Забытая деревня

Глава 7

Фредди отправился на чердак, а в столовую вошла Анна, плотно прикрыв за собой дверь.

— Так мы не уезжаем? — спросила она.

— Ну как я могу уехать? — Вероника всплеснула руками. — Вот сейчас? Всякий раз, как я пытаюсь… — И она умолкла.

Анна вздохнула и бросила взгляд на дверь.

— Ну не знаю.

Вероника подвинула ногой стул и подала горничной знак сесть. Та опасливо присела на краешек, готовая в любую секунду вскочить, если войдет Берти. Прислуге не полагалось чувствовать себя комфортно.

Женщины сидели молча. Вероника глядела на Анну, и сердце наполнялось чувством благодарности за то, что та была рядом. Берти нанял ее по собственной прихоти, вместо настоящей горничной, сочтя, что необученная девушка обойдется дешевле. За минувшие годы Анна увидела и услышала много такого, что не могла игнорировать. А Веронике отчаянно нужно было кому-то довериться. Они сами не ожидали, что отношения хозяйки и горничной перерастут в настоящую дружбу.

— А брат у него милый, — рассеянно произнесла Анна. — У меня чуть удар не случился, когда я заприметила его на дорожке. Поначалу я приняла его за самого хозяина, — Анна кивнула в сторону кабинета Берти.

— Фредди давно здесь не был, — сказала Вероника.

— Что вы теперь будете делать? — Анна вернулась к животрепещущей для них обеих теме.

— Думаю, постараюсь исчезнуть в самый последний день, когда будет уезжать вся деревня. Надо только так обставить дело, чтобы никто меня не хватился. В суматохе я смогу ускользнуть.

Анна встала.

— Легче сказать, чем сделать. Но я могу сбегать в деревню и сказать Уильяму, что нам опять нужна его помощь. Хотя сначала надо как-то пережить эти последние дни.

Фредди порылся в барахле, сложенном на чердаке, и обнаружил пару старых вещей, которые мог бы взять на память о поместье. Правда, они вряд ли стоили неудобств, сопряженных с путешествием на поезде до Лондона, хотя он радостно вскрикнул, увидев свою старую биту. Он никогда ее здесь не хранил. Фредди с сожалением отметил, что удобные джемперы для крикета побила моль. Он был уверен, что, покидая Тайнхем-хаус, оставил их в своей спальне. Без сомнения, Берти сам рассудил, что вещам брата место на чердаке. Фредди бросил джемперы обратно в запыленные чемоданы. Пусть остаются тут; пусть все остается, кроме биты для крикета. Ему ни к чему старые задачники и спортивные руководства. Пусть военные ни в чем себе не отказывают. Он подумал про остальные вещи и предположил, что брат устроил чистку перед его приездом. Почти ничего не осталось. Как типично для Берти.

Пока Фредди, насвистывая, бежал вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, он заметил, что в доме царит странная тишина. Он остановился и прислушался, потом, поигрывая битой, дошел до холла. Из кабинета Берти раздавалось едва слышное поскрипывание. Фредди постучался и вошел.

Берти сидел за столом. Он поднял голову и посмотрел на брата:

— Нашел что-нибудь?

Фредди показал свою заслуженную биту.

— Я притащил два чемодана, думая, что набью их битком. Но обнаружил только это.

Он подошел к коричневому кожаному честерфилдскому дивану, стоявшему напротив стола Берти, и сел. Затем лениво вытянул вперед ноги и оглядел кабинет. Берти наблюдал за ним.

— Жалко прощаться со старым домом? — завел разговор Фредди.

— Еще как жалко, черт меня побери! — взорвался Берти. — Я не представлял, что его могут у меня отобрать. — Он говорил с яростью, брызгая слюной.

— Идет война, и правительство может делать все, что захочет, — рассудил Фредди. — Нам с тобой еще повезло. Мы оба живы, а не подыхаем на каком-нибудь неизвестном поле. — Фредди посмотрел на полки и удивился, что бухгалтерские книги не упакованы. Очевидно, Берти и в самом деле рассчитывал отложить реквизицию, из-за чего до сих пор не собрал мелкие вещи. — Чем-то приходится пожертвовать.

— А чем пожертвовал ты сам? — Берти отложил авторучку и уставился прямо на брата.

Фредди сощурился. «Я уехал из этого дома, — мысленно ответил он, — я уступил, не сопротивлялся, когда ты украл у меня Веронику». Но не было никакого смысла об этом сейчас говорить. Это Вероника сделала свой выбор, не брат. И Фредди сказал:

— Я был ранен, помнишь?

— О да, знаменитая пуля, которая в первый же день избавила тебя от необходимости воевать, — скривился Берти, снова возвращаясь к бумагам.

Фредди сокрушенно покачал головой и неловко потер грудь. Пуля, которую он поймал в 1940 году во Франции, лишь чудом не стоила ему жизни.

Берти, явно нарываясь на ссору, открыл было рот, но Фредди перебил его:

— Как Вероника? Она как-то… изменилась.

— Да, ты прав. Она уже не та женщина, на которой я женился, — кисло ответил Берти.

— Это из-за реквизиции? — предположил Фредди.

— Нет. Все началось сразу после свадьбы. Постепенно, по разным поводам, я начал замечать за ней странности, которые заставили меня задуматься о ее вменяемости.

Фредди не верил своим ушам. Та Вероника, которую он любил, была живой, энергичной девушкой, полной любви и жизни. Он сразу же потерял от нее голову, но слишком долго тянул с предложением руки и сердца, в чем и была его главная ошибка.

— Я иногда думаю, что надо было уступить ее тебе, — пробормотал Берти.

Бой дедовских часов в холле прервал повисшую в кабинете тишину. Фредди счел за благо промолчать. Берти намекал на свое весьма далекое от братского поведение. После шести месяцев бурных отношений с Вероникой Берти воспользовался положением старшего брата и убедил отца своей избранницы повлиять на Веронику. Тот не смог устоять перед наследником поместья и дома в Лондоне. Используя без разбору все методы и способы, Берти попросту украл Веронику — а она и не возражала.

Фредди часто размышлял, насколько все сложилось бы по-другому, если бы он был старшим братом и контролировал ситуацию. Он винил себя за то, что Вероника разлюбила его. Ему надо было сделать предложение в тот момент, когда он понял, что влюблен. Но он опоздал. Фредди хорошо запомнил слова Берти, когда тот сообщал ему новость о помолвке. «Это великий комплимент, старик, — заявил Берти, хлопнув брата по спине. — Она выбрала тебя. Только в лучшей версии».

Сейчас Фредди предпочел не отвечать на реплику Берти. Он встал, прихватив биту:

— Пойду упакую ее и затем пройдусь по округе. Навещу старых дружков. Домик на пляже еще стоит?

Берти нетерпеливо оторвался от бумаг:

— Что? Откуда мне знать? Я там много лет не был.

Побродив около часа по саду и окрестным лесам, Фредди решил, что нуждается в глотке морского воздуха. Он зашагал по длинной скалистой тропе, которая вела к бухте, прилегающей к поместью. Достигнув вершины утеса, он посмотрел вниз, на неровные ступени, которые естественным образом образовались в скальной породе. Потом всмотрелся в морскую даль и прислушался к прибою, к шелесту волн, разбивающихся о скалы. Оглядев линию побережья, Фредди обратил внимание на наблюдательную вышку в соседней бухте, возведенную на случай германского вторжения. Сердце у него сжалось, когда он заметил изуродовавшие пляж противотанковые надолбы — обязательную часть прибрежной оборонительной системы.

Затем он потянулся и посмотрел вокруг. В детстве они с Берти играли тут все летние месяцы напролет. Они любили отъехать на лодке и забросить сеть, хотя обычно вытаскивали ее без улова. Фредди улыбнулся, припомнив, как они втихаря крали из отцовского подвала портвейн, а потом бросали в море пустые бутылки и возвращаясь домой, довольные и пьяные. Они росли настоящими сорвиголовами. В те дни братья были очень похожи. Или так только казалось? Берти вечно подстрекал Фредди красть вино, но почему-то от родителей всегда доставалось младшему.

Маленький домик на пляже мог сохраниться только чудом. Мать велела построить его в том месте, где отвесная скала граничила с песчаным берегом. Там хранился всякий хлам — кресла, зонтики, рыболовные снасти. Когда жизнь в тени старшего брата слишком давила на Фредди и ему хотелось мира и покоя, он находил убежище в пляжном домике.

Фредди спустился по крутым скальным ступенькам, которые привели его на песчаный пляж, и прошелся до надолбов. Высотой по пояс, они напоминали каменные пирамиды со стесанными верхушками. Как же все здесь изменилось, пока его не было! И все же пусть его любимая бухточка лучше ощетинится, готовая к бою, чем окажется под пятой немцев. Он достаточно их повидал, прежде чем едва не погиб во Франции. Надолбы — малая цена за победу. «Они точно остановят танки», — подумал Фредди, прикрывая глаза от слепящего декабрьского солнца.

Он остановился перевести дух и успокоить ноющую боль в груди, которая неизменно появлялась после физической нагрузки. Карабкаться вверх-вниз по скале ему и в лучшие времена было нелегко. Он привычно проклинал немца, который подбил его три года назад, когда Фредди бежал к берегу под Дюнкерком. С тех пор ему не приходилось бывать на пляжах. До сегодняшнего дня. Ступая по мягкому песку, он вспомнил, как кричали раненые, как солдаты, обезумев, распевали песни в затянувшемся томительном ожидании спасательных шлюпок, и вознес благодарность тому из богов, который решил спасти его. Фредди повезло, пусть он и схлопотал пулю в грудь. Зато он выжил. Фредди потер грудную клетку. На холоде боль усиливалась.

Домик до сих пор стоял на другом конце пляжа. Фредди был приятно удивлен, увидев, что тот стал лучше прежнего. Доски отскребли и покрасили — судя по всему, совсем недавно. В момент его отъезда желтовато-бежевый домик уже начинал ветшать. Теперь же он стал сияюще-кремовым. Над крылечком висел фонарь со свечой внутри. Фредди улыбнулся. Кто-то явно заботится о пляжном домике.

Он подошел ближе, чтобы проверить, открыта ли дверь. Пляж входил в частные владения, и запирать домик не было нужды. Но времена изменились, и кто знает, какие порядки установил Берти, унаследовав поместье после смерти родителей. Доски крыльца чуть слышно скрипнули под ногами. Фредди взялся за дверную ручку, но, заглянув в окошко, уловил движение внутри домика. Там, уставившись в пол, сидела Вероника.

Фредди остановился в нерешительности. Наверное, она пришла сюда, чтобы побыть одной. Насколько уместным будет его вторжение? Но пару секунд спустя он решил, что нет смысла торчать на холоде, и тихо постучался. Вероника вскинула голову. В глазах у нее промелькнула тревога, но потом так же быстро исчезла, и Вероника улыбнулась.

Фредди открыл дверь.

— Можно мне войти?

— Конечно, заходи. — Она жестом пригласила его внутрь.

Домик был малюсенький, и почти все пространство занимала кушетка, на которой сидела Вероника.

Фредди прислонился к дверному проему, закрывая его своим массивным торсом. Вероника ощущала его присутствие всем своим существом.

— Тебе удалось что-нибудь обнаружить на чердаке? — поинтересовалась она.

— Немного. Ты тут так все преобразила, — заметил он, осматривая книжки на полочке и кушетку, покрытую кремовым стеганым одеялом в цветочек. — Ведь это твоих рук дело? Вряд ли тут хозяйничал Берти.

Вероника засмеялась — впервые за много недель. И сама удивилась, что еще способна на это.

— Ну нет, Берти не любитель стеганых одеял в цветочек.

Она подвинулась на кушетке, освобождая место для Фредди. Он сел, неловко и осторожно, как можно дальше от нее. Вероника неожиданно сообразила, что ситуация не совсем приличная. Она была наедине с красивым мужчиной и ощущала его близость, хотя он сидел на другом конце кушетки.

Вероника подвинулась еще дальше, пока не уперлась в металлические трубки изголовья, но тут же мысленно отругала себя за столь очевидное отступление. Фредди повернулся так, чтобы лучше видеть ее. Чем он занимался все эти годы? Был ли он счастлив? Влюблен? От одной мысли ей сделалось дурно. Учитывая, с какой легкостью они расстались, сейчас оба должны быть равнодушны друг к другу. Но даже теперь, по прошествии стольких лет, все оказалось далеко не просто.

Фредди задумчиво глядел на нее и продолжал молчать. Тогда она решила сама нарушить невыносимую тишину.

— Где ты был? — Ежась от декабрьской прохлады, Вероника поплотнее завернулась в кардиган.

— На чердаке. Я…

Вероника перебила его:

— Я не об этом спрашиваю. Где ты был, Фредди, все эти годы? Почему я тебя не видела? Ни разу со дня… — Она запнулась. — Со дня свадьбы. Берти говорил, что ты слишком занят на заводе. Но ты так и не приехал сюда. Ни разу.

— Прости, — сказал Фредди. Вероника заметила, что он напрягся. — После возвращения с фронта я с головой окунулся в работу, мне не хватало времени, чтобы приехать к вам. А потом, поскольку война продолжалась, все стало усложняться, да еще и карточки на бензин ввели.

— Вот как, — проронила Вероника. И спустя несколько секунд спросила: — Когда ты вернулся с фронта? И откуда?

Фредди достал из небольшого серебряного портсигара сигарету и зажал ее губами. Он протянул портсигар ей, но Вероника отрицательно помотала головой.

— Из Франции. — Фредди захлопнул портсигар. Вероника наблюдала, как он щелкнул серебряной зажигалкой и прикурил, рассеянно водя пальцем по выгравированному на боку зажигалки имени. Вероника узнала и зажигалку, и портсигар: у Берти были точно такие же, но с его именем. Когда братьям исполнилось по двадцать одному году, оба получили этот набор в подарок от родителей. Фредди захлопнул зажигалку и сунул ее обратно в карман брюк.

— А когда ты отправился во Францию? — спросила она.

Он снял с языка прилипшую табачную крошку и стряхнул ее с пальцев, а потом как-то странно посмотрел на Веронику.

— Когда? — повторил он. — Я завербовался почти сразу после вашей с Берти… — Он умолк и отвел взгляд. — В конце тридцать девятого.

Вероника посмотрела на него, прищурившись, и резко выпрямилась.

— Ты завербовался? В армию?

Фредди было засмеялся, потом оборвал смех и посмотрел на нее вопросительно.

— Ты не знала? — удивился он.

Вероника медленно покачала головой:

— Берти мне ничего не сказал.

— Черт меня подери! — Фредди сощурился и отвернулся, глядя на суровое море за окном.

— Но почему он промолчал? Зачем скрывать это от меня? Мне известно, что Берти не призвали благодаря тому, что он член правительства, и я считала, что у тебя тоже бронь за счет работы на заводе. Я думала, ты занят делами. Все это время. — Ей не верилось, что Фредди был на фронте. Во Франции. Его могли убить. Интересно, а об этом Берти ей сообщил бы? — И долго ты воевал?

— Нет. Я вернулся в июне сорокового.

— Боже мой, — тихо выдохнула Вероника. — Боже мой! — повторила она громче, когда до нее дошло, что это за дата. — Дюнкерк. Побережье. Ты был?..

Он медленно кивнул и зажмурился, что-то пробормотав себе под нос, но Вероника не разобрала слов.

Она глядела на него и не знала, что сказать. От мысли о том, что Фредди был там, на побережье, ей становилось дурно. Она читала министерские отчеты, которые видела в кабинете у Берти, и знала об ужасах эвакуации, имея возможность сравнить информацию с тем, что позже писали в новостях.

— Но ты больше не служишь?

Он покачал головой:

— Полагаю, раз уж Берти не сказал тебе, что я был на фронте, ты ничего не знаешь и про мое ранение?

Вероника вскочила, с ужасом глядя на него.

— Ранение? Тебя ранили? Под Дюнкерком? — В голосе у нее слышалась паника. Фредди кивнул и засмеялся, а Вероника вскрикнула: — Почему ты смеешься?

— Даже не верится, что он тебе не сказал… вообще ничего.

— Ничего удивительного. — Вероника плюхнулась обратно на кушетку. — Это как раз похоже на Берти.

Брови Фредди взлетели вверх.

— Правда? Нет, не отвечай.

— Я ужасно зла на него! — Вероника почти перешла на крик. Как же она ненавидела Берти! Она ненавидела его так давно, что уже не помнила, когда это началось. Фредди мог умереть. Фредди сражался и был ранен, а Берти утаил это от нее.

— И как долго?

— Как долго что?

— Как долго ты был на побережье?

Он перестал улыбаться.

— Мне хватило.

— Господи, Фредди, я так… — Вероника сама не знала, сожалеет она, злится или напугана. Ее чуть не трясло от охвативших эмоций.

— Давай спросим у Берти, почему он скрыл это от тебя. Мне и самому интересно. — Выдохнув сигаретный дым, Фредди улыбнулся ей уголком рта.

— Нет! — горячо воскликнула Вероника. Она понимала, что за такие вопросы последует жестокая расплата, и накажут именно ее. — Не спрашивай его! Не надо! Пообещай мне, пожалуйста.

Фредди посмотрел ей в глаза и медленно кивнул.

— Да ладно, я всего лишь пошутил. Не буду я его ни о чем спрашивать. Конечно, не буду. Клянусь.

Они сидели откинувшись на стенку. Время от времени Вероника украдкой поглядывала на Фредди. Он был очень хорош собой, впрочем, как и раньше. Может, даже больше, чем раньше. На краткий миг она перенеслась в те дни, когда все было намного проще, еще до начала войны, до того, как между ними внезапно все разладилось. До Берти. Когда они с Фредди не могли наговориться друг с другом, целовались, когда она до боли была влюблена в него. Но он ее не любил. Какой же она была глупой. Как легко оказалось ее уговорить не дожидаться, пока Фредди решится действовать. И как охотно она пошла замуж за Берти, который был так настойчив, так убедителен. Вероника не знала, кого ненавидит больше, себя или Берти. Но что толку теперь мечтать, чтобы все сложилось по-другому. Слишком поздно.

— Куда тебя ранили? — нарушила повисшее в пляжном домике молчание Вероника.

Фредди указал на правую сторону груди.

Она закрыла глаза, пытаясь переварить весь ужас произошедшего. Годами она старалась забыть о Фредди. Может, если бы она позволила себе думать о нем, по-настоящему думать о нем, она смогла бы уберечь его от пули. Впрочем, Вероника и сама понимала, какая это глупость.

И вот он сидит рядом с ней. Живой.

— Но ты ведь поправился? — спросила она, стараясь говорить как можно спокойнее.

— Теперь? Ну да, почти. Обхожусь полутора легкими, — пошутил он. — Но меня отстранили от службы. Я вроде старой лошади, которую отправляют на пастбище. Не годен ни на что полезное. Только заводом управлять. — Он опустил голову.

— Мне жаль, Фредди.

Он улыбнулся и взял ее руку в свою:

— Не о чем жалеть. Я все еще жив.

Сердце у Вероники дрогнуло от его прикосновения — такого родного, но ставшего теперь чужим. Ей инстинктивно захотелось убрать руку, но она оставила ее в мягкой ладони Фредди и закрыла глаза, на краткое мгновение забыв о тех пяти годах, что разделяли их.

— Думаю, сейчас я не отказалась бы от сигареты, — произнесла она.

Обратно к дому они шли молча. Фредди следовал по узкой тропинке за Вероникой, и она гадала, о чем он думает. Однако оглянуться и посмотреть на него не решалась. А вдруг он сразу прочтет ее мысли, поймет, что она не переставала думать о нем? Хоть и знала, что ее чувства не были взаимными. Никогда.

— До ужина еще пара часов. — Вероника обернулась к нему, пока они поднимались на готическое крыльцо. Фредди оказался так близко, что чуть не налетел на нее, когда она повернулась. Нынче первой реакцией Вероники была защита, и она, страдальчески сморщившись, вскинула руки, хоть и знала, что Фредди не представляет для нее никакой угрозы. Инстинктивно она вцепилась в плотную шерсть его пальто. Фредди удивленно глянул на ее руки, а она обругала себя за то, что не сдержалась. Они так и стояли под аркой, скрывающей их от возможных зрителей. Фредди чуть пошевелился, и Вероника на миг решила, что он обнимет ее, но его рука упала вниз. Оба молчали. Лицо Фредди смягчилось. Веронике очень хотелось все ему рассказать. Даже если он больше не любит ее — если когда-нибудь вообще любил, — она сможет извиниться за то, как закончились их отношения. Но никакие слова не исправят нанесенного ею урона.

Она отчаянно попыталась взять себя в руки и вспомнить, для чего обернулась к Фредди. Наконец ей это удалось.

— Боюсь, тебе придется переодеться к ужину. Ты привез с собой подобающую одежду?

— Боже всемогущий! Берти до сих пор следует этим нелепым правилам? Ему не приходит в голову, что мир вокруг очень сильно изменился?

— Он считает, что надо придерживаться традиций и тогда все будет по-прежнему.

Фредди засмеялся, всплеснув руками.

— Дом реквизируют. Все меняется!

Вероника быстро приложила палец к губам.

— Фредди, прошу тебя, — взмолилась она. — Ты не знаешь, каким он стал. Лучше бы он тебя не услышал.

— Ладно, ладно. — Фредди взглянул на свои помятые брюки и смирился: — Я переоденусь.

— В шесть подают напитки, ужин будет в семь. Пожалуйста, не опаздывай. Берти этого не любит, — пояснила Вероника.

Поворачиваясь, чтобы подняться по ступенькам крыльца, она заметила, как Фредди закатил глаза.