Золото Кёльна

Глава 17

— Вот, держите.

Громко звякнув, на стол в меняльной конторе высыпалась горсть серебряных монет. Некоторые из них покатились и, вероятно, упали бы на пол, если бы Алейдис не успела их подхватить. Мужчину, который стоял перед ней, звали мастер Шуллейн. Он был сапожником и держал мастерскую неподалеку от Фильценграбен.

— Здесь вся сумма, которую я вам должен, включая проценты. Я больше не хочу иметь с вами никаких дел, поэтому дайте мне расписку, что заем погашен, и впредь не приближайтесь ко мне.

Алейдис положила монеты на серебряные весы и открыла книгу со списком должников, в котором, как она подозревала, было имя Шуллейна. Пролистав несколько страниц, она нашла нужную запись.

— Эта большая сумма, и вы хотите внести ее за раз, мастер Шуллейн. Могу я поинтересоваться, откуда у вас неожиданно появились деньги? Ведь, согласно записи, сделанной моим покойным мужем, следующий платеж ожидался ко Дню святого Мартина.

— Не ваше собачье дело.

На щеках сапожника выступил едва заметный румянец.

— Я вернул вам деньги раньше срока, и это единственное, что имеет значение. Разве вам не плевать, откуда они взялись?

Она задумчиво кивнула. За сегодня это был уже третий клиент, который досрочно погасил долг.

— Я подозреваю, что деньги на это дал вам Грегор ван Клеве.

Сапожник посмотрел на нее с испугом, тем самым подтвердив ее подозрения.

— Не хочу больше иметь дел с ломбардцами. Все вы свора обманщиков.

— Ну, в таком случае удачи вам с другими кредиторами, мастер Шуллейн. Смотрите, вот договор, я сейчас подпишу его и попрошу подмастерье сделать копию, которую он передаст вам завтра. Будьте добры, распишитесь здесь, она ткнула пальцем в правый нижний угол документа и протянула ему перо. Нахмурившись, сапожник нацарапал крестик, а затем небрежно бросил перо на стол.

— Возмутительно, что вдовам мошенников, каковым был ваш муж, позволяют вести дела.

— Мой муж вас в свое время обманул или как-то обидел?

Шуллейн раздраженно поморщился.

— Нет, но кто знает, что бы он сделал, если бы не отправился к Творцу. — Он замялся, видимо, сообразив, что сказал что-то неуместное. — Хорошенькое наследство он вам оставил, госпожа Алейдис. Вам стоит стыдиться, что вы были женой такого человека, как Николаи Голатти. Если слухи о том, что он творил, продолжат распространяться, вы в своей конторе долго не усидите, это уж как пить дать. Никто не захочет иметь ничего общего со всяким сбродом.

Резко развернувшись, он вышел. Алейдис, вздохнув, проводила его взглядом и закрыла бухгалтерскую книгу.

— Ой-ой-ой, кто-то тут сильно расстроен! Никогда не видела Шуллейна таким хмурым.

Услышав голос Катрейн, Алейдис подняла голову. Визит подруги был ей в радость.

— Здравствуй, Катрейн, что привело тебя сюда?

Садись-ка рядом со мной. Тут на скамье новые подушки, которые вышили твои дочери.

— Красота какая! — воскликнула Катрейн, опустившись на скамью и рассматривая одну из подушек. — Какие замечательные жучки.

— Это маки и бабочки, — улыбнулась Алейдис. — Лучше тебе не спрашивать. Марлейн так гордится этой работой.

— Боюсь признаться, но мои выглядели бы не лучше.

Катрейн положила подушку обратно на скамью и указала на закрытую тканью корзину, которую принесла:

Это свежие травы из нашего сада для Эльз. И мне хотелось узнать, как у вас дела. Особенно у тебя. Ты выглядишь бледной — плохо спала?

— Очень плохо, — ничуть не кривя душой, призналась Алейдис. — Полномочный судья ван Клеве выяснил, кто стоит за нападением на меня.

— Правда?

— Бондарь и мясник. Он не считает, что они как-то связаны со смертью отца, но думает, что следует ожидать подобных нападений и в будущем.

— Ужас какой!

Алейдис кивнула.

— Весь мир хочет мне отомстить. По крайней мере, он так думает.

— Он не самый любезный человек, этот Винценц ван Клеве. Зачем он тебя пытается тебя запугать?

— Он недалек от истины. Сегодня меня уже посетили три клиента. Все трое досрочно погасили займы.

— Откуда у них только деньги взялись? — заинтересованно подалась вперед Катрейн.

— От других менял. И в двух из трех случаев заимодавцем выступил Грегор ван Клеве.

— Надо же, какое совпадение! — Тонкие губы Катрейн скривились от досады. — Я так и знала, что от этого гнилого семейства не стоит ждать ничего хорошего. Как жаль, что судьей по делу назначили именно молодого ван Клеве. Он, конечно же, передаст отцу все, что знает о твоих делах. Или воспользуется этими сведениями сам.

— Нет, Катрейн, не верю, что он на такое способен.

— Не веришь? — фыркнула Катрейн. — Ладно, тогда я поверю за тебя. Ван Клеве, сколь бы высоко ни было их положение в обществе, коварные негодяи. Отец не уставал это повторять, а его словам я верю. Иначе зачем еще старику ван Клеве уводить у тебя должников? Ты хотя бы взяла с них штраф?

— Что? — удивленно подняла бровь Алейдис.

— Штраф за досрочное погашение. Разве ты не знала?

— Впервые слышу, — смущенно покачала головой Алейдис. — Но думаю, что это уже чересчур. Все трое погасили займы со всеми процентами.

— Как бы там ни было, ты имеешь право на штраф, дорогая. Смотри не забудь об этом в следующий раз.

— Ладно, — кивнула Алейдис, хотя не была уверена, что ей стоит об этом помнить. Но подруга тут же сменила тему.

— Сегодня я встретила твоего отца, он просил передать, что хотел бы пригласить тебя сегодня на ужин. Я пообещала, что передам. Отправь к нему кого-нибудь из служанок или малыша Ленца. Пусть скажут, что ты придешь.

— О да, я с радостью! Мне не помешает немного отдохнуть и развеяться! — просияла Алейдис и кивнула вошедшей в контору молодой женщине. — Добрый день, госпожа. Чем я могу вам помочь?

Женщина, точнее еще девушка — непокрытые волосы указывали на то, что она не замужем, подошла ближе и улыбнулась.

— Меня зовут Адельгейд. Меня прислал мой отец, мастер Антон Лангхольм. Вы жена Николаи Голатти?

— Я вдова. Мой муж недавно скончался.

— О! — удивленно захлопала ресницами Адельгейд. — Мои соболезнования. Я не знала… Когда скончался господин Николаи? Мы только прибыли в город и ничего об этом не слышали.

— Несколько дней назад, — спокойно объяснила Алейдис. — Полагаю, вам нужно обналичить вексель?

— Нет, не это. Я здесь, только чтобы поменять наши деньги на кельнские. Завтра мы будем торговать здесь нашими кастрюлями и сковородками. Вот. — Адельгейд выложила на стол увесистый кожаный кошелек. — К сожалению, мы не озаботились этим ранее. Мы только приехали из Франкфурта, и у нас не было возможности обменять деньги в другом месте.

Алейдис открыла кошелек и осторожно высыпала содержимое в медную чашу.

— Почему бы вам не присесть с госпожой Катрейн?

Она жестом указала на скамейку.

— Мне понадобится время, чтобы разложить и взвесить монеты.

Проделав все это, Алейдис выплатила девушке соответствующую сумму в кельнских монетах, проводила ее до дверей, а потом вернулась к разговору с подругой.

— Это было первое любезное лицо за сегодня, не считая твоего.

— Скоро все изменится, Алейдис, я в этом уверена. Люди расстроены, и их можно понять. Но в конце концов все уляжется, и ты сможешь спокойно вести дела.

— Спокойно? — вздохнула Алейдис. — Боюсь, это будет не так просто. Николаи причинил вред слишком многим людям, и, видимо, все они теперь винят меня.

— О нет, я уверена, что все не так плохо. — Катрейн сочувственно протянула к ней руку, но затем опустила ее. — Есть ли какие-то новости об убийце?

— Нет. Прошло уже столько дней, а у нас ни малейшей зацепки.

Разведя руки, Алейдис поднялась и потянулась, разминая затекшую от долгого сидения спину.

— Господин ван Клеве, однако, подозревает, что для убийства Николаи могли нанять одного ужасного злодея. Знала ли ты, что брат Вардо готов ради денег на самые гнусные преступления?

— Бальтазар? — поморщилась Катрейн. — Я как-то встретила его однажды. Уродливый, заросший грязью. На него было противно смотреть, и вонял он, как сотня дохлых крыс. Брат его терпеть не мог. С тех пор как отец подобрал Вардо в закоулках доков, слуга не отходил от него ни на шаг и был верен, как пес.

— Говорят, что Бальтазар исчез несколько дней назад.

Губы Катрейн искривились в мрачной ухмылке.

— Судя по тому, что я о нем знаю, невелика потеря.

Нечасто от тебя услышишь такие слова, — изумилась Алейдис.

— Это сущее исчадие ада. И если его в Кельне больше нет, это означает лишь то, что наши улицы стали намного безопаснее.

— Наверное, ты права, — немного помолчав, сказала Алейдис. — Но что, если он как-то связан с убийством и сбежал, чтобы замести следы?

— Тогда Божий гнев рано или поздно поразит его.

Алейдис подошла к открытой двери и окинула взглядом оживленную улицу.

— Похоже, ты смирилась с тем, что убийцу, возможно, никогда не поймают.

После секундного молчания Катрейн кивнула.

— Если нам не суждено узнать, от чьей руки пал отец, на то воля Божья, и мы не можем ее изменить. Вместо этого нам, а вернее тебе, лучше подумать о будущем и сделать все, чтобы сохранить и преумножить его наследие. По крайней мере, ту его часть, которой тебя никто не сможет попрекнуть. Раз в меняльную контору приходят люди, это вопрос времени, когда они попросят о займе. Наберись терпения и не сомневайся в своих силах, Алейдис. Ты сможешь выдержать конкуренцию, хотя тебе стоит тщательней выбирать тех, кто заслуживает твоего доверия.

— Ты снова о ван Клеве? — Алейдис подошла и села на скамью рядом с подругой. — В том, что касается Грегора, я с тобой полностью согласна, ему доверять нельзя. И даже Винценц более или менее ясно дал мне понять, что не одобряет поведение отца.

— Винценц? — Катрейн пристально посмотрела на подругу. — С каких это пор ты зовешь его просто по имени?

Алейдис почувствовала, что заливается краской.

— Да нет же, ты все не так поняла. Ну хочешь, буду называть его мастер Винценц, если…

Она сбилась с мысли, еще больше сконфузилась и замолчала.

— Если что? Мастером Винценцем его величают только в школе фехтования.

— Ну, видишь ли, какое дело… Я тут брала у него уроки.

— Он учил тебя фехтовать? — брови Катрейн поползли на лоб.

— Нет, конечно же, нет, — нервно хохотнула Алейдис. — Он решил, что мне стоит научиться постоять за себя, и показал мне пару приемов.

— Приемов? — брови Катрейн взмыли еще выше.

— Ну, скажем, как повалить нападающего, использовав его силу против него самого. Или как уберечься от внезапного нападения с помощью кинжала. Разумеется, мне нужно еще тренироваться, чтобы…

— Он обучил тебя всему этому? Когда?

— Вчера. Он пригласил меня в школу фехтования иь.

— Вы были там одни?

— О чем ты только думаешь? Разумеется, меня сопровождал Зимон.

Искривленный рот Катрейн недвусмысленно выдавал ее опасения.

— Ты понимаешь, как странно это звучит? Ты уверена, что у него на уме не было ничего другого, кроме этих приемов?

Алейдис заколебалась.

— Что у него может быть на уме, кроме моей безопасности? После того как на меня напали, он только об этом и говорит. И еще его заботит, что я лезу в его расследование. Он боится, что это еще больше настроит людей против меня.

— Возможно, в этом он прав. Но уроки, Алейдис! Он позволял себе какие-то вольности?

Взгляд Катрейн беспокойно забегал по ее телу.

Алейдис снова заколебалась, пытаясь подавить воспоминания об ощущениях, которые уже несколько раз вызывал у нее Винценц ван Клеве.

— Зависит от того, что именно ты называешь вольностями. Разумеется, ему приходилось до меня дотрагиваться, иначе он просто не смог бы обучить меня своим приемам: Но, как я уже сказала, все время с нами был Зимон. Винценц, мастер Винценц, не скомпрометировал меня, если ты об этом.

Про себя Алейдис задалась вопросом, почему это заявление прозвучало как ложь, хотя оно было чистой правдой.

— И тем не менее я беспокоюсь. Его отец уводит у тебя клиентов, а сам он ухлестывает за тобой, причем делает это очень странным образом.

— Нет же, это неправда, он и не думает за мной ухлестывать, Катрейн!

— Ты уверена?

Подруга задумчиво провела пальцем по губам.

— А мне кажется, что он просто ищет предлога оказаться поближе к тебе. Возможно, так он пытается тебя соблазнить.

Алейдис замерла, сердце отчаянно колотилось о грудную клетку.

— Какая чушь! Он никогда бы не опустился до такой низости.

— Низостью это было бы лишь в том случае, если бы он действовал принуждением.

Алейдис вскочила со скамейки.

— Ты намекаешь на то, что я сама даю ему повод?

— Возможно, сама не зная об этом. Алейдис, ты слишком добра к людям. И к нему тоже. В этом нет ничего плохого, но такие мужчины, как он, могут истолковать это превратно. Слияние ваших меняльных контор было бы для него крайне выгодным. А если учесть, что ты молода и недурна собой…

— Нет, Катрейн, прекрати! — Алейдис вскинула руки, точно защищаясь от удара. — Это не так. Он заверил меня, что никогда на это не пойдет, и прекрасно знает, что и я не соглашусь.

— Он знает?

— Я дала ему это ясно понять, — решительно кивнула головой Алейдис.

— Значит, в какой-то момент он все же пытался.

Рассудительный тон Катрейн действовал Алейдис на нервы.

— Нет. Ну или, может, самую малость. Точнее так, произошло недоразумение. Он думал, что это я с ним заигрываю. И мы в запале наговорили друг другу всякого. — Она медленно опустилась на скамью. — Зачем ты так? Ты уже спрашивала, нравится ли он мне, обижает ли он меня, давала ли я ему повод. Нет, ничего такого не было и нет. И все равно ты меня подозреваешь.

— Потому что я волнуюсь за тебя, Алейдис. Винценц ван Клеве и его отец были злейшими врагами отца. И я уверена, что сейчас ван Клеве-старший спит и видит, как бы заполучить тебя в невестки. Тогда бы он смог прибрать к рукам дела отца со всеми его клиентами и быстро стать самым влиятельным и богатым менялой во всем Кельне. И не обманывай себя, что сын хоть чем-то лучше отца. Когда дело касается денег, мужчины готовы на все. Даже жениться на вдове конкурента, а до чувств им и дела нет. Я только хочу, чтобы ты была осторожна, Алейдис. Ты можешь добиться успеха и без брака по расчету. Многие вдовы сами продолжают дело почивших мужей. Значит, и ты сможешь. Не позволяй усыпить себя изысканными речами, прошу тебя, Алейдис!

Катрейн схватила Алейдис за руки и с мольбой заглянула ей в глаза. Тронутая убежденностью по други, та ответила ей тем же.

— Не волнуйся, Катрейн, Можешь быть спокойна: я хорошо научилась отличать друзей от врагов. Но дело в том, что сейчас Винценц ван Клеве для меня и враг, и друг. Но он мудр и благороден. Он не причинит мне вреда и не воспользуется мной, чтобы обрести еще больше власти или умножить состояние. У него и в мыслях нет свататься ко мне, раз уж ты завела об этом речь. Мне он нужен, чтобы раскрыть убийство, и думаю, ему можно доверять. Но во всем остальном он для меня чужак, странный, немного жутковатый. Ни больше ни меньше.

Выговорившись, Алейдис почувствовала облегчение. Но червь сомнения грыз ее изнутри. Что-то подсказывало ей, что все не так однозначно, как она пыталась представить. Много еще оставалось такого, о чем не только говорить, но и помыслить было страшно, поскольку она не знала, как с этим совладать. Пускай даже это существовало лишь в ее воображении.

— Ладно, если ты и правда так думаешь, значит, я спокойна, — уступила Катрейн и нежно, по-матерински, погладила ее по щеке. — Знаешь, я бы не вынесла, если бы кто-то или что-то толкнуло тебя на необдуманный поступок. В один-прекрасный день ты захочешь снова выйти замуж, и тебе стоит хорошенько все взвесить. В Кельне для тебя наверняка сыщется много достойных партий. Все они выстроятся в очередь у твоего порога.

— То же самое сказал мне и господин ван Клеве. Про себя Алейдис с удовлетворением отметила, что снова начала называть Винценца так, как полагалось. Это придало ее мыслям успокаивающую отстраненность. Вспомнив о недавнем разговоре с ним, она вздохнула:

— И еще он говорил, что вскоре к тебе может наведаться семья покойного мужа. И твои родичи по матери тоже. На днях мы ходили к ним узнать, могут ли они помочь в расследовании. У нас сложилось впечатление, что твой дядя может претендовать на твоих дочерей.

— О боже! — побледнела Катрейн. — Ведь они же не станут забирать их у тебя? Не пойми меня неправильно, они, в сущности, неплохие люди. Но я считаю, что Марлейн и Урзель будет лучше с тобой.

— Нам остается только ждать. Господин ван Клеве сказал, что они могут согласиться на то, чтобы девочки воспитывались у меня взамен на право голоса при выборе женихов.

— Думаешь, это было бы разумно? — поинтересовалась Катрейн, разгладив складку на юбке. — Ведь они же будут действовать в интересах девочек?

— Да, и своих собственных, — заметила Алейдис. — Не хочу тебя пугать, но ты как мать девочек обязана знать, что обе семьи могут предъявить на них свои права.

— Семья матери всегда была добра ко мне, но меньше всего на свете я хочу, чтобы к моим девочкам приближался кто-то из родичей Якоба. — Голос Катрейн слегка дрогнул. — Я ни за что не позволю этому случиться. Я скорей заберу детей и сбегу.

— Ну и куда же ты пойдешь? — Алейдис положила руку ей на плечо, желая успокоить. — Николаи никогда не подпускал родственников твоего мужа к девочкам. И мы, разумеется, сделаем все возможное, чтобы так и было впредь. Но мы никак не можем проникнуть к ним в головы и узнать, замышляют ли они что-нибудь, и если да, то что. Опять же, нам остается только ждать, ну и придумать, как дать им отпор, если они все же решатся заявить о своих правах. Я попрошу отца нам помочь.

— Благодарю, Алейдис, я очень ценю то, что ты делаешь. — Подбородок Катрейн слегка дрогнул, и она потупилась, будто ей было стыдно. — Какой ужас, что мы можем так мало. Пока отец был жив, я не беспокоилась об этом. Но сейчас…

— Мужчинам проще, — понимающе кивнула Алейдис. — Их голос имеет больший вес. Господин ван Клеве уже дал мне понять, что, если бы я снова вышла замуж, мне было бы легче отстаивать интересы свои и девочек.

— Тебе не кажется, что это намек?

Алейдис пожала плечами.

— А еще он сказал, что у меня талант бойца. У меня начинает складываться впечатление, что, хоть я и не нравлюсь ему, он один из тех мужчин, которые ценят в женщине смелость и ум.

— Но такие мужчины встречаются крайне редко, Алейдис. Поэтому ты должна бороться с еще большей решимостью и за девочек, и за дело отца, — заявила Катрейн, изобразив на лице некое подобие улыбки. — Будь у меня хотя бы половина твоего ума и смелости, я бы смогла поддержать тебя больше. Но я ушла в бегинаж к госпоже Йонате не просто так. Я боюсь мужчин, неважно, кто они и откуда родом. У меня не хватит сил выдержать этот бой, но я рада, что ты делаешь это вместо меня. Я полностью доверяю тебе, Алейдис, и, насколько смогу, буду поддерживать тебя.

Тронутая признанием подруги, Алейдис заключила ее в объятия.

— Мы найдем способ. Возможно, я смогу убедить цех взять Урзель и Марлейн в подмастерья. Тогда они будут привязаны к этому дому не только семейными узами, но и цеховыми законами.

— О, какая замечательная мысль!

Впервые в глазах Катрейн блеснул радостный огонек.

— Не могу поверить, что я сама до этого не додумалась. Нам действительно стоит попробовать. Ведь девочек же обучают другим ремеслам. Так почему бы им учиться не у тебя? Ведь как вдова отца ты можешь претендовать на звание мастера. Ты ведь уже используешь его печать.

Алейдис улыбнулась, но поспешила скрыть, что на самом деле эту идею ей подал неугомонный полномочный судья. Чтобы отвлечь подругу от грустных мыслей, она перевела разговор на другую тему.

— Скажи, ты не хочешь сходить отнести травы на кухню к Эльз? Мне еще нужно поработать с книгами. Я отправила Тоннеса и Зигберта с поручениями. Они скоро вернутся и, надеюсь, принесут добрые вести. Кстати, девочки тоже на кухне. Уверена, они будут рады тебя увидеть.

— Ты права. Совсем я заболталась с тобой, а у меня еще столько дел.

Катрейн быстро поднялась, взяла корзину и исчезла за дверью, ведущей на кухню.

Когда на пороге появился Тоннес, Алейдис вдруг вспомнила, что он и Зигберт недолго еще пробудут в ее доме. Нужно обязательно сходить в цех — поговорить о судьбе девочек и узнать, не подыщут ли ей в контору толкового помощника. Возможно, отец тоже сможет ей в этом помочь. Поэтому она тут же-отправила с Тоннесом сообщение, что принимает приглашение на ужин.