно, дождутся ли они какой-нибудь машины. И все же им повезло. Издалека донеслось урчание мотора, а через минуту стали видны узкие полоски затемненных фар.

Кароль почувствовал на плече руку Коли.

— Пора. Давай!

Кароль встал на краю дороги, подняв руку. Видимо, водитель заметил его, потому что мотор перестал работать на высоких оборотах, машина начала тормозить и остановилась рядом с Каролем. Это был крытый брезентом пикап. Кароль рванул дверцу кабины и сказал вполголоса:

— В двух километрах отсюда находятся советские партизаны…

В ответ послышался испуганный мужской голос:

— O, mein Gott, что ты говоришь?!

— Да, красные уже здесь, — сказал Кароль и, обойдя спереди машину, открыл дверцу со стороны водителя. — Вылезай! — Свой приказ он подтвердил тем, что наставил на шофера ствол автомата. Из кабины выбрался довольно грузный мужчина.

— Руки вверх! — сказал Коля, который в этот момент появился у машины.

Немец поднял руки, Коля тщательно обыскал его и вытащил «вальтер». При свете фонарика Кароль просматривал документы пленного.

— Ты кто? — спросил Коля.

— Господа, у меня здесь недалеко хозяйство… Я крестьянин…

— А это? — подсунул ему под нос пистолет Коля. — Это тоже из твоего хозяйства?

— Господа…

Кароль произнес сдавленным шепотом:

— Коля, ну и мерзавец же он! Вот, прочитай!

Он подал Коле фонарик и документ, а сам приставил дуло пистолета к шее немца. Коля увидел удостоверение члена нацистской партии. Ах ты сволочь!

— Дело ясное! — сказал Коля. — Пойдешь с нами.

Они вошли в лес, и тут Коля ударил фашиста прикладом по голове.

Затем они прикрыли тело ветками и вернулись на шоссе. Машина сразу же завелась и покатила вперед. Они ехали молча. Кароль украдкой поглядывал на руки Коли, спокойно лежащие на руле.

— Ужасно, — проговорил Кароль и прикрыл лицо ладонью.

— Не мы его, так он нас… — ответил Коля. — Такая уж эта проклятая война…

Вскоре они подъехали к ручью. Кароль выскочил из кабины и начал искать место, где можно было съехать на обочину. Еще несколько метров — и машина оказалась в лесу. Уже шагая по дороге, они оглянулись. Нет, ночью никто машину не заметит. Даже едущий по шоссе автомобиль с зажженными фарами вряд ли сможет ее обнаружить.

В условленном месте они без труда нашли склонившихся над детонаторами Франека и Володю.

— Машина ждет, — сказал Коля. — А сейчас за работу… В десять пятнадцать должен пройти первый транспорт. Мимо нашего наблюдательного пункта он проходил в двадцать два одиннадцать, правда?

Володя подтвердил. Невольно все посмотрели на часы. Было около десяти.

— Проверю-ка я кабель, время еще есть, — решил Коля и, взяв в руку провод, исчез в темноте.

— Ну и нервы у него! — восхищенно произнес Франек. Кароль молча следил за стрелками часов. Время тянулось страшно медленно. Володя положил руку на плечо Каролю.

— Слышишь?

Кароль прислушался. Откуда-то издалека доносилось пыхтение паровоза.

— Тяжелый, — определил Володя, у которого был безошибочный слух. — Транспорт тянет. Черт побери, а где Коля?

Теперь уже отчетливо был слышен далекий гул. Поезд приближался, скоро его силуэт будет виден на фоне звездного неба. А Коли все не было…

— Я пойду, — сказал Кароль, но Володя схватил его за руку.

— Дурак! А если… то кто нас проведет к машине?

— Что ты, Володя?!

После этого никто уже не произнес ни слова, поезд был близко. Тут из темноты вынырнул Коля.

— В одном месте провод намок, я его исправил.

Они вздохнули с облегчением, теперь уже все были в сборе. Коля отошел на несколько шагов, лег на землю и поднял вверх руку.

— Видно?

— Видно…

— Так вот, взрывайте, когда я опущу руку.

Паровоз уже въезжает на мостик, его прекрасно видно на фоне неба. Появляются первые вагоны, а за ними платформы с тяжелыми танками. Теперь вся группа в страшном напряжении ждет сигнала Коли. А он еще не опускает руки. За платформами вкатываются крытые вагоны. Колина рука упала. Пора!

Вагоны в светящемся ореоле взлетели вверх, как будто подброшенные рукой исполина… В небо поднялся столб огня, раздался мощный взрыв. Один за другим взрывались вагоны, в воздухе свистели снаряды, куски стали и дерева.

— Бегом! — крикнул Коля.

Втянув головы в плечи, они бежали через лес под аккомпанемент продолжающихся взрывов и в адском сверкании сполохов.

Тяжело дыша, они добежали до дороги. Кароль первый нашел машину. За руль влезает Володя, рядом садится Коля и, пододвинувшись, оставляет место для Кароля. Франек залезает под брезент.

Володя крутит баранку, и вот машина уже на дороге. Она набирает скорость и мчится вперед. Помощь для транспорта должна прийти с противоположной стороны, там находится ближайший городок. Вдруг Коля как-то странно замирает. Кароль толкает его локтем, и командир стонет от боли.

— Ты ранен? Куда?

Машина подскакивает на выбоинах; Володя, внимательно следящий за дорогой, с беспокойством поворачивает голову.

— Все в порядке, — успокаивает их Коля. — Кароль, достань бинт…

Кароль тут же разрезает ему рукав. Колина рука выше локтя вся в крови. Посветив фонариком, Кароль находит рану. Он разрывает зубами бинт и перетягивает им предплечье раненого.

— Главное, чтобы кровь перестала идти, — говорит спокойно Коля. — Теперь все будет хорошо…

Кароль напряженно смотрит вперед. Они должны отъехать как можно дальше, ведь скоро все дороги будут перекрыты. Пока что они едут спокойно, где-то там, сзади, еще раздается грохот взрывов. Коля догадался, в каких вагонах были боеприпасы… Молодец. А теперь как можно дальше от этого места. Сколько уже они проехали? Двенадцать, пятнадцать километров, не больше…

Вдруг перед ними засветились красные огоньки. Володе приходится сбавить скорость.

— Приготовить оружие! — приказывает Коля и локтем здоровой руки выбивает дырку в слюдяном окошечке, отделяющем кабину от Франека. Кароль кричит:

— Приготовь оружие, Франек!

Все происходит мгновенно. На дороге стоят заграждения, маячат фигуры жандармов. Володя нажимает на тормоз, и в этот момент слышен Колин голос:

— Огонь!

Трещат автоматы Кароля и Франека. Володя жмет на газ, и машина врезается в заграждения. Готово! Дула автоматов разворачиваются и продолжают палить. Слышен скрежет пуль, разрывающих бок машины.

— Гааазу! — кричит Кароль. Володе не нужно этого повторять. Он выжимает из «опеля» все, что можно. Стрелка спидометра приближается к цифре сто двадцать…

— Удалось, — хрипло говорит Коля. — Никто не ранен?

— Нет!

— Франек!

— Я здесь!

— В порядке, молодцы… Володя, осталось еще минут пять езды. — Похоже, что Коля карту помнил наизусть, ибо ровно через пять минут автомобиль снова оказался в лесу.

— Останови!

Они выскочили из машины и столкнули ее в кювет.

— А теперь в лес! — следует очередная команда.

Они идут быстро, впереди Коля. Кароль прикидывает: сейчас одиннадцать, рассветет около семи, тогда обнаружат машину и начнется облава. Сколько можно пройти за ночь? Двадцать километров, не больше. Если Коле не станет хуже…

Он ускоряет шаг и, поравнявшись с командиром, спрашивает:

— Ну как, дойдешь?

— Если не дойду, то тебе первому скажу об этом, — отвечает Коля. — Отстань.

Они идут гуськом за командиром, в которого верят. Как раз сейчас Кароль думает об этом. Очень важно верить в кого-то. Да и вообще разве можно воевать, не доверяя друг другу? Без веры? Их присутствие здесь, на земле врага, очень нужно. И они об этом знают. Коля, Володя, Франек… А ведь у них немного шансов унести отсюда головы, может, один на сто, тысячу, десять тысяч…

Рубашки становятся мокрыми, пот бежит по спине. Через два часа Коля приказывает:

— Семь минут отдыха! Володя, радиостанцию!

Не прошло и минуты, как Володя начинает выстукивать свои точки и тире. Коля диктует ему очередное донесение. Как же это долго продолжается!.. Ну, а теперь прием. Коля берет один наушник. Володя записывает при свете фонарика, который держит Кароль. Телеграмма для них была короткой: «Благодарим. Поздравляем. Конец задания. Пробирайтесь на юго-восток. Фронт перейдете в Силезии».

Благодарим. Конец задания. Теперь можно сесть в поезд, лучше всего в экспресс, и на родину… Эх, жизнь! Пробираться на юго-восток. Скитаться ночами, как затравленные собаки. Перейти фронт. Боже мой, как легко писать такую телеграмму…

Фронт уже в Силезии. Быстро дело пошло, в один миг. В Силезии…

Володя свертывает антенну, укладывает радиостанцию, отключает аккумулятор.

— Она уже не понадобится? — спрашивает Коля. Володя на минуту задумывается.

— Нет. Жаль ее, но с таким грузом нам далеко не уйти…

Ну, теперь в путь. Они берут с собой все свои вещи. А радиостанцию уничтожат при первой возможности.

И группа двинулась дальше. Люди навьючены, идут тяжело дыша. Еще несколько километров, и перед ними заброшенная каменоломня, пруд на дне выработки. Коля решает: утопить!

С плеском погружаются радиостанция, аккумулятор, провода… И снова в путь. До рассвета еще далеко.

До рассвета еще далеко, а до своих еще дальше. День они проспали, зарывшись в снег в какой-то котловине. У Коли жар. Ночью опять нужно идти. Сколько им еще держаться? Есть ли предел человеческих возможностей?

Кончается продовольствие. Последнюю банку тушенки они съели через три дня после взрыва моста. Затаившись, они наблюдают за усилившимся движением на дорогах. Им приходится обходить стороной человеческое жилье. Карты и компас ведут их к цели. Уже слышен глухой гул орудий. Фронт близко, он все приближается. Где? Где он сегодня, а где будет завтра? Володя поймал курицу. Они делятся сырым мясом, потом еды уже больше нет. Пить тоже нечего, приходится сосать снег. Коля слабеет. Ночь они просидели в каком-то мелиорационном канале среди голых полей.

— Оставьте меня здесь, — говорит Коля.

— Да ты что! — протестует оскорбленный до глубины души Кароль.

— Я тебе обещал сказать, если не смогу идти…

— Так мы тебе поможем, понимаешь?

У них запеклись губы, провалились глаза. С каждым днем они теряют что-то из человеческого облика. Ночью тащатся то ли призраки, то ли люди. Но вот появляются первые терриконы и дым. Кароль выгребает яму, оставляет в ней товарищей, а сам идет на разведку. Если он не ошибается…

Кароль не ошибся. Он попадает в шахтерский поселок и слышит сначала издалека, а потом все ближе и ближе польскую речь. В темноте он стучит в дверь какого-то дома из красного закопченного кирпича.

— Mensch[57], черт или кто ты? — Старый мужчина в подштанниках стоит перед Каролем.

— Пить! — шепчет Кароль и теряет сознание.

Не прошло и двух часов, как он снова крадется в сторону террикона с горячим молоком в термосе. Оно придаст им силы хотя бы для этого последнего броска.

На рассвете они сидят в чулане вместе с кроликами. Их клонит в сон, не мешает даже нарастающий гул артиллерии. В полдень сквозь щели в будке они замечают первого солдата с красной звездой, а тот, удивленный, кричит приближающемуся Каролю, у которого на шее болтается автомат:

— Руки вверх!

Кароль поднимает руки и улыбается во весь рот.

— Веди к командиру, сынок!

Все еще не могущий прийти в себя от удивления красноармеец забирает у него оружие и обыскивает карманы, а когда вытаскивает из них гранаты, становится совсем строгим.

— Ну, чертов немец… — бормочет он.

— Веди к командиру! — кричит сквозь смех и слезы Кароль.

Перевод Е. Невякина.