Золото Севера

СЛАВА СПАСАЕТ КОЧЕВУ

Кочева снова и снова рассматривала карту.

«Сколько маршрутов сделали, — думала она, — а взаимоотношения нижнеюрских и верхнеюрских отложений до сих пор не выяснены. Как они лежат? Существовал ли перерыв в отложениях? Или, может быть, в предыдущих маршрутах пропустили отложения средней юры?.. Надо пройти маршрут по речке Пятковской. Там должны быть коренные обнажения пород. Возможно, там и обнаружим контакт толщ, да и фауну среднеюрскую поищем».

Ираида Александровна, достала из полевой сумки складной рабочий планшет и нанесла на него пунктирную тропку маршрута.

— Со мной пойдут Слава и Юра. Собирайтесь, друзья. Захватите все необходимое. И продуктов дня на четыре. Идем далеко, на Пятковскую. Возьмем с собой резиновую лодку, донесем до речки, спрячем ее от медведей в кустах и затем обследуем верховья реки. А когда вернемся — на лодке спустимся к устью и там по Омолону догоним остальных.

Она улыбнулась, вспомнив, как Сухов зовет Юру и Славу: «омолонские близнецы». Какие же они близнецы? Слава высок, Юра пониже, Слава блондин, Юра брюнет, смугл, его легко принять за цыгана, Слава рассудителен, как взрослый, о нем уже можно определенно сказать, что он серьезно увлечен геологией, Юра еще неуравновешен и непоседлив, отчаянный фантазер и еще не известно, какой выберет путь в жизни.

Резиновая лодка весит не много — всего каких-нибудь килограммов шесть. Очень удобная штука для геологов. Надуть несложно: насосом совсем быстро, а нет насоса — ртом. И плыви в любом направлении! Водный путь кончится — сложи лодку, затолкай в рюкзак и шагай дальше.

Хотя лодка не тяжела, но у Славы и Юры рюкзаки уже были наполнены, пришлось попросить безотказного Владика. Двинулись цепочкой: впереди Владик и Слава, за ними Юра, замыкающая Кочева: «Чтоб ребят было видно, не потеряются». Километра через четыре наткнулись на старую ламутскую лыжу. Юра взял ее в руки, начал внимательно рассматривать. Он стал наблюдательным, он знал, что в тайге любая находка может научить многому. Лыжа была широкая, подбита камусом — шкурой с ног оленя.

— Смотрите, как умно сделано, — заметила Кочева, — шкура уложена так, что лыжа скользит вперед «по шерсти», а назад не съезжает: ее держит зачес.

Вошли в заросли можжевельника. Слава раздвинул ветки, замер.

— Олешка! — чуть слышно произнес он. Это был первый живой, дикий олень, которого видел Слава. Юра, не дыша, замер рядом.

Слава схватился за фотоаппарат, но едва поднял его, как олень пугливо повернул голову и в то же мгновение одним прыжком скрылся из виду.

В среднем течении Пятковской простились с Владиком, он возвратился обратно. Лодку оставили на берегу, а сами пошли в круговой маршрут. Он длился до позднего вечера и весь следующий день. Рюкзаки наполнялись образцами. Вот добыт очередной образец — зернистый острый, фиолетово-сиреневый.

— Что это за штуковина? — спросил Юра.

Ираида Александровна укоризненно покачала головой:

— Юра, ты ведь в геологической партии, ты геолог, а называешь образец штуковиной.

— С непривычки перепутаница получилась.

Через полкилометра Кочева дала Юре новый образец. Юра занимал себя тем, что считал образцы и сказал:

— Двадцать шестая штука… ой! — двадцать шестой образец.

— Ты делаешь успехи, — рассмеялась Ираида Александровна. — Но от Славы пока еще отстаешь.

Слава действительно многому уже научился. Для него перестали быть загадками триас, мел, юра, пермь…

Он хорошо знал геологическое летосчисление, помнил, что период, в котором появился человек и в котором мы живем, называется четвертичным, его продолжительность — миллион лет, следующий, более древний, — третичный период, которому 69 миллионов лет, затем меловой — 40 миллионов, лет, юрский — столько же лет, триасовый — чуть меньше, 35 миллионов лет. За триасом идет пермский период — ему тоже 40 миллионов лет.

Узнав, что в районе Пятковской — породы юрского периода, Слава тут же подсчитал и сказал Юре:

— Знаешь, сколько лет образцам, которые мы здесь берем? Сто пятьдесят миллионов! Во!

Маршрут вдоль Пятковской оказался интересным: было много обнажений, которые позволяли читать «книгу земли», узнавать, какие и в каком порядке залегали древние породы. Ираида тщательно исследовала все коренные выходы береговых обрывов, то и дело стучала молотком, отбивая образцы пород. Вот отбит еще один. Сколько ему миллионов лет?

Здесь, на Пятковской, обнаружены две коренные породы: нижняя — старше, верхняя — моложе. Между ними, как начинка в пироге, слой гальки. Коренные породы постепенно приближались друг к другу. Очень важно знать, сходятся ли они?

«Если да, то где контакт и каков он? Был размыв или нет?» — думала Кочева.

Прошли около десяти километров. Ущелье.

Но, увы, там, где предполагался контакт, коренные породы скрывались под мощным галечниковым покровом береговой террасы.

Ираида Александровна нахмурилась и машинально постукивала ручкой геологического молотка по сапогу. Юра уже хорошо знал, что означает это постукивание, и попробовал утешить начальника партии:

— Стоит ли расстраиваться, Александровна?! Ну нет, так нет!

— Это тебе вот «нет», и ладно. А для геологии очень важен вопрос о том, как лежат породы одного возраста на породах другого! Представь, что ты читал увлекательную книгу и вдруг на самом интересном месте листы оказались вырванными. Так и у нас с тобой — не выясним характер контакта, не найдем фауну — значит, не будет расшифрован период жизни земли в несколько миллионов лет. Что было здесь: суша или море, спокойно формировалась эта часть суши или происходили под действием колоссальных напряжений колебательные движения, разломы, коробилась земная кора? Видишь, как много мы можем прочитать в книге земли, если найдем вырванные листки.

Юра усмехнулся каким-то своим мыслям, потом произнес:

— До поездки с партией я думал, что составить карту — не такое уж трудное дело. Выходит же совсем наоборот!

— А как геологическая карта помогает делать прогнозы? — спросил Слава.

Кочева рассказала: изучив карту, предположили — на реке Анюй должно быть золото. Послали туда поисковую партию, и она действительно открыла крупное месторождение.

Геологическая карта очень важна при планировании поисков. Ознакомившись с нею, специалисты скажут: в этом районе следует искать олово, в том — золото, в третьем — алмазы, а вот на такое-то место не нужно затрачивать труд, время и деньги — там все равно ничего не найдешь.

Вечером добрались до лодки.

Поужинали, надули насосом лодку, погрузили образцы, спальные мешки, винтовку.

Легкую, неустойчивую лодчонку быстрый поток вертел как щепку, заносит то на мель, то в прибрежный тальник. Приходилось все время быть начеку и усиленно орудовать веслом — и грести, и тормозить, и отталкиваться, как шестом. В узких местах и на поворотах течение было таким стремительным, что глаза даже не успевали запечатлеть как следует берег. И вот на такой скорости очутились возле залома. Лодка стремительно налетела на подводный камень, ее рвануло в сторону. Ираида Александровна ударилась головой о низко нависшее над водой дерево. Потеряв равновесие, упала. Хотела схватиться за дерево, но руки только скользнули по мокрому стволу, и ее потянуло в бурлящую темноту залома.

В то же мгновение Слава Горин прыгнул в воду и схватил Кочеву за пояс. Одной рукой Кочева достала до ветки, в другой цепко держала: полевую сумку. (В ней были карта и пикетажная книжка!) Вдвоем сильно оттолкнулись ногами от скользкого ствола. Добрались до другого поваленного дерева. Держась за него, выбрались на берег.

Еще не отдышавшись, Слава бросился на помощь Юре, который вытаскивал рюкзаки и залитую лодку: ее дно было пробито.

— Где же малопулька и фотоаппарат?

— Утонули, — с огорчением ответил Юра. — И насос тоже…

— Ну вот и выкупались на ночь глядя, — произнесла Кочева.

— А сколько сейчас? — поинтересовался Слава.

— Двенадцать. Ой, да мои часы стоят. Значит, на самом деле больше. Ну, давайте сушиться.

Кочева вытащила из мокрой сумки карту и пикетажную книжку, развернула их на плаще. Карта и книжка — это было самое ценное. Не случайно на розовой обложке пикетажной книжки напечатано: «Нашедшего настоящую книжку просим вернуть за вознаграждение в районное геологическое управление».

Разожгли костер, вернее, кострище. Пламя поднялось огромным факелом к небу, его отсветы плясали на реке, которая, казалось, от пламени еще сильнее бурлила и злилась.

Высушились. Начали заклеивать дыру в лодке, пузырек с клеем сохранился у Юры в кармане. Заплата держалась плохо. Слава недовольно покачал головой. Юра тихо сказал:

— Как-нибудь обойдется, будем заплату ногой придавливать. Только Александровне ничего не скажем, чтобы не расстраивать.

Надували лодку по очереди, старались изо всех сил. Поплыли дальше. Наконец показался Омолон. Юра с молчаливого согласия Славы направил лодку не на правобережную, более спокойную протоку, а в главное русло. «Заговорщики» всячески старались отвлечь внимание Кочевой от заплаты. Это им удавалось, у Ираиды Александровны сильно болела голова, она не замечала ни заплаты, ни того, что лодка устремилась в главное русло. Лодку вдруг завертело, пришлось заработать веслом, и Юра, прижавший заплату, сдвинул ногу. В лодку стала просачиваться вода и хотя Юра тут же снова прижал заплату, Ираиде Александровне сразу все стало ясно.

— Поворачивайте ближе к берегу!

— Тут только маленькая щелочка, доберемся, — попытался уговаривать Юра. Но Кочева сказала решительно и сердито.

— Плывите вдоль берега!

— Слышишь, Юрка, давай вдоль берега, — сдался Слава.

Завернули в правую протоку. Вскоре показался лагерь. Когда все осталось позади, Ираида Александровна сказала:

— Ну, и переволновалась я из-за заплаты. Случись беда, кто бы вас спасал? Я ведь и так еле держалась.

Вскоре начальнику партии вновь пришлось переживать: на этот раз из-за Славы. Случилось так, что в маршрут некого было послать (у единственного свободного рабочего болела нога), и Кочева попросила Славу. Через три дня отряд вернулся, и только тогда выяснилось, что парень ушел в поход больным. Теперь уже скрывать свое недомогание он не мог. Ираида Александровна потрогала лоб Славы.

— У тебя высокая температура! Сейчас я принесу из аптечки термометр.

Кочева рассердилась на Горина, но ругать его не могла.

— Слава, миленький, ну зачем же ты не сказал сразу, что болен? Разве можно так?

В тени лиственницы положили резиновую лодку, накрыли ее душистым стлаником. На такой таежной постели Слава провел четыре дня. Кормили его бульоном из куропаток, достали ему из неприкосновенного запаса шоколад, лечили биомицином. И Слава быстро выздоровел.