Ах, ты, мой милый! - сказал кузнец

Множество имен Луны

Смеркалось, когда старик-кузнец кончил латать крышу .

Баба Кланя всё-таки хотела ему заплатить за работу — кузнец не взял денег.

— Пустодом ты, Савелий, твоя доброта хуже воровства, себя сам обижаешь,— поругала его по привычке баба Кланя, но в глубине души рада была, что денежки сохранятся: не верила она мудрости, что скупой никогда не разбогатеет, а добрый никогда не разорится.

Кузнец вернулся домой, позвал Парамона, порубил ему крутое яичко, сам за кашу сел и сказал:

— Ну, наработался — рука ложку не удерживает!

Радостно и весело сказал. Почему? Это было не очень понятно Парамону, но запомнилось: у него не было другого уха, чтоб вылетать.

Стемнело.

Баба Дуня свою корову по имени Актриса уже подоила и молоко в погреб убрала.

Баба Кланя с трудом загнала в сарай глупую козу Марью, заперла и сарай, и погреб, и все двери в доме на всякие крючки и замки и спать легла.

Черный кот на охоту двинулся. Он очень любил ночью охотиться.

Шарик и кошечка бабы Дуни по имени Маркиза, которая очень понравилась Парамону (Шарик их познакомил), отправились на опушку песни петь. Они часто вместе пели.

Потух свет сначала у бабы Клани, потом у бабы Дуни, а потом и у старика-кузнеца. У него всегда позже всех горел свет.

Перед сном кузнец очень любил интересные книги почитать.

Всё-всё затихло, успокоилось: ветер перестал играть с листвой, роса засияла на каждой травинке, ручей бежал неслышно, даже лягушки перестали квакать...

И тут взошла Луна.

Она поздоровалась с каждым деревом, с каждой травкой, со всеми, кто не спал в лесу, в поле, в ручье, в пруду...

На ее приветствие громче всех откликнулись лягушки, закричали, как оглашенные:

— Здравствуй, Луна! Привет, Луна! Виват, красавица Луна!

— Ура, ты пришла! — закричал радостнее и громче всех Парамон. — Я так ждал тебя!

-Здравствуй, дружок! А тебя очень неплохо кузнец устроил, — оглядела Луна его баньку. — А вокруг какая бузина прекрасная, она очень украшает твой дом! Ты куда, Парамон? — удивилась Луна.

А он в это время ловко взбирался на высокую березу, цеплялся за сучья клювом, рукой, помогал крылом, хвостом, и забирался все выше, выше...

— Я хочу быть поближе к тебе!..

Луна улыбнулась:

— Слезай, Парамон! Даже с верхушки самого высокого дерева ты не станешь ближе ко мне. Мы сейчас по-иному беседу наладим.

Парамон удивился, но послушно спустился. И вдруг он увидел: стоит Луна в пруду, смотрит на него и говорит:

— Так о чем ты хотел спросить меня, Парамон?

Растерялся Парамон, увидев Луну так близко. Все вопросы сразу забылись, но он решил, что молчать нехорошо, а лучше еще раз поздороваться. Он так и сделал:

— Здравствуй, Луна!

Луна засмеялась:

— Сегодня я не Луна, сегодня я Месяц. Люди меняют платья, а я имена.

Парамон вдруг увидел, что в пруду стоял сияющий узкий серп. Он очень удивился:

— У тебя много имен?

— Никогда не считала, да, наверное, и счесть невозможно. Часто влюбленные смотрят на меня и шепчут имена своих возлюбленных, и ничего не поделаешь — все эти имена становятся моими!..

— А твоё любимое имя? Луна?

— Да, и Луна тоже... А еще Муун, а еще Лялюн, а еще Селена... Правда, красиво? И еще, пожалуй, Елена и Любовь... Это мои тайные имена, их только друзья знают. А ты можешь назвать меня только тебе известным именем, каким тебе больше нравится.

Парамон был тронут и польщен, он тут же сказал:

— А я тебя буду называть Ниночка Грантовна!

— Откуда у тебя это имя?— удивилась Луна.

— Не знаю... — задумался Парамон. — Нечаянно откуда-то в одно ухо влетело — и задержалось, у меня так бывает. Но, правда, красиво и таинственно?

— Я не буду возражать, если ты назовешь меня так. Тайное имя, только для тебя!..

— Когда мы будем говорить на серьезные темы, я буду называть тебя Луна. Это звучит так торжественно. А когда мы будем просто играть, я буду кричать тебе: ”Привет, Ниночка, догоняй!” или “Раз, два, три, я уже спрятался!.. Грантовна, иди искать”... Так друзьям кричат.

— А ты думаешь, мы только друзья? — улыбнулась Луна.

Парамон. засмущался. Он хотел бы сказать, что полюбил Луну мгновенно, как только ее увидел, но не решился: нельзя же вот так сразу!

Но Луна как-то узнала его мысли и сказала:

— Я тебя тоже полюбила, Парамон, — и так хорошо улыбнулась ему.

Он посмотрел на себя в тихие воды озерца, как в зеркало, увидел: большие круглые глаза, тупой и короткий нос, большое ухо с правой стороны головы болтается, усики-антенны торчат на затылке... Парамон расстроился, пригладил перья на голове и сказал печально:

— Ты меня не можешь полюбить, — впрочем, он тут же добавил с надеждой, — но мужчине и не обязательно быть красивым, правда?

— У тебя душа красивая. А ее в зеркалах не увидишь.

— Да?

— Да. Ты всем помогать готов. А еще мне твоя храбрость нравится. Не каждый бы так мужественно продержался в холодном колодце.

Парамон повеселел, приободрился.

— Давай поиграем, — предложила Луна, — а то мне скоро уходить: работа ждет.

Парамон очень удивился: разве Луна работает? Ему казалось, что такая красавица и слова такого не знает — “работа”.

— О, Парамон, всё на земле и в небе работает, у каждого своя работа.

— А ты что делаешь?

— Вздымаю океаны и посылаю приливы на берега... Помогаю кораблям определяться в морях, без меня капитанам часто не найти дороги ночью, — Луна засмеялась, вспомнила: — Как капитаны меня не любят! Так крепко по моему адресу выражаются: ”Самое никудышнее светило — Луна!”

— Почему? — обиделся за нее Парамон.

— Морякам по звездам легче определяться: звезды всегда на месте, а я все время в движении. Но я почти всегда в небе, а звезды часто в дымке или за облаками. Вот и приходится морякам — нравится или не нравится! — а со мной дружить!

— Очень интересно, — проговорил Парамон.

— А еще, конечно, очень важная работа — светить. Без моего света какие бы ночи были темные! Одинокие путники то и дело падали и расшибали бы нос до крови. А еще я строю лунные дороги на воде — посмотри...

Парамон посмотрел и увидел сияющую дорожку на глади воды, она куда-то далеко-далеко уходила.

— Люди видят мои дороги, и им хочется к Небу подняться. Кажется — стань на дорожку и добежишь!.. А потом... Ты не заметил, как ты выше стал? Подрос?

— Заметил,— выпрямился Парамон. — Это тоже ты?

— Да, я помогаю расти всему живому, но об этом мало кто знает. Ну, а вот еще — впрочем, это уже не работа, а почти развлечение! — я посылаю беспокойные сны всем недобрым людям...

— Какие?

— Будто кто-то гонится за ними, или будто кто-то их богатство украл, или.. Ой, Парамон, прости, но мне надо спешить!

— Уже? Погоди, хоть немного поиграем!

— Я только успею, пожалуй, на луче тебя поколыхать...

И Луна опустила к нему серебряную нить луча:

— Держись, — сказала она.

И он ухватился крепко-крепко.

— Ну, полетели, — сказала Луна.

Луч был тонкий, и рука Парамона скользила, он распушил хвост, раскинул крыло, чтоб быть легче, и почти перестал сколько-нибудь весить. Теперь он уверенно держался на луче и мог взглянуть вниз...

Он увидел свою баньку, дверь ее была распахнута, и одуванчик Ванюша, счастливый, махал ему с двери широким листом.

Он увидел дом кузнеца, увидел всю лесную деревушку, где жили только баба Дуня, баба Кланя, старик-кузнец и он, Парамон...

Он увидел ручей и услышал, как тот жаловался Луне, что все его роднички илом заплывают, а никто этого не понимает...

— Я ему помогу, — пообещал Парамон, а Луна сказала ему “молодец”.

Он увидел огороды, а подальше — широкое поле, а в другой стороне увидел сияющий в лунном свете лес, и каждое дерево ему было уже знакомо. А так как он глядел в оба, то сразу понял, что это и есть та Земля-кормилица, которая недавно снилась кузнецу.

Луна несла его над лесом:

— Парамон, ты ветра не боишься? Может, нести тебя помедленнее?

— Не-е-ет! Ветер летать помогает!

Луна смеялась вместе с Парамоном, и от смеха серебряный луч раскачался, рука его соскользнула и — шлеп! — Парамон возле одуванчика Ванюши распластался.

— Боже мой! — встревожилась Луна. — Жив?

— Жив.

— А цел?

— Цел, — сказал Парамон и встал на ноги.

— Ну, до скорой встречи!

— До свиданья, Ниночка, до свиданья! — долго махал вслед Луне Парамон.