Записки старшеклассницы

Сегодня был необыкновенный урок физики, хотя у Николая Степановича не бывает скучных занятий. Он обожает язвить, не выносит самодовольных людей, он не блещет красотой в отличие от «душки» Владимира Ивановича. Тот похож на итальянского киноактера Мастроянни, а Николай Степанович обладает огромным носом, маленькими глазками, да еще одна нога у него не сгибается в колене после фронта. Его многие у нас терпеть не могут, а мне кажется, что именно о таких людях сказал Достоевский: «От него умнеет все, что может поумнеть».

Он сразу мой характер разгадал, вызвал, я случайно на «пять» ответила. А потом вызвал — я запиналась, но прилично, на тройку, а он вкатил мне «два» и сказал, что ему скучно слушать такое беспомощное бормотание. И не вызвал больше, а потом предложил «пять» в четверти, если я безнадежного двоечника подготовлю на «пять».

Я пристала к Грише, но он сопротивлялся, сказал: «С тобой заниматься — себе дороже, покоя не будет». Тогда я ухватила Маришкину — редкостную дубину, толстую и плаксивую. Я не давала ей передышки: заходила домой, провожала из школы и в школу — все тренировала на каверзных вопросах. У мамы в библиотеке я гору книг по физике прочла: и сборники задач, и для поступающих в вузы, и Перельмана. У Маришкиной судороги делались при моем приближении, но все-таки через месяц она получила у Николая Степановича «четыре». Мать даже пришла в школу меня благодарить, а потом с Маришкиной передала домашний пирог с вишнями, вкуснотищи сказочной.

И хотя на «пять» я ее не подготовила — она только раз получила пятерку за контрольную, — Николай Степанович не оказался формалистом. Он сказал, что в некоторых случаях такая четверка — подвиг репетитора, и выставил в четверти «пять».

Девочки его не выносят: он их дразнит, особенно если кто-то придет в локонах. Такую обязательно спросит: «Что у вас внутри, под этим роскошным волосяным покровом?» И еще он не переваривает кокеток и сплетниц, с ними он беспощаден. И вот сегодня на уроке он, кажется, отучил Татку от обмороков. Она отвечала у доски, а на пальцах — свежий маникюр и ногти длинные-длинные.

Он съехидничал:

— Не жалко такие ручки мелом пачкать?

Она сбилась, стерла написанное.

— Вам коготки не мешают? — спрашивает.

Потом нос к доске сунул, вздохнул:

— Из-за таких учениц наша доска вся исцарапана, точно с кошкой дралась… А что вы можете делать такими ручками, кроме того, что подносить ложку ко рту?

Татка подняла на него свои огромные глаза и стала старательно их наполнять слезами, у нее это выходило как у настоящей актрисы. Если бы только за это давали звания, она бы вполне народную заслужила.

— Вы со мной решили в гляделки играть? — спрашивает Николай Степанович. — Но я уже староват для этого занятия, советую тренироваться на юных усачах…

И на Сеньку кивает. У Сеньки и правда почти усы появились, он их все время покручивает, точно вытянуть хочет.

А Сенька ляпнул:

— Я не любитель воды.

Татка всерьез заревела. После Сороки она пыталась Сеньку покорить, всем о своих чувствах рассказывала, а он так хамит. Николаю Степановичу это надоело, он поставил двойку. А она и хлопнулась в обморок.

У нее это мастерски выходит, мягко так, никогда никаких синяков, но все пугаются. А Николай Степанович поднял руку, помахал на нас, чтобы никто не вскакивал с места, потом подошел к раковине, набрал в кувшин воды и вылил на нее.

Что тут было! Она вскочила с таким криком, точно он ее ошпарил. Девчонки орали от сочувствия, а он добавил:

— За сорванный урок я этой красавице ничего не ставлю, просто все сегодня останетесь после пятого урока, и займемся физикой вновь.

На перемене девчонки хотели писать жалобу директору, их особенно разозлило, что он их «воспитывает».

— Какое его дело — маникюр?! Она знала физику…

— Мы девушки, а не первоклашки…

Сенька послушал-послушал и сказал:

— Какие вы девушки? Обычные клуши: ко-ко-ко — и весь разговор!

И тут Люба его поддержала, не говоря уже обо мне, а Вера усмехалась, но сохраняла нейтралитет.

Мне интереснее всего была реакция Галки, она ведь обожает всё «возглавлять»; но тут она решила состорожничать, она всегда на стороне учителей.

А Мар-Влада, узнав о нашем «происшествии», только посмеялась. Она сказала, что вполне понимает Николая Степановича, ее тоже раздражают накрашенные девчонки.