Какая она, Победа?

Базовый лагерь. Посиделки поневоле

Группа Вали Иванова улетела в Тамгу. На курорт. Нет, действительно на курорт, на южный берег Иссык-Куля, в самый натуральный санаторий, чего в истории высотных экспедиций, пожалуй, еще не было. Они заслужили такую вылазку: сделали заброску на пик Важа Пшавела, разведали и частично обработали выход на гребень пика 6744 и теперь, накануне восхождения, могли на целую неделю окунуться в «навязчивый сервис». Днепропетровцы, видевшие этот «выход», поговаривали, что надо иметь по две головы на брата, чтобы решиться на такой маршрут. Траверсанты оценивали его более спокойно, видимо, привыкнув к нему за дни забросок. Уверенности, с которой они говорили о предстоящей работе, способствовало, наверное, и то обстоятельство, что команда имела отличную схоженность, очень сильный состав и, уж конечно, участие такого авторитета, как Анатолий Георгиевич Овчинников. Кстати, улетая на Тянь-Шань, Анатолий Георгиевич клятвенно заверил своих домашних, что едет всего лишь отдохнуть, посидеть в базовом лагере и пофотографировать, словом, отвлечься от городской суеты. У Овчинникова были свои счеты с Победой. Ведь он уча ствовал в экспедиции 1960 года и лишь по чистой случайности опоздал к выходу на 5200…

С траверсантами улетел и Галкин. Следующим рейсом должна была отправиться на отдых труппа восходителей по северному ребру, но Игорь за ними не вернулся. Сначала испортилась погода. Потом они не знали, что и думать. Это были томительные, долгие от безделья и ненастья дни. А еще от неопределенности, от того, что не было Тустукбаева, вестей из Ала-Арчи, и настроение у Толи падало день ото дня. Что там, на стене? Все сроки прошли, как понимать это молчание? Нет, еще день, два, и, если от Эли ничего не будет, рюкзак за плечи и в Ала-Арчу. Хоть пешком!

В Тамгу так и не выбрались. Выяснилось, что в Майда-Адыр не пришел бензовоз с горючим. Слонялись по лагерю, с завистью смотрели, как по северному ребру тянулись к вершине связки группы Люси Аграновской, сумерничали в палатке у Опуховского. С Львом Евгеньевичем Толя познакомился в экспедиции 1968 года на Фортамбеке и теперь, бывая в Москве, нередко заходил в старый, изрядно обветшалый дом на Селезневке, отзывающийся на каждый проходящий мимо трамвай трех-, а то и четырехбалльным землетрясением. Обшарпанный подъезд, четвертый этаж, запущенная сумрачная коммунальная квартира, а в ней, как оазис, как дружеское напоминание о горах, о всем том, что было в этих горах доброго и дорогого, комната Льва Евгеньевича! И сам Лев Евгеньевич, неторопливый, обстоятельный, ничуть, кажется, не меняющийся с годами, как будто ему удалось раз и навсегда уладить свои взаимоотношения с быстротекущим временем. Вечно загорелое, и зимой не бледнеющее лицо, алюминиевая щетина куцей хемингуэевской бородки, неизменная трубка, неизменно добродушное, хрипловатое «гхы-гхы», означающее заразительный смех, неизменное чаепитие вприкуску с карамелькой, вприглядку с фотографиями и альбомами, которыми завален весь стол. Трудовую карьеру Лев Евгеньевич начал с токаря, кончил начальником цеха, занимаясь авиаприборами, автоматикой.

Это официальная, будничная страница уже прошедшей жизни.

Праздничная и все еще продолжающаяся — это горы. Когда-то, еще до войны, Лев Евгеньевич поехал к морю и там в случайном разговоре услышал, что пастухи гонят скот через Кавказский хребет. Решил полюбопытствовать, пошел с пастухами. С тех пор всю жизнь, каждое лето, а тем более сейчас, после выхода на пенсию, то ледник Федченко, то Иныльчек, то юго-западный Памир, то Ванч и Язгулем, то пик Ленина, то Прииссыккулье. Всюду фотографировал. Фотографии шли в отчеты экспедиций, в ежегодник альпинизма; за серию снимков «Лавина с Трамплинного ледника» получил диплом на выставке Интерпрессфото в Гааге. Но выставки Интерпрессфото бывают не так уж и часто, а ребята, с которыми Лев Евгеньевич сблизился в горах, появляются регулярно, нет недели, чтобы не забежал то Галкин, то Добровольский, то Курочкин, то… словом, тут пришлось бы весь «Буревестник» называть, да и только ли «Буревестник»?

Даже о встрече договариваются: встретимся у Льва Евгеньевича. И встречаются. И гоняют чаи, заваренные Львом Евгеньевичем именно так, как к этому привыкли в экспедициях. А кто откажется от фотографии, если ее отпечатал сам Лев Евгеньевич?

И вот новая экспедиция. Кто о Хан-Тенгри мечтает, кто о траверсе Победы, а у Опуховского свой «пунктик». Скоро семьдесят, кажется, пора и утихомириться, а Лев Евгеньевич все Ак-Тау выглядывает, видна она за облаками, нет? Эту вершину, расположенную между Звездочкой и Иныльчеком, он увидел впервые еще в 1955 году. И с тех пор примеривается, как бы сходить. Высота за шесть тысяч, и лучшей точки для фотографирования панорам Тенгри-Тага и Кок-Шаала не придумать. Но один не пойдешь, а ребят, конечно же, этой горой не соблазнить: ведь прямо напротив Победа!

Присутствие в экспедиции уполномоченного Федерации альпинизма Кирилла Константиновича Кузьмина возвращало в мыслях Толю Балинского к Кара-Кулю, к створу. Не случайно, конечно. Ведь Кузьмин, как и Балинский, имел к стройке самое прямое отношение. Но если один из них был рядовым, то второй генералом, не меньше, один видел стройку снизу, из блоков бетонирования, из сочащихся водой штолен, с трапов и стен, а второй — с высоты проектных разработок, принципиальных решений, с высоты стеклянной призмы институтского здания на Ленинградском шоссе, знаменитого Гидропроекта имени Жука. Кузьмин — заместитель главного инженера Гидропроекта, за ним техническое руководство крупнейшими гидротехническими сооружениями Средней Азии и Казахстана, он главный инженер проекта Токтогульского гидроузла и заслуженный мастер спорта, тот самый Кирилл Кузьмин, о котором столько рассказывают, столько спорят и чьей фамилией так рябит любой выпуск альпинистского ежегодника на протяжении чуть ли не трех десятилетий.

Он начал заниматься альпинизмом, еще будучи студентом, в 1936 году.

Еще до войны он стал инструктором в альпинистском лагере «Торпедо».

Дружил, ходил на восхождения с Евгением Ивановым, Евгением Абалаковым — теперешним альпинистам эти имена известны разве что по книгам да по названиям вершин!

Войну провоевал от начала и до конца. Был командиром отделения, младшим лейтенантом. В первое же после демобилизации лето уехал в горы, в Домбай и в 1948 году стал мастером спорта. К высоким горам относился с опаской и только в 1952 году принял приглашение Затуловского — поехать тренером в район пика Революции, на Памир. Сходил на 6400 — понравилось. Попробовал себя на пике Революции, получилось не хуже, чем у Жени Иванова. Бытовала в ту пору эдакая «теория», дескать, высотник — это от бога, даже готовиться незачем, если есть выносливость, так она есть, а нету, так и не будет, как бы ж тренировался. А он, Кузьмин, тренировался спортивно, и по лыжам у него был первый разряд. Он прекрасно себя чувствовал на высотах Кавказа, теперь убедился в том, что столь же благосклонны к нему и высоты Памира. Ну а технические трудности его и вовсе не смущали — все по силам! Первые места за стенные восхождения брал, за Домбай-Ульген, за Сонгути, за траверс Шхельды и Ужбы, за Безинги — куда уж сложней?

В 1955 году делал траверс пиков Ленина — Октябрьский. Чуть ли не с восхождения был вызван с товарищами на Иныльчек, на спасательные работы, где с ходу в буран пришлось подняться на 7079 — на пик Достук.

Когда шли по Звездочке, на закате в разрывах облаков впервые увидел Главную вершину. Впечатление было настолько сильным, что не померкло и по сей день, хотя побывал и на самой горе, сделал с тех пор десятки классных восхождений на самые именитые вершины.

Несколько раз был на пике Ленина, на пике Коммунизма. Несколько раз попадал в самые безвыходные положения, в той же роковой лавине на 5200 северного ребра Победы, на тех же скальных поясах Важа Пшавела, с которых спустился один с поврежденным при срыве плечом. Да, пожалуй, ни у кого не связано с Победой столько нелегких воспоминаний, как у него, Кирилла Кузьмина. И вот он снова здесь, в лагере на леднике Диком, но теперь он всего лишь наблюдатель, судья, военный советник тех, кто держит курс на вершину. Всего лишь? Да нет, есть и свои планы, как это — лето и без горы? Конечно, все хожено и перехожено, однако есть вершина и для него. Не Победа, конечно, но очень желанная, как Ак-Тау у Опуховского.

Пик Военных Топографов! Вот куда он непременно сходит!