Змеиный культ

Глава 24 «Дела сердечные»

В ушах шумело, голова раскалывалась, а горло сжималось от тошноты. Путающиеся вязкие как мёд мысли не позволяли сосредоточиться. С трудом разлепив веки, он увидел свет, резко ударивший по глазам. Тошнота усилилась. Захотелось вновь зажмуриться, что он и сделал.

«Где я? Что со мной произошло? Неужели я так напился на этом нелепом вечере?» — одна за другой в его голове всплывали тревожные мысли.

Пахло медикаментами и свежим постельным бельём. Знакомый больничный запах…

Вновь открыв глаза и постепенно привыкнув к слепящему свету, Вильгельм огляделся. Комната, в которой он находился, напоминала палату. Покрытые цветастым пластиком стены изо всех сил старались казаться позитивными и жизнерадостными. Стены, которые видели боль и смерть, не могут дарить положительных эмоций. Вильгельм это знал, он чувствовал исходящую от них ауру. Такую же ауру источали стены в его собственной клинике. Функциональная кровать, на которой он лежал, оказалась весьма удобной и даже комфортной. Яркие потолочные лампы отражались от гладкой глянцевой плитки на полу. Справа расположилась небольшая прикроватная тумбочка, со стоящими на ней цветами. Красивый букет из диковинных цветов. Помимо цветов на тумбочке лежали апельсины, виноград и стояла бутылка шампанского. Всё это напоминало какой-то фарс. Насмешку. Серьёзный и уважаемый доктор примеряет на себя роль пациента в загадочной, малознакомой клинике. Раскалывающуюся от мучительной боли голову не покидала мысль о том, что это всего лишь розыгрыш и неудачная шутка скоро закончится.

— Где я, чёрт побери? — прокряхтел Вильгельм, спуская ноги с кровати. Сделав это, он незамедлительно осознал, что в таком положении голова начала кружиться ещё сильнее. Перед затуманенными глазами всё плыло и дрожало, совершенно не позволяя ему сосредоточиться.

— Доктор Карновский! Доброе утро! — внезапно раздался бодрый громкий голос.

Вильгельм вздрогнул от неожиданности и поспешно огляделся. Поначалу он даже не заметил сидящего в углу на стуле мужчину. Не заметил, потому что этот мужчина до сего момента был тих и совершенно неподвижен, словно незатейливый элемент больничного интерьера. Но сейчас, когда он подал голос, всё внимание Вильгельма было моментально приковано к нему.

— Кто Вы? — взволнованно спросил Вильгельм, уставившись на мужчину. В глазах всё плыло, поэтому таинственный гость расплывался нечёткими контурами. Вильгельм прищурился, с усилием пытаясь сфокусироваться на незнакомце. Начали прорисовываться еле различимые черты его усталого лица.

— Меня зовут Петерсон. Доктор Петерсон, — представился незнакомец, чуть склонив голову.

И правда. Петерсон был в медицинском халате, с фонендоскопом на шее. Его немолодое лицо переполняла усталость. Под узким и длинным носом расположились пышные, чудаковатого вида усы. Большие круглые очки поблёскивали в ярком свете потолочных ламп.

«Сколько же он тут сидит? Час? Два? Или может быть больше?» — размышлял Вильгельм, разглядывая своего усталого, но одновременно с этим счастливого коллегу. Было совершенно неясно, отчего же Петерсон такой довольный, чему же он так радуется. Радуется тому, что Вильгельм пришёл в себя? Это казалось несколько странным и одновременно с тем пугающим. Вильгельм не любил беспричинно счастливых людей, поскольку считал, что либо они что-то скрывают, либо они неадекватны. Впрочем, справедливости ради, Петерсон как раз таки походил именно на тех людей, которые что-то скрывают. Хитрый взгляд выдавал в нём человека непростого, полного тайн и загадок. Пожалуй, наверное, таким он и был на самом деле.

— И какой же Вы доктор? — Вильгельм закрыл глаза, борясь с подступающей к горлу тошнотой.

Ему давненько уже не было так плохо как сейчас. Странное чувство слабости наполняло весь организм и невероятно хотелось спать. А уж чего точно не хотелось, так это вести задушевные беседы с малоизвестным человеком.

— Кардиолог, — пояснил Петерсон, не отрывая взгляда от своего собеседника.

— Мне кажется, я начинаю кое-что вспоминать, — монотонно пробормотал Вильгельм.

Из глубин сознания всплывали разрозненные образы. Прогулка по старому парку, разговор с агентом «Искариот» и какие-то бесцеремонные верзилы в деловых костюмах. Верзилы, что похитили его и уволокли в неизвестность. Больше никаких воспоминаний в больной голове не находилось, как бы хорошо Вильгельм их не искал.

— Это прекрасно! Просто превосходно, что память вновь возвращается к Вам! — воодушевлённо ответил Петерсон, осторожно поправляя свой фонендоскоп.

Да, сейчас стало совершенно очевидно, что этот не в меру жизнерадостный кардиолог был как-то связан с похищением. Значит и эта палата, может на проверку оказаться ничем иным как тюрьмой. Клеткой, в которой он держит свою ничего не понимающую жертву. Но зачем? Зачем Карновский был кому-то нужен? Этого он не знал, и оттого в голову приходили всё новые и новые тревожные мысли. Мысли, каждая последующая из которых была во стократ тревожнее предыдущей.

— Я помню, как меня похитили. Какие-то бандиты схватили меня в парке во время прогулки с мистером Фальтусом. А что было дальше, я не помню, — Вильгельм помассировал виски, голова раскалывалась. Хорошо, что тошнота немного отступила.

Ему совсем не нравилась та ситуация в которой он оказался. «А что если этот парень маньяк? Что если он похищает своих жертв и проводит на них свои бесчеловечные эксперименты?» — размышлял Вильгельм, с настороженностью разглядывая усталое лицо своего загадочного собеседника.

— Неудивительно. Вам ввели большую дозу седативного препарата. Эти так называемые «бандиты» перепутали дозировку. Тупые бараны, неспособные выполнять простые инструкции. Удивительно, что мы не получили апноэ. В таком случае, мы могли бы сейчас с Вами не беседовать, — ответил Петерсон, возмущённо размахивая руками.

Сейчас он казался раздосадованным, будто бы судьба Вильгельма ему отнюдь не безразлична. Впрочем, возможно это и вправду было так. А возможно и нет, и это была всего лишь хорошая актёрская игра, чтобы добиться большего расположения к своей персоне.

— Немыслимо. Вы могли меня убить. Я так понимаю, это ты организовал моё похищение? Но зачем? — Вильгельм с непониманием смотрел на собеседника.

Сама мысль о том, что он мог погибнуть, заставила Вильгельма испытать неприятное чувство страха, из-за которого его всего передёрнуло. Ошибка в дозировке, остановка дыхания и скоропостижная гибель. Его жизнь могла оборваться так глупо и бессмысленно. Воспаленное воображение судорожно рисовало жуткие картины его смерти. Раньше Вильгельм уже видел подобные случаи в своей клинике. Но там-то они могли помочь умирающим пациентам, могли спасти их жизнь, переведя их на аппарат ИВЛ. А что могли сделать для его спасения эти похитители? Ничего. Ровным счётом ничего. То, что Вильгельму удалось выжить, это самое что ни на есть чудо.

— Что вы, мистер Карновский! Я в этой игре всего лишь пешка. Впрочем, как и Вы, — Петерсон ухмыльнулся, манерно закинув ногу на ногу.

— Что это всё значит? Немедленно верните меня обратно домой! — Вильгельм вскочил с кровати.

Головокружение снова усилилось и вновь подступило невыносимое чувство тошноты. Резко и как-то раздражительно поправив рукой растрёпанные волосы он, шатаясь и покачиваясь, обошёл свою кровать, а затем сделал несколько быстрых, но не твёрдых шагов в направлении полупрозрачной палатной двери. Вильгельм совершенно точно не собирался тут больше находиться и твёрдо решил покинуть это место прямо сейчас. Увидев, что его «пациент» оживился, до этого момента вальяжно сидевший на стуле Петерсон мгновенно выпрямился и насторожился, словно хотел помешать ему покинуть палату-тюрьму. Со стороны этот таинственный мужчина, назвавшийся кардиологом, напоминал цепного пса, посаженного охранять невольника.

— Вам не стоит так волноваться, — Петерсон неспешно поднялся со стула. По выражению его лица можно было понять, что он встревожен настойчивостью своего «пациента». Впрочем, несмотря на свою встревоженность, он даже не пытался принять какие-либо меры, направленные на то, чтобы остановить невольника. Если конечно несвязная, неуверенная болтовня не считается этими самыми «мерами». Вильгельм же уже находился в паре метров от полупрозрачной и светлой двери, сулящей ему свободу, и скорейшее возвращение домой. В этот момент он напряжённо размышлял куда в первую очередь он направится, после того как выберется отсюда. Канцелярия О.С.С.Ч. или Департамент тринадцатого отдела? Впрочем, это уже неважно. Как только он выберется на свободу, то непременно сообщит о своем возмутительном похищении и тем и другим. Возможно, даже типография фон Обергард получит новый материал для своих газетёнок. Материал сенсационный и громкий, не идущий ни в какое сравнение с тем информационным мусором, что они обычно пускают в свои новостные ленты. Вильгельм уже было потянулся к дверной ручке, но в этот момент за полупрозрачным стеклом, отделяющим его от свободы, мелькнула мрачная тень. Жутковатого вида тень остановилась по ту сторону полупрозрачного стекла и чего-то выжидала. Вильгельм не на шутку испугался и сделал несколько шагов назад, понимая, что тот, кто стоит за дверью, совсем не случайный прохожий.

В ту же секунду полупрозрачная дверь распахнулась, и в палату быстрым шагом вошёл человек. Человек необычный. Человек в чёрном. Вильгельм отчётливо ощущал неприятную негативную ауру окружающую таинственного гостя. Напряжённо хмуря лоб, Вильгельм принялся внимательным взглядом изучать необычного посетителя. Всё его тело было плотно замотано какими-то чёрными тряпками, из-за чего он отдалённо напоминал древнеегипетскую мумию. Эти тряпки сплошь покрывали его руки, голову и шею. На руках, поверх тряпок, были надеты кожаные перчатки. На ногах армейские чёрные штаны, заправленные в ботинки со шнуровкой. На груди чёрная жилетка с множеством оттопыренных карманов. Замотанную лоскутами чёрных тряпок голову, украшала золотая маска. Золотая маска в виде жуткого вида змеиной морды, раззявившей клыкастую пасть. Глаза маски мистически поблёскивают зеленоватыми визорами. Гость сделал несколько быстрых шагов в направлении «пациента», из-за чего Вильгельм поспешил отступить. Петерсон же тем временем побледнел и замер. Болтливый и не в меру весёлый кардиолог поник и выглядел каким-то напуганным, словно незваный гость внушал ему неописуемый ужас. Вильгельм торопливо поглядывал то на замотанного в лоскуты незнакомца, то на перепуганного кардиолога, пытаясь понять, что происходит.

— Доктор Вильгельм Карновский, мы рады приветствовать Вас в нашей скромной обители. Могу ли я Вам чем-то помочь? Может быть Вы голодны? — флегматично произнёс человек в маске.

Его голос был негромким и каким-то шипящим. Странный необычный и неприятный голос. Поначалу Вильгельму показалось, что гость специально говорит так тихо, чтобы нагнать побольше жути, но позже он заметил, что незнакомец всегда говорит в одном узком звуковом диапазоне. Диапазоне, совершенно непривычном для человеческого уха, оттого и кажется его голос столь монотонным, и тихим.

— Помочь? Я намерен сейчас же покинуть ваше общество и вернуться домой! Уверяю вас, вам это так просто с рук не сойдёт! — раздражённо ответил Вильгельм, тряся указательным пальцем перед невозмутимой маской своего неприятного гостя.

— Боюсь, Вы не сможете нас покинуть, доктор Карновский. Во всяком случае, пока не выполните свою работу, — монотонно, словно заученный текст, проговорил человек в маске. Его крепкое тело было совершенно неподвижно как у манекена или как у ящерицы, что греется на камнях под палящим солнцем. Возмущённого Вильгельма всего потряхивало от злости. Вся эта театральщина со змеиными масками и глупыми загадками ему уже порядком надоела. Если это и правда какая-то шутка, то она совершенно не удалась. И ко всему прочему не в меру затянулась.

— Ты вообще кто такой? И зачем ты меня похитил? — доктор злобно сопел, уставившись на неподвижную фигуру в чёрном. Ему хотелось поскорее покончить с этими загадками и прояснить истинное положение дел.

— Моё имя Ёрмунганд. А похитили Вас из-за Ваших уникальных талантов, — по-прежнему монотонно и невозмутимо произнёс человек в маске. Да, его тембр голоса и звуковой диапазон, в котором он произносит свои шипящие слова, были совершенно ненормальными. Пожалуй, если бы Вильгельм не был учёным и закоренелым исследователем, он бы с уверенностью заявил, что этот голос не имеет ничего общего с человеческим.

— Каких ещё талантов? — воскликнул Вильгельм, переведя напряжённый взгляд на остолбеневшего от страха Петерсона. Кардиолог казался сильно напуганным, словно он что-то знал об этом неприятном незнакомце. Что-то, что ввергало его в шок, и заставляло испытывать неподдельный ужас при одном лишь взгляде на золотую маску.

— Кардиохирургия, — по-прежнему невозмутимо ответил Ёрмунганд, продолжая сверлить пациента-пленника своими визорами. — Доктор Петерсон введёт Вас в курс дела. А сейчас проследуйте в столовую, Вас уже ждёт завтрак.

Человек в маске взглянул на напряжённое лицо кардиолога, отчего того всего передёрнуло. После чего учтиво поклонившись, таинственный гость торопливо покинул палату, не дожидаясь очередного вопроса от Вильгельма.

— И правда, не пора ли нам перекусить? Наверняка Вы голодны, мистер Карновский! — Моментально осмелевший после ухода гостя, Петерсон улыбался, причудливо шевеля своими усами.

Лицо кардиолога вновь выглядело весёлым и жизнерадостным, словно и не было на нём никогда той пугающей маски ужаса, с которой он пялился на златоликого гостя.

— Что за бред… — выдохнул Вильгельм, с опустошённым видом присев на свою кровать.

— Отчего же Вы так взволнованы? Это совсем не нужно. Волноваться не нужно. Уверяю Вас, то дело, о котором мы Вас попросим, сущий пустяк. Во всяком случае, для такого талантливого хирурга как Вы, Вильгельм, — приободренным и даже воодушевлённым голосом начал Петерсон, взяв с тумбочки апельсин.

— Позвольте, коллега! Как же мне не волноваться, когда меня похищают и собираются к чему-то принуждать? На кого Вы работаете и кто этот ряженый тип в змеиной маске? — Вильгельм нахмурил брови, следя за тем, как его собеседник чистит апельсин.

В воздухе появился приятный цитрусовый запах. Пожалуй, этот запах был куда лучше, чем тот больничный дух, которым пропахла вся эта палата. На секунду Вильгельму тоже захотелось присоединиться к Петерсону и вместе с ним очистить несколько апельсинов. Но очистить не ради того что бы их съесть, а исключительно ради этого невероятного запаха.

— Что за вздор Вы несёте? Вас ни к чему не принуждают и не собираются принуждать! Вас просят о помощи и только. Просят спасти жизнь. Значимую для этого мира жизнь. Неужели Вы откажете им в этом? — театрально размахивая руками, ответил Петерсон. — А что касается мистера Ёрмунганда, то это сын нашего босса. Ёрмунганд… присматривает за нами и… помогает решать проблемы, — явно с осторожностью подбирая слова, добавил Петерсон.

В этот момент на его лице вновь отобразился страх. Нескрываемая тревога и волнение появлялись в голосе улыбчивого кардиолога в тот момент, когда он говорил об этом жутком типе в змеиной маске.

— Спасти жизнь? Вместо того чтобы прохлаждаться у вас в гостях, я как раз должен был спасать жизни в своей клинике. Ваши пустые речи полны лицемерия, коллега, — пробурчал Вильгельм, наблюдая, как Петерсон разделывается с апельсином.

Кардиолог ловко закидывал в рот одну дольку за другой, торопливо и методично их пережевывая.

Закончив с апельсином, он подошёл к небольшой раковине и вымыл с мылом руки. Затем он высушил их полотенцем, висящим на вмонтированном в стену крючке. А после снова поправил свой фонендоскоп, словно проверяя на месте ли он.

— Думается мне, Вы голодны, оттого и нервничаете. Пойдемте, позавтракаем, — Петерсон улыбнулся и уверенным шагом направился к дверям.

Вильгельм чуть помедлил, раздумывая над тем, что делать дальше, но всё же последовал за своим говорливым коллегой.

Впрочем ему больше ничего и не оставалось, разве что и дальше сидеть в этой палате. Сидеть в полном одиночестве, оставшись один на один с всевозможными мыслями, каждая из которых была мрачнее и тягостнее последующей. Да и перекусить было бы совсем неплохо. Урчащий живот недовольно ворчал на своего хозяина, без устали напоминая о всё нарастающем чувстве голода.

Выйдя из палаты, они очутились в просторном больничном коридоре. Коридор чистый и опрятный, с такими же яркими стенами, какие были в палате. Вдоль коридора множество пронумерованных дверей. Всюду сновали погружённые в работу медсёстры. Врачи в белых халатах с уважением кивали, встречая взгляд шагающего им навстречу Петерсона. Суета, царящая в отделении, напомнила Вильгельму о его собственной клинике. Клинике, в которой сегодня у него запланированы несколько серьёзных операций. Наверняка его ассистенты волнуются. Наверняка о его исчезновении уже сообщили в канцелярию О.С.С.Ч… Возможно даже и в тринадцатый отдел.

«Да, наверняка мистер Фальтус, что-нибудь придумает. Хотя кого я обманываю? Фальтусу нет никакого дела до малознакомого доктора. Разве что ему есть дело до тех, кто похитил этого самого доктора!» — напряжённо размышлял Вильгельм, стараясь не отставать от торопливо шагающего коллеги.

Пройдя через всё отделение и спустившись по лестнице ниже этажом, они наконец-то добрались до столовой. Столовая оказалась тоже весьма уютной и современной. Людей там было мало. Вильгельм и Петерсон уселись за накрытый для них стол. На столе стояли салаты, горячие закуски и графин с водкой или чем-то подобным. Как только доктора заняли свои места, словно из ниоткуда появился услужливый мужчина в пиджаке, поспешивший налить содержимое графина в рюмки. Пока мужчина наливал, Вильгельм заметил на его запястье странную татуировку. Маленькая татуировка с изображением свернувшейся в кольцо змеи, кусающей собственный хвост.

— Приятного аппетита, джентльмены! — произнёс услужливый мужчина и поспешил удалиться.

— Это больница? Или это ресторан? Я не совсем понимаю, — поинтересовался Вильгельм, опрокидывая в рот содержимое рюмки. Это действительно была водка.

— На этих этажах больница. Но у них есть и ресторан, — широко улыбаясь, произнёс Петерсон, накладывая в тарелку салат.

— У кого это «у них»? — спросил Вильгельм, тоже потянувшись к салату.

— Называйте их «Уроборос», — пережёвывая пищу, ответил Петерсон.

— Уроборос… — задумчиво повторил Вильгельм. — Кругом змеиная тематика. Маски и татуировки. Что же это всё значит? — наливая очередную рюмку, спросил Вильгельм.

— А вы наблюдательны, доктор Карновский. На самом деле это всего лишь дань уважения их лидеру, — не отвлекаясь от трапезы, ответил Петерсон.

— И кто же он? Кто их лидер? — внимательно уставившись на собеседника, продолжал расспрос Вильгельм.

— Жмей-ишкушитель, — с набитым ртом, сообщил Петерсон. Создавалось впечатление, что он был невообразимо голодным и с неохотой отвлекался на расспросы своего коллеги.

— Искуситель? Хм… Смешно, — Вильгельм широко улыбнулся, оценив незаурядный юмор своего собеседника.

— А с чего вы взяли, что я шучу? Нет, это вовсе не шутка, доктор Карновский, — отложив вилку, Петерсон серьёзным взглядом уставился на Вильгельма.

— Что Вы имеете в виду? — улыбка стёрлась с лица Карновского.

— Именно то, что Вам только что сказал. Основатель и лидер общества «Уроборос» ни кто иной, как сам Асмодей! — Петерсон взял в руку стопку и осушил её одним глотком, при этом даже не поморщившись.

— Ангел? Но это же невозможно… — растерянно бормотал Вильгельм.

В этот момент ему вновь стало не по себе. Тот страх, который испытывали Доминионцы перед небесными агрессорами, был возведён в абсолют. Конечно, немалую роль в этом играла пропаганда, ведь из поколения в поколение Доминионцам вбивали в голову идеи борьбы с внеземными врагами. Идеи, при помощи которых с самых ранних лет жизни, каждому гражданину указывали на необъяснимую враждебность «небесных» к нашему миру.

— И не просто ангел, а легендарный змей-искуситель! — Петерсон многозначительно потряс указательным пальцем над головой.

— И как же ему удаётся скрываться от «Искариот»? — не понимал Вильгельм.

Он, как и все остальные добропорядочные граждане Доминиона, был абсолютно уверен в том, что тринадцатый отдел истребил практически всех ангелов. А те, кто умудрились избежать этой участи, в ужасе прячутся, ожидая своей очереди на истребление.

— Уроборос гораздо сильнее, богаче и влиятельнее, чем тринадцатый отдел. Асмодей же невероятно умён и хитёр. Не думаю, что «Искариот» смогли бы его выследить. А если бы и смогли, то тот день, когда это произошло бы, пренепременно стал бы для них последним, — Петерсон улыбался, шевеля своими усами.

Казалось, что кардиолог был доволен своей причастностью к этой организации. Он словно чувствовал свою исключительность, что возвышает его над остальными людьми. Но оставалось неясным лишь одно: почему же он так боится человека в змеиной маске?

— И в чём же его влияние? — Вильгельм, наконец-то, попробовал салат, который надо признать был весьма неплох.

— В «Гидре», — вернувшись к трапезе, ответил Петерсон.

— «Гидра»? — переспросил Вильгельм, пережёвывая пищу.

— Всё верно. «Гидра» — это общество влиятельнейших людей Доминиона. Они преданы Асмодею. Их преданность имеет свою цену, которая была выплачена сполна многие годы назад. По понятным причинам, я не стану называть имён, но могу Вас заверить, что влияние, которое они имеют, делает «Уроборос» практически неуязвимой организацией. Организацией, у которой есть ключи от всех дверей, есть деньги, есть политическое влияние и протекция. «Гидра» — это часть общества «Уроборос», — не переставая жевать, вносил ясность Петерсон.

— Невероятно… Я и подумать не мог, что такое может быть в наше время, — произнёс Вильгельм, закидывая очередную порцию салата в рот. — И как же этот ангел смог заставить на себя работать всех этих людей?

От услышанного Вильгельм начал не на шутку нервничать, но виду старался не подавать. Панические мысли штурмовали его разум одна за другой. «Гидра» и «Уроборос» — это целый преступный синдикат, задействующий самую влиятельную верхушку Доминиона. «Немыслимый и коварный заговор, о котором пренепременно нужно доложить детективу Фальтусу» — мысленно принял решение Вильгельм, нанизывая на вилку найденный в салате помидор.

— У всех свои причины. Но все, кто работают на «Уроборос», делают это с удовольствием. Асмодей многим помог. Его любят и уважают. Он справедлив и честен. А также он хорошо платит. Я, например, работаю в этой клинике, потому что здесь прекрасные условия для саморазвития и хорошая зарплата. Наверняка моё ежемесячное пособие не уступает Вашему, а возможно и превосходит его. А вот имел бы я всё это, если бы работал на Вас, доктор Карновский? Нет! Конечно же, нет. Поэтому для меня очевидно выгоднее работать на «Уроборос». Да и признаться, мне нравится вся эта таинственность, что окружает их общество, — Петерсон взял в руки графин и налил себе ещё одну рюмку.

— Признаться, я ошеломлён услышанным. А кто же в таком случае Ёрмунганд? Вы сказали, что он сын Босса. А Босс я так понимаю Асмодей. В таком случае… — Вильгельм тоже взялся за графин и налил немного в свою рюмку.

«Пожалуй, чтобы легче воспринимать поток этой безумной информации, нужно выпить ещё», — размышлял Вильгельм, внимательно разглядывая на свет содержимое рюмки.

— Да, так и есть. Всё верно. Он его сын, — Петерсон огляделся, словно удостоверяясь, что их никто не слышит. — Ёрмунганд не человек. Не человек, но и не ангел. Он нечто среднее. Своего рода гибрид, — перейдя на чуть слышный шёпот, выдавил из себя Петерсон.

Лицо кардиолога вновь исказилось неподдельным ужасом. Его глаза округлились. А произносимые им слова были настолько тихими и еле различимыми, что приходилось напряжённо вслушиваться в каждое из них.

— Гибрид? — на лице Вильгельма появился живой интерес.

— Да, так и есть. У Асмодея всегда было много поклонниц, дам, спутниц, если вы понимаете, о чём я… — Петерсон снова огляделся. — Геномы ангела и человека несовместимы. Потомство получить невозможно. Во всяком случае, так считал сам Асмодей. Но однажды случилось невозможное. Одна из юных обольстительниц подарила Асмодею детей. Трёх мальчиков. Это произошло девять или десять лет назад. Эти младенцы были ужасны, уродливы и безобразны настолько, что их даже не стали показывать матери. Я был в тот день в клинике, видел всё своими глазами. Такое сложно забыть, — Петерсон осушил свою рюмку и осторожно поставил её на стол.

— Девять или десять лет? Тот здоровяк, которого я видел в палате, не похож на девятилетнего ребёнка, — Вильгельм замер, напряжённо хмуря лоб.

— Да, это парадоксально. Но им чуть больше девяти. Эти младенцы стремительно росли. Они сильно отличались в поведении от обычных детей. Они крайне любознательны и очень умны. Они впитывают знания как губка. Впитывают всё до последней капли и ничего никогда не забывают. Их тела крепли настолько быстро, что уже к пяти годам они выглядели взрослыми мужчинами. А сейчас они возглавляют и курируют общество «Уроборос» от имени своего отца. Признаться, я их немного побаиваюсь. Возможно, потому что я был из числа тех немногих, кто видел их при рождении, — с опаской, постоянно оглядываясь, шептал Петерсон.

— И что же необычного и страшного было в этих детях? — Вильгельм залпом осушил свою рюмку.

В голове уже немного шумело, а по телу расплывалось умиротворяющее тепло.

— Не будем об этом, коллега. Давайте обсудим более важные дела, — улыбнулся Петерсон, его голос стал громче.

— В таком случае, давайте поговорим о том, где мы сейчас находимся, — Вильгельм перешёл к горячим закускам.

Приличного размера стейк из мраморной говядины источал ни с чем несравнимый запах. Отрезав ножом небольшой кусочек, Вильгельм насадил его на вилку и покрутил, изучая внимательным взглядом. Прожарка оказалась медиум, как он и любил. Закинув мясо в рот, он принялся его неспешно пережёвывать, закрыв глаза от наслаждения. Вкус был настолько невероятным, что Вильгельм мог ручаться за то, что никогда ничего подобного ему пробовать, ещё не доводилось.

— О, это право смешно! Неужели Вы так и не догадались? Не разочаровывайте меня, коллега! — чудаковато хихикая, отложив свои столовые приборы, Петерсон встал из-за стола и направился к расположенному в дальнем конце столовой окну. Вильгельм поспешил за ним. Остановившись перед большим панорамным окном, Вильгельм застыл в изумлении. За стеклом далеко-далеко внизу расположились маленькие домики и разделённые чёрточками улиц кварталы. Высота, с которой Вильгельм взирал на город, заставляла замирать его сердце. Никогда ему ещё не приходилось видеть Церта-Сити столь маленьким и смешным.

— Боже мой! Это же… — бормотал ошеломленный Вильгельм, глядя в окно.

— Всё верно, коллега, это «Пронзающий Небеса»! Самый высокий из всех ныне существующих небоскрёбов. Триумфальное архитектурное творение Доминиона! — скрестив руки на груди, с важностью в голосе заявил Петерсон.

— Но как такое возможно? Прямо в Церта-Сити! — Вильгельм побледнел.

— Я же Вам уже говорил, «Уроборос» весьма влиятельное общество. Им принадлежит дюжина последних этажей этого величественного здания. Теперь, осознавая тот факт, что Вы не так уж и далеки от своего дома, Вам стало легче? — Петерсон многозначительно похлопал Карновского по плечу.

— Мне что-то дурно. Пожалуй, я вернусь за стол, — побледневший как мел Вильгельм направился обратно к столу.

Сев на стул, он ослабил свой галстук и зажмурил глаза. Ему хотелось думать, что это сон. Хотелось верить, что на самом деле, всего этого нет. Но это был не сон. Ужасная реальность, в которую ему посчастливилось угодить, пугала всё сильнее. Что будет дальше? Наверняка от него избавятся, ведь он так много знает.

— С Вами всё нормально, Вильгельм? — послышался встревоженный голос Петерсона, усевшегося напротив.

— Всё хорошо. Давайте перейдём к делу. К тому самому делу, из-за которого я очутился здесь, — Вильгельм открыл глаза, сверля тяжёлым взглядом собеседника. Аппетит куда-то улетучился и сочный кусок мяса, лежащий на белоснежной тарелке, уже не обладал таким манящим эффектом, как несколько минут назад.

— Да… действительно, пожалуй, пора перейти к делу, — согласился Петерсон. — Вы здесь для того, чтобы спасти жизнь. Жизнь одного из ангелов. Жизнь лорда Бальтазара. Во времена вечной войны более трёх сотен лет назад он пал в бою. Порождение Инфернальной бездны вырвало его сердце из груди, но лорд Бальтазар не погиб. Его тело удалось спасти, поместив в специальный саркофаг. Так же как и тело лорда Асмодея. Кто поместил их тела в эти саркофаги нам неизвестно. Но именно благодаря этому им удалось выжить.

— Сердце? Вырвали из грудной клетки? — глаза Вильгельма округлились, голос показался взволнованным.

— Так и есть. Его грудная клетка повреждена, сердце вырвано из средостения вместе с сосудами. Повреждения критические, — продолжил Петерсон. — Вся надежда только на Вас, доктор Карновский.

— И как же вы себе это представляете? Что, по-вашему, я должен сделать? — выдохнул Вильгельм.

— Вы подарите ему новое сердце. Ёрмунганд уже раздобыл подходящий экземпляр. Сердце древнего ангела уже готово к трансплантации. Оно гарантированно приживется, а энергия саркофага ускорит регенерацию. Всё, что от Вас требуется, это сделать то, что Вы умеете лучше всего. Проведите блистательную кардиохирургическую операцию, доктор Карновский! — энергией Петерсона можно было заряжать батарейки.

— Что за чушь? Что за вздор? Даже если у вас есть сердце, то оно уже мёртвое и непригодное к трансплантации. Да и сам пациент… Навряд ли он вообще жив. Это заведомо провальное предприятие! — возмутился Вильгельм, вытирая рот салфеткой.

— Пациент жив, в этом можете быть уверены. А сердце… Это сердце нечеловеческое, оно уникально! В нашей клинике есть всё, что может Вам понадобиться в операционной. Уверяю Вас, это будет легендарная операция. Операция, которая Вас прославит!

— Вы уверены, что в вашей клинике есть всё? А протезы сосудов? Если сердце пациента вырвали… Там должно быть месиво, — настаивал Вильгельм, раздражённо швырнув салфетку на стол.

— Протезы есть. Есть фиксатор верхушки сердца, фиксатор стенки сердца, есть… — напряжённо перечислял Петерсон, вспоминая безграничные ресурсы своей клиники.

— Этого всего совершенно не нужно! Мы собираемся работать на «выключенном» сердце. Фиксаторы и стабилизаторы нужны, если операция планируется на работающем сердце. Проблема будет в другом, — задумчиво произнёс Вильгельм, несогласно мотая головой.

— И в чём же? — уточнил Петерсон, чуть приподняв брови.

— Как нам завести сердце? Даже если мы блестяще проведём операцию, что толку если сердце не будет работать? — сосредоточенным голосом произнёс Вильгельм.

— У нас есть контрпульсатор, искусственные водители ритма, есть дефибрилляторы… — снова стал перечислять Петерсон, напряжённо хмуря лоб.

— Этого недостаточно, — прервал его Вильгельм. — Всё это может не помочь.

— Может. А может и помочь! — раздражённо бросил Петерсон. — В этой клинике есть всё! Вы должны выполнить эту операцию! Выполнить уже завтра, доктор Карновский! И на Вашем месте, я бы старался изо всех сил. От исхода этой операции, зависит Ваша судьба.

— Хм. Интересно. Но мне нужны ассистенты, — на удивление спокойно ответил Вильгельм, видимо уже смирившись со своим положением.

— Мы предоставим Вам наших хирургов. Они готовились к этой операции на протяжении многих месяцев, — горделиво ответил Петерсон.

— Многих месяцев, — улыбнувшись, повторил Вильгельм. — Хорошо. Пусть будет так. Я хочу отдохнуть. Могу ли я вернуться в свою палату?

— Конечно! Конечно, можете, доктор Карновский! — добродушным голосом ответил Петерсон.