Записки старшеклассницы

Вера все время трещит про своего Павла, строит планы на будущее, а мне не о ком рассказывать. И я придумала себе друга. На каждой перемене я Вере рассказываю одну историю, с продолжением, как детектив.

Рассказываю о том, что не сбылось, хотя и мечталось. В герои я избрала некоего Виктора, аспиранта-геолога. Он у меня лохматый, большеносый, большеротый, угловатый и резкий, а глаза как у Сороки. Он существует на деле, но на меня даже не посмотрел. Это сын папиного фронтового друга; он один раз заходил к нам, когда я была в шестом классе.

Ну, а я сочинила, что он зашел недавно по делу, а потом стал звонить с пустяками. Но я держусь холодно, потому что не люблю легкомысленных ребят. А он очень увлекается женщинами, его отец жаловался моему.

Вера вздохнула и сказала, что такие парни — самые интересные и что я — теленок.

В следующий раз я сказала, что он звал меня в театр, но я отказалась, так как знаю от отца, что у него появилась постоянная девица. А я не желаю быть «калифом на час» и кою-то отбивать.

Верка назвала меня дурындой. Она не признает в любви «прав собственности». Она считает, что каждый за свое счастье сам должен держаться зубами и ногтями. И я продолжала фантазировать: он, мол, признался, что со мной забавно, и предложил дружбу, как с сестренкой…

В общем, целую неделю я занималась устным народным творчеством, потом надоело. Сказала, что он заболел, а дома нет телефона. Верка назвала меня бесчувственной, требовала, чтоб я помчалась его навещать. Тогда я ляпнула, что его кладут в больницу. Мне даже захотелось заодно его похоронить, но я не сумела бы изобразить безутешное горе всерьез.

Пришлось объяснять, что родители так возмущаются вереницей девчонок у Виктора, что мне нельзя появляться, они будут его попрекать мною.

Уже три дня, как я прекратила выдумки; правда, Верке я так и не созналась в них. И самое смешное, что мне грустно. Я думаю об этом «Викторе», переживаю. И все время бегаю к телефону, точно и правда кто-то может мне позвонить, кто-то обо мне думает…

Вера сегодня сказала, со слов своей многоопытной мамы, что мне надо изменить манеру поведения: я замораживаю мальчиков «тургеневским» видом. А когда со мной говорят, отвечаю без шарма (значит — обаяния), односложно, сквозь зубы, с таким видом, точно хочу укусить. И любой представитель мужского пола не рад, если подойдет.

После этого пришлось продолжить россказни, чтоб она не воображала своим «шармом».

Итак, Виктор в больнице. Описывать буду ту больницу, где в прошлом году лежал отец: нужна достоверность деталей. У моего героя мокрый плеврит, опять-таки как у папы. Его девица к нему не ездит, потому что не любит больных. А я стала там своим человеком, встретив доктора из анатомички. И навещаю Виктора ежедневно. Наконец его отец сказал моему, что сын меня полюбил, но они боятся, чтобы он не испортил мне жизнь. А в минуту высокой температуры он исповедался сам передо мной, сообщил о любви и просил взаимности. А я сказала «нет», поскольку между нами стояло его нечистоплотное прошлое. И он поцеловал мне руку, как летом Сорока.

Конечно, Верка будет возмущаться моим жестокосердием, и я хоть капельку восторжествую. А потом я уговорю Виктора уехать в санаторий. И даже поеду на вокзал. А на вокзале поцелую на прощание, обещав ждать, если я ему всерьез нужна. И после этого затоскую и даже потеряю аппетит.

Верка, кажется, завидует, что я переживаю такие жгучие чувства. А мне смешно и грустно. Неужели, кроме автофольклора, у меня ничего в жизни не будет?

И самое обидное, что, когда Сорока был в меня влюблен, я даже не догадывалась. Поэтому ничего особого не почувствовала, не переживала, когда сидела возле него ночью.

Даже вспомнить нечего!