Золото Кёльна

Глава 18

— Милое мое дитя, как я рад, что ты так быстро откликнулась на мое приглашение. Криста говорила, что, наверное, неприлично отрывать тебя от собственного стола, но ты ведь не сердишься на меня за это? Разве отцу нельзя простить эту внезапную тоску по любимой дочери и внезапное желание увидеть ее?

Йорг сел за стол в гостиной напротив Алейдис и взял ее за руку.

— Ты выглядишь бледной и измученной, дочь моя. Могу ли я что-нибудь для тебя сделать?

Второй раз за этот день Алейдис испытала приступ умиления.

— Нет, отец, у меня все хорошо. На меня просто так много всего навалилось, что никак не получается выспаться. Но как только я разберусь со всеми делами в меняльной конторе, все изменится.

— Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь, помни об этом.

— Я очень благодарна тебе, отец, и обязательно обращусь, если понадобится. И я не сержусь, что ты пригласил меня. Напротив, небольшая перемена обстановки пойдет мне на пользу. Но скажи мне, разве Грете и Беле не присоединятся к нам сегодня?

Она уже предвкушала встречу с дочерями Кристы, с которыми была дружна.

— Они гостят у моей сестры и вернутся только в следующий понедельник, — ответила вместо него хозяйка, вошедшая в этот момент в гостиную.

Криста налила в кубок Алейдис немного вина.

— Вот, попробуй. Вино у нас сегодня отличное. Это Горхард Вингерт его нам прислал.

Тут раздался стук в дверь.

— О, а вот и наш второй гость, — обрадовалась Криста. — Уверена, Алейдис, ты тоже обрадуешься. Я встретила мастера Клайвса сегодня, когда шла на рынок. Он обмолвился, что ты хотела как-нибудь позвать его к нам отужинать. Вот я и подумала: а зачем откладывать? Выяснилось, что он этим вечером свободен, так что не сомневаюсь, мы отлично проведем время все вместе.

Когда она договорила, в дверях в сопровождении служанки появился гость. Все бросились к нему, стали жать ему руки, обнимать и хлопать по плечам. Конечно, Алейдис была рада, ведь мастер Клайве был ей почти как дядя.

— Пожалуйста, сядьте рядом со мной, — попросила она.

Криста кликнула кухарку и приказала подавать ужин.

— Давно мы так хорошо не сидели вместе, — заметил Йорг де Брюнкер, протягивая гостю тарелку с куском жаренной свинины, источавшей соблазнительные запахи. — Как жаль, что Николаи больше не с нами. Возможно, кому-то покажется неприличным-, что мы собираемся такой веселой компанией так скоро после его смерти, но, уверен, он не стал бы держать на нас зла. Особенно на тебя. — Отец улыбнулся Алейдис. — Независимо от того, что мы узнали о нем за это время, он был предан тебе всем сердцем, в этом я абсолютно уверен.

— О да, и я тоже, — согласилась Криста. — Даже слепому было видно, как он тебя любил. Но… — тут ее лицо внезапно помрачнело, — ума не приложу, как такой добросердечный человек, как он, мог скрывать от нас свою истинную сущность.

Йорг с озадаченным выражением лица кивнул.

— Здесь я прежде всего должен корить себя. Наверное, мне стоит попросить у тебя прощения, дитя мое. Мне следовало присмотреться к нему повнимательнее. Мы с Николаи были друзьями, очень хорошими друзьями. Мне и в голову не приходило, что он может делать что-то незаконное. И никто из наших общих знакомых не давал мне этого понять. Очевидно, я был ужасно слеп и доверчив.

— Нет, отец, не терзай себя, — сказала Алейдис, пытаясь выдавить ободряющую улыбку. — Я не сомневаюсь вашей дружбе. Я верю, что и он Ценил тебя так же высоко, как и ты его. Я долго думала об этом и пришла к выводу, что, вероятно, он жил двумя жизнями. И мне, как вы, наверное, знаете, известна лишь та, в которой он был добрым, достойным, уважаемым человеком. Именно таким я и хочу его запомнить.

Она наложила себе мяса и вареной репы.

— Вот, возьми еще луковой подливки, — предложила Криста, протягивая ей тарелку. — В этот раз получилось особенно хорошо. Я уже успела отведать.

— Благодарю, сказала Алейдис, напила себе немного соуса и передала тарелку мастеру Клайвсу.

— Мне бы хотелось, чтобы уже настал тот день, когда нам не нужно было бы начинать каждый разговор и каждую встречу с оплакивания смерти Николаи, — печально вздохнула она. — Но, к сожалению, этому не видно конца.

Но, дитя, еще и двух недель не прошло, как он умер, — возразил Йорг, нарезая ножом кусок жаркого, что лежал на его тарелке. — И то, что его убийца до сих пор гуляет на свободе, не дает нам забытью его смерти. Скажи-ка, Алейдис, полномочный судья ван Клеве сообщил тебе, как продвигается его расследование? Имеется ли хоть малейшая возможность найти преступника? Боюсь, чем больше времени проходит, тем меньше шансов.

Алейдис запихнула в рот порцию овощей и принялась старательно пережевывать, выиграв себе несколько минут на раздумья.

— Я стараюсь помогать судье, как могу. Даже присутствовала на некоторых допросах, которые он вел.

— Разве это не обязанность шеффенов или стражей? — удивилась Криста.

— Да, наверное. Но я не готова сидеть сложа руки, так что ему ничего не оставалось делать, как привлечь меня к своему расследованию. Думаю, будь я мужчиной, вряд ли кто-то стал бы возражать.

— Это правда, — кивнул мастер Клайве. — Но для женщины это может быть опасно. Хотя мне кажется, что в обществе Винценца ван Клеве ты можешь чувствовать себя как за каменной стеной.

Я знаю его как благородного и богобоязненного человека. Он точно не допустит, чтобы с тобой случилось что-нибудь скверное. Однако я удивлен, что он не возражает против твоего участия в расследовании по иной причине. Судя по тому, что я о нем слышал, не похоже, чтобы он запросто смирился с тем, что женщина вмешивается в мужские дела. Как ты и сказала, Алейдис, мужчине в этом отношении доверяют больше, и неважно, оправданно это или нет. Конечно, ты у нас исключение, ведь у тебя такой острый ум. Но даже это вызывает у многих моих знакомцев неудовольствие. Я всегда считал, что Винценц ван Клеве относится к тому типу мужчин, которые если и терпят женщин подле себя, то лишь покорных и молчаливых, и исключительно для удовлетворения телесных потребностей, а в остальном не замечают, не придают значения их словам и поступкам.

— У некоторых действительно может сложиться такое впечатление, мастер Клайве. Хотя, по правде говоря, оно мало соответствует действительности. Меня трудно назвать фантазером, я принимаю реальность такой, какая она есть, даже если в ней мне приходится иметь дело со своенравными или вздорными женщинами.

Появление судьи застало всех присутствующих врасплох. Все глаза как по команде обратились к двери. Винценц ван Клеве вошел в гостиную, прикрыв за собой дверь. Он был облачен в темно-коричневый камзол и такого же цвета штаны. Поверх камзола было наброшено чуть более светлое шеке[13], покрой которого подчеркивал его рост и широкие плечи.

Изумлению Алейдис не было предела.

— Господин ван Клеве? Что вы здесь делаете? — Ее голос прозвучал более неприязненно, чем она рассчитывала.

Отец Алейдис был удивлен не меньше, но решил проявить гостеприимство.

— Господин полномочный судья, какой сюрприз. Садитесь и отужинайте с нами.

Криста мигом вскочила на ноги и принесла посуду и приборы. Ван Клеве отстегнул короткий меч, который всегда носил на поясе, и положил на крышку сундука рядом с дверью. После этого, коротко кивнув хозяину, уселся за стол. И лишь оказавшись напротив Алейдис, ответил на ее вопрос, обращаясь, впрочем, к ее отцу.

— Простите мое неожиданное вторжение, но, когда я пришел сюда, ваш слуга как раз выходил из дома, поэтому я попросил его впустить меня и позволить мне самому пройти к вам.

Сказав это, он перевел взгляд на Алейдис.

— Я обещал разыскать вас сегодня, чтобы сообщить кое-какие сведения, но смог сделать это лишь этим вечером. У вас дома мне сказали, что вас можно застать у отца.

— Так у вас есть известия? — На мгновение Алейдис забыла о дискомфорте, который доставил ей приход судьи. — Какого они рода?

— Они того рода, который заставляет меня как судью, отвечающего за следствие, одновременно испытывать радость и неудовольствие. Сегодня утром на берегу Рейна из рыболовных снастей было извлечено тело мужчины. Судя по внешнему виду, оно пробыло в воде с неделю. Однако портовые рабочие все же узнали этого человека. Хотя я все же хотел бы пригласить вашего слугу Вардо, если он согласится, взглянуть на тело, в котором уже несколько свидетелей опознали потерявшегося Бальтазара.

— Потерявшегося? — подняла брови Алейдис.

— Ну мы-то его искали, — пожал плечами ван Клеве. — Хотя вы правы, его, кроме нас, больше никто не хватился.

— Так он утонул в Рейне? — уточнила Алейдис. — Я бы так не сказал. Ведь из его сердца торчал кинжал.

Над столом повисла мертвая тишина. В голове у Алейдис царил полный сумбур.

— Так Бальтазар был убит? И вы предполагаете, это как-то связано со смертью Николаи?

— Я ничего не предполагаю.

Вежливо склонив голову, ван Клеве принял из рук Кристы протянутое блюдо с жарким и подцепил ножом кусок мяса.

— Если бы я увлекался бесплодными предположениями, то вообще не смог бы раскрыть ни одного убийства. Но у меня есть веские основания считать, что эти два преступления связаны. Поэтому, рассмотрев кинжал поближе, я сегодня днем отнес его к мастеру Фредебольду.

— К оружейнику? — бросил Йорг, протянув ему корзину с нарезанным хлебом.

— К нему самому.

Полномочный судья ван Клеве взял ломоть хлеба, разломил его пополам и обмакнул одну половину в соус.

— Я вспомнил, как госпожа Алейдис упоминала, что кинжал ее мужа пропал. Его не нашли рядом с телом, из чего я заключил, что его украли. Возможно, что это сделал убийца.

— Вы хотите сказать, что Бальтазара закололи кинжалом Николаи? — удивленно воззрилась на него Алейдис.

— Мастер Фредебольд узнал клинок. Должно быть, его сделали на заказ не так давно. Кроме того, на нем было клеймо мастера, так что ошибка практически исключена.

— Боже правый! — охнула Криста, отодвинув свою тарелку в сторону. — Значит, на совести убийцы Николаи теперь две загубленные жизни? Но почему он убил Бальтазара? Может быть, тот видел, как он убивал Николаи?

— Это не исключено, — ответил ван Клеве, с задумчивым выражением лица поглощая кусок жаркого. — Вполне возможно, убийца боялся, что Бальтазар выдаст его или станет шантажировать.

— Разве это не очевидно, учитывая, какая репутация была у брата Вардо? — сказала Алейдис, вздрогнув.

— Так и есть, — согласился судья. Но ест и другая версия, если вдуматься, столь же правдо подобная.

— И какая же? — спросил мастер Клайве с другого конца стола, устремив заинтересованный в на непрошеного гостя.

Ван Клеве немного помолчал, и Алейдис показалось, что его глаза потемнели, когда взгляд устремился с нее на мастера Клайвса.

— Нельзя исключать, что Бальтазара наняли убить Николаи, а затем он сам пал от руки наемного убийцы. В таком случае второе убийство было совершено, чтобы замести следы первого.

Алейдис принялась за еду, хотя есть уже не хотелось. Тем не менее она отправила в рот небольшой кусочек мяса, так как не хотела расстраивать Кристу.

— Вы только что сказали, что это известие заставило вас испытать радость, и неудовольствие.

— Я рад, что обнаружение тела несколько оживило наше застопорившееся расследование, — на губах ван Клеве появилась угрюмая улыбка. — Независимо оттого, был ли Бальтазар нежелательным свидетелем или наемным убийцей, оружие, которым он был убит, дает нам новую зацепку. Но в том, что мы теперь не можем его допросить, мало радости. А теперь задайтесь вопросом, почему именно кинжал вашего мужа был использован для убийства Бальтазара. Если бы этот громила был случайным свидетелем, можно было бы предположить, что у убийцы не нашлось под рукой другого оружия. Но если нет, то мы должны выяснить, зачем этот кинжал похитили. Ведь с тела вашего мужа больше ничего не сняли, не так ли? Даже кошелька.

Алейдис наморщила лоб, пытаясь уловить ход его мыслей. Наконец, она испуганно вскинула голову.

— Вы думаете, убийца мужа мог взять его кинжал на память?

— Жуткое напоминание, да, — кивнул полномочный судья; — И это наводит меня на мысль, что убийца мог быть близок с вашим супругом. — Он помолчал и продолжил: — А это, в свою очередь, возвращает меня к подозрению, что преступника следует искать в вашей семье или среди близких родственников.

— Но кто бы это мог быть? — с ужасом посмотрела на него Криста. — Не могу себе представить, чтобы у кого-то из родственников Николаи поднялась на него рука.

— Нам нужно еще раз пройтись по семейным связям, — заявил ван Клеве. — Полагаю, и вам тоже.

Алейдис печально потупилась. Она даже не могла вообразить, что убийцей может быть кто-то из ее семьи. В этот момент кто-то коснулся ее руки. Она взглянула направо и увидела ободряющую улыбку мастера Клайвса. Не убирая руки, он повернулся к судье.

— То, что вы делаете, господин ван Клеве, очень важно и не вызывает вопросов. Но я надеюсь, вы проявите должную деликатность. Госпожа Алейдис уже многое пережила, и не в последнюю очередь потерю мужа. Я не хочу, чтобы злые языки, которые распространяют самые нелепые слухи о ней и ее семье, удвоили свои старания и досаждали ей больше обычного.

— Мастер Клайве прав, — поддержал строителя Йорг. — Благополучие моей дочери превыше всего. Пожалуйста, не забывайте об этом в своей работе, господин полномочный судья.

Винценц ван Клеве спокойно посмотрел сначала на мастера Клайвса, затем на Йорга. «Лишь Алейдис, которая лучше других разбиралась в его мимике, заметила, что глаза его сузились. Когда он заговорил, ее подозрение подтвердились: в его голосе зазвучали стальные нотки.

— Я принял к сведению вашу озабоченность, мастер Клайве, а также ваше наставление господин де Брюнкер. Однако должен заметить, что в мои обязанности не входит защищать госпожу Алейдис от душевной боли или злобных нападок людей. Я не намерен потакать ни тому, ни другому, но я так же не собираюсь воздерживаться от принятия мер, которые считаю необходимыми, чтобы найти убийцу ее мужа. Ведь именно она настояла в Совете на том, чтобы ее иску был присвоен наивысший приоритет. Ей следовало с самого начала отдавать себе отчет, что расследование убийства будет иметь определенные последствия, даже если они касаются исключительно ее душевного покоя. Поэтому простите меня, если я не буду ограничивать себя в своих полномочиях.

Алейдис уставилась на него, на мгновение утратив дар речи. Затем в ней вскипел гнев. Однако она Hie успела вымолвить и слова, как мастер Клайве вскочил с места и опершись руками на стол, грозно навис над судьей.

— Что вы такое говорите, господин ван Клеве? Мне кажется, слух меня поводит. Я ничего не сказал об ограничении ваших полномочий. Я просто попросил не расстраивать молодую скорбящую вдову больше, чем требуется для раскрытия убийства. Я знаю Алейдис с детства и, смею полагать, имею право попросить вас отнестись к ней с чуть большим тактом. Учитывая, что и ее отец просит о том же.

Выразительно медленно ван Клеве отложил нож, отодвинул оловянную миску и вытер руки о скатерть.

— Очевидно, вы считаете себя не только другом семьи де Брюнкер, но и в некотором роде защитником госпожи Алейдис. Простите меня, если этим я вызвал ваш гнев. Я понимаю вашу озабоченность, но мне не в чем себя упрекнуть. И даже госпожа Алейдис до сих пор не высказала мне своего неудовольствия.

Внезапно он посмотрел Алейдис прямо в глаза, и она поразилась, увидев разлитую в его взгляде ярость, которая, как она поняла, была направлена не только на мастера Клайвса, но и на нее.

— Или вам вдруг захотелось схорониться за стеной защитников и позволить им говорить за вас, а не отстаивать свое мнение?

— У меня нет подобных намерений, господин ван Клеве, — ответила Алейдис, и поскольку мастер строительства все еще нависал над ним, готовый вцепиться ему в горло, она поспешила унять старого друга, положив руку ему на плечо. — Прошу вас, мастер Клайве, успокойтесь и сядьте. Я не желаю раздоров за столом моего отца. Разумеется, господин ван Клеве отдает себе отчет, что он делает и что необходимо для продолжения расследования. Однако я была бы признательна вам, если бы вы не говорили обо мне в таком тоне в моем присутствии. Я действительно в состоянии говорить за себя. — Это и к тебе относится, — бросила она отцу.

— Разумеется, ты можешь говорить за себя, дитя мое, — закивал Йорг. — Ты умная женщина и вольна поступать, как тебе будет угодно.

— И все же мне не хотелось бы, чтобы это дело причинило вам еще больше горя, — не отступал мастер Клайве. — Конечно, если мне еще дозволено делиться своими опасениями.

— Вы можете делиться чем угодно, — улыбнулась ему Алейдис, постаравшись вложить в улыбку всю теплоту, какой заслуживала его забота. — И я рада, что у меня есть такой верный друг и защитник.

— Как я уже говорил, — сказал ван Клеве, сложив руки на груди, — я принял к сведению ваши опасения. — Он повернулся к Алейдис. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. — Но должен заметить, вы меня удивляете. Хотя, если разобраться, не так уж и сильно. — Его взгляд снова переместился на мастера Клайвса и вернулся к ней. — Да не так уж и сильно.

— Я понятия не имею, о чем вы! — недоуменно воскликнула Алейдис. — Тем не менее мне хотелось бы прекратить этот спор. Я надеялась сегодня провести приятный вечер с семьей.

— И мое вторжение лишило вас этого удовольствия?

Лоб его прорезала глубокая складка. Она сердито взглянула на него.

— Это совершенно очевидно.

— Ну тогда, наверное, мне будет лучше откланяться. Я хотел попросить вас позже взглянуть на кинжал. Ибо кто, как не вы, сможет подтвердить, что он действительно принадлежал вашему мужу. За исключением мастера Фредебольда, я хотел сказать. Но, видимо, придется отложить это до лучших времен.

Он уже собрался подняться, как Алейдис прошипела:

— Останьтесь. Ведь госпожа Криста пригласила вас на ужин. Неучтивостью вы вроде бы не страдаете. Хотя она как нельзя лучше подошла бы к вашей склочной нелюдимой натуре. Где сейчас кинжал? У вас дома?

— Нет, — все еще сохраняя некоторую настороженность во взгляде, ответил ван Клеве. — Я отнес его в ратушу, точнее в одну из комнат, которую там выделили для моих нужд.

— Если хочешь, я могу тебя проводить, — предложил отец.

— Или я. По дороге домой я не прочь завернуть на рынок, — сказал мастер Клайве, взглянув исподлобья на Винценца ван Клеве.

Алейдис покачала головой.

— Мне не нужны защитники. Я пришла сюда с Зимоном. Он и сопроводит нас с судьей в ратушу.

— На том и порешим, — заключил ван Клеве, послав многозначительный взгляд мастеру Клайвсу. От Алейдис не укрылся победный огонек, полыхнувший в его глазах.

Какое-то время все продолжали есть в полном молчании. Чтобы разрядить обстановку, Алейдис решила сменить тему.

— Мы сегодня поговорили с Катрейн о ее дочерях. Она согласилась, чтобы я взяла их подмастерьями в меняльную контору. Но сначала мне стоит выяснить, дозволено ли мне цеховыми правилами вообще кого-то либо брать в обучение.

— Значит, вы решили последовать моему совету и привязать к себе девочек более прочными узами закона, — улыбнулся полномочный судья.

— Вашему совету? — удивленно переспросил Йорг, отвлекшись от тарелки.

— Да-да, — быстро кивнула Алейдис. — Господин ван Клеве обратил мое внимание на то, что семейство Катрейн или даже семья ее покойного мужа могут претендовать на девочек, а затем предложил это решение.

— Боже правый, неужели вы думаете, что они так и сделают? — воскликнула Криста, бросая испуганные взгляды то на судью, то на Алейдис.

— Такая вероятность, безусловно, существует, — ответил ван Клеве, который к этому времени уже опустошил тарелку и отодвинул ее от себя. — После разговора с Арнольдом Хюртом у нас обоих осталось впечатление, что он считает себя вправе распоряжаться судьбой внучек Николаи. Я пока ничего не могу сказать о семействе де Пьяченца, так как все еще жду известий из Бонна. Однако разумно будет предположить, что они также считают детей частью своей семьи и, возможно, хотят получить над ними опеку.

— Мы не допустим этого ни при каких обстоятельствах, — заявила Алейдис. — Ведь правда же? — обратилась она к отцу. — Я обещала Катрейн сделать все, что моих силах, чтобы Марлейн и Урзель остались со мной. Надеюсь, ты мне в этом поможешь?

— Само собой, милое мое дитя, — не колеблясь, согласился с ней Йорг. — Это даже не обсуждается. Я помню, ты рассказывала мне о покойном муже Катрейн. Каким же чудовищем нужно быть, чтобы так мучить ее и детей. Меня удивляет, что Божий гнев не настигает мгновенно таких людей? — Он призадумался, и на лице его мелькнула грустная улыбка. — Хотя, возможно, именно это и произошло. Он же был убит, да?

— Вы говорили, что, по словам госпожи Катрейн, к этому убийству мог быть причастен ее отец, — вновь вмешался в беседу ван Клеве.

— Так она мне сказала, — вздохнула Алейдис, сообразив, куда он клонит. — Неужели кто-то из семьи де Пьяченца убил Николаи, а затем выкрал его кинжал? Но зачем? Вряд ли они желали бы сохранить память о нем.

— Ну, они могли взять кинжал как трофей.

От этих слов по спине Алейдис побежали мурашки.

— Как я уже говорила вам вчера, ход ваших мыслей вызывает у меня беспокойство. Слушая вас, перестаешь доверять всем на свете, даже тем, с кем, казалось бы, тебя связывают тесные узы.

— Ну, если вы верите, что вас связывают с кем-то тесные узы, но не знаете этого наверняка, то стоит проявить некоторую осторожность, — бросил полномочный судья, с вызовом глянув ей в глаза.

Однако она проигнорировала его выпад и снова быстро перевела разговор на другую тему.

— Я хотела бы обратиться в цех, и мне не помешало бы, если бы кто-нибудь замолвил за меня словечко.

— Ну конечно, Алеидис, — решительно кивнул Йорг. — Так как я тоже состою в цехе «Железный рынок», я охотно поручусь за тебя. — Он повернулся к архитектору: — Уверен, что и ты тоже.

— Разумеется, — подтвердил мастер Клайве. — Пусть я отношусь к другому цеху, к счастью, мое слово имеет в этом городе определенный вес. — Он заинтересованно посмотрел на ван Клеве. — А вы не могли бы замолвить словечко за Алейдис?

На лице судьи не дрогнул ни один мускул. Лишь глаза полыхнули яростным огнем.

— Нет.

— Отчего же? — В голосе Алейдис прозвучало не столько удивление, сколько разочарование.

— Потому что это не в моей компетенции. Я не ваш родственник, и наши семьи не дружны. Напротив, о вражде между ван Клеве и Голатти говорит весь Кельн, по крайней мере с тех пор, как убили вашего мужа.

— Но вы только подумайте, — вдруг оживился мастер Клайве. — Если за Алейдис вступится даже ее конкурент, разве цех сможет ей отказать?

— Ход ваших мыслей мне понятен, но нет, я не буду вмешиваться, — покачал головой полномочный судья. — У госпожи Алейдис, очевидно, есть те, кто способен замолвить за нее слово. На мой взгляд, лучшую поддержку ей мог бы обеспечить лишь муж, будь он у нее.

— Прошу прощения, — возмутилась Алейдис, также отодвинув тарелку. — Вы снова предлагаете решить мои проблемы замужеством? Вы только что упрекнули меня, что я прячусь за стеной защитников, а теперь советуете мне именно так и посту-пить?

— Я вам вообще ничего не советую, — проворчал ван Клеве, протягивая руку к кубку с вином и делая глоток. — Черта с два я влезу в эту кабалу. Я просто еще раз выразил свое мнение, что у замужней женщины больше шансов на успех, чем у незамужней.

— Я вдова, — прошипела Алейдис.

— А вдова — это и есть незамужняя женщина. Разве не так? И если она стала вдовой, значит, она уже заставила какого-то мужчину погрузиться в бездну, каковой может оказаться брак. Во всяком случае, если в качестве приданого идут острый язык и дух противоречия.

— Дух чего?

— Противоречия, — насмешливо фыркнул ван Клеве. — Только не притворяйтесь, что не понимаете, о чем это я.

— Тогда почему вы хотите выдать меня замуж, если считаете, что я ввергну любого мужчину в бездну?

— Я вовсе не хочу выдавать вас замуж, госпожа Алейдис, а лишь хочу объяснить вам то, что вы и сами давно знаете, а именно, что брак может избавить вас от проблем или, по крайней мере, облегчить их решение. Вы не первая женщина, потерявшая супруга, и не последняя. Пока устои, на которых держится мир, не изменятся, все женщины, не исключая вас, рано или поздно будут оказываться перед этой дилеммой.

— Тогда скажите на милость, господин ван Клеве, — сказала супруга Йорга с нарочитой веселостью, которая Алейдис не понравилась, — что именно вы посоветуете делать мой падчерице, раз уж вы настаиваете, что ей лучше быть замужем? Есть у вас на этот счет какие-то соображения?

Глаза ван Клеве превратились в щелочки. Он скрестил руки на груди.

— Нет уж, будьте уверены. Мне абсолютно безразлично, выйдет госпожа Алейдис замуж или нет. И уж точно я не стану давать никаких советов. То, что нужно, я уже сказал. Решив взять в подмастерья обеих девочек, она, по крайней мере, доказала, что способна на время забыть о своем упрямстве и принять разумное решение.

— Ну-ну, — усмехнулась Криста.

— Хватит уже называть меня упрямой! — возмутилась Алейдис.

— Вы предпочитаете слово «строптивая»?

— Нет, ни то, ни другое. Если бы я была мужчиной, вы с готовностью признали бы за мной право иметь и высказывать свое мнение.

Угрюмость на его лице сменилась возмущением.

— Когда это я отказывал вам в праве высказывать свое мнение? Я просто говорю о впечатлении, которое вы производите. А вы производите впечатление упрямой женщины. И у меня есть сильные подозрения, что такую женщину мало кто из мужчин захочет ввести в свой дом. По крайней мере, если он не выжил из ума.

Его многозначительный взгляд снова переместился на мастера Клайвса, который неожиданно громко расхохотался, чем крайне удивил Алейдис.

— Возможно, вы правы, господин ван Клеве. Строптивые женщины — это бедствие, с которым можно совладать только ловким маневром, на что способен исключительно мужчина с острым умом. Но это не значит, что такой мужчина не может получать определенного удовольствия от строптивости, приняв вызов, брошенный его уму и проницательности. Но ему следует быть настороже. Горячность, особенно если ее проявляют обе стороны, плохо сказывается на способности принимать верные решения и оценивать себя со стороны.

На лбу ван Клеве прорезалась крутая складка.

— На что это вы намекаете?

— Я говорю вполне очевидные вещи, — широко улыбнулся мастер Клайве, — но ради мира предлагаю оставить эту тему. Мне не хотелось бы прерывать нашу душевную беседу, но если вы собрались в ратушу взглянуть на кинжал, советую вам отправиться прямо сейчас. Если вы хотите извлечь какую-либо пользу из своих выводов, не стоит те рять времени-.

Ван Клеве, казалось, хотел было что-то ответить, но вдруг выражение его лица смягчилось, и он мед-ленно поднялся.

— Вы правы. Двери ратуши пока еще не заперты, так как сегодня вечером там собирается Совет, включая Сорока Четырех[14].

Алейдис также поднялась.

— Мне жаль, отец, что мы так мало побыли все вместе.

— Ничего страшного, дитя, — великодушно махнул рукой Йорг. — Мы наверстаем упущенное в другой раз.

Когда она наклонилась, чтобы обнять его и поцеловать в щеку, он на мгновение задержал ее и прошептал:

— Тебе стоит присмотреться к нему, Алейдис. Интересный мужчина этот Винценц ван Клеве.

— Брось, в этом нет никакой необходимости. Криста тоже вскочила на ноги и крепко обняла Алейдис. Понизив голос так, чтобы ее слышали только падчерица и муж, она сказала.

— Он ревнует, и только.

— Криста! — возмутилась Алейдис, энергично покачав головой. — Это полная чушь!

Супруга Йорга тихонько хихикнула.

— Да-да, к мастеру Клайвсу. Какой сюрприз! Ты лучше расскажи ему, как тесно связан с нашей семьей архитектор-строитель. Если, конечно, тебя не смущают его выпады.

— Ты ошибаешься, — возразила Алейдис, избегая смотреть на ван Клеве, который пристегивал к поясу меч. — Он просто пытается показать мне, сколь глубоко он меня презирает. И делает он это с нашей первой встречи.

Криста засмеялась тихим шелестящим смехом.

— Прости, дитя мое, но поверь моему опыту, на тех, кого презирают, не смотрят такими глазами. Однако если тебе удобнее думать, что он ведет себя так, потому что недоволен тобой, я не буду тебя переубеждать. Как вдова ты имеешь полное право оплакивать покойного супруга, сколько сочтешь нужным. И, разумеется, противиться каким бы то ни было ухаживаниям. Особенно со стороны мужчины со столь непростым нравом и противоречивой репутацией.

Алейдис вздохнула. Слова мачехи пробудили в ней чувство тревоги.

— Ты действительно заблуждаешься. Между нами вообще ничего нет. Ни с его стороны, ни с моей, если ты об этом.

— Хорошо, раз так, — сказала Криста и с любовью расцеловала ее в обе щеки. — В таком случае тебе следует быть осторожной, не позволять ему себя провоцировать и самой не подливать масла в тлеющие угли.

Не дожидаясь ответа, она разжала объятия и подозвала Зимона, который возник перед ними в мгновение ока с плащом Алейдис в руке.