За Семью Преградами

==== Глава 41. Весенний вечер ====

Рыжее закатное солнце медленно катилось за горы, разбросав по небу длинные косые лучи. На западе горизонт горел плавленым золотом, словно Роксана перед тем, как улечься спать, протирала Свой щит тряпицей, полировала его до блеска и только потом вешала на стену. Дальше цвета медленно темнели от багрово-алого до зеленого и лазурно-синего на противоположной стороне неба. И звезды казались бледнее в победном свете весенних лучей солнца, и небо было таким глубоким, что туда можно было свалиться, падать и падать без конца, покуда оно вообще существует.

Лиара смотрела туда, запрокинув голову и гадая, есть ли этот конец у бескрайней дали. Что там, за этими странными рисунками звезд, за неспешным движением небесных светил изо дня в день по одному и тому же пути? Что лежит глубже ночной зимней черноты и тонких росчерков падающих звезд в конце лета? Только ли бесконечная мгла, которой и конца края нет? Или тот светлый мир, полный запаха цветущих вишен и струящегося с золотых небес света, куда порой уносили ее грезы? Или еще что-то, иное? Может, точно такой же крохотный кусочек земли среди вековечных гор, смотрящихся в небо, на котором вот точно также сидит другая Лиара и смотрит во все глаза в темную пустоту, смотрит через все эти толщи пространства и лет на нее и задает тот же вопрос? Вопрос, у которого нет слов, которому нет названия и ответа. Странная тоска, влекущая сердце и все нутро, тянущая его… куда?

Из-за спины послышался приглушенный толстыми стенами дома взрыв смеха, и Лиара невольно вырвалась из своих мыслей. Впрочем, ей казалось, что и думать об этом — толку нет. Все равно что растопыренными пальцами ловить в кристально чистой воде мальков. Ни одного не поймаешь, как ни старайся, слишком уж они быстры, да и зачем? Только забавы ради, а разве же есть в этом хоть какой-то прок?

Она опиралась на балюстраду, которой со всех сторон окружили Плато Младших Сестер, чтобы самые маленькие его обитатели, у которых еще не было крыльев, не попадали ненароком за его край. Внизу темнели в вечерних сумерках, куда уже не доставали последние лучи закатного солнца, пушистые верхушки сосен, окружающих становище Сол. Фигурки Ремесленниц и разведчиц двигались между строений становища, кое-где уже загорелись первые огни. Опустел Плац; тренировки давно закончились, и Младшие Сестры разошлись по мастерским, в которых они учились невоенному ремеслу. Рады тоже там не было, она ушла с молодыми разведчицами в окружающую Сол рощу. Запасы мяса с прошлого года значительно оскудели, и теперь разведчицы попеременно охотились, пополняя небогатый рацион становища до времени, когда всего будет в избытке.

В отсутствии Рады дома ей делать было особенно нечего. Все домашние дела они делили пополам, включая приборку и стирку, а потому справлялись с ними легко и быстро. Питались они в едальне, как и другие Каэрос, так что и готовить еду им самим не требовалось. К тому же, Лэйк, взяв с собой часть глав сообществ, улетела в земли Нуэргос к царице Аруэ для решения связанных с совместными учениями вопросов, потому и вечерние медитации было решено на время отложить. И теперь девать себя Лиаре было некуда, так что вечера она проводила в компании молодых Ремесленниц, которые после занятий звали ее с собой на Плато Младших Сестер.

Сегодня Ная как раз задумала очередное развлечение. Из шкафа извлекли расчерченную на четыре равных поля доску и мешочек разноцветных камешков. Игра называлась «кошачий домик», и играли в нее вчетвером. Участницы по очереди бросали пару потертых костей и выставляли камушки на своем квадрате поля по счету, выпавшему на костях. Суть игры сводилась к тому, чтобы как можно быстрее заполнить камешками свой сектор и захватить пустой кругляш в центре поля, называющийся кошачьим домиком. Лиара улыбнулась. По другую сторону гор отсюда, в далекой Мелонии, та же игра, разве что чуть с иными правилами, носила название «Захвати крепость», и играли в нее трое, а не четверо. Как странно Ты плетешь Свой узор, Небесная Пряха! Одну ниточку разделяешь на две другие, выплетаешь каждую по своей дороге, и получается чудо. Все вроде то же самое, все точно такое же, и другое. Ни один вздох не повторяется, ни одна нить не похожа на другую, и при этом все они — Ты, улыбающаяся и нежная, будто тихий плеск воды. И если так происходит не только с людьми, у каждого из которых своя судьба, но и с народами, с целыми цивилизациями вроде этой и той, от которой я стремглав бежала, то может ли такое происходить и с целыми мирами? Со звездами, что рассыпаны щедрой рукой Твоей над моей головой?

Лиара вновь подняла глаза к небу, щурясь и чувствуя на лице прикосновения слабого-слабого, нежного, будто кошачья лапка, весеннего ветра. Первые звезды медленно разгорались в точно так же неторопливо остывающем небе, и хищный кончик обломанного месяца выглянул из-за Бурой Горы, воровато приглядываясь к размеренному течению жизни в становище Сол.

Дверь за спиной хлопнула, и негромкий голос позвал:

— Лиара?

Вновь вырвавшись из размышлений, она оглянулась через плечо. В такой час Плато выглядело пустынным. Разведчицы еще не вернулись из своих мастерских, а Ремесленницы уже давно хлопотали по дому, стряпали или отсыпались после долгого дня. Именно поэтому в домик Найи, где она жила с двумя Двурукими Кошками, Ночным Лезвием и Орлиной Дочерью, сейчас набилось сразу пятеро Ремесленниц, уже успевших закончить свои дела. И Лиара, конечно же, которую девочки попросили взять с собой арфу и что-нибудь спеть им, если будет желание. Только вот желания пока не было, и дожидаясь своей очереди поиграть в «кошачий домик», она вышла на улицу, в тихий и теплый весенний вечер.

Возле маленького деревянного крыльца под покатой крышей, за которым находился вырубленный в скале домик Найи и других сестер, росла невысокая пушистая яблонька, сейчас целиком одевшаяся в ослепительно белый цвет. И пахло от нее так, что голова шла кругом, а в полутьме нежные соцветия горели, будто маленькие фонарики. Скрипнуло рассохшееся старое крыльцо, и по ступеням вниз спустилась Рей, кутая плечи в шерстяную шаль, которую связала ей и подарила давеча, отчаянно краснея, маленькая лопоухая Клинок Рассвета, что выбрала для обучения ремесленной профессии мастерскую Наставницы Аты. Эта самая Клинок была ниже Рей на целую голову и младше года на четыре, но упрямо таскалась за ней хвостом в свободное время и изо всех сил оказывала знаки внимания, от которых Рей только устало отмахивалась. То дверь ей открывала, то воды натаскивала к их домику, то дров приносила. Пару раз дарила ей цветы, причем диковинные, синие, нежные венчики горечавки, которые в окрестностях становища не росли, и отыскать их можно было только на самых крутых горных склонах. А под конец исколола себе все пальцы и связала-таки Рей шерстяную шаль, которую та со вздохом, но приняла, решив окончательно не разбивать сердце лопоухой маленькой разведчицы. Рей хмурилась и кривилась, отмахиваясь от надоедливой анай и бросая на Лиару полные тоски взгляды, но самой Лиаре почему-то хотелось улыбаться. Потому что Клинка Рассвета все эти вздохи и недовольное хмыканье нисколько не тревожили, и она упрямо продолжала оббивать порог домика Рей. И с каждым днем Рей все реже огрызалась на нее, а теперь вот и шаль приняла.

Роксана, молю Тебя, пусть у Рей все будет хорошо, от всей души попросила Лиара, поджидая подругу, неторопливо направляющуюся к ней от крыльца домика Найи. Пусть она оставит свою грусть и начнет новую жизнь, и пусть в сердце ее живет радость и любовь, а не горечь!

— Ты чего ушла? Тебе скучно? — негромко спросила Рей, подходя к ней и останавливаясь возле парапета над становищем.

Ее темные глаза поблескивали в темноте, и в них серебристыми вспышками отражались звезды. Лиара еще раз взглянула на нее и подумала, что Рей очень красива. Что-то таинственное было в мягких чертах ее лица, что-то очень нежное, что так редко встречалось в грубых, словно вытесанных из камня, физиономиях анай.

А еще в последнее время Лиара чувствовала себя возле нее уже лучше, как-то легче, словно кто-то расслабил невидимые путы, стягивающие ее по рукам и ногам. После того разговора они несколько дней не общались, а потом Рей вновь принялась привычно болтать и шутить с ней, будто ничего и не было. И хоть еще порой поглядывала с затаенной тоской, но уже не так, как раньше. Да и чувствовалась она как-то… спокойнее, что ли. Умиротворенной.

— Просто хотелось побыть одной, подышать, — пожала плечами она в ответ на вопрос Рей.

Та испытующе взглянула на нее и уточнила:

— Мне уйти?

— Нет, Рей, ну что ты? — тихонько рассмеялась Лиара. — Я буду рада твоей компании. Просто сегодня какой-то… особый вечер. Так красиво здесь!

Лиара прикрыла глаза и всей грудью вдохнула теплый воздух с запахом цветущей яблони, свежей земли, распускающейся зелени. И едва слышной ноткой снега, что доносил с белых горных склонов ветер. В горах всегда так пахло, и это было отчего-то очень хорошо.

— И правда, чудный вечер, — негромко проговорила Рей рядом, тоже облокачиваясь на парапет и глядя вниз, на становище, по которому неторопливо передвигались редкие фигурки анай.

— Как ты думаешь, Рей, что за этими звездами? — тихонько спросила Лиара.

Ей отчего-то было неловко задавать такой вопрос, но при этом он чувствовался очень правильным, нужным. Пусть ее и сочтут странной, какая разница? Анай ко многим вещам в мире относились совершенно иначе, чем другие народы, и знали гораздо больше. Нет, не совсем так, решила Лиара. Не больше — иначе. О каких-то вещах, самых обыденных, вроде черепицы, вызвавшей такое сильное удивление Найрин, они и понятия не имели, но вот о других, настоящих, истинных, которым и слова-то подобрать было сложно, анай по-настоящему знали. Так почему бы Рей не спросить об этом, коль Лиара спрашивала ее о том, как Роксана восходит на небо и как Аленна посылает по весне Свои теплые, питающие землю дожди.

Рей слегка нахмурилась, вскинув голову и глядя на то, как медленно разгораются в вышине серебристые точечки.

— За ними? Не знаю. Наверное, Трон Огненной. Ведь эти звезды — души ушедших анай, великих цариц и героинь древности, которых Роксана сажает у Своего Трона. А их сердца горят Ее даром, звездами в ночи.

— Вот как, — тихонько улыбнулась Лиара.

— А что об этом думают в том мире, по другую сторону гор? — с любопытством взглянула на нее Рей. Лиаре стало тепло: она не сказала «в вашем мире», как раньше. Теперь никто уже так не говорил о них с Радой.

— Я никогда не слушала Жрецов, — пожала плечами Лиара. — Эльфы поют, что это светильники на небесных тропах между мирами, по которым звездные странники находят дорогу, но люди думают иначе. Они говорят, это осколки Щита Грозара, который сломал его отец перед тем, как Грозар поверг его в последней битве и создал из его тела весь мир.

— Получается, наверняка-то и никто не знает, — хмыкнула Рей. — Но мне приятнее думать, что это все-таки души анай.

— Мне тоже, — тихонько рассмеялась Лиара.

Мысли ее мягко и плавно тянулись над становищем вместе с едва заметным движением теплого ночного ветра. Застыли за спиной лепестки яблони, источая сладкий аромат, которым полнилась эта ночь. Небо по краю совсем уже отгорело, словно уголек, откатившийся к самому краю костра и затухающий на ветру. А что если эти звезды — и впрямь иные миры? Миры, где все идет иначе, но при этом странно похоже, как и здесь? Что если там, где-то далеко-далеко, в темной пещере с приглушенным светом громадных сталактитов шагает сейчас по навесному мосту женщина с золотыми глазами и пепельными волосами? Та самая, которую они видели в мареве глубоко под Эрванским кряжем. Ведь тогда сам Молодой Бог Ирантир, принявший плоть и ставший Редлогом, говорил им, что существует множество миров, сплетенных друг с другом так тесно, что они могут соприкасаться один с другим… Вот бы побывать там, вот бы посмотреть на этих совсем иных людей, на их совсем иную жизнь. И такую же. Ведь тогда, наверное, я смогу наконец понять, зачем мы здесь? Зачем? Взгляд Лиары вновь метнулся к темному небу. Она только и делала, что спрашивала это бесконечное «зачем», но Великая Мани так и не дала ей ответа, храня Свою загадку в мягкой полуулыбке золотых волн силы, что так щедро лились Лиаре на голову. Но Зачем?

— Смотри-ка, кажется, охотницы возвращаются, — Рей указала Лиаре вниз, на самую границу становища.

Вереница огоньков двигалась от опушки к домам, и Лиара даже в таком скудном свете различила знакомую золотоволосую голову и решительную походку Рады. В груди потеплело, и она улыбнулась. Вот и моя родная вернулась, вот и она. Наша первая весна.

— Иди, — негромко проговорила Рей, кинув на Лиару быстрый взгляд и неловко пожав плечами. — Я скажу девочкам, что тебя забрали, а арфу тебе завтра утром передам, договорились? А то если ты сейчас придешь туда ее забирать, они начнут как всегда забрасывать тебя вопросами и шпильками.

— Спасибо, Рей! — от всей души улыбнулась ей Лиара, и анай смущенно отвела глаза. Все-таки, не до конца еще у нее в груди отболело, и не все ее чувство к Лиаре ушло, так и не найдя ответа. Тронув ее за плечо, Лиара тихонько пожелала: — Светлой ночи тебе! И пусть сны твои будут в ладонях Огненной!

— И тебе, Светозарная, — отозвалась та.

Развернувшись, Лиара поспешила к извилистой тропе, ведущей с Плато Младших Сестер вниз по склону горы. Ее специально проложили для тех анай, у кого еще не было крыльев, а также для доставки грузов, и ответственность за поддержание ее в надлежащем виде лежала на самих Младших Сестрах. Сапожки Лиары приглушенно застучали по пыльным ступеням, сложенным из больших валунов, плотно пригнанных друг к другу. Сейчас, когда снега уже сошли, да и ночные заморозки прекратились, лестница стала абсолютно безопасна для нее, и бежать по ней можно было, перепрыгивая через три ступени.

Какая-то тень карабкалась навстречу, явно спеша, и Лиаре пришлось немного сбавить темп. При ближайшем рассмотрении ею оказалась та самая Клинок Рассвета, что ухаживала за Рей. Волосы у нее растрепались, топорщились во все стороны, уши торчали двумя лопухами, а в темных глазах застыло упрямое выражение. И в руках она бережно несла какой-то сверток, держа его перед собой, словно настоящее сокровище. Наверное, очередной подарок для Рей.

Завидев Лиару, разведчица остановилась и церемонно поклонилась ей. Лиаре тоже пришлось остановиться и ответить на поклон. Не сделай она этого, пришлось бы назначать самой себе епитимью за грубость, пусть даже и допущенную по отношению к Младшей Сестре. В конце концов, возвращение Рады по законам клана не было достаточно весомым поводом, чтобы игнорировать чужую вежливость.

— Светлого вечера, Светозарная! — негромко проговорила разведчица.

Голос у нее был хрипловатый, не слишком красивый, как и лицо. Но что-то было в ней такое, что выделяло ее среди остальных анай. Серьезный вдумчивый взгляд карих глаз, основательность в том, как она держала себя, в том, как двигалась. Эта девочка выглядела старше своих ровесниц, хоть Лиара и знала, что она на два года младше ее. Клинок Рассвета была широкоплечей и невысокой, даже кряжистой, но это совершенно не портило ее на фоне длинных, словно аисты, Каэрос. На медвежонка чем-то похожа, вдруг подумалось Лиаре.

— И тебе светлого вечера, Дочь Огня, — поздоровалась она. — Прости, не знаю твоего имени.

— Эрис, дочь Айи, становище Физар, Клинок Рассвета, — церемонно представилась та, склонив голову. Это имя что-то тронуло в памяти Лиары, но что именно, она сказать не смогла.

— Очень приятно, — кивнула в ответ она.

— Я хотела спросить тебя, Светозарная, если это не слишком нагло с моей стороны. — Даже в темноте Лиара разглядела, что на щеках разведчицы загорелся алыми цветами румянец. — Ты ведь, кажется, дружишь с Рей, да?

— Да, — кивнула в ответ Лиара, осторожно ожидая продолжения.

— Ну… — протянула Эрис, потом вдруг выдохнула, решившись: — У нее есть кто-нибудь? Кто-то, кто ей нравится?

Этот вопрос застал Лиару врасплох, и она только заморгала, и не зная, что на него ответить. Нельзя же сказать этой девочке, что Рей испытывает чувства к самой Лиаре! Это будет явно чересчур для них обеих.

Видимо, неправильно истолковав ее реакцию, разведчица поспешно проговорила:

— Я знаю, что обсуждать такие вещи не принято, но Рей очень дорога мне. И я хотела бы знать, есть ли у меня хоть какой-то шанс… — голос ее упал, и она грустно принялась разглядывать носки своих сапог.

— Конечно, есть, — мягко улыбнулась Лиара, глядя на топорщащиеся на ее темени темные волосы. Жесткие, будто волчья шерсть. Эрис вскинула на нее глаза с надеждой. — Она, кажется, уже привыкает к тому, что ты все время возле нее. Да и подарки твои ей нравятся. Просто будь с ней искренней, заботься о ней, и рано или поздно, но она ответит взаимностью на твое чувство.

— Спасибо тебе, Светозарная! — с жаром выпалила Клинок Рассвета, почти что в пояс поклонившись ей. От удовольствия у нее даже уши покраснели. — Спасибо за эти слова!

— Не за что, Эрис, дочь Айи, — отозвалась Лиара, сбегая мимо нее по ступеням лестницы навстречу Раде. Откуда-то она знала, что все-то у этой ушастой получится, все будет хорошо. Ты никогда не оставляешь Своих дочерей, Грозная. И слышишь все наши молитвы.

На ногах будто крылья выросли, и Лиара бежала вниз легко и быстро, поглядывая, как у приземистого здания едальни моргают огоньки, разожженные охотницами. Где-то там Рада, и совсем скоро Лиара увидит ее. Как всегда от одной мысли о ней сердце в груди заколотилось так быстро и звонко, что дышать стало тяжело. Лиара улыбнулась этому чуду, прижимая ладошку к ребрам. Они жили вместе, каждое утро они просыпались вместе и делили нехитрый завтрак. Они делали вместе домашние дела и ужинали при свете лучины и приглушенных отсветов углей в печке. И засыпали, сжимая друг друга в руках, боясь отпустить даже на миг, не желая разнимать рук даже во сне. И все равно каждый раз, когда она видела Раду, внутри все переворачивалось, сжималось и пело, будто впервые. Грозная, молю Тебя, пусть так будет всегда!

Кося на нее огромными зелеными глазами, в темноту шмыгнул кот. Лиара сбежала с лестницы и направилась между строениями становища Сол в сторону едальни и Рады. Сухая земля поскрипывала под ногами, в прозрачном весеннем воздухе далеко плыли звуки. Чей-то отдаленный смех, позвякивание молота о наковальню, протяжное мычание коровы, людские голоса. И теплое-теплое небо, густое, будто сметана, которым хотелось умыться. Совсем скоро у нас будут крылья, и мы с Радой взлетим туда, к самым звездам, будто птицы. Великая Мани, о чем мне еще просить Тебя? О чем мечтать?

Она уже бежала и, вывернув из-за угла здания, почти что столкнулась с Радой, идущей ей навстречу. Они обе охнули, Рада подхватила ее на руки и улыбнулась:

— А вот и ты, искорка! И куда ты так спешишь?

— К тебе! — рассмеялась от счастья Лиара, буквально утопая в бескрайней нежности ее глаз. Сейчас они были глубже самых бездонных морских впадин, глубже неба над их головами. И теплее всех взятых в мире свернувшихся в клубки урчащих котят.

— Ко мне, — тихонько повторила за ней Рада, и ее тяжелая рука легла Лиаре на плечи, прижимая ее к себе.

Вообще-то, Каэрос не любили выражать свои чувства на публике, но Лиаре почему-то сейчас было на это плевать. Она маленьким птенчиком свернулась под большой рукой Рады и обняла ее за талию, в очередной раз поражаясь тому, насколько эта талия тонка. Ее женщина была такой странной: большой и сильной, и при этом нежной, тонкой, будто молодое деревце. И это было захватывающе красиво.

От Рады пахло сосновыми иголками, мхом и лесом, несколько чешуек коры запутались в ее волосах. За плечами ее устроился в чехле короткий роговой лук, какими пользовались анай, а у левого бедра висел колчан со стрелами. Она выглядела усталой и тихой, но улыбалась, поглядывая сверху вниз на искорку. Так, обнявшись, они медленно побрели через вечернее становище к своему дому.

— Как охота? — негромко спросила Лиара, едва не мурча от удовольствия от ощущения ее теплого бока рядом.

— Торн взяла лося. Естественно, с ее-то носом, — Рада усмехнулась и покачала головой. — Кажется, больше всего на свете ей хотелось гнать его на четырех лапах, а не так, в теле анай. Подстрелили еще пару птичек, так что завтра стряпухи расстараются на что-нибудь особенное.

— А тебе самой — понравилось? — пытливо взглянула на нее Лиара.

— Конечно, понравилось! — кивнула Рада. — Тысячу лет уже не охотилась. Последний раз еще с Гарданом ездили в Северных Провинциях оленей стрелять, да так давно это было, что уже и не упомню. — Взгляд Рады стал задумчивым. — Интересно, как он там?

— Плавает под парусом рыжеволосой капитанши и грабит торговые суда, — рассмеялась Лиара.

Поначалу Гардан ей совсем не нравился, а может, она боялась его так сильно, что и разглядеть за суровым видом и изуродованным шрамом лицом человека не удосужилась. Но сейчас, оглядываясь назад, она чувствовала какое-то странное тепло к нему. Он ведь тоже сделал для нее много добра. Сколько сил потратил, чтобы Раду из беды выручить, дрался с ними плечом к плечу против Сагаира. Настоящий друг.

— Да уж! — хмыкнула Рада, рассеяно улыбаясь и глядя куда-то себе под ноги. — Кто бы мог подумать еще год назад, где мы окажемся теперь? Я в горах среди анай, готовлюсь получить крылья и научиться летать. Он, который всю жизнь ненавидел воду и боялся ее, будто кот, глотает соленые брызги и морской ветер, лазает по парусам и драит палубу. Умеют же боги шутить.

— Ты ни о чем не жалеешь? — вдруг встревожилась искорка, бросив на нее быстрый взгляд. В ответ Рада покрепче прижала ее к себе и чмокнула куда-то в бровь.

— Нет, конечно, искорка моя. Сейчас я там, где всегда должна была быть. С тобой, здесь. — Она подняла голову, рассматривая раскинувшуюся над ними бархатистую простынь неба, расшитую звездами. А потом, блеснув в темноте лукавым глазом, взглянула на Лиару. — А может, забросим вещи, перекусим немножко и пойдем погуляем? Такой вечер сладкий, не хочется сидеть в душном доме.

— Ой, пойдем! — обрадовалась Лиара. — Я и сама хотела тебе предложить.

На то, чтобы накипятить чаю и нарезать вчерашнего сыра, у них ушло не более получаса, и к тому времени солнце совсем упряталось за горы, укрыв нос пушистым хвостом звезд и уснув до утра. Хоть Рада и выглядела усталой после долгого дня тренировок и охоты, а она отставила в сторону свой лук, убрала за пазуху трубку и вышла следом за Лиарой в теплую весеннюю ночь.

Становище медленно готовилось ко сну. Тянулись со стороны мастерских Младшие Сестры, чьи занятия только-только закончились. В окошках Спален Дочерей горел свет: там Мани-Наставница Мари укладывала спать самых маленьких и следила за тем, чтобы они не удирали из своих кроваток и не бродили по коридорам. Двери казармы, где жили молодые неженатые Воины были распахнуты, и оттуда раздавались приглушенные звуки музыки и громкий смех. Огненными точечками в небе на востоке горели крылья разведчиц, что возвращались после вечернего облета пограничья обратно в становище. Теперь, после окончания войны, эта обязанность стала скорее приятным способом размяться и подышать свежим воздухом, чем настоящей необходимостью.

Рыжий тощий пес, прозванный Лишайником, что обычно отирался возле дверей в едальню, увязался за ними с Радой и какое-то время трусил следом, помахивая косматым хвостом. У границы становища он отстал, принявшись нюхать землю и увлекшись чем-то одним ему известным и важным. Проселочная дорога, усыпанная выровненным щебнем и успевшая просохнуть после весеннего половодья, уводила на запад, медленно сбегая с седловины вниз. В сгущающихся сумерках они неторопливо шли по ней, и под подошвами сапог скрипел щебень.

В ладони Лиары была теплая широкая рука Рады, и это было до того хорошо, что она улыбалась. Серебристые звезды смотрели на них сверху, подмигивая маленькими булавочными головками из бархатной синевы. Знакомые созвездия: Плуг, Небесный Охотник, Змей. Здесь они назывались иначе, и Лиара улыбалась, в который раз за вечер уже думая о том, не в этом ли и есть самая большая и красивая загадка Великой Мани? Все мы глядим на один и тот же мир, но каждый видит его по своему. Огромное полотно из тысяч разноцветных красок, сливающееся в один невероятно красивый ритм.

В воздухе плыл смолистый запах сосен и сладкий — ночных цветов, цветущих яблонь и жасмина. И было совсем не холодно, словно Смешливая Реагрес Своими заботливыми пальцами разобрала кудель ветров и опустила на становище Сол самые теплые нити. Светлый щебень дороги в опустившейся темноте выделялся белым пятном, и на его фоне кружились в воздухе стайки маленьких ночных мотыльков.

— Рада, — тихонько позвала Лиара, прерывая молчание, в котором они медленно удалялись прочь от становища, шурша ногами по гравию.

— Ммм? — протянула в ответ та. В зубах ее была трубка, и по воздуху медленно плыл шлейфом за ними запах терпкого тлеющего табака.

— А ты думала когда-нибудь о том городе из сталактитов, который мы видели под Эрванским кряжем?

— Думала, — кивнула Рада, выпуская колечко дыма. Больше она не добавила ничего, задумчиво замолчав, а Лиара не знала, как продолжить.

Странные чувства бродили в ней при воспоминании о том мираже. Какое-то медленно тянущее, зовущее ощущение. Словно внутри что-то шевелилось, непонятное, любопытное, разворачивающееся, будто бутон. И она даже сама не могла себе объяснить, почему все время возвращается к тому моменту и той картине. Словно что-то магнитом тянуло туда, тянуло и не отпускало.

— И что ты думала? — наконец спросила она, так и не найдя слов, чтобы описать свои разрозненные обрывки чувств Раде.

— Не знаю, — пожала та плечами. — Интересно, что там. Странное место. Коли Редлог правду говорил, и это действительно какой-то другой мир, то интересно, какой он? И почему он появляется именно там? Почему мы увидели его?

— А ты не хотела бы отправиться туда? — тихонько спросила ее Лиара. Рада рассмеялась и с нежностью посмотрела на нее.

— Искорка, ты же так рвалась сюда, к анай! Неужели уже снова хочешь уходить? Мне кажется, мы только-только здесь обжились.

— Не хочу, — решительно тряхнула головой Лиара. — Сейчас, по крайней мере. Но когда-нибудь…

Она не закончила, вновь взглянув на звезды над головой. Они мерцали в далекой тишине, словно биение чьих-то сердце, словно, и правда, — великие царицы древности анай, глядящие на смертных из бескрайней пустоты.

Дорога медленно сбегала с седловины вниз, змеилась по склону светлой полосой на фоне темной земли. Со всех сторон подступали лесистые склоны гор, а дальше начиналась обширная долина, теряющаяся в ночных тенях. На фоне неба темнели силуэты гор, со всех сторон окружающие ее, будто молчаливые стражи.

— Раз уж мы с тобой прошли через Семь Преград, так почему бы нам однажды и не попробовать пробраться в другой мир? — вдруг усмехнулась рядом Рада. — В конце-то концов, не просто же так нам показали тот мираж. Может, однажды и отправимся туда. А может, и еще куда-нибудь. Весь мир перед нами, искорка, и все дороги открыты для нас.

Лиара прижалась к ее плечу, чувствуя надежное тепло и защиту. Разве можно было вообще бояться чего-то, когда она рядом? И в ее словах была такая простая правда, что хотелось то ли петь, то ли танцевать, то ли просто тихонько смеяться.

Сильный сладкий запах вскружил голову, и Лиара оглянулась, пытаясь определить его источник. У дороги темнело что-то, какой-то разросшийся куст, склоняя отяжелевшие ветви к самой земле. Она пригляделась, почти что всем телом ощущая окружающее пространство, и улыбнулась: первый куст сирени, что расцвел так рано в этом году, гораздо раньше своего срока. Тяжелые гроздья цветов будто белые свечи смотрели в темное ночное небо.

— Подожди, — тихонько попросила она, отпуская руку Рады.

— Что ты делаешь? — с любопытством спросила та.

— Хочу сплести тебе венок.

Рада что-то довольно пробурчала себе под нос. Лиара расслышала только «маленькое мое чудо», и от этого в груди стало тепло-тепло, будто та взяла в ладошки ее сердце и поцеловала, едва коснувшись губами.

Ладони легли на тяжелые гроздья цветов. Лиара прикрыла глаза, расслабляясь и сливаясь сознанием с растением. Давно она этого не делала, так давно, словно уже целая вечность прошла. Здесь у анай они учились совсем другому. Не растворяться в мире, но аккумулировать в себе его энергию, тянуть в себя силу Великой Мани. Это было почти так же, но чуть-чуть иначе, и Лиара внезапно поняла, как сильно соскучилась.

Ощущение теперь было иным, гораздо глубже, гораздо сильнее, все то же, но странным образом новое. Всем телом, каждой своей порой она ощущала окружающий мир. Теплый ночной воздух, что тек, подчиняясь едва слышному дыханию ветра, призрачный свет звезд, дождем из серебристых капель опадающий на голову. Теплую землю, напитавшуюся водой и нежащуюся под прикосновениями солнца, полную жизни и силы, полную радости. Крохотных мотыльков, что танцевали над белым пятном дороги, кружась в одном им ведомом танце от самого начала мира, которому не было конца. Интересно, и как они только помнят этот танец? Лиара положила руки на сирень, став каждой веточкой, каждым крохотным ароматным соцветием. И как птицы летят из года в год на юг, преодолевая полмира и возвращаясь потом обратно по тому же пути? Что их влечет, что их зовет, откуда они знают, куда им лететь? И почему не боятся этого полета, этой неизвестности?

Руки гладили ветви сирени, и что-то начало происходить. Лиара чувствовала токи внутри куста, ощущала, как нежные листочки буквально сами тянутся к ее пальцам, прося ласки. Одна ветка отделилась от основания, оставшись в ее руке, отделилась сама, не сломанная, и на ее месте проклюнулся новый зеленый, полный сил росток.

Почему ветра поднимаются в одном направлении и несут тучи и теплые дожди, что проливаются на мир? Как крохотный желудь, падая в землю, помнит, что ему нужно перезимовать под толстым слоем земли и проклюнуться, пустить ростки к солнцу? Великая Мани, я знаю, что все это делаешь Ты, что все этим правишь Ты, но ведь всему этому есть закон. И закон этот должен быть простым, таким простым, что можно смеяться, как ребенок, над его разгадкой.

Вторая веточка отделилась и осталась в ее ладони, за ней еще одна и еще. Лиара прикрыла глаза, оглаживая пальцами нежную кору, растворяясь в этой сладкой весенней ночи. В запахе земли и цветов, в запахе Рады, леса и новой пробуждающейся жизни. Все в этом мире движется по Твоей воле. И я тоже хочу, Великая Мани. Хочу как птица знать извечный путь, хочу разбиваться пушистой пеной волн о берег, хочу расти зелеными лепестками к небу. Неужели же я не могу этого, всем телом, всей собой, так же, как и весь мир? Почему я все время чувствую себя чужой, отделенной, вынужденной наблюдать со стороны?

Еще одна ветка сирени оказалась в ее руке, и Лиара ощутила мягкий, ласковый толчок в грудь. Она отстранилась от дерева, медленно вытянула из него свое сознание, напоследок поблагодарив от всего сердца за бесценный дар, что дала ей сирень. Целая охапка длинных гибких веток, усеянных ослепительно горящими во тьме белыми свечами цветов. И глаза Рады, что сияли так ярко в этой ночи.

— Знаешь, Рада, я хочу иного, — тихонько заговорила она, принявшись выплетать из веток венок и медленно направившись дальше по усыпанной щебнем дороге. Рада внимательно смотрела на нее и слушала, не прерывая. Слова сами приходили, формируясь из того трепетного, того волшебного, что пело и пело под ребрами, не давая вздохнуть. — Я не хочу так, как все. Я не хочу жить одной в одном единственном теле, отрезанной от всего мира и лишь изредка чувствующей его красоту, да и то не полностью, не всей собой. Я не хочу больше думать, не хочу вечно крутиться в колесе своих мыслей, которые постоянно наталкиваются одна на другую, мешают мне, путают меня. Я хочу быть простой, простой, как этот цветок сирени, как эта ночь, как эта сладкая весенняя тайна…

Откуда-то издали, из просыпающегося леса, полнящегося запахом прелой земли и мхов, тихонько и медленно зазвучал голос, и Лиара вскинула голову. Соловей. Как давно она не слышала этой песни! Улыбка сама собой растянула губы, и она застыла на месте, не решаясь даже пошевелиться. Он начал медленно, робко, всего три короткие трели, одна за другой. Помолчал, словно ждал чего-то, потом затянул вновь, уже громче, другой мотив. И вдруг запел, зазвенел, будто ручей, засвистел на разные голоса, вытягивая волшебную песню, самую красивую песню, что только слышал мир.

Чувствуя, что сердце ее сейчас буквально разорвется от захлестнувшей его нежности, Лиара повернулась к своей любимой. Рада широко улыбалась, и ласковые морщинки собрались в уголках ее глаз, а взгляд был теплее топленого молока.

— Понимаешь, что я хочу сказать? — Лиара во все глаза смотрела на нее. — Я и сама не знаю, как это сказать, но…

— Я понимаю, — мягко кивнула Рада, запуская ладонь в ее кудри и нежно оглаживая щеку своей шершавой и теплой рукой. — Понимаю, самая моя яркая искорка на свете.

— Мне кажется, в этом и есть смысл всего, что мы делаем, — едва слышно продолжила Лиара, прикрывая глаза и наслаждаясь ее прикосновением. — Великая Мани — это не то, до чего надо дотягиваться, куда нужно уходить. Великая Мани в нас, Она — это мы. Мы должны стать Ею. — Она вдруг улыбнулась, не открывая глаз, лукаво и светло. — Так забавно! В который раз я уже понимаю это, но теперь как-то глубже, как-то иначе. Раньше это было только в голове, а теперь и здесь, — Лиара тронула грудь, где под слоем костей и кожи отчаянно звенела и пульсировала скрученная в ослепительное солнце маленькая вселенная. Она открыла глаза и посмотрела на Раду, стоящую так близко от нее, что тепло ее дыхания согревало кожу Лиары. — Мне кажется, когда я почувствую то же в теле, в каждой своей клеточке, вот тогда мы и достигнем цели, Рада. Наше тело должно захотеть стать Ею. И когда это произойдет, случится Чудо.

— Наверное, ты права, моя зоренька, — тихо пробормотала Рада, склоняясь к ней все ближе. — Ты — мое самое дорогое и самое желанное чудо на свете!

Лиара засмеялась от счастья, чувствуя, как ее губы слегка щекочут брови, лоб и щеки, когда Рада покрывала их невесомыми поцелуями. Потом они целовались под мерцающими звездами, укрытые теплыми крыльями ночного ветра и запахом сирени, и соловей пел им о бесконечной нежности и мягкости первой весенней ночи. И Лиаре казалось в тот момент, что за спиной у нее уже есть крылья, хоть они еще и не были в Роще Великой Мани, и стоит ей только захотеть, как она взлетит вместе с Радой прямо туда, к бесконечной небесной шири.

А потом они шли домой, держась за руки, и венок из белой сирени сползал Раде на лоб, и та то и дело, шутливо хмурясь, поправляла его и ворчала, что он слишком сильно и сладко пахнет. И их встречал рыжий косматый пес, помахивающий хвостом в знак приветствия, и засыпающее становище, и огоньки в домах, разбросанных по склонам гор. И не было ничего светлее, дороже и правильнее этой ночи во всем белом свете.