Золото Севера

СЕМЬ РАЗ ОТМЕРЬ…

Семь раз отмерь, один раз отрежь… Эту пословицу в тайге несколько видоизменили: сто семь раз проверь, уточни и повтори, тогда отправляйся в маршрут.

Перед выходом еще и еще раз изучали карту, делали пометки.

Поход намечался короткий — с утра до вечера, двумя отрядами, по параллельным дугообразным маршрутам на расстоянии километра друг от друга. Начинался и заканчивался маршрут на берегу Омолона. В первой паре Степан Сухов и Слава Горин, во второй — Ираида Кочева и Жора Рыло. Передвижной базой была плоскодонка «Иван Черский», отданная в распоряжение Юры Кущенко и Владика Ловинкина. Задание — проплыть двадцать километров по реке и вечером ждать оба отряда в условленном месте на берегу. И конечно, приготовить для всех ужин.

Четверка пошла совсем налегке, без палаток и спальных мешков, с минимальным запасом продуктов. Расчет был, казалось, верным, ведь Юра и Владик «сто семь раз» повторили, где им ждать, Юра даже срисовал карту.

Степан Сухов и Слава Горин километров через десять увидели глубокое ущелье с острыми каменными глыбами по крутым стенкам. Ущелье походило на огромную пасть. Взяли первые образцы.

Степан Донатыч, отбив образец, передавал его Славе, который вытаскивал из полевой сумки типографскую этикетку, заполнял карандашом соответствующие графы: наименование геологической партии, год, номер коллекции, номер обнажения, номер образца. Всему этому Славу научил коллектор Владик. Спустились в ущелье, чтобы замерить падение пород. Спуск был трудным, порвали одежды, исцарапались об острые камни.

Сухов изучил правую сторону, потом левую, тщательно зарисовал их в пикетажную книжку. Снова стал всматриваться в безмолвные каменные стены и рассуждал вслух.

— Так… Направление совпадает… Коренные породы те же… Эй, Слава! Иди-ка сюда. Нам с тобой повезло. Ты не забыл про поиск на Пятковской, про контакт?

— Конечно, не забыл. Он здесь?

— Угадал. Смотри: здесь контакт двух толщ. Вот разгадка, из-за которой Ираида Александровна едва не поплатилась жизнью на Пятковской. Представляешь, как она обрадуется!

— Зачем мы тут опять брали образцы? — спросил Слава. — Разве зарисовок в пикетажной книжке мало?

— Образцы — это вещественные доказательства. Когда будем защищать отчет партии на научном совете, могут быть разные мнения. Зарисовка не всех убедит, а образец — довод неопровержимый.

Сухов был очень доволен и даже стал насвистывать свою любимую арию: «Кто может сравниться с Матильдой моей…»

Взвалили на спины рюкзаки. Вперед!

Забрались на сопку и увидели за нею внизу небольшое красивое озеро с удивительно чистой водой. У берега лениво кружился выводок утят.

Подошли к берегу. Сухов начал «охотиться» за утятами с фотоаппаратом, но утята держались на почтительном расстоянии. Долго возился с ними Степан Донатыч, пока сделал удачный снимок.

И дальше на каждом шагу встречалось что-то любопытное. Спугнули несколько куропаток.

— Стреляйте! — воскликнул Слава.

— Самок-куропаток сейчас нельзя бить — у них ведь малые цыплята. Вот куропачей взять на мушку можно.

Из кустов показался жирный тарбаган, грязно-рыжего цвета. Смешно переваливаясь, удирал от опасности.

А это что за странность? Молодая лиственница причудливо изогнула ствол кольцом. Сухов сфотографировал редкую лиственницу.

— Знаешь, Слава, какой декоратор скрутил эта колечко? Северный мороз!

Солнце грело, фуфайки давно сняты. Слава тронул за рукав Степана Донатыча:

— Смотрите, как красиво!

Освещенная солнцем лужайка пестрела удивительно яркими красками: бархатно-коричневая камчатская лилия, фиолетовый иван-чай, золотые россыпи лютика, еще какие-то цветы — белые, словно из фарфора. В некоторых местах буйное разнотравье было таким густым, что кажется — ложись, и удержит тебя трава, словно на руках, не согнувшись.

Степан Донатыч сказал:

— Наверное, потому природа так неожиданно и щедро разлила на Севере яркие краски, чтобы прикрыть, спрятать вечную мерзлоту.

— Или потому, чтобы после долгих дождей и ненастья хоть на часок порадовать человека! — добавил Слава.

Действительно, хорошей погоды хватило лишь, на «часок». Надвинулись тучи. Тепла словно и не было — повалил, завертелся мокрый тяжелый снег.

— Ну и край! В течение дня могут смениться все четыре времени года: и весна, и лето, и осень, и зима! — воскликнул Сухов.

Ускорили шаг, снова, надели фуфайки, в грудь бил холодный ветер, а спина взмокла от быстрой ходьбы и от груза.

Тайга расступилась, впереди показалась лысина сопки, у подножия которой была намечена встреча с Владиком и Юрой. Всмотрелись: не покажется ли дымок костра?

Дымка не было. Подошли ближе, посмотрели направо, налево. Никого. В чем дело? Где же «Черский»? Сухов выстрелил. Ответа нет. Как быть?

Хочется есть, а главное — согреться.

— Разведи, Слава, костер, а я пойду подстрелю медведя на ужин, — улыбнулся Степан Донатыч.

Он снял с плеча малопульку и скрылся в зарослях. Через полчаса возвратился с двумя рябчиками и одним куропачом.

— Хвала непуганой тайге, быстро выручающей в трудную минуту!

На дым костра вышли Кочева и Рыло. Измученные и голодные.

— Где Владик с Юрким? — спросила Ираида Александровна.

— Никаких следов, — ответил Степан Донатыч.

Ираида Александровна постучала молотком по сапогу.

— Не расстраивайтесь, Ираида. Появятся. Хоть и с опозданием, но появятся… У нас со Славой есть радостное сообщение: мы обнаружили контакт основных пород, которые тянутся с Пятковской.

— Великолепно! — обрадовалась Кочева. — Если б я не была огорчена отсутствием Юркого и Владика, я бы расцеловала и вас и Славу. Теперь — подробности!

Когда Степан Донатыч все рассказал, начали готовить ужин.

Выпотрошили птиц, изжарили на вертеле, съели без соли. Опустилась ночь — безветренная, холодная. Тайга стояла тихая, будто удивленная неожиданной пороше. Всю ночь дежурили у костра, чтобы не разминуться с плоскодонкой.

Утром снова настало лето: небо чистое, солнце вставало яркое; ползавшие в траве черные жуки под солнечными лучами стали медно-багровыми. Чувствовалось, будет тепло.

— Хочешь не хочешь, все равно умывайся, — сказала Ираида Александровна, обращаясь сама к себе, и медленно спустилась к реке. Умылись и стали гадать: идти вверх или вниз по Омолону? Где искать Юру и Владика?

В конце концов все же направились вниз. Завтракать не пришлось — еды не было. Плелись часа два. Попалась красная смородина, поели ягод, отдохнули. Сухов старательно высматривал дичь, но ничего не убил.

— Птица-то здесь, конечно, непуганая, но вот иногда словно чует, что быть ей на вертеле…

— Мне захотелось, знаете, чего? — спросила Кочева. — Рисовой каши на молоке. Как только доберемся до базы, сразу же сварим кашу.

Прошли еще несколько километров. Место для ночевки выбрали неожиданно: заметили в прибрежных зарослях утку.

Степан Донатыч протянул Жоре малопульку:

— Может, ты счастливей меня.

Жора действительно оказался удачливей: подстрелил утку. Но она упала в Омолон.

Переглянулись: кому-то нужно плыть за нею. Кто решится? Ведь вода такая, что опустишь в нее руку и тут же выдергиваешь — обжигает холодом. Жора быстро стащил сапоги, разделся и поплыл за уткой.

Слава уже разжигал костер. Голод утолили, но настроение было неважным.

И вдруг услышали голоса на реке, бросились к берегу.

— Плывут! Плывут!

Течение быстро несло «Ивана Черского». Чуть ли не с середины Омолона Юра кричал:

— Ура! Нашлись!

Он первым выпрыгнул на берег.

— Кто же нашелся? — спросила Ираида Александровна.

— Как — кто? Вы.

— А мы думали, что наоборот — ты с Владиком. Ну, докладывайте: что-нибудь приключилось?

— Ага. Приключилось.

Оказывается, порывом ветра вырвало из рук Юры карту, она упала в реку. Без карты Юра и Владик ошиблись, сделали остановку ранее намеченного места. Просидев сутки и никого не дождавшись, поплыли вниз.

— Опять перепутаница получилась, — закончил свой рассказ Юра.

Владик вытащил из лодки две кастрюльки: одну с лепешками, другую — с борщом. Все было моментально уничтожено.

— Ой, как вкусно! — похвалила Ираида Александровна приготовленный Владиком и Юрой обед. — Жаль, что лепешек мало.

Слава повернулся к Кочевой:

— Столько происшествий за один маршрут, а в пикетажке вы напишете совсем не много: про найденный контакт, про отложения, их мощность, какие взяты образцы. Одним словом — самое главное, без приключений.

— Да, Слава, это самое главное и самое важное. И на будущую карту оно ляжет голубой полоской в несколько сантиметров.

— Почему голубой?

— Вот почему. Геологи всех стран условились пользоваться одинаковыми красками.. Зеленый цвет, например, означает меловые отложения, голубой — юрские. Здесь, где прошли мы с тобой, — юрский период, поэтому этот участок будет на карте голубым.

Ираида Александровна задорно тряхнула головой, ее снова радовало главное: контакт обнаружен!

— Ну, а все происшествия, которые останутся лишь в памяти, — своеобразное приложение, без которого во многих случаях не обойтись. Это как у промывальщика — сколько приходится ему перемыть всякой всячины, пока блеснет на дне лотка золото!