Ах, ты, мой милый! - сказал кузнец

Как ловить мышей

День шел за днем почти без приключений. Да Парамону и без них было очень интересно жить. Когда осваиваешь новый мир — жить всегда интересно.

Парамон исследовал лес, ходил с кузнецом по всяким нужным делам. На полянке, или в поле, или у ручья смотрел, как старик рисует.

Бегал наперегонки с Шариком до Центральной усадьбы и обратно.

Познакомился и подружился со всеми птицами в округе, и теперь они на него не нападали.

Постоянно ходил к дуплу подкармливать Сову Матвеевну тем, что старик-кузнец и баба Дуня его снабжали.

Но Сова Матвеевна каждый раз просила, чтоб он мышку ей на завтрак принес.

И однажды Парамон решился.

Он уже приметил норку в дедовом сарае и знал, как проникнуть в него, даже когда он был заперт. Под дверью сарая была выпилена дыра, чтоб куры могли сами рано утром выходить во двор, искать себе пропитание и травку щипать...

Парамон забрался в сарай и засел у норки. Дежурить ему долго не пришлось. Выскочила мышь, деловая и озабоченная.

“Чем это она так озабочена?” — подумал Парамон.

Ну, конечно, поисками еды: с утра всем надо завтракать. Мышь нашла какое-то зернышко и направилась к своей норе.

Тут-то Парамон и схватил ее за длинный хвост.

Мышь вырывалась отчаянно, пыталась извернуться, прыгнуть на него, укусить. Но Парамон справился.

Преодолевая ее сопротивление, он за хвост вытащил ее из сарая, потащил по одуванчиковой поляне.

У забора она крепко уцепилась зубами за веревочную петлю, висевшую на штакетнике калитки. Парамон дернул мышь за хвост посильнее. Она не расцепила зубы, но веревка под дождем и солнцем совсем истлела и порвалась.

Парамон тащил мышь дальше, по тропке в лес, к дуплу, где жила птица, которая требовала вежливого обращения на “вы” и хотела, чтоб ее называли по имени-отчеству — Сова Матвеевна, хоть она была слабая, почти слепая и всегда голодная.

Парамон был рад, что ему удалось выполнить просьбу старухи — скоро он побалует ее мышкой.

А мышь пищала, упиралась, что-то отчаянно кричала, но он не прислушивался — трудно приходилось, тянул из последних сил...

И вдруг он почувствовал, что стало полегче: мышь замолчала и перестала цепляться за каждую травинку.

Парамону подумалось, что до этого она что-то важное говорила, да ему недосуг было слушать. Он оглянулся:

— Ты что замолчала?

Мышь отдышалась и слабо пискнула:

— А я... уже... почти умерла..

— Что ты мне кричала?

— Я?

— Да, ты!

— А-а!.. У меня пятеро мышат... Они пропадут без меня, совсем еще слепые...

— Почему ты мне раньше не сказала?!

— Да я тебе всю дорогу ору! — рассердилась мышь.

Парамон отпустил ее хвост:

— Извини, пожалуйста, — смущенно проговорил он.

Мышь лежала на тропинке и не двигалась.

— Ты что? Беги к детям, тут недалеко...

— Странно, но я жива, — пошевелилась мышь. — Ты меня отпустил?..

И кинулась прочь так быстро, что Парамон и опомниться не успел.

Он почесал рукой перышки на затылке: с чем же он теперь к Сове Матвеевне придет?

Надо было поскорее посоветоваться с дедом.

Еще издали он услышал утреннюю песню кузнеца:

“Ох, какую ж мне рубашечку надеть,

Чтоб на меня было приятно поглядеть”.

Кузнец стоял, распахнув дверцу собственноручно сделанного гардероба, и рассматривал свои пять рубашек, аккуратно развешанных на плечиках. Он сказал:

— Доброе утро, Парамошечка! Ну, как ты думаешь — какую?

— В клеточку!

— Все в клеточку да в клеточку! Давай беленькую оденем! Тем более у нас сегодня гости будут: к бабе Дуне зять внука привез, Алешеньку!