За*бан, но не сломлен. Как побороть весь мир, но при этом остаться собой

Как стать одержимой красотой

В четыре года я заявила папе, что укладывать меня спать должна мама, потому что она красивее. Согласно книге для родителей, которую они в то время читали, это была «нормальная» фаза развития четырёхлетних детей. Они восприняли это с радостью, потому что в противном случае они бы сказали: «Что за чёрт? Наш милый поющий вундеркинд на самом деле засранец!?» Но, так или иначе, родители начали твердить мне: «Лучше быть доброй, чем красивой».

Существует множество обоснованных замечаний о том, что девочек воспитывают быть милыми, покладистыми и не мутить воду, а мальчиков – бить, грубить и планировать стать президентом. В целом я одобряю стремление своих родителей: они пытались сказать, что характер имеет большее значение, чем внешность. Мама рассказывала, что в тот раз, когда она впервые произнесла эту фразу, я посмотрела на неё с явной растерянностью. Как… как это возможно? Как красота может быть не самым важным аспектом?

Хорошая попытка, родители! Эта мантра на меня не подействовала! Даже если она и действовала в течение нескольких лет, то к подростковому возрасту от их убеждений ничего не осталось. К тому времени я стала всецело одержима своей внешностью.

С первого по двенадцатый класс я ходила в частную школу для девочек, которая – в теории – ставила нас на путь, позволяющий делать всё, что мы захотим. Нас готовили к тому, чтобы мы были уверенными, способными и умными. Мы могли и должны были стать учёными и мировыми лидерами. В такой среде и с такими ресурсами у нас появлялся шанс преодолеть зацикленность на внешности. Разве нет? Увы, но нет. Меня волновало только одно: красивая я или нет. У многих девочек в моей школе были явные расстройства пищевого поведения, а у других, как и у меня, – менее заметные.

Как общество мы всё чаще отказываемся от небезопасных стандартов красоты. Всё больше компаний используют моделей с разными размерами тела. На телевидении и в крупных СМИ постепенно появляется разнообразие. Мы начинаем лучше понимать, что такое фотошоп и абсурдные идеалы красоты и тела, и насколько они могут быть вредны. Однако диссонанс по-прежнему остаётся.

Мы говорим о бодипозитиве, рассуждаем о том, что мы – больше, чем тело, но почему-то поощряем определённый тип красоты. Мы по-прежнему предъявляем к людям невозможные стандарты, даже если говорим, что это не так. И важно отметить, что красота по своей сути субъективна, поэтому, рассуждая о ней, я имею в виду то, что считает красивым наше общество. Красота, о которой я говорю в книге, красота, которой я была одержима, и большая часть красоты, к которой мы все подсознательно стремимся, основана на европоцентристских стандартах. И это по-прежнему белый стройный «идеал». В книге Тресси Макмиллан Коттом «Толстые» она говорит о красоте как о социальном капитале. «Красота – это не то, как вы выглядите; красота – это предпочтения, которые воспроизводят социальный порядок». Получается, мы все пытаемся играть в эту игру, не понимая, что подсознательно цепляемся за власть.

Нас заставляют ненавидеть себя за то, что мы не достигли культурного стандарта. Пусть я и не была так уж далека от худого европоцентристского идеала, я всё равно себя ненавидела. И, как вы понимаете, люди с более маргинализированной личностью, которые оказываются всё дальше и дальше от культурного идеала красоты, испытывают более серьёзные трудности.

Мне казалось, что быть красоткой важнее всего. Я считала, что внешность придаёт любым достижениям значимость, потому что собственными глазами видела, как красота изменяет отношение к людям. Я видела, что все мои любимые книги написаны о людях, которые выглядели определённым образом. Мне не нужно было объяснять; я видела это повсюду.

В СМИ женщин порицают за то, что они набирают вес или выглядят недостаточно молодо: «Почему она такая измождённая и страшная?» Как будто это автоматически стирает человечность, стирает все важные заявления или достижения. В чём тогда смысл, если в ней нет… сексуальности? Поскольку я жила и росла в относительно традиционной и консервативной семье, я также наивно полагала, что сексизм – это проблема, которая в основном затрагивает людей старой закалки. Или что иногда сексизм всё-таки существует, но только вокруг плохих влиятельных мужчин. Я не понимала, что сексизм – это воздух, которым мы дышим, и он формирует моё представление о себе. Я не понимала, что одержимость красотой являлась его отчётливым проявлением. Женщины должны быть красивыми, иначе… в чём смысл? Что в них хорошего?

Каждая история, которую я видела в телешоу или фильме, рассказывала о человеке с внешностью моей мечты. Красивые люди заслуживали, чтобы их истории были рассказаны. Красивые люди заслуживали быть главными. А как же остальные, кто не подходит под эту форму? Все они второстепенные персонажи. Или откровенные злодеи. Наша культура приравнивает красоту к характеру, интеллекту и достоинству, и я в это отчаянно верила.

Автор и «эксперт по историям» Лани Дайан Рич в своём подкасте разбирает теорию повествования, а также рассказывает, как создать убедительную историю. Она говорит: «Наши истории – это наша культура». Они являются зеркалом ценностей. Вы можете узнать многое о культуре по историям, которые пишутся, продвигаются и рассказываются. Кроме того, они также её формируют. То, что мы видим в фильмах, телепередачах и новостях, является прямым отражением ценностей. Их посыл либо увековечивает культуру, либо формирует её, как в хорошую, так и в плохую сторону. В научной статье, опубликованной в 2010-м году, говорилось, что постоянный просмотр представленного в СМИ «идеала худой красоты»[17] – особенно в журналах, телевизионных шоу и рекламе – увеличивает неудовлетворённость телом, интернализует худобу, неупорядоченное пищевое поведение и убеждения». То есть… тот факт, что СМИ постоянно показывают исключительно худых людей, влияет не только на тела, но и на отношения с едой. Потребление средств массовой информации, которые существуют на протяжении последнего столетия… влияет на самооценку и образ тела[18]. А в смелом новом сетевом мире, где мы проводим больше часов, чем спим, подобное промывание мозгов распространяется и на социальные сети. Девочки-подростки, пользующиеся социальными сетями, гораздо чаще отдают предпочтение стройности и следят за своим телом. Даже простое использование социальных сетей в течение тридцати минут в день может изменить наше отношение к телу[19].

Я никогда не слышала, чтобы кто-то критически высказывался об одержимости культуры красотой. Конечно, люди говорили об этом, но в 2004-м году эти разговоры до меня не доходили. Или доходили, но не так, как мне было нужно. Сила, которую имеет в нашем обществе красота, оставалась неоспоренной и не подвергалась сомнению. Она оставалась неизученной, неисследованной и могла управлять моей жизнью. А я нуждалась в знаниях. Меня нужно было предостеречь. Я нуждалась в том, чтобы мне объясняли, что это такое, начиная с раннего возраста (хорошая попытка, родители), а потом в подростковом возрасте. Мне нужен был разбор каждого диснеевского фильма. Мне нужно было, чтобы люди делились историями о дисморфии и расстройствах пищевого поведения точно так же, как в четвёртом классе, когда мы проводили собрания, посвящённые наркотикам. Мне нужен был тренинг, рассказывающий, как СМИ промывают вам мозги, заставляя поверить, что они показывают единственный правильный образ.

Стала бы я слушать?! Не знаю. Спасло бы это меня? Возможно, что нет. Но, по крайней мере, существовал бы шанс, что я бы признала свои мысли, поведение и ненависть к себе деструктивными. Возможно, я смогла бы понять, что моя одержимость красотой – это всего лишь неприятное, бесполезное занятие, а не необходимая и важная часть жизни.

Одержимость красотой и внешностью – это не только бремя женщин, по крайней мере, теперь. Мужчины тоже сравнивают себя с невозможными стандартами, и из-за этого неупорядоченное питание получает ребрендинг. Когда этим занимаются мужчины, это называется биохакингом (наука, которая позволяет относиться к своему телу как к техническому устройству, нуждающемуся в обновлении до новейшей операционной системы). Но… на самом деле это всего лишь расстройство пищевого поведения. И оно вредно, как бы вы его ни назвали. Оно вредит как нашему мозгу, так и отношениям с собой.

Я сосредоточилась на женщинах по той причине, что, во-первых, я одна из них, и это в значительной степени касается моего собственного опыта. А во-вторых, женщинам с давних пор приходилось буквально зависеть от мужчин, от красоты и привлекательности, и эта тенденция до сих пор сохраняется. Вот что интересно: по мере того, как женщины обретают всё большую власть и мобильность в обществе, мужчины обращаются к неупорядоченному отношению со своим телом. Таким образом, во многом потребность в привлекательности связана с динамикой власти и с тем, кто ей обладает. Например, для цветных женщин идеалы красоты выходят за рамки гендера, потому что в культуре, где исторически правили белые люди, ассимиляция с белым, утончённым идеалом также может стать способом получить возможности и социальную мобильность (подумайте о том, что чернокожим женщинам приходится выпрямлять волосы, чтобы занять высокопоставленную должность).

В прошлом веке женщины не могли голосовать вплоть до 1920-го года (цветные женщины даже позже). До 1970-х годов женщинам не позволялось заводить кредитную карту на своё имя или быть членом коллегии присяжных во всех пятидесяти штатах. У женщин не было власти над собой или доступа к хорошо оплачиваемой работе. Поэтому лучшим способом обеспечения власти и безопасности становился брак… и культурно приемлемая красота.

В книге «Выживание самых красивых» Нэнси Эткофф рассматривает множество различных исследований за последние полвека о красоте и социальной мобильности и приходит к выводу, что «более красивые девушки, как правило, «удачно выходят замуж»»[20]. То есть более «красивые» женщины выходят замуж за мужчин с более высоким социальным статусом, образованием и доходом, чем у них самих. Быть красивой было (а во многих случаях и остаётся) средством получения социальной и финансовой выгоды. Между тем, исследование 1996-го года показывает, что женщины с более высоким интеллектом не имеют никаких преимуществ[21] на брачном рынке. В 2004-м году мой мозг был устроен именно так. Красота для меня была силой. И я подсознательно воспринимала себя как человека, целью которого было однажды стать красивой женой.

Кроме того, я считала, что красота будет меня оберегать и поможет стать успешной. Я рассматривала её как символ статуса, символ победы над проблемами со здоровьем, символ разрешения на актёрскую профессию. Символ того, что я заслужила великую историю жизни. И всё это было чрезвычайно токсично, потому что именно по внешнему виду я оценивала свой успех или неудачу. В таком случае женщины будут постоянно разрывать себя на части и морить голодом до дисфункции. И какая от этого польза?

Так что же нам делать? Как отучиться от всеобщей зацикленности на красоте? Да и существует ли такой способ? А знаете, что самое печальное? Мы с младенчества стремимся к симметричным, безупречным лицам. Можно возразить, что стремление к силе и молодости – это биологическое преимущество, необходимое для деторождения и безопасности. Но здесь стоит заметить, что стандарты красоты сильно менялись с течением времени в зависимости от того, какое понимание красоты нам внушали. Мы можем принять или отказаться от многих убеждений о красоте, самое большое из которых заключается в том, что тело и внешность женщины – это самое важное. И, безусловно, мы так и будем зациклены на красоте, если считаем, что именно в ней состоит вся наша ценность.

Нам также необходимо, чтобы в СМИ и в книгах были представлены разные тела и разные лица, разные культуры и разные расы. Когда по телевизору и в журналах мы видим только худых белых людей с одинаковыми лицами[22], мы подсознательно задаёмся вопросом, что не так с нами. Мы подсознательно понимаем, что выглядим не так, как должны. Всё это вызывает стресс и стыд за своё тело и способствует распространению расстройств пищевого поведения. Но что, если узнавать себя на экране? В рекламе одежды? В рекламных роликах? В кино? Видеть, что представлены разные тела и лица? Это и есть исцеляющая сила. Эта сила уменьшает стыд, который мы испытываем по отношению к собственному телу или лицу. Нам нужно верить, что то, какие мы есть, – это нормально. Мы должны чувствовать, что такие люди, как мы, заслуживают, чтобы их история была рассказана.

Если бы в телешоу и фильмах, которые я смотрела, существовало разнообразие, возможно, я бы посмотрела на себя и подумала: «С моим телом всё в норме. С моим лицом всё в порядке. Я – законный человек в этом мире». Вместо: «БОЖЕ! Что я за уродливый и нездоровый монстр?! Чтобы иметь хоть какое-то значение в обществе, я просто обязана измениться».

Я никого не осуждаю за желание соответствовать стандартам или быть более красивым в традиционном смысле. Мы – социальные существа; нам нужны люди. Поэтому во многих случаях вписываться в общество – значит чувствовать себя в безопасности. Кроме того, помимо безопасности в обществе, к нам зачастую относятся лучше, если мы условно привлекательны. Трудно перестать волноваться об этом, когда преимущества и последствия слишком очевидны. Но мы должны разнообразить образы, представленные в СМИ. Это имеет чёткую и прямую зависимость от нашего восприятия самих себя. Исследование, проведённое в 2006 году, показало, что к шести годам девочки хотят иметь более стройную фигуру[23], и на это сильно влияют образы, которые они видят в СМИ. Мы должны видеть не только разные расы и типы фигур, но и тела и лица людей среднего возраста. Давайте поговорим об ожиданиях, которые на нас возлагаются. По мнению СМИ, в пятьдесят лет мы должны выглядеть, как худенькая пятнадцатилетняя девочка, потому что почти все люди на телевидении имеют размеры зубочистки и лица, которые уже не шевелятся.

Я хочу уточнить: я не выше этого. Я не ограждена от давления, призывающего быть красивее. Вовсе нет. Я всё ещё его чувствую. Особенно когда я смотрю некоторые фильмы и телепередачи, в голове вдруг появляется голос: «Что нужно сделать, чтобы выглядеть так же?» Сейчас я изменилась, и мне легче отмахнуться от повсеместного напора. И я не так строга к себе, как раньше. Я была глубоко несчастна в погоне за неуловимыми стандартами красоты, и я точно знаю, что не хочу больше так себя чувствовать. Теперь я знаю, что для меня лучше. Хотя мысли всё равно закрадываются, даже когда ты всё понимаешь.