Александра

Глава 15

Я оглядела помещение одного из казематов Кремля, куда меня привёл свёкр. Мрачное, только факела горели, отбрасывая зловещие отблески и сполохи на стены. Это была пыточная. Увидела тут же дыбу, одно из приспособлений для мучения допрашиваемого. На лавке сидел мужчина в богатой одежде. Руки его были связаны. Рядом с князем стояло двое катов, то есть палачей. Увидев нас, Шуйский попытался вскочить. Но его удержал один из тюремщиков, положив руку ему на плечо.

— Ты что, Фёдор Мстиславович, себе позволяешь? Белены объелся? — Крикнул он. Свёкр молчал. Я тоже. Рассматривала своего врага. То, что это враг, я не сомневалась нисколько. Вопрос был только в том, чем я не угодила Шуйским?

— Кто ещё в сговоре против Государя? — Задала ему вопрос.

— Чтоооо? — Князь перевёл свой взгляд с меня на Вяземского. — Ты зачем её сюда привёл? Какого рожна?

— Я задала тебе вопрос. Отвечай.

— Не слишком много на себя берёшь? — Он посмотрел вновь на меня и усмехнулся.

— Значит не хочешь добром отвечать? Ладно. Тогда по плохому, но ты всё равно всё расскажешь. Вопрос только в другом, что от тебя после этого останется?

— Ты не посмеешь. Знаешь кто я?

— Знаю.

— А Великий Государь знает, что меня в пыточную кинули? Я Рюрикович.

— Заткнись. Что-то много Рюриковичей расплодилось. Куда ни плюнь, какого пса не пни, одни Рюриковичи.

— Что ты сказала, девка? — Он попытался опять вскочить. Но палач надавил ему на плечо, заставляя опустить зад на скамью.

— Девка? — Рядом с жаровней на подставке в лузе стоял металлический прут с рукоятью. Для чего он, я не знала, но было наплевать. Вытащила его из гнезда. Держа за рукоять, сделала шаг к Шуйскому и с размаху ударила его по лицу. Он опрокинулся с лавки на спину. Оба ката ошеломлённо отскочили в стороны.

— Саша! — Предостерегающе воскликнул Вяземский.

— Не вмешивайся батюшка, Фёдор Мстиславович. — Посмотрела на свёкра. — Эту скверну нужно выкорчёвывать с корнем, выжигать калёным железом. — Посмотрела на обоих катов. — Шуйского раздеть до нага. Подвесить этого пса на дыбу. Быстрее.

Я не знаю, что они увидели в моём бешеном взгляде, но оба мужика кинулись к арестанту, стали раздевать. Лицо Шуйского было залито кровью. Раздели они его быстро. Он остался только в исподнем. Хотели уже его подвешивать, как я окликнула их.

— Я сказала до нага.

— Александра, срам это! — Опять вмешался свёкр.

— Ничего, я не стеснительная. Как никак второй раз замужем, батюшка.

Вскоре Шуйский был подвешен на дыбе. Стоял на носочках, так как руки его были подвешены за спиной на излом суставов. Я кончиком прута подняла его свесившуюся голову, упирая её снизу в подбородок. С бороды Шуйского капала кровь из рассечённого лица. Наши глаза встретились. В его взгляде была ненависть.

— Это тебе за девку, пёс. Чтобы знал в следующий раз с кем разговариваешь. А теперь я повторяю вопрос, кто ещё участвует в заговоре против Государя? И что тебе обещали османы? — Посмотрела на обоих катов. — Надеюсь вы оба умеете языки развязывать?

— Не беспокойся, госпожа. Умеем. — Ответил один из них. Второй молча кивнул.

— Вот и хорошо. Он должен ответить на эти вопросы. И мне всё равно, что от него останется после того, как он всё расскажет.

— Моя семья тебе этого не простит. — Прохрипел Шуйский.

— Правда? А я не нуждаюсь в их прощении. — Приблизила своё лицо к его лицу ближе. — Скоро тут вся твоя семья так же болтаться будет. И папаша твой и братья твои, племянники, жены, сёстры, дочери. Я всё ваше поганое змеиное семя вырежу под корень. Всех от мала до велика. И никого не пожалею. Знаешь почему? Потому что вы, Шуйские, угрожаете не только мне, но и моим детям, ещё не рождённым. А за своих детей я кому угодно глотку перегрызу. И когда я сказала, что слишком много Рюриковичей развелось, я не зря сказала. Запомни пёс, Рюриковичи на Руси только одни, это правящая династия. Все остальные не Рюриковичи, понятно. А то много соблазнов у вас, шапку Мономаха на себя всё мечтаете напялить. Только вот думаю, шеи у вас слишком тонкие, не выдержат, сломаются. — Повернулась к свёкру. — Фёдор Мстиславович, холопа Шуйских, который с казанцами встречался нужно взять. Только аккуратно, чтобы никто ничего раньше времени не понял. И взять, как можно быстрее. Иначе, Шуйские ему глотку перережут.

— Уже взяли, дочка. — Ответил Вяземский-старший.

— Хорошо. С ним позже разберёмся. А я пока пойду. До Великого Князя. И ты тоже Фёдор Мстиславович.

Мы вернулись назад в Грановитую палату. При входе нас остановила стража.

— Царевна Александра? Государь отпустил тебя. Почему вновь пришла? — Спросил меня глава личной охраны Василия, полутысячник Егор Плетень. Под его началом находилось пять сотен отборных латников.

— Мне нужно поговорить с Государём. Это очень важно. Дело касается измены.

Старший охраны внимательно смотрел на меня. Я тоже смотрела ему в глаза и взгляд не отводила.

— Хорошо. Я ему сообщу. Ждите.

Стояли с Фёдором Мстиславовичем, ждали. Вскоре полутысячник вернулся.

— Проходите. Великий Государь ждёт вас.

Опять я шла переходами Грановитой палаты, в сопровождении охраны. Перед апартаментами Василия нас встретил боярин Фёдор.

— Царевна. Заходишь одна. Боярин Фёдор Мстиславович, ты ждёшь. — Он открыл передо мной дверь. Василий стоял возле окна и смотрел на улицу. На нём был кафтан. Он повернулся.

— Говори. — Велел он, глядя на меня.

— Задержан подслух возле слухового места, с которого всё хорошо слышно, о чём говорят у тебя, Государь, здесь. Взяли его, когда он слушал наш с тобой разговор.

— Кто это?

— Шуйский Иван Васильевич. Его ещё зовут Скопа. Это не всё. Так же взяли холопа Шуйских, который встречался с людьми из казанского посольства. — Я замолчала. Василий подошёл ко мне. Руки сцепил у себя за спиной.

— Ванька Шуйский значит? И где он?

— В разбойном приказе. В пыточной.

— И кто распорядился его туда отправить?

— Я, Государь.

— Не много ли ты на себя взяла, Саша?

— Если ты считаешь, что я не имела на это права и переоценила себя, тогда повели выпустить Шуйского, а меня накажи.

— Накажи. Надо бы наказать. По заду отстегать розгами. Да беременная ты. — Он обошёл меня. Я стояла, не поворачиваясь вслед за ним. Смотрела в стену перед собой. — Шуйские очень влиятельный род. Рюриковичи они.

— Ты меня извини, Государь, но не слишком ли много Рюриковичей развелось?

— Не понял? Поясни, Саша?

— Я считаю, что есть только одни Рюриковичи. Это правящая династия. То есть ты и твои дети, которые родятся. Все остальные не Рюриковичи. И кто считает себя Рюриковичем и кичится этим, того смело можно записывать в мятежники.

— Но ты тоже Рюриковна.

— В каком-то надцатом поколении? — Я усмехнулась, поворачиваясь к нему. — Нет, Василий. Да, когда-то по материнской линии и были у меня предки из Рюриковичей, да только времени много прошло. Уж лучше я буду Комниной. А вот все эти так называемые Рюриковичи, у них в головах опасные соблазны рождаются. С вожделением смотрят на шапку Мономаха. Понимаешь, о чём я? Вот и Шуйские. Тоже Рюриковичи. Почему связались с врагами твоими? Как давно они передают им то, что подслушали у тебя? Что обещали им османы? Может шапку Мономаха? А они за это им Русь на блюдечке с синей каёмочкой? Сколько ещё людей замешано в этом? Так что уж лучше пусть Рюриковичами будет только одна семья, это твоя. Остальные кто угодно, Воротынские, Шуйские, Долгоруковы, Комнины и так далее, но не Рюриковичи.

Великий Князь усмехнулся, глядя на меня.

— Есть мои братья ещё. Племянники. Как с ними быть?

— Нужен закон о престолонаследии. Старое лествичное право, которое всё ещё по недоразумению продолжает действовать, отменить. Именно из-за него идёт замятня на Руси и династические войны. В Европе уже давно отказались от древнего лествичного права, когда верховная власть переходила не от отца к сыну, а от старшего брата к младшему. Прими этот закон, который положит раз и навсегда конец междоусобицам. А заодно ликвидируй удельщину и местничество.

— Приму. Только вот нужен тот, кто примет из моих рук шапку Мономаха. А его нет, Саша.

— Будет.

— Уверена?

— Уверена.

— Фёдор! — Позвал Государь своего боярина. Тот заглянул. — Вяземского позови.

Зашел Фёдор Мстиславович. Василий начал задавать ему вопросы по поводу Шуйского. Точно ли именно он подслушивал? Уверен ли в этом глава разбойного приказа? На горячем ли пойман Шуйский? Слава богу свёкр был не дурак и озаботился свидетелями, или как на Руси говорили — видоками. Выслушав моего свёкра, Василий некоторое время о чём-то думал. Мы с Фёдором Мстиславовичем молчали.

— Хорошо. Пойдёмте, посмотрю я на Ваньку Шуйского. — Сказал Великий Князь.

Вновь проделала путь из Грановитой палаты в застенки средневекового НКВД. Когда зашли в пыточную в нос ударил смрад палёных волос и мяса, мочи и крови. Я достала платок и приложила к носу. Почувствовала тошноту. Шуйский болтался на дыбе. Хотя суставы ему ещё не вывернули до конца. Увидев Государя, Скопа запричитал:

— Великий Государь, беззаконие творится. За что муку терплю от Вяземского и его… — Увидев меня князь замолчал. Василий сел на лавку. В пыточной кроме палачей и Шуйского так же находился дьяк разбойного приказа, который вёл протокол допроса или как тут называли такой документ — опросные листы. Всё по взрослому.

— Скажи Иван, — Великий Князь смотрел на Шуйского, — ты зачем подслушивал речи, кои ведутся у меня в палате?

— Лжа это, Государь!

— Не лжа, Ваня. Не лжа. Место то известно мне было. Людишки там сидели из разбойного приказа, ждали подслуха. И дождались. Тебя, Ваня, дождались!.. Молчишь? Ничего, заговоришь.

Василий встал, посмотрел на моего свёкра.

— Боярин, я должен знать всё. Ты меня понял?

— Понял, Государь. Всё сделаю.

Василий ещё раз посмотрел на Шуйского.

— Кто ему так лицо распластал? Каты?

— Нет, Великий Государь. — Старший из палачей боязливо посмотрел на меня. — То госпожа сделала.

Василий удивлённо перевёл на меня взгляд.

— Ты что, Александра, сама допрос чинила? А ты жестокая.

— Иногда приходиться быть жестокой, чтобы оставаться доброй, Государь. Я задала ему два вопроса, кто ещё замешан в умысле на Государя и что ему пообещали османы? А ударила за другое. Он меня девкой назвал.

Василий ухмыльнувшись, кивнул. Опять взглянул на Шуйского.

— Зря Ванька, ты Александру обидел. Какая же она девка? Девки каменные крепости не берут на меч. Вот ты брал такие твердыни? Нет. — Теперь опять смотрел на Фёдора Мстиславовича. — Хорошая у тебя невестка, боярин. Береги её. Не сбережёте, сами под топор ляжете.

Сказав, он кивнул мне на выход. Оказавшись на улице, глубоко вдохнула свежий воздух. Всё же такие заведения, как пыточные не для меня. Да ещё в моём положении.

— Пушки видела свои? — Спросил Василий.

— Что, уже сделали?

— Готовы. Сейчас их на лафеты ладят, кои по твоим рисункам сделаны.

— Мне бы взглянуть? — Спросила я с мольбой в глазах. Василий опять усмехнулся, покачал головой.

— Что ты за ба… За женщина, Александра? Нет, чтобы как все, в светёлке сидеть, мужа ждать. А ты аж на месте подпрыгиваешь, пушки ей подавай!

— Прости, Государь, такая уродилась. Ну так как насчёт пушек?

— Тебе что в лоб, что по лбу. Ладно, пошли.

Пришли на пушкарские избы. Зашли в одну из больших изб. Там пахло стружкой, деревом, клеем и железом. Увидела один единорог уже готовый, на том лафете, каком я хотела видеть. Ещё два «единорога» мастера крепили на готовые лафеты. Когда мы зашли народ бухнулся на колени, кроме пары человек. Один был Пётр Фрязин Пушкарский, второй был Васюк. Оба поклонились Великому Князю в пояс.

— Смотри. — Сказал мне Василий. Я поздоровалась с мастерами. Подошла к уже готовой пушке. Осмотрела её. Погладила по стволу.

— Всё сделано, как я сказала? Именно та камора зарядная, как у меня нарисована была?

— Всё как ты сказала и как нарисовала, царевна. — Ответил Пётр Фрязин. — Вот только я не пойму, зачем такое? Почему не так, как раньше делали и делаем?

— Для более быстрой перезарядки. Этот «единорог» имеет картузное заряжание. К тому же… — Я не договорила, глядя на пушку. Боже, как же я забыла, клуша! Картечь конечно хорошо, но шрапнельный снаряд гораздо лучше. Поглаживала ствол орудия и думала. Первый шрапнельный снаряд был изобретён на рубеже 18 и 19 веков. Всё верно. И применялся в гладкоствольных, дульнозарядных орудиях, такие как сейчас. Например, мои «единороги». Представляли собой снаряд сферической формы, начинённый пулями и небольшим зарядом пороха, способным разрушить только стенки самого снаряда. Снаряжённый запальной трубкой.

— О чём задумалась, Александра? — Услышала вопрос Василия.

— Я знаю как с помощью пушек бороться как с пешими, так и с конными воинами. — Посмотрела на Петра Фрязина и на Васюка. — Калибр орудий вы оба знаете. Я хочу, чтобы вы изготовили мне с дюжину полых ядер. Ядра должны быть с тонкими стенками, которые могут выдержать выстрел из пушки. В ядрах должна быть отверстие для засыпки внутрь круглых свинцовых, либо чугунных пуль и пороха, а так же для помещения запальной трубки. Как? Подумайте сами. Как только это сделаете, сообщите мне.

Мы с Великим Князем вышли из мастерской.

— Надеюсь, что всё верно делаешь. Значит с конными можно бороться?

— Можно. Причём на расстоянии.

— И как хорошо можно бороться?

— Двумя-тремя пушками разгромить наголову и обратить в бегство до пяти конных сотен.

— Ой, Александра…

— Начать с самой дальней дистанции. Перезарядка очень быстрая. На самой ближней дистанции ударить картечью, которая тоже будет заряжаться в бумажном стакане. Но для этого нужно провести испытания пушек, а так же картечных ядер и запальных трубок. Шрапнельные ядра взрываются не на земле, а в полёте, над конным войском. Длиной запальной трубки можно контролировать время и дистанцию подрыва.

— Как-то мудрёно всё, Саша.

— Это на словах. Вот когда сам своими глазами увидишь, вот тогда и скажешь, хорошие пушки мне сделали или нет.

— Вот и посмотрим. — Князь усмехнулся. — Всё, Александра, домой езжай.

Прибыв в терем, прошла к Елене. Было уже довольно поздно. Подруга готовилась ко сну. Васи не было.

— Как пообщалась? — Сразу же спросила Ленка.

— Нормально. Взяли Шуйского. Пёс поганый.

— Какого Шуйского?

— Ивана Васильевича. Хотя их Шуйских много. Большая семейка и довольно поганая. Это они сливали информацию казанцам и ногаям, что я выехала на Дон. Да и вообще сливали инфу иноземным разведкам.

— Прямо уж и иноземным? ЦРУ? Моссад?

— Разведке Гондураса. Чего смеёшься? Лен, это очень серьёзно.

— А я что? Я ничего. Главное батюшка, Фёдор Мстиславович теперь заместо Берии тут. — Ленка опять хихикнула.

— Что с тротилом, Лен?

— Сделала, но немного. Мне мощностей не хватает. Я ещё и другое делаю, Сань. Мыло разных сортов. Между прочим, у меня очень хорошо его покупают. Заказы на месяц вперёд, если не больше.

— В зад твоё мыло. Пусть золой моются. Мне взрывчатка нужна!

— Сань, нет не в зад! Я ещё крема сейчас осваиваю.

— Какие ещё крема? Ты что?

— Ничего. Косметические крема. Для омоложение…

— Ты сейчас серьёзно? — Я медленно закипала.

— Ну, не совсем для омоложения, но для увлажнения кожи. Пусть не омолаживает, но затормаживает старение. Знаешь сколько женщин хотят этого? Это такие деньги, Сань!

— Лена, у меня сейчас глаз дёргаться начнёт.

— Да ладно. Сань! Я, между прочим, спирт очищенный стала делать. Медицинский.

— Спирт, значит? То-то я смотрю Маркус последнее время на кочерге.

— На какой кочерге?

— Пьяненький. Несёт от него, как из самогонного аппарата.

— Он немного дегустирует. Зато очень хорошо угадывает градус крепкости.

— А как ты это проверяешь? Может он тебе по ушам трёт? Маркус тот ещё прохиндей.

— Сань. Мы с ним спиртометр сделали!

— Бл…ь, Ленка. Ты лучше другое сделай! Спиртометр они сделали! Я в шоке. Лучше бы аппарат сделала по измерению давления. Или микроскоп. Аппарат по переливанию крови. Вот это более полезные вещи. Спиртометр!

— Чего разоряешься? Микроскоп. Ничего себе! Я тебе что Кулибин? Я химик-недоучка! Для микроскопа, Саш, линзы нужны. А где их взять?

— Знаю я. Думаю об этом. Микроскоп, как воздух нужен. Тот же пенициллин сделать. Знаешь кто нам нужен?

— Кто?

— Итальянец. Джироламо Фракасторо! Он врач. И кстати, ему сейчас 32 года!

— А ты откуда знаешь? — Вопросительно посмотрела на меня Ленка.

— По истории медицины. Очень ценный кадр. Именно он ввёл в медицину термин инфекция. А так же сифилис был назван сифилисом благодаря его поэме «Сифилис или О гальской болезне».

— Одуреть, он что ещё и стихи писал?

— Да. Стихи, поэмы.

— А почему именно сифилис?

— Так звали пастуха. Сифилус. Его наказали боги Олимпа и наградили болезнью. Как сейчас помню: «И был наказан ими ужасной болезнью, поразившей всё его тело сыпью, бубонами и язвами».

— Ничего себе!

— Так вот, насчёт микроскопа. Именно он в тридцатых годах 16 века впервые высказал мысль о комбинировании двух линз, для достижения большего увеличения объектов, плохо видимых человеческим глазом. Даже проводил некие опыты в этом. Правда о том, что он создал микроскоп, ничего не известно. Первые упоминания о создании простого оптического прибора, который с натяжкой можно назвать микроскопом, относят к концу 16 века. Тогда был сделан телескоп. По сути, в телескопе применяется тот же оптический принцип, как и в микроскопе.

— Всё это хорошо, Саш, но как ты этого… — Ленка пощёлкала пальцами.

— Фракасторо?

— Да его, сюда заманишь?

— А я напишу письмо Джованно.

— А куда ты напишешь? На деревню дедушке?

— Нет ничего проще. Джованно, прежде чем появится у нас, проезжал Москву. Он здесь был. А значит здесь должны помнить Джованно Чентурионе из Флоренции.

— Чентура… Блин, Саш, прикольная фамилия. Я фильм видела Центурион.

— Центурион, это из Древнего Рима. Античное время. А сейчас расцвет средневековья. Остаётся вопрос, где именно он останавливался?

— Спроси у Ивана. Пусть узнает, есть тут итальянское посольство или нет? И где мог останавливаться этот флорентиец. — Ленка пожала плечами.

— Спрошу. Лен, ты как себя чувствуешь?

— Более-менее. Тошнит всё равно, иногда.

Я погладила Ленку по округляющемуся животу.

— Как думаешь, кто у тебя родится? Мальчик или девочка? — Спросила её.

— Не знаю, Сань. Тут бабки какие-то приходили. Их маман приводила, смотрели на живот. Даже потрогать хотели, но я не дала. Сказали, что по всем признакам пацан.

— Гони в шею всех этих старух. Не надо оголятся перед кем ни попадя, Лена. Ты с ума сошла?

— Но их же маман привела?

— Я скажу Евпраксии Гордеевне, что нах всех этих всезнаек. Ещё подцепишь от них заразу какую… Ты маску надеваешь, когда в своей богательне работаешь?

— Конечно.

— Как Маркус? Если не считать его халявного пьянства?

— Нормально. Правда закидоны иногда бывают. Я когда мази стала делать и пояснила для чего… Ну да, сказала, что якобы омолаживающие, он загорелся идеей, сделать эликсир молодости. Прикинь? — Лена засмеялась.

— Лен, ты бы с омолаживающей фигнёй поосторожней. Надо чётко указывать, что это всего лишь увлажняющий крем.

— Сань, оцени, что скажу, короче, Маркус убеждён, что мы знаем секрет вечной молодости. Он не верит, что мне 19, вернее уже 20, а тебе 23.

— Почему ты так решила?

— Он сам до меня дое… Докопался до меня. Говорит, сознайся принцесса, что вы с сестрой знаете секрет вечной молодости! Я чуть со стула не упала. Спрашиваю, с какого бодуна ему такое привиделось? А он мне, что такие молодые девушки, — Ленка вновь хихикнула, — не могут знать больше умудренного годами человека, тем более мужчины.

— А ты не сказала ему, что умудрённый мужчина может идти в зад, со своим умудрёнством?

— Сказала, только по хлеще. Но фламандец не отставал. На колени встал, руки в молитвенном жесте сложил. Я, говорит, никому не скажу.

— А ты что? — У меня волосы стали шевелиться на голове, так как я увидела ехидную улыбку у подруги.

— А я сделала задумчивое лицо, глаза к потолку задрала, потом говорю, поклянись самой страшной клятвой.

— Какой клятвой?

— Что если кому расскажет, то его яйца с удом отсохнут и отвалятся. Что любое вино станет отдавать вкусом тлена и разложения.

— И?

— Прикинь, он поклялся. Я не могу с него. Короче я ему говорю, да, мы такие древние старухи, что прямо кошмар. Что нам две тысячи лет. Что мы дочери Клеопатры и этого, забодай его комар, как он… — Она пощелкала пальцами. — Во, вспомнила, Юлия Цезаря. Только ты старше, а я младше на три года. Он побледнел, думала в обморок грохнется. Сказала ему, что секрет вечной молодости нам матушка рассказала, египетская царица. — Она засмеялась. Я как стояла возле её кровати, так и села. Не знаю какой у меня вид был, только Ленка отодвинулась от меня. — Сань ты чего?

— Ты дура что ли? — Я чуть не заорала, успела во время понизить голос.

— А что такое?

— Ты хоть понимаешь, что наплела? — Я больше не говорила, а шипела, как разъярённая кошка.

— Ой да ладно, Сань. Подумаешь… Ты вон как по ушам ездишь, что я сама уже верю в то, что мы прЫнцессы Будур с тобой на пару. А я всего лишь Маркусу по ушам съездила. Просто по приколу было смотреть на его дурацкую физиономию… Сань, ты чего? — Она отодвинулась на постели ещё дальше. Я наоборот, шипя и тихо матерясь, придвинулась к ней.

— По приколу, говоришь? Ленка, ты курица безмозглая.

— Что ты на меня обзываешься?

— Я сегодня была в пыточной. А ты была там хоть раз?

— Нет.

— И молись, чтобы туда не попасть. То, что я плету, как ты говоришь, по ушам, я выстраиваю легенду. Понимаешь, легенду? Я слежу за своими словами и чётко их соизмеряю. А тут ты влезла, со своей Клеопатрой недоделанной.

— Почему она не доделанная? Наоборот секс-символ античности… Ладно, Саша, извини. Ты думаешь он поверил в эту ахинею?

— Да сейчас они во что угодно верят. А цена твоих слов может равняться дыбе в пыточной и топору палача на плахе. Или вообще аутодафе, то есть сожгут на фиг живьём, как ведьму и не поморщатся.

— А что делать?

— Придётся твоего Маркуса по-тихому удавить. Парням скажу, чтобы всё сделали без шума и пыли.

— Как это удавить? Сань ты чего? Маркус он нормальный. Конечно, со своими тараканами, но безобидный. Жалко его. В конце концов, если ляпнет что кому, можно его выставить клоуном и сумасшедшим.

— Лен, Маркус кто угодно, но только не клоун, понятно? Будем думать. А ты, прежде чем ещё какую херню ляпнуть, подумай хорошо. Я тебя в пыточную свожу. Это будет для твоего мозга очень полезно.

— Не пойду я туда.

— Пойдёшь. Это чтобы у тебя было, что вспомнить! — Я встала. Собралась идти к себе, но Ленка вцепилась в меня.

— Сань, побудь ещё. Если хочешь, можешь поругать меня.

— А что так?

— Так Васи нет. А мне одной как-то не по себе.

— Вани тоже нет.

— А где они?

— А я откуда знаю, где наши мужики шарятся? Может по бабам пошли.

— Как это по бабам?

— А так. Мужики же кобели по своей натуре. Ты своему Ваське даёшь лЯбовью с тобой заняться?

— Конечно. Он мужик молодой, здоровый. Ему надо. И мне тоже надо. Даже больше, чем до беременности. Грудь у меня такая стала чувствительная. Он только её в ладони свои берёт, как всё.

— Что всё?

— Чуть трусы мокрые не становятся. — Она ухмыльнулась. — Сань, а ты Ваньке даёшь?

— Даёшь. Ты права, нельзя молодого мужа долго динамить и передерживать. А то побежит на сторону нереститься. А нам этого не надо, да, Лен?!

— Не надо. Пусть лучше со мной нереститься. — Она засмеялась. В этот момент в горницу постучались. Дверь открылась, заглянул папан.

— Не спите, дочки?

— Нет, батюшка. Что-то случилось? — Спросила я свёкра. Он зашёл.

— Вы, дочки, мужей то сегодня не ждите. По делам они поехали, по государевым. А нам поговорить нужно. — Он сел за стол на лавку. Посмотрел на нас. Как-то тяжко вздохнул.

— Говорите уж, батюшка. Мы дочки взрослые, скоро вас внуками одарим. Чего уж тут?! — Сказала я на печальный и в тоже время тревожный взгляд Вяземского-старшего.

— Шуйский заговорил.

— Я не сомневалась, что язык каты развяжут. — Кивнула я боярину.

— Вести не очень хорошие. Султан османский награду за вас объявил. Большую. 100000 султани золотом.

— То, что османы за нами охотятся большой новостью для меня не является. Но что-то мало султан готов заплатить! — Скривилась я. У Фёдора Мстиславовича глаза расширились.

— Ты что такое говоришь? Это огромные деньги. Состояние. По-мимо денег ещё и должность при условии принятия ислама. Если нет, то просто деньги.

— Шуйские соблазнились ради денег? Готовы были подставить весь свой клан? Что-то слабо верится, батюшка.

— Я вот тоже сомневаюсь. Но большего он не говорит.

— Кто ещё замешан в заговоре?

— Сказал, что больше из семьи никто. Холопа использовал.

— Ну вот, Фёдор Мстиславович. Каты плохо поработали.

— Почему ты так думаешь, Саша?

— Батюшка, но ты же сам сказал, что не очень веришь, что из-за денег он пошёл на это.

— Может бежать к османам хотел? Веру сменить. Пашой бы там стать мог.

— Скажи, Фёдор Мстиславович, Шуйские дружные? Сплочённая семья?

— Конечно. А как без этого?

— А вот теперь подумай, что будет, если Иван сбежит к османам, сдав нас с сестрой или хотя бы кого-то из нас? А сбежав ему придётся стать ренегатом, то есть предателем веры предков своих. Что будет с его родичами? Как ты думаешь, батюшка? Что сделает Василий Иванович, Государь наш с остальными Шуйскими?

— Ну мало ли, в семье не без урода. Не всю же семью из-за этого казнить?

— Ошибаешься, всю. Где ещё Шуйские служат?

— Много где, дочка. Род то большой. Вот например Василий Васильевич Шуйский, по прозвищу Немой.

— Почему немой?

— Немногословен он. Молчит больше, чем говорит. Воеводой сейчас службу Государю несет в Вязьме.

— Значит под его командованием войска?

— Конечно. Раз он воевода.

— Замечательно, просто превосходно. Слов нет. Кто ещё?

— Иван Васильевич Шуйский…

— Который в каземате?

— Нет. Это другой Шуйский. Он был воеводой полка правой руки, а сейчас наместник рязанский.

— Тоже не плохо. Я в восторге! Кто ещё?

— Василий Васильевич, по прозвищу Бледный. Но он, Сашенька, старик уже совсем. От дел отошёл. Слышал я, подстриг принять хочет и уйти от мира.

— Бог с ним, пусть идёт в монахи. Кто ещё?

— Ивана Скопу, его ещё зовут Большой ты знаешь. В каземате сидит. Есть его брат, тоже Иван, зовут Меньшой по прозвищу Хрен.

— Как? Хрен? Почему? — Я удивлённо смотрела на свёкра. Елена засмеялась.

— Наверное у него хрен так хрен. — Вставила она свои пять копеек. Папан посмотрел на Елену непонимающе.

— Да не знаю я его, почему так зовут. Воевода он сейчас в землях, что у Ливонского Ордена отобраны были.

— Тоже воевода? — Свёкр кивнул. — То есть, под его началом тоже войска стоят?

— Да. И не мало.

— Какой кошмар. — Я нервно засмеялась. — А ещё? Я батюшка даже боюсь спрашивать дальше.

— Михаил Васильевич Шуйский. Наместник сейчас Переяславский. Сын его, Андрей Шуйский по прозвищу Частокол. Молод, немного постарше моего Ивана, мужа твоего, Саша, да только гонору много. Тысячник он.

— То есть, под его началом тысяча сабель?

— Всё так, дочка.

— Бл…ь, как весело то! — Я не смогла сдержаться. Свёкр осуждающе покачал головой.

— Ещё Иван Михайлович по прозвищу Плетень. Они с Частоколом братья.

— Частокол, Плетень… А что их так прозвали?

— Было за что. Под его началом пять сотен конных ходит. — Я выдохнула. Фёдор Мстиславович печально кивнул мне. — Да, Саша. Шуйские многочисленны. Скопу они могут осудить. Но… Ты била их родича железным прутом. Лицо изуродовала. Этого они не простят. Понимаешь? И нас, Вяземских не простят.

Я посмотрела на свёкра. Не знаю, что было на моём лице, но боярин, как в своё время и Елена, чуть отодвинулся от меня.

— Дочка, Саша, ты чего?

— А это папенька, мы ещё посмотрим, кто и кого прощать будет, а кто нет?! Поэтому, Фёдор Мстиславович, копать нужно глубже. Здесь заговор. Я знаю это. Но как доказать? Это ты, батюшка, должен сделать. Скажи, раз они считают себя Рюриковичами, значит формально имеют право на Московский престол?

— Шуйские вторые по очереди на Великий Престол, после Московской династии Даниила.

— Не поняла?

Свёкр тяжко вздохнул, потом продолжил:

— Шуйские ведут свой род от суздальско-нижегородских князей. То есть, свой род ведут от младшего брата Александра Ярославовича, прозванного Невским, Андрея Ярославовича. Московская династия, к которой принадлежит наш Государь, ведут свой род от младшего сына Александра Ярославовича Невского, от Даниила Московского, которому и была отдана в удел Москва. При Данииле Москва стала столицей удельного княжества. До этого, она была малым городишком, которым управляли княжеские тиуны. Но хоть Даниил и был младшим сыном Александра Ярославовича, то Шуйские вели свой род от младшего брата его отца. И по лествичному праву, имели право на Великий Владимирский стол, тогда, только после московской династии. Но, сто лет назад, предки Шуйских, а именно Василий Кирдяпа, чтобы ещё больше возвысится объявил, что он род свой ведёт не от Андрея Ярославовича, а от второго сына Александра Невского, князя Городецкого Андрея Александровича. То есть, ставя себя выше потомков Даниила младшего сына Невского. Понимаешь?

— То есть, они как бы имеют больше прав на шапку Мономаха, чем нынешний Государь Василий Иванович?

— Именно. Но в последствии Шуйские примирились с тем, что Московская линия правители.

— А примирились ли? Батюшка?

— То мы не знаем.

— А надо узнать. Я сказала Государю, что слишком много Рюриковичей развелось, может проредить их ряды.

— Ты что такое говоришь, Сашенька?

— Нечего такого. Лучше уничтожить десять или сотню, зато сохранить тысячи и сотни тысяч жизней, которые могут сгинуть в междоусобице, батюшка. Хватит. И так Русь страдала от целой кучи этих Рюриковичей, которые каждый тащил одеяло на себя. В задницу лествичное право. Я уже говорила это Великому Князю. А кто не согласен, тех под топор ката. Легче дышать станет, если меньше уродов, желающих власти станет. Ты посмотри как Шуйские всё обложили.

— Сань, ты чего, человека била железным прутом? — Спросила Елена, глядя на меня с ужасом.

— Била, Лена. И ещё буду бить уродов. Он нас с тобой приговорил к смерти. Поняла? Так лучше пусть он сдохнет, чем мы. Или ты не согласна? На меня смотри, Лена. Согласна сама сгинуть? Чтобы дите твоё, не рожденное пока ещё, сгинуло? Что бы мужа твоего зарезали как скот?

— Нет. Но Саша?!

— Что, Саша? Завязывай со своим всепрощением и толерантностью. Тут этого не поймут.

Елена заплакала, закрыв лицо ладонями. Я подошла к ней, обняла её.

— Лен, не бойся, я тебя никому в обиду не дам. Ты моё маленькое сокровище. Не плач.

— Дочки, а что такое толе… Как Ты сказала, Саша?

— Толерантность, батюшка. Это пример того, как хорошую и светлую идею превращают во что-то мерзкое и грязное.

— Ладно, дочки, пойду я. Отдохнуть надо. Я запомнил, Саша что ты сказала. Будем копать! — Фёдор Мстиславович встал и вышел из горницы.

— Лен, сегодня спать будем вместе.

Она улыбнулась сквозь слёзы.

— Сань, давай споём? Жаль плясать нельзя мне. А то я попрыгала бы.

Глядя на подругу, я улыбалась…

Максимилиан сидел возле камина, просматривал донесения своих шпионов из Венгрии. Война с Венграми закончилась почти 20 лет назад. И по Прессбургскому договору от 1491 года, в случае если Венгерский король Владислав не оставит законного наследника, то Венгрия перейдёт под управление Габсбургов. Однако четыре года назад у Владислава всё же родился сын, правда роды были преждевременными. Ребёнок чуть не умер. Но чуть не считается. Он выжил и был наречён Людовиком Вторым. Два года назад Владислав торопясь официально сделать сына своим наследником, короновал двухлетнего малыша, как короля Венгрии. А ещё через год, Владислав короновал трехлетнего сына и как короля Чехии.

Максимилиан отложил доклады своих шпионов.

— Ладно, маленький змеёныш, посмотрим на сколько ты живуч. — Император взял со стола кубок с вином. Сделал глоток. Он ещё не знал, что Людовик Второй выживет, несмотря ни на что. Доживёт до 20 лет и погибнет в битве при Мохаче. Где венгерская армия была наголову разбита османами и фактически уничтожена за два часа ожесточённого сражения. После чего, большая часть Венгрии была захвачена османами. И Габсбургам пришлось в течении многих лет вести борьбу с Османской империей за Венгрию. Но это произойдёт ещё только через 16 лет. В императорские апартаменты зашёл камергер.

— Ваше Императорское Величество, к Вам имперский князь, герцог Саксонии и маркграф Мейсена Георг Альбертин.

Максимилиан кивнул. В кабинет зашёл Плотного телосложения мужчина, готовящийся перешагнуть 40-летний рубеж.

— Ваше Императорское Величество. — Маркграф склонился в церемониальном поклоне.

— Полно, Георг. Проходи, садись. — Император указал на свободное кресло рядом со своим. — Горячего вина?

— Не откажусь. На улице собачий холод. Ветер такой колючий.

Император позвонил в колокольчик. Появился камергер.

— Генрих, распорядись ещё вина горячего со специями принести, для маркграфа.

Камергер молча вышел. Максимилиан посмотрел на Георга.

— Скажи друг мой, что за вести приходят с востока?

— Ты имеешь ввиду руссов?

— Именно.

Маркграф помолчал, глядя на языки пламени в камине. Зябко поёжился. Они с императором давние друзья. Хотя несколько расходятся во взглядах на церковь. Император старался дистанцироваться от церкви, особенно в свете того, что всё чаще стали поднимать голову сторонники реформации церкви. Он же, маркграф Мейсена, был убеждённым католиком и противником какой-либо реформации. Но это не мешало им плотно общаться.

— Что именно тебя интересует, Максимилиан?

— Вести из Москвы.

— Ты о двух принцессах?

— О них. А так же о том, что с ними связано.

Слуга принёс кубок с горячим вином на подносе. Георг взял его, сделал глоток. Блаженно улыбнулся.

— Они появились полгода назад. Даже чуть больше. Откуда? Не знаю, словно из-под земли. Назвались византийскими и римскими принцессами из рода Великих Комниных.

— Как интересно, Георг! Византийскими, да ещё и римскими? Византии нет 50 лет уже как. А римские принцессы только у нас. Так как именно мы Римская империя.

— Максимилиан. Ты же знаешь, что в Византии только выборочно признавали императоров нашей Римской империи. А чаще не признавали, так как считали, что только Византия является наследницей Великого Рима времён императоров. Поэтому здесь половина на половину.

— Но Византии нет.

— Нет. Но, вспомни Софью Палеолог, принцессу из последней византийской династии. Константинополь пал, а её всё равно считали принцессой. Кстати, если ты не забыл, то она мать нынешнего владетеля Москвы, Василия.

— А эти две?

— Я же сказал, они выдают себя за принцесс из рода Великих Комниных. Старшая сестра Александра Комнина, младшая Елена Комнина. Якобы правнучки Елены Кантакузиной и Давида Комнина, последнего императора Трапезунда.

— И в Москве им поверили?

— Поверили, Максимилиан. Их признали принцессами Византии и Рима. Мало того, османы по моим данным, тоже поверили и сейчас охотятся на них. Предложили за обеих сестёр огромные деньги. Сначала 100000 золотом, сейчас цена достигла полумиллиона флоринов золотом.

— Какие занятные сестрички. Уверен, что если так пойдёт дальше, то сумма может перевалить за миллион?

— Может. И я даже не удивлюсь, особенно в свете того, что они на самом деле интересные девицы. — Георг замолчал, приложился к кубку. Бросил взгляд на императора. Тот смотрел на него и кивал головой.

— Георг, это ведь не всё?

Маркграф понял, что император в курсе многого, но почему-то хочет услышать сведения именно от него.

— Не всё. Святой престол так же проявил заинтересованность к сёстрам. И что не мало важно, как-то не здорово возбудились испанцы. Фердинанд, король Арагона и фактический правитель Кастилии, которой правит от имени своей безумной дочери, собирается направить в Москву своих представителей. Причём, как удалось узнать, испанцы интересуются именно сёстрами Комниными. Но официально представители короля поедут к Московскому Великому князю. И ещё, Максимилиан. — Георг опять отпил из кубка и взглянул в глаза своему сюзерену. — Сын одного из польских магнатов… Тьфу ты, эти славянские фамилии… Собесский… Точно Собесский, попал в плен к руссам. Там он видел обеих принцесс. И даже общался с ними. Так вот в одном из разговоров старшая из сестёр назвала тебя, император, дядюшкой.

— Меня дядюшкой??? Ты что, Георг, хочешь сказать, что мы родственники?

— Не знаю, Максимилиан. Но если пусть и не родственники, то… — Георг заинтересованно смотрел на императора.

— Что, то? Так, подожди… Дядюшка… То есть они мне племянницы? Но я знаю всех своих племянниц.

— Вот и мне это стало интересным. А может не всех знаешь? Или знаешь старшую из сестёр под другим именем? Как я понял, их скрывали в Европе под чужими именами от османов. А учитывая, какие деньги султан готов заплатить за них, то эта версия наиболее вероятна.

— Как они выглядят?

— Я сам лично не видел, но по рассказам тех людей, кто их видел и даже общался, на крестьянок они не похожи. Высокие, красивые, холёные. У старшей волосы светло-русые, а у младшей темно-русые. У обеих голубые глаза. Младшей Елене 19 или 20 лет. Александра, старше сестры на два-три года. Вполне возможно, что ты их мог видеть ещё маленькими. Вопрос когда именно и где? Ответим на этот вопрос, узнаем, кто за ними стоит. Кто их укрывал и кто им покровительствовал.

— Да мало ли кого я в своей жизни видел? Я что, должен их всех помнить?.. Ладно, это отложим. Я подумаю. Георг, а скажи мне, что это за история с ливонским ландсгерром? — Максимилиан очень внимательно смотрел на маркграфа.

— О каком именно ландсгерре идёт речь? Их там много.

— Георг, ты прекрасно знаешь о каком. Фон Дениц.

Имперский князь кивнул. Сделал ещё один глоток из кубка.

— Ульрих фон Дениц. Владетельный синьор на востоке Ливонского ордена. Осенью его замок был захвачен руссами. Но, Максимилиан, сведения оттуда поступают противоречивые. Но ты и так всё знаешь?

— Нет не всё. Ты прав сведения противоречивые. И ливонцы не горят желанием об этом говорить. Поэтому Георг, я хочу от тебя услышать, твою версию?

— Замок хорошо укреплён. Гарнизон больше сотни ландскнехтов. Мало того, накануне захвата замка руссами, туда привезли артиллерию. Официальная версия, для укрепления восточных рубежей Ордена против руссов.

— Официальная?! — Маркграф кивнул. — Георг, а не официальная? Кто поставил туда пушки?

— Наш немецкий Орден.

— Тевтоны?

— Они.

— Не находишь это странным, Георг? Мне не хватает артиллерии. А тевтоны поставляют её непонятно куда! Ливония не является частью империи.

— Не является. Но она находится в вассальной зависимости от Тевтонского Ордена.

— И что? — Император покачал головой. — А откуда у Ордена деньги на артиллерию? Они такие богатые? Георг? Или может мы что-то не знаем?

— Что-то не знаем. Реформация, мой император. Эта скверна уже везде. И в Ордене тоже завелась. Чувствую, что скоро полыхнёт. Знаешь, что самое интересное?

— Что?

— В том, кто захватил замок фон Деница. И последующие события.

— Совершенно верно, мой друг. Говори, что сумел узнать.

— Сами ливонцы это не признают, говорят, что замок был захвачен тысячей русских под командованием боярина Вяземского.

— А в реальности?

— Как было в реальности не знаю, но те сведения, которые я получил, выглядят не совсем правдоподобно.

— В чём неправдоподобность?

— Скажи Максимилиан, ведь и ты, и я мы воины. Рыцари. Большая часть прожитой нами жизни проведены в походах и войнах. Ты можешь поверить, что хорошо укреплённую крепость, оснащённую артиллерией, взяла женщина, с пятью десятками воинов? При этом не потеряв ни одного своего ландскнехта.

— Женщина? Пятью десятками латников? При гарнизоне крепости более сотни воинов? Ни одной потери с её стороны? — Император откинулся на спинку кресла. Потом засмеялся. — Молодец! То-то ливонцы об этом стараются не говорить.

— А вот фон Дениц потерял половину своего гарнизона. — Добавил Георг.

— Дай ка, друг мой, я угадаю, кто же та воительница, прямо амазонка?! Александра, старшая из сестёр. Я прав, Георг?

— Прав, Максимилиан.

— Какая девица, шустрая. Ты веришь в это?

— Если честно, то верится не хочется.

— Почему, Георг?

— Потому, что тогда грош цена нам мужчинам-рыцарям! Но…

— Говори, друг мой.

— Ульрих сам отдал ей свой меч и признал своё поражение. Об этом тоже не говорят, но мне сообщили люди, которые лгать мне не будут.

— Что тебя так волнует, Георг? То, что Александра женщина? Ну и что? Вспомни, почти сто лет назад была одна такая девица, которая громила армии и захватывала города. И ей подчинялись бароны, графы и даже герцоги.

— Ты имеешь ввиду французскую ведьму? Жанну?

— Её оправдали. Сняли все выдвинутые против неё обвинения. Мало того, Орлеанскую Деву признали национальной героиней Франции, её символом. — Максимилиан усмехнулся. Георг тоже, кивнул.

— Конечно, сначала признали ведьмой и еретичкой, сожгли, а потом оправдали. Очень это по-французски. — Проговорил маркграф. — Как бы и эту Александру не сожгли, как и Жанну.

— Но ты же знаешь, что обеих сестёр Москва признала принцессами. Мало того, Московский князь Василий признал их родственницами, то есть Рюриковными. А митрополит московский стал их духовным отцом. Поэтому, навряд ли их сожгут. Да и инквизиции у схизматиков нет. — Парировал император.

— Там сейчас другой митрополит. Прежний Великую Схизму принял. — Уточнил Георг.

— Схизму принял. Схизматики они и есть схизматики. Еретики.

— Максимилиан, знаешь кто поверил в это, что женщина взяла штурмом укреплённый замок?

— Кто? — Император посмотрел на маркграфа удивлённо.

— Твой любимчик и мой тёзка.

— Георг фон Фрундсберг?

— Он. Капитан ландскнехтов на службе империи.

— А он откуда узнал? Он же сейчас в Италии!.. Хотя, недавно он получил пополнение из новых ландскнехтов. Возможно, кто-то сбежал к нему из Ливонии.

— Я не знаю откуда он узнал. Вполне возможно и от новобранцев. Но фон Фрундсберг, сначала не поверил, а потом загорелся желанием увидеть эту девицу.

— Он что, хочет двинуть свои отряды на Русь?

— Навряд ли. У него сейчас много работы в Венеции. — Ответил маркграф.

— Боевые действия в Италии сейчас почти прекратились. Венецианцы заключили сепаратный мир с Папой и испанцами. Сейчас договариваются с франками. Сволочи. Камбрейская лига разваливается как карточный домик.

— Ты хочешь отозвать капитана и его головорезов сюда?

— Пока не знаю. Но не думаю, что в Италии перемирие будет длится долго. Париж в лице Людовика усилился. Мало того, что он забрал себе Бургундию, Бретонь, так ещё отхватил в Италии Романью. А Георг фон Фрундсберг самый результативный капитан. Сколько он крови пустил французам и отправил их к праотцам, даже сказать трудно. Недаром в войне за баварско-ландсхутское наследство я его возвёл в рыцарское достоинство. Я капитана заметил при первой итальянской войне, когда он методично истреблял французов. Но об этом позже. А теперь перейдём к самому главному. Три месяца назад в Москве появились значимые христианские реликвии.

Маркграф кивнул.

— Знаю. Это взбудоражило весь христианский мир. Святой Грааль, плащаница Господа, копьё Лонгина и мощи Георгия Победоносца.

— Ты забыл крест, которым крестили Константина Великого.

— Не забыл. Рим сейчас пытается оспорить подлинность копья Лонгина, которое появилось в Москве. — Ответил Георг.

— Конечно попытаются оспорить. Ведь в таком случае, получается, что османы всучили папе фальшивку.

— Но и наше копье, которое получил пять столетий назад Оттон, хранящееся здесь в Вене тоже фальшивка? — Задал вопрос маркграф.

— Знаешь, мне лично всё равно, подлинное оно или нет. И я даже допускаю, что наше копье никогда не было копьём Лонгина. Если взять все гвозди, которые в Европе выдают якобы за гвозди с креста Иисуса, которыми его прибили, то что-то гвоздей слишком много. Этим количеством можно целый полк на крестах распять. Так что, вполне возможно, что копьё в Москве подлинное. Не это меня сейчас интересует. Кто привёз в Москву все эти реликвии?

— Но ты же знаешь это, Максимилиан.

— Знаю. Но я хочу от тебя это услышать.

— Принцесса Александра и принцесса Елена Комнины.

— О как! То есть ты, тоже признал их принцессами?

Маркграф пожал плечами.

— Их признали в Москве. Их фактически признали в Константинополе, раз султан готов платить за принцесс такие огромные деньги. Признали в Риме, хоть официально папа и не говорит это. К ним пристальное внимание уделяют в Кастилии и Арагоне. Почему? Сам подумай, где Кастилия, Арагон и где Москва? И даже в Польше, и Литве их тоже, фактически признали принцессами византийскими. Поляки попытались обеих сестёр захватить в приграничной крепости, куда они вышли изначально. Но опоздали. Руссы их успели вывезти в Москву. В Москву пришёл большой обоз, в котором и были привезены ценности. Василию Московскому и митрополиту христианские реликвии передала Александра. Но рядом с ней присутствовала и Елена. На обеих принцессах были диадемы. Эти диадемы есть на византийских фресках. Это уже подтверждено. Обе диадемы огромной ценности. Их носили именно византийские инфанты и именно в эпоху династий Дука-Комниных-Ангелов. До захвата Константинополя крестоносцами 300 лет назад.

— Ну да. А что ещё сёстры преподнесли Василию?

— Сундук с золотом.

— Всё верно. Сундук набитый золотыми флоренами и гульденами. И я уверен, что у них самих осталось столько же, если не больше. А теперь скажи, Георг, откуда у этих принцесс такие сокровища?

— Не знаю.

— Не знаешь? Брось. Всё ты знаешь. Александра взяла замок фон Деница. И оттуда она с руссами уходили с огромным обозом. Что могло быть у какого-то ливонского ландсггера, что понадобился целый обоз для вывоза? А я тебе скажу, казна. И казна огромная.

— Они пушки вывезли с порохом.

— Знаю. Вывезли. Но на некоторых телегах везли большие сундуки. И тогда новый вопрос, откуда у этого Ульриха такие сокровища?

— Тевтоны!

— Молодец, Георг! Именно тевтоны. Хотя как мне они отчитывались, что с финансами у них совсем плохо.

— А откуда у Ордена христианские реликвии?

— Догадайся, Георг. Подумай хорошо!

— Казна тамплиеров?

— Конечно. Ведь она так и не была найдена. Все думали, что тамплиеры зарыли её где-то. Даже искали, копали что-то там. Якобы карты тамплиеров кто-то находил. Идиоты. А всё оказалось намного проще. Тамплиеры имели большие связи с другими рыцарско-монашескими орденами. Фактически все эти Ордена и есть один Орден. Я давно это подозревал, да только подтверждений у меня не было.

— Если это так, Максимилиан, то все эти двести лет нас успешно водили за нос.

— Вот именно!

— Всю ли казну вывезла Комнина? — Задал вопрос маркграф.

— Не знаю, но думаю, что не всю. Тамплиеры дураками не были, чтобы класть все яйца в одну корзину. Остаётся понять, где остальная казна?

— У тевтонов навряд ли что осталось. Даже если мы им сейчас попытаемся что-то предъявить, они от всего откажутся. И побегут с жалобой к папе. — Ответил Георг.

— Но проверить Орден стоит. Другая часть казны либо раскидана по другим Орденам, либо где-то на самом деле спрятана. — Рассуждал император.

— Если по другим Орденам, то пытаться найти бессмысленно. Никто ничего не отдаст. И никто в этом не признается.

— Согласен. А если где-то спрятана? То, где найти подсказку, своего рода ключ? Должен же он быть.

Маркграф и император посмотрели друг на друга.

— Ты тоже подумал о том же, о чём и я? — Спросил Георга Максимилиан.

— Если ключ есть, то он у Комниных. В той части казны, которую захватила старшая из сестёр. Ты об этом? — Ответил вопросом на вопрос маркграф.

— Да, именно об этом. Мне всё больше и больше хочется познакомится со своей племянницей, вернее со своими племянницами.

— И тогда здесь может пригодиться капитан ландскнехтов Георг фон Фрундсберг со своими головорезами. Сколько у него латников? — Спросил Георг.

— Порядка 15 тысяч отборного войска.

— Будешь отзывать его из Италии?

— Пока не решил. Но всё возможно…

В личный кабинет понтифика постучались.

— Заходи. — Разрешил Юлий Второй. Двери открылись.

— Доброго дня, понтифик.

— Здравствуй, сын мой Джованно. Проходи. — Вошедший мужчина подошёл к папе, приклонил колени и поцеловал протянутую ему тыльную сторону правой руки понтифика в перчатке. Джованно сел на лавочку рядом с Юлием. Посмотрел вопросительно. — Джованно, я пригласил тебя ещё раз поговорить о тех двух принцессах.

— Об Александре и Елене Комниных?

— Да. Скажи, почему ты веришь, что они настоящие принцессы византийские?

— Если честно, то мне трудно это объяснить. В основном я общался со старшей сестрой, Александрой. Эта дева обладает странным притягивающим магнетизмом.

— Может она ведьма?

— Нет, понтифик. Уж в чём-в чём, но обвинить её в колдовстве, это последнее, что можно.

— Но она носит мужскую одежду.

— Вы намекаете на Орлеанскую Деву? Но Вы же знаете, что спустя 25 лет после аутодафе, её оправдали и сняли все обвинения в колдовстве. Мужскую одежду она на самом деле носит, но только во время учебных тренировок с оружием.

— Разве достойно ли женщине пользоваться оружием? Женщина должна слушать мужчину, своего отца, а потом мужа. Рожать детей.

— Понтифик, во многих странах и у многих народов женщинам не возбраняется пользоваться оружием наравне с мужчинами. Вы же знаете, что я был в стране Нипон. Там девицы знатных дворянских родов по достижении 18 лет просто обязаны владеть оружием.

— То богомерзкие язычники.

— Это так. Но в тоже время это не мешает их женщинам быть хорошими воинами. Хотя сами они в войнах кланов не участвуют. Только в самом крайнем случае, если произошло нападение на их дом. У русичей тоже не особо приветствуется владение женщинами оружием. Но и тотального запрета на это нет. Не возбраняется такое.

— Расскажи мне ещё раз о них. Особенно о старшей сестре, Александре.

— Обе сестры очень красивые. Высокие, стройные. В них чувствуется порода. Но самое главное, это их взгляд, как они себя ведут и как держаться с другими людьми, особенно с высокородными. Александра может быть очень весёлой, любознательной. Когда она смеётся, то невольно и сам начинаешь улыбаться. Взгляд её удивительных глаз то добрый и тёплый. Но может в мгновения ока стать холодным как лёд и острым как заточенный стальной клинок. Презрительным и высокомерным. Я такое наблюдал. Нет, она не мне это показывала, а другим. Младшая сестра, Елена во всём слушает старшую. У сестёр нет какого-то пиетета или подобострастия к высокородным. Мало того, иногда наблюдая за ними, особенно за Александрой, я видел, какими глазами она смотрит на некоторых дворян, как на своих холопов, уж извините понтифик. Поверьте, такое воспитывается только в семьях владетельных синьоров с самого рождения. Впитывается с молоком матери. У меня совершенно нет сомнений, что они обе высокородные донны, как говорят испанцы. Александра и Елена инфанты, за это я готов поручиться собственной головой. Мало того, если сравнить их с другими инфантами, то последние проигрывают сёстрам во многом. Я общался со многими инфантами и принцессами, дочерями и сёстрами владетельных синьоров Европы. В том числе и по Вашем поручениям. Но Александра, это что-то другое. Я не знаю как это объяснить. Восхищение, преклонение. Удивительная молодая женщина.

— Уж не влюбился ли ты, мой Джованно?

Граф печально улыбнулся.

— Наверное, понтифик. Но в неё нельзя не влюбится. И при этом, я стараюсь оценивать Александру объективно. Она умеет подчинять себе. Вы бы видели понтифик, как на неё смотрят её свита, которая состоит сплошь из юношей.

— Так может она развратная?

— Нет. Как раз в этом её нельзя обвинить. Её свита, это её личная гвардия, которую она взращивает лично. Я видел, как она в учебных боях, колотила этих юношей. До кровоподтёков, разбитых в кровь голов. Может даже всыпать палок сама за какую-нибудь провинность. Но при этом лечит их. Заботиться о них. Они преданы ей как псы. И убьют любого, не задумываясь, на кого она покажет.

— Расскажи ещё раз о том набеге на земли Ливонского Ордена. Там точно ушло пять десятков воинов с ней?

— Да. Я сам это видел. Все остальные воины, которые были в этой пограничной крепости остались на местах. Вернулась она с меньшим количеством воинов. Но как я понял, она потеряла около половины не при захвате крепости, а при отходе.

— Ты точно видел, что она привезла три сундука?

— Да. Три больших сундука. Очень тяжёлых. Их с трудом перетаскивали один сундук шесть здоровых мужчин. Причём тащили несколько шагов, потом ставили на землю, отдыхали. С трудом затаскивали в терем.

— Ты не видел, что в сундуках?

— Нет.

— Ты же знаешь, что сёстры преподнесли дары московскому правителю и митрополиту?

— Знаю. Уже наслышан.

— Это всё должно быть здесь, в Риме, а у не еретиков! — Юлий хлопнул ладонью по подлокотнику кресла, в котором сидел.

— Понтифик, два дня назад мне передали письмо от Александры.

Юлий заинтересованно посмотрел на графа.

— Что за письмо?

— Она попросила меня найти некоего Джироламо Фракасторо. И пригласить его в Москву. А также найти мастера, который сможет сделать линзы. Обещала хорошо заплатить мастерам.

— Кто такой этот Джироламо Фракасторо?

— Она пишет, что он врач. Я же Вам говорил, понтифик, что Александра сама великолепный врач. И я могу сказать, что то, что делает принцесса, никто из европейских эскулапов не делает. Это ещё её одна удивительная грань. Если бы не она, то меня сейчас здесь не было.

— Как я понимаю, у тебя с принцессой Александрой хорошие отношения?

— Да, понтифик.

— Выясни, кто такой этот Фракасторо? Что их связывает? Хорошо бы узнать для чего ей мастер по линзам? Трубу сделать для приближения предметов? Зачем?

— Я постараюсь, понтифик.

— Я намерен направить летом в Москву своих представителей. Возглавлять их будет твой брат Паоло. Хочу вызвать его из Генуи.

— Понтифик, может лучше мне поехать?

— А как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Я словно помолодел!

— Я подумаю. — Юлий некоторое время сидел молча, о чём-то думал. Потом сказал. — Джованно, тут такое дело. Мне донесли, что Фердинанд Второй Арагонский направляет посольство в Москву. Знаешь почему?

— Нет, понтифик. Я вообще удивлён. Что там делали испанцы?

— В Москве был представитель Фердинанда гранд и граф Луис Фернандес де Веласко-и-Суньига. Знаешь такого?

— Знаю, понтифик. И что?

— Так вот, как мне стало известно Александра в Москве встречалась с этим графом. Между ними был разговор. Она заказала ему сок, точнее смолу некого дерева. Которое растёт в Вест-Индии. И готова заплатить за эту смолу золотом! Но это ещё не всё. Александра рассказала, где растёт это дерево. В землях, которые ещё не изведаны испанской короной. И даже нарисовала карту этих земель. Фактически обозначив контуры нового материка.

— Материка?

— Материка. Она сказала графу, что это не Индия. Что они ошиблись и открыли для Европы не Индию, а новую землю. Ранее неизвестный материк.

— Как это?

— Я не знаю как это! Испанцы, осознав это, были потрясены. Ведь ещё никто не знает про эти земли, вернее слышали, про Вест-Индию, но о том, что это не Индия никто не знает. Мало того, она даже нарисовала как можно обогнуть материк и выйти к Индии. Но тогда придётся пересечь океан, который больше того, который они пересекли.

Граф Джованно Чентурионе сидел шокированный.

— Но откуда она знает это?

— Вот и я хочу знать, откуда? В разговоре с графом и его племянником она сказала, что видела карту. Древнюю карту, на которой изображены все материки земли. Ты понимаешь, что это такое?

— Александра обладает знаниями, за которые любой монарх отдаст последнюю рубашку.

— Вот именно. А эти знания у московского князя! Это не допустимо. Это ещё не всё. Испанцы очень обеспокоены. Ты слышал легенду о золотом городе в Вест-Индии? Об Эльдорадо, как его называют испанцы.

— Слышал. Но это легенда.

— Не легенда. Александра знает где он.

— Она сказала об этом испанцам?

— Сказала. Но не показала, где он именно находится.

— То есть, его можно искать до второго пришествия?

— Именно. Испанцы хотят получить сведения об этом городе. Поэтому направляют в посольстве первых красавцев и сердцеедов. Ты понимаешь о чём я?

Джованно сидел и смотрел на папу широко раскрытыми глазами. Потом начал хохотать.

— Что ты смеёшься?

— Прости меня, понтифик. Они идиоты.

— Почему?

— Поверьте, Принцесса Александра не такая, которую может соблазнить какой-нибудь арагонский красавчик. Уверен, их там ждёт полное поражение. И как бы ещё красавчикам и сердцеедам по шее не получить.

— Это было бы хорошо. Поэтому поедешь с испанцами ты и твой брат. Ваша задача соблазнить Александру Комнину и постараться вывезти её в Рим.

Улыбка Джованно сразу потускнела.

— Понтифик. Я же сказал, Александра не та женщина, которую можно соблазнить.

— Перестань, граф. Нет такой женщины, которую нельзя соблазнить. Ибо женщина, как говорили столпы церкви, есть сосуд греха и похоти. И если ты не сможешь, значит это сделает твой брат Паоло. Я очень надеюсь, Джованно на вас…