Какая она, Победа?

«Док», имей совесть!

В те дни над Памирским плато работало сразу несколько групп. Одна из них должна была взойти на безымянную вершину 6700, которую намечалось назвать пиком 50-летия ВЛКСМ, группы Виктора Максимова и Виктора Галкина шли на пик Коммунизма, и, наконец, основная команда экспедиции, куда входили и Кирилл Кузьмин, и Валентин Божуков, и Валентин Сулоев, должна была совершить заявленный на первенство СССР траверс пиков Коммунизма и Корженевской — маршрут громадный, длительный и заведомо «золотой». Словом, народу было наверху много, и «док» Шиндяйкин думал об этом не без тревоги вообще и по причине личной заинтересованности в особенности.

«Док» Шиндяйкин шел на пик Коммунизма. Шел как участник, как счастливчик, которому была подарена возможность побывать на втором семитысячнике за лето. Он выпросил-таки для себя это разрешение и теперь мечтал только об одном — лишь бы никто нигде не заболел. Он боялся этого больше самой вершины, ее высоты и снегов, ее стен и непогоды — лишь бы только он никому не понадобился, ну хотя бы в эти два-три дня!

Они приближались к 6300, когда со склонов пика 50-летия ВЛКСМ донеслись приглушенные расстоянием настойчивые крики. Остановились.

Прислушались. Шиндяйкин чертыхнулся и от огорчения сел в снег. Врача!

Звали врача! Нет, он так и знал, что ему не дадут дойти до вершины! Так и знал!

«Док» был еще больше раздосадован и угнетен, когда выяснилось, что если он и может кого-то упрекнуть за прерванное восхождение, то прежде всего самого себя. Ведь это он, Шиндяйкин, выпустил Шалатуркина на маршрут, именно он сам! А ведь знал, что парень весной перенес воспаление легких. И все-таки выпустил. Почему?

Ребята вынудили. Очень им не хватало в группе одного человека, Шалатуркин упросил. Подумаешь, когда это было, сейчас-то он здоров! И потом, это ведь не семиты-сячник, это всего лишь 6700, «док», имей совесть!

Сопровождать врача пришлось Толе Тустукбаеву. И перед ним тоже Шиндяйкин был повинен — такой вершины человека лишил ни за что ни про что. Спустились на плато, Пересекли его из края в край. Пошли на гребень пика 50-летия ВЛКСМ.

— Док, Шалый закипает, — сказали ребята, когда Шиндяйкин и Тустукбаев подошли к бедствующей группе. Что и говорить, подошли вовремя. Отек легких. Сердечно-легочная недостаточность. Нет, надо зарубить себе раз и навсегда: человек, перенесший воспаление легких, на высотное восхождение не идет, его кандидатура отметается безжалостно, без всяких разговоров!

Очень сложная «спасаловка». Иногда состояние Шалатуркина казалось почти безнадежным. Особенно ночью. Такие больные тяжело переносят горизонтальное положение, и «док» на ночь усаживался с ним рядом спина к спине. Неудержимо клонило в сон, Шиндяйкин то и дело валился на бок и тотчас просыпался от хрипа — это «закипал Шалый». А ребята и вовсе не могли дежурить, настолько выматывались за день — тащить-то больного приходилось на себе! Нет, хватит, теперь Шиндяйкин учен, никаких поблажек, никаких «будь человеком»! Нельзя быть добреньким, покладистым, своим в доску, теперь он будет педантом и сухарем, буквоедом и «железобетоном», будет, он обещает, пусть только в этот раз все обойдется, пусть Шалый вернется домой живым!

21 августа они доставили Шалатуркина в базовый лагерь. Для него все кончилось благополучно, но, если б не этот случай, 20 августа Шиндяйкин был бы на вершине пика Коммунизма. Он оказался бы там очень кстати, врач Шиндяйкин, и кто знает, как тогда бы все повернулось..