Какая она, Победа?

Пик 6744. Овчинников

Чаю. Еще и еще чаю. А пока пьют этот, надо поставить новую кастрюльку, лишней она не будет. Когда траверсанты вышли с Дикого? Да, правильно, седьмого августа, одиннадцать дней назад. Вышли в непогоду, в мокрый снег, кто-то, прощаясь, прицепил к рюкзаку Эдика Мысловского курицу, привезенную Галкиным из Тамги… И это было хорошо. Хорошая была курица. Ее съели в первый же вечер в палатке наблюдателей под перевалом Дикий, под вкрадчивый шорох снега. Под этот шорох уснули. Под этот шорох проснулись, выглянули из палаток. Все в снегу, в тучах, в тумане, горы исчезли, и, пока пересекали ледник, чтобы подойти под маршрут, никак не могли отделаться от ощущения, что движутся по равнине и что этой равнине не будет конца. Впрочем, это ощущение скоро прошло…

При разведке они поднялись к скальному контрфорсу за час. Теперь это едва удалось сделать за два, а на гребешках, в кулуарах контрфорса темп и вовсе снизился, хотя шли, можно сказать, по готовому, по навешенным перилам. Очень много снега. Как он только держится на такой крутизне?

Затрудняло подъем и обилие «живых» камней. Очень сыпучий, разрушенный склон, а маневрировать негде, двойки идут почти одна над другой.

И рюкзаки. Они буквально отрывают от склона! Как ни придирались к каждому грамму, как ни кроили и перекраивали список того, что и сколько они смогут взять наверх, все же каждый рюкзак получился по 23-25 килограммов. Да и что удивительного, если предстояло проработать две с половиной недели на одном из сложнейших высотных маршрутов!

За день прошли четырнадцать веревок. Еще две веревки снежного взлета, бергшрунд, а выше положе. Даже можно встать на ночевку. Выше ледовый сброс, он прикроет, если что посыплется сверху; надо ставить палатки. Шесть вечера, самое время. Даже можно подготовить несколько веревок на завтра, и Добровольский, Максимов и Олег Галкин, пока все остальные заняты устройством лагеря, выходят на обработку маршрута. С заделом жить легче. Даже спится спокойней.

Утром быстро проскочили подготовленный участок, вышли на ледовофирновый склон. Его по разведке они ещё знали, но дальше никто и никогда не ходил, они первые. На фотографиях там просматривалась платообразная ступень, и это давало какие-то надежды найти приемлемый путь на перемычку.

На плато поднялись к полудню, одолев по плечи в снегу стодвадцатиметровый и очень крутой взлет, оснащенный вдобавок двумя не очень приятными бергшрундами. После такой работы ходьба по плато казалась оздоровительной прогулкой, да и склон над плато, которым они шли к перемычке, особых хлопот не доставил. Надо было только стараться не потревожить наст: снегу на дюжину самых эффектных лавин, рассказывать о которых было бы уже некому. 9 августа, 17 часов. Высота 5200. Первая проблема траверса решена. Они на перемычке.

Вот тут-то нос к носу они и увидели впервые северную стену пика 6744.

Собственно, стена неожиданного впечатления не произвела, стена как стена, но гребень, по которому они должны были к щей подобраться, их озадачил.

И пока все занялись палатками и кухней, Лева Добровольский и Егор Кусов попытались пройти немного вперед — посмотреть, разведать, а если удастся, то что-то и обработать. Вернулись озабоченные, покачивая головами: ну и гребешок!

Утром снег, ветер, мороз, видимость до ста метров. И все же в 9 часов двойка Иванов — Мысловский вышла на обработку гребня. Отвесные скалы в сторону ледника Пролетарский Турист. Огромные карнизы в сторону ледника Дикий. Снег рыхлый, доверия к нему нет, а для того, чтобы добраться до льда и надежно забить ледовый крюк, приходилось рыть глубокие ямы. К полудню двойка прошла всего шесть веревок — половину гребня. Все остальные сидели на месте ночевки и смотрели. Разминуться на гребне нельзя и, значит, сменить уставших тоже. Погода испортилась совсем, двойка начала рыть пещеру, чтобы там, на гребне, и заночевать. Что ж, такой вариант предполагался, и все необходимое у двойки было с собой.

К часу следующего дня гребень остался позади. Для всей команды.

Наверное, все точно делали, вот и получилось. А ведь были участки, когда приходилось идти без страховки — ее там просто немыслимо было организовать! Проползли, вышли к большому бергшрунду, чей ледовый сброс был виден даже с Дикого, стали думать, что делать дальше. Видимость до 30 метров, следы тут же заносит, высота 5300. За два часа вырыли пещеру, залезли.

Вот и весь день.

За ледовый сброс Эдик Мысловский заработал ложку черной икры Это было на другое утро. Без рюкзака, маятником он перемахнул на едва заметную полочку, а там на «кошках» с помощью крючьев и ледоруба вылез.

Чистая работа. Честно заслужил ложку икры. Он получил ее на пятисотметровом снежно-фирновом склоне, где команда наконец смогла собраться воедино. Над склоном высилась стена. Она выглядела внушительно, впечатляла мощью и крутизной, но неожиданно доставила удовольствие от очень приятного лазания, тем более приятного после рискованного копания в зыбком снегу. Хорошие зацепы. Удобные полки. Только все сильней и сильней сказывается высота, все сильней мерзнут ноги, только лица вновь и вновь обрастают льдом, только сверху беспрестанно текут хвосты снега, только снегопад сокращает видимость до такой степени, что трудно ориентироваться, только кончился сахар, да и все прочие продукты на исходе, а до заброски еще далеко. Не думали, при всех поправках, что пик 6744 отнимет у них столько времени и сил.

Вечереет, вершину приходится откладывать на завтра, нужно думать о месте для ночевки. А места такого нет. Между связками большой разрыв, и последние подошли к первым уже в темноте. Начали рыть пещеру, наткнулись на лед, удалось вырубить какое-то подобие траншеи, сели рядком, тесно прижавшись друг к другу и укрывшись палаткой. Ничего другого придумать было нельзя. Боялись не замерзнуть, боялись заболеть.

Бесконечная, невыносимо трудная ночь. Страшный холод: еще бы, почти семитысячная высота, всего лишь в двух веревках от вершины! Едва рассвело, Лева Добровольский и Валерий Путрин ринулись в работу, прорубились сквозь карнизы на юг и уже через час топтались на вершине.

Радостные вопли! Радостные не только по случаю первой победы в траверсе.

Радостные прежде всего потому, что здесь, на южном склоне пика 6744, давно солнце, здесь почти тепло, можно даже погреться. Лева и Валера как должное принимают присуждение им по ложке черной икры. Первые связки начинают движение в сторону Важа Пшавела. Шесть веревок крутого гребня, три из них трудные. Потом попроще, широко и полого, солнечно и тепло, а под ногами великий хребет Кок-Шаал-Тоо, весь Тянь-Шань!

Остановились, однако, рано. Чуть ли не в четыре дня. После передряги на 6700 надо было как следует отдохнуть, отоспаться, что они и сделали, с облегчением убеждаясь в том, что предыдущая ночь, кажется, обошлась без последствий. В 8 утра возобновили движение, оставив на месте ночевки часть репшнура и «железа». Судя по всему, наиболее сложная в техническом отношении часть траверса позади, и теперь появилась возможность хоть немного разгрузиться. Впрочем, успокаиваться рано. Перед Западной Победой острый вычурный гребень с карнизами в обе стороны. Сильный ветер, мороз, видимость на пятнадцать-двадцать метров, не больше. Кончилась передышка. Что ж, спасибо и на том.

К полудню подошли к вершине. Тут разделились, и первая четверка с облегченными рюкзаками пошла на северный склон пика Важа Пшавела к заброске. Никак не ожидали увидеть ее в таком состоянии. Погром. Грабеж.

И кто? Вороны! Как они тут оказались? На 6800? Все истерзано, исклевано, цела только канистра, ну и, конечно, консервы. Вот счастье, что вороны равнодушны к бензину, просто счастье! Нет, что делается! Никому ничего нельзя доверить!

Внизу в прорехи облаков виднелся ледник Дикий, базовый лагерь.

Подошло время, Валя Иванов достает рацию, выходит на связь. Накануне во время вечернего сеанса корреспондент «Комсомолки» Феликс Свешников попросил подготовить радиорепортаж. Дескать, какие он, Иванов, испытывает чувства, находясь на гребне Победы. Весь вечер под аккомпанемент товарищеских шуток Валя царапал что-то у себя в блокноте и вот теперь, едва лагерь откликнулся, бодро приступил к чтению:

— Я нахожусь на гребне легендарной Победы. Трудно описать то волнующее чувство, которое приходится испытывать. Радостно сознавать…

Лагерь озадаченно молчал. Затем возник чей-то хмурый, недовольновстревоженный голос:

— Алло, «Траверс», что там с Ивановым? Если человек не в себе, дайте рацию другому. Есть в группе нормальные люди, прием?

Долго не могли отсмеяться. Все ясно, вместо Свешникова у рации оказался Шалаев, а он об интервью не знал. Сообщили, что все в порядке, что можно за них не волноваться, что не понимают нервозности, прозвучавшей в некоторых вопросах, все нормально!

— Записки с Важа Пшавела еще не снимали?

— Только идем. А в чем дело?

— Ну узнаете… До связи!

Вышли на купол, к вершинному туру Важа Пшавела. В туре была записка Рябухина, узнали о смерти Художина. Вот оно что. Палатки поставили чуть ниже, в седловине на 6800, и все думали о Художине…

Утром 16 августа сильный восточный ветер. В хорошем темпе пересекли склон Важа Пшавела, вышли к перемычке перед подъемом на Главную Победу, начали набирать высоту. Сначала по фирновому склону, затем по скальному гребню. Наверное, их хорошо видно из базового лагеря, там, несомненно, наблюдают за ними!

Впереди вырос «жандарм» 7100. О нем были наслышаны по рассказам ребят и потому узнали сразу, тем более что сохранились следы групп Рябухина и Студенина; где-то здесь многие годы покоится тело Габлиани, а вот теперь — и Художина.

— Что, мужики, тут и третья полочка есть. Ждет кого-то…

Невеселая шутка осталась без отклика, молча потянулись дальше. В полдень вышли на 7200, решили отдыхать. Площадка хорошая, спешить незачем. Конечно, время еще есть, можно дойти и до тура, но не ночевать же на вершине! Да и усталость сказывается. Хватит на сегодня! Это тоже риск — переработать перед решающим подъемом.

Начали топтать снег, ставить лагерь. Тогда, в те минуты, этому никто не придал особого значения, это уже потом вспомнили, но Овчинников, чего с ним никогда не бывало, изъявил желание первым залезать внутрь, залез, но даже не смог принять рюкзаки, разобрать их, тут же уснув. Спал недолго. А проснувшись, пожаловался на то, что знобит, что трудно глотать, словом, заболел. Едва ли что еще могло так напугать ребят, как эта жалоба Овчинникова! Вот когда отозвалась холодная ночевка на 6744! Вот как наносит свой удар Победа, украдкой, исподтишка и именно в тот момент, когда ну просто некуда отступать!

Ну нет, они вовсе не намерены сдаваться! Горячее молоко, полоскание горла фурациллином, вечером вышли на связь с лагерем. Вот счастье, Шиндяйкин на месте. Долгая консультация, обстоятельные расспросы и ответы, наконец диагноз. Атрофия слизистой оболочки и, очевидно, гортани, уплотненный комок, сузивший просвет трахеи… Горячий чай со спиртом.

Винный компресс на горло. Две таблетки тетрациклина через каждые четыре часа, ну и полоскание. И так всю ночь, стараясь не слишком шуметь, чтоб в соседней палатке не услыхали, не догадались, чтобы спали спокойно. Пусть хоть одна четверка хорошо отдохнет. Теперь силы понадобятся вдвойне.

К утру Овчинников почувствовал себя лучше. Тогда и возникло решение. Теперь впереди идет Анатолий Георгиевич. Он задает темп. По своим возможностям. Возможности эти, однако, оказались вполне достаточны, чтобы уже в четыре часа пополудни подняться к вершинному туру с записками Попова и Балинского, выпить горячего чайку, а в 17.30 приступить к спуску по северному ребру. Была хорошая погода, Анатолий Георгиевич сносно себя чувствовал, и они смогли к сумеркам спуститься на 7200. Площадки были готовы — спасибо предшественникам, так что на ночлег расположились быстро. Поужинали, связались с группой наблюдения, и вновь перед ними возник вопрос, что делать дальше, на что решиться. С улучшением самочувствия Овчинникова появилась возможность завершить траверс. Но как? В каком составе?

Утро вечера мудренее. Солнце разбудило рано, в шесть часов, день выдался на редкость приветливым, самочувствие у всех нормальное. Но нет, рисковать все же нельзя, мало ли было таких ситуаций, разве забыть, чем они кончались? Овчинников идет вниз! А это значит, что. Тут сказал свое слово Лева Добровольский. Он пойдет с Анатолием Георгиевичем. Он и Витя Максимов. А больше некому. Иванову? Он капитан, должен довести траверс до конца. Мысловский? Он в связке с капитаном. А остальные кандидаты, им как раз этого траверса, этих медалей не хватает до мастерского звания, им и идти. А за их тройку ребята могут не беспокоиться. Погода отличная, внизу группы Балинского и Попова, в случае чего поддержат, а на Звездочке их встретят наблюдатели и «док» Шиндяйкин — все как надо!

На том и порешили. Жаль, конечно, сходить с маршрута, когда все трудности практически уже преодолены, но иного решения они не видели.

Все понимали, что Максимов и Добровольский отказывались от верных золотых медалей, которых, по условиям первенства, они не получат, но что ж… тем хуже для первенства. Обнялись, распрощались, связки Иванов-Мысловский и Путрин — Олег Галкин — Кусов энергично протраверсировали крутой ледово-фирновый склон и вышли на плато восточного гребня Победы, а тройка Добровольский — Овчинников — Максимов пошла вниз. Из утренней связи они знали, что Балинский не спешит, что ночевал на 6700 и что они при надобности могут его догнать.

Что к полудню и было сделано. На 6000. Подошли к пещере, кинули в лаз ком снега.

— Балинский Анатолий Павлович, пенсионер, вторая группа инвалидности, здесь проживает?..